 |
| Фонд «Русская Цивилизация» | Кирилл Мартынов | 10.02.2006 |
С естественными науками особенных вопросов не возникает. Никому сегодня не может прийти в голову, скажем, заявить, что школьников не надо учить физике или химии. Это понятно, учитывая то, какое место наука занимает в современном обществе. И в этом смысле очень хорошо, что, несмотря на многочисленные жалобы от родителей, беспокоящихся, что их дети переутомлены после уроков в средних и старших классах («зачем ему эти интегралы!?»), тип универсального среднего образования советского образца, который предполагал, что выпускник школы должен уметь буквально всё — ходить на лыжах, писать творческие работы по литературе, знать основы современных представлений о физическом устройстве мира и т. п., — по-прежнему успешно доказывает свою жизнеспособность. Существуют, впрочем, естественнонаучные дисциплины, в которых все обстоит не так гладко. Биология, например, в большинстве развитых стран мира преподается с эволюционистских позиций, хотя в США уже много лет идет нешуточный спор между учеными-эволюционистами и сторонниками креационистской концепции из числа протестантов. В результате на сегодняшний день в некоторых американских штатах преподавание дарвинизма в школе запрещено законодательно. Впрочем, проблема преподавания биологии, в том числе и в России — это тема для отдельного разговора.
Гораздо хуже дела обстоят с преподаванием гуманитарных наук. В XX веке методология изучения истории или социологии в России кардинально менялась дважды. Сначала большевики попытались поставить гуманитарную науку под диктат материалистического мировоззрения, основанного на трудах марксистских классиков. Потом, в 1991 году, полностью выхолощенные отечественные гуманитарные школы остались у разбитого корыта. Тогда в России стали популярны западные методологические школы в гуманитарных науках. Зачастую опыт, которые отечественные ученые перенимали на Западе, осмыслялся ими весьма поверхностно, да и многие источники знания не отличались особой ценностью: их выбирали лишь для того, чтобы избавиться от наследия марксизма. Относительно преподавания гуманитарных наук в школе это означало только одно — наступила полная неразбериха. Из школьных учебников истории была выкинута концепция общественных формаций, но никто не знал, чем ее заменить. Понимание истории постепенно свелось к простому перечислению правителей той или иной страны. В школу пробралось огромное количество некачественной и просто вредной литературы. Так, в одном из учебников по Новейшей истории можно было прочесть о том, что Вторая Мировая война состояла из трех основных событий: высадки союзников в Нормандии в 1944 году, сражения у атолла Мидуэй и Сталинградской битвы. Именно в таком порядке.
В каком-то смысле российской школе повезло в том, что удалось сохранить практически в неприкосновенности программу по литературе. Произошло это потому, что советская практика изучения литературы в школе опиралась в основном на классические произведения. И даже совершенно «неполиткорректный» для советской идеологии роман Достоевского «Преступление и наказание» нашел свое место в базовом школьном курсе. Республикам бывшего СССР повезло меньше: там в силу понятных причин («формирование нации») потребовалось полностью или частично менять программу.
В отличие от естественных дисциплин, основная функция которых — давать школьникам знания и определенные навыки, гуманитарные предметы также обладают мировоззренческой или идеологической функцией. Именно поэтому, собственно, вокруг них и ломается столько копий. Государство, предлагающее своим гражданам изучать в школе ту или иную программу по литературе и тот или иной взгляд на историю, фактически предлагает им определенное понимание мира. Мы можем не соглашаться с ним, когда станем старше, но язык, на котором мы привыкли говорить о таких абстрактных вещах как культура или история, остается. Стержнем любой идеологии является система ценностей. Формирование этой системы — это, по большому счету, и есть основная задача преподавания гуманитарных предметов в школе. Литература и история дают здесь богатые примеры, но существует также необходимость в дидактической подаче материалов. Государство и общество нуждается в том, чтобы молодые люди знакомились с общепринятыми взглядами на добро и зло, природу человека и так далее. В СССР существовала группа дисциплин, распространявшаяся как на среднюю, так и на высшую школу, которая была призвана выполнять эти функции. Вопрос заключается в том, чему может учить молодежь современное российское государство. Ведь опыт пятнадцати лет реформ показал, что найти школьный предмет, который отвечал бы за определение системы ценностей, так и не удалось.
Вот здесь мы и возвращаемся к одному из центральных вопросов современных дискуссий о том, каким должно быть образование: стоит ли преподавать в школах основы православной культуры. То, что религия играет весьма существенную роль в жизни современного общества, представляется очевидным. Поэтому обычно речь не идет о дилемме — нужно ли давать школьникам основы знания по религии или нет. Спрашивают обычно, нужен ли российским учебным заведениям предмет «Основы православной культуры» или можно обойтись «Историей мировых религий». С позиции православного верующего ответ здесь очевиден и в комментариях, по всей видимости, не нуждается. Однако противники предмета, посвященного православной культуре, обычно апеллируют к следующему соображению: государство у нас светское, а потому и религиозное образование должно вестись в традициях научного плюрализма.
В этом контексте, очевидно, было бы неплохо разобраться, какие «светские» аргументы можно представить в защиту «Основ православной культуры» в школе. Наша аргументация будет строиться исходя из того, что было сказано выше.
Может ли «История мировых религий» формировать систему ценностей? Ясно, что ответ здесь должен быть отрицательным. Историческое религиоведение может дать в лучшем случае лишь общие энциклопедические сведения о той или иной религии. Эти сведения будут неизбежно поверхностны и, хотя и помогут избежать грубых ошибок, скажем, в суждениях о направлениях буддизма, скорее всего, никак не повиляют на ценностные ориентиры человека. В то же время введение светского предмета «Основы православной культуры» может стать той основой, на которой будет формироваться мировоззрение молодых граждан России. Разумеется, никого нельзя насильно в рамках школьной программы заставить поверить в Бога. Никто и не ставит себе таких целей: речь не идет о преподавании Закона Божия. Предмет должен открыть перспективу и глубину православной традиции, лучше понять исторический опыт России, представить смысл православной этики и православного гуманизма. В конечном итоге это вопрос о способности нашей страны сохранить для будущего определенную систему ценностей, которая в разных формах проявлялась на протяжении всей ее истории. А альтернативы этой системе ценностей пока замечено не было, если не считать, конечно, либеральной концепции, которая, фактически, требует отменить любые ценности, кроме тех, которые выгодны Западу.
Не стоит забывать, что кроме всего прочего, «Основы православной культуры» давали бы детям весьма мощный эстетический импульс, связанный с изучением художественных памятников Православия, — это также немаловажно в контексте становления личности ребенка. В современных условиях искусство — это фактически лишь то, что можно продать в качестве произведения искусства. Критерии прекрасного столь же размыты, как и критерии доброго и злого. Становление гармоничной человеческой личности в этих условиях еще более усложняется. Эстетическая же составляющая православной культуры, в которой прекрасное достаточно четко определяется как направленное к Богу, должна сыграть здесь свою положительную роль.
Поэтому нам представляется, что изучение православной культуры в школе находится в рамках вполне светских интересов России. Широкая публичная дискуссия, которая должна вестись по поводу содержания современных образовательных программ, с нашей точки зрения неизбежно приведет российское общество к подобному выводу.
