Мы пишем для неравнодушных

— Все произошло естественным образом. Не могу сказать, что в профессиональной деятельности я как-то отошел от полученного высшего образования. В МГИМО я окончил факультет международной информации, теперь он называется факультетом международной журналистики. Правда, по образованию я не журналист, а специалист по public relations, но и PR также является сегодня одним из моих занятий. Я ведь не порвал связи с альма-матер. Со студенческих лет работал в МГИМО и работаю там до сих пор. Сегодня, будучи заместителем декана факультета международной журналистики, я занимаюсь и имиджем родного факультета, поскольку в мои обязанности входит установление и поддержание внешних связей, в том числе и международных. «Фома» также требует представительской работы. Кроме того, председателем попечительского совета «Фомы» является ректор МГИМО А.В. Торкунов, в редакционном совете — три профессора МГИМО. Так что все тесно связано.

— Говорят, что на создание «Фомы» вас вдохновил журнал для панков. Это правда?

— Да. Идея создания «Фомы» родилась в США. В начале 90-х гг. я учился в Калифорнии и там познакомился с православной общиной, которая очень сильно повлияла на становление моих взглядов. В этой общине двое послушников делали журнал для панков под названием Death of the World — «Смерть для мира». Я им немного помогал. Там была двойная идея: смерть для мира как монашество и как лозунг панков. Такое интересное и, как сейчас говорят, концептуальное издание. Не могу сказать, что меня вдохновил именно журнал — сам-то я никогда панком не был и мало представлял, что это такое. Меня вдохновили люди, которые делали издание. Кстати, мои американские товарищи, в прошлом принадлежавшие к этой суб-культуре, очень веселились, когда я рассказывал, что в России тоже есть панки — элитный андеграунд. Они смеялись и говорили: «Настоящие панки не курят „Мальборо“ и не носят кожаные куртки по $ 500. У вас там что-то другое».

— Десять лет назад созданный вами и вашими единомышленниками журнал «Фома» был своего рода студенческой забавой, выходил редко и был известен в основном православной молодежи. А сегодня это издание, хорошо представленное в рознице и знакомое людям, не только связанным с православием. Как произошла эволюция?

— Когда мы начинали делать журнал, то не задумывались ни о финансовой стороне вопроса, ни о том, как будет распространяться издание. Мы действовали, как влюбленные. Вы ведь знаете, что, если человек влюблен, он только и говорит о том, как прекрасна его возлюбленная. А мы в то время только открыли для себя православие и увидели новый мир. У нас было такое ощущение, что раньше жизнь была окрашена черно-белыми красками, а теперь стала цветной. Мы хотели поделиться своим открытием с другими людьми. Но наступил момент, когда мы поняли, что изменились мы, обстоятельства вокруг нас. И нужно было либо закрывать журнал, либо делать его исключительно профессионально. Мы выбрали второе.

— А стал «Фома» коммерчески выгодным?

— Сейчас мы пытаемся понять, возможно ли это. Существует три способа жизни периодического издания на рынке: за счет реализации большого тиража, за счет рекламы и за счет спонсора. Традиционно «Фома» вроде бы относится к третьему типу и живет за счет субсидий и пожертвований. К счастью, мы нашли меценатов, настоящих друзей нашего журнала. К таким, например, относится кадровый дом Super Job. При этом те, кто нас поддерживает, не считают себя благодетелями, не вмешиваются в редакционную политику, не советуют, как лучше написать тот или иной материал или с кем лучше сделать интервью. Они убеждены, что помощь «Фоме» — их служение.

Но вернемся к вашему вопросу. Существует много классификаций печатных СМИ, но я бы предложил еще одну: есть издания, которые читают, а есть издания, которые разглядывают. Сейчас, увы, почти не осталось средств массовой информации, относящихся к первой категории. Эпоха толстых журналов миновала. Однако потребность общества в них присутствует. «Фома», безусловно, журнал для чтения. Мы рассматриваем сложившуюся ситуацию как вызов: сможем ли, оставаясь журналом для чтения, журналом «о смыслах», выйти на коммерческие рельсы? Я думаю, что в нашей стране это реально. Мы уважаем своего читателя и считаем, что в России много людей, которые хотят читать. Дальше возникает вопрос: сможет ли журнал прийти к этим людям и заинтересовать их или нет?

— А вообще, на ваш взгляд, можно ли сделать так, чтобы конфессиональное издание приносило прибыль?

— Мой хороший знакомый — Алексей Пищулин, главный продюсер телеканала «ТВЦ», предложил следующую классификацию конфессиональных СМИ, с которой я в принципе согласен. Официальные — такие как «Журнал Московской Патриархии», «Церковный вестник». Нишевые — те, что открыто заявляют о своей религиозной ориентации. Это, например, православный общественный телеканал «Спас», где у «Фомы» сейчас есть телепередача. И концептуальные — не выставляя публично свою конфессиональность, они пишут обо всем с религиозных позиций. Мне кажется, будущее за третьей категорией. Такие издания вполне могут приносить прибыль. Если, конечно, человек окончательно не превратится в обезьяну.

— С «Фомой», по-моему, в этой классификации сложнее. Сейчас на обложке издания написано, что это православный журнал. Но так ведь было не всегда…

— На самом деле, мы всегда писали — православный. Только это определение «кочевало» с первой страницы обложки на последнюю и назад. По сути, «Фома» — это попытка говорить обо всем, о чем угодно с православных позиций. Наше мировоззрение основано на христианстве, и хотим рассказать своим читателям о том, как христианство относится к разным вещам.

Я знаю, что «Фому» читают не только православные люди. Как это происходит? Я понимаю, что некоторые наши потенциальные читатели никогда не возьмут «Фому» в руки, если увидят на обложке слово «православный». Они станут его читать, только если журнал затронет тему, которая их волнует. Мы так и пытаемся действовать. Например, в одном из номеров мы напечатали мнение тележурналиста Аркадия Мамонтова о фильме «Девятая рота». Разве это имеет прямое отношение к православию? Нет. Но вот, представьте, неправославный человек рассматривает в газетном киоске обложки журналов и видит на одной из них имя уважаемого им тележурналиста и название нашумевшего фильма. Скорее всего, он купит журнал. А дальше человек прочитает то, что почти не звучало в дискуссии о фильме, — что в военном кино не нужен мат, не нужны откровенные сцены, не обязательно море кровищи… А гораздо важнее — любовь к Родине, вера, верность. А потом наш новый читатель неизбежно пролистает журнал и, думаю, прочитает что-то еще.

Правда, в таком подходе кроется некая опасность. Как в случае с «Девятой ротой»: мы обычно обращаемся к «широким массам» — к людям, уже посмотревшим фильм независимо от нас. Но ведь нас читают еще и в храмах, где журнал также распространяется. И это мы должны учитывать. Потому что в результате прихожане, увидев, что мы пишем о фильме, идут его смотреть, некоторые ужасаются, а потом еще в редакцию звонят и возмущаются: «Зачем вы пишете об этом фильме! Там матом ругаются!»

— И что же вы отвечаете?

— Примерно то же, что только что говорил вам. А еще то, что пишем даже не для прихожан храмов, а для людей неравнодушных. Нам трудно определить свою аудиторию по полу и возрасту, потому что читатель журнала совершенно разный. Но по большей части это люди от 25 до 50 лет, состоявшиеся или почти состоявшиеся в жизни, которых начинают интересовать вещи, связанные уже не только с профессиональными интересами, личной жизнью, вопросом самореализации.

Да, я знаю, что нас читают студенты, но это, как правило, интеллектуалы. Если бы делали журнал для студентов, у нас были бы другие герои. А у нас на страницах появляется не так уж много молодежи. Наши герои — Юрий Вяземский, Иван Демидов, Кшиштоф Занусси, Федор Конюхов, Юрий Норштейн, митьки. Разве их имена много говорят сегодняшним студентам? Нет. А вот наши читатели их знают. Мы скорее издание для тех, кто вырос еще в СССР.

— По такому же принципу выбираются и герои ток-шоу «Русский час с „Фомой“», которое вы ведете на канале «Спас»?

— В общем-то, да, но у передачи более широкие рамки. Там мы позволяем себе больше, чем в журнале. Большая периодичность — раз в неделю — дает возможность экспериментировать. Иногда темой передачи становится сам гость. Так было, например, с Михаилом Леонтьевым, Сергеем Мироновым. А иногда у нас тема диктует выбор героя или героев. Скажем, была тема многодетность, и в передаче участвовали сразу две гостьи: многодетная мать и женщина, которая вообще не хочет иметь детей. Феномен «Спаса» в том, что это не клиповое телевидение. У нас, например, 52 минуты эфира, и все время посвящено разговору с человеком. Кто еще сейчас может себе это позволить на телевидении? Да, никого не удивишь Михаилом Леонтьевым на телеэкране. Но такую передачу, как мы, с ним не делал никто. Мы говорили не о политике, а о том, например, какие книги читал Леонтьев в детстве и юности и как они повлияли на его мировоззрение. Или почему на участие в программе согласился Сергей Миронов? Ведь известный политик, председатель Совета Федерации — он желанный гость на любом канале. Я думаю, потому, что в других телепередачах его вряд ли будут спрашивать про личные и глубинные вещи: семью, детство, кто были его учителя и что они ему дали. А ведь такой срез жизни государственного деятеля интересен.

Беседу вела Анастасия Саломеева

http://www.bossmag.ru/view.php?id=2373