 |
| Столетие.Ru | Федор Велякин | 10.02.2006 |
Но причина, как выяснилось по ходу рассказа, все же в другом: летчик не увидел следов присутствия партизан вблизи собора и принял более целесообразное решение — отбомбиться по рыбачьим судам на зимовке в районе Пудожи. Пафос интервью заключался в том, что цивилизованный финн проявил добрую волю и гуманизм, которых так не хватало русским во все времена.
Но почему финн оказались над Онежским озером, в 300 километрах от территории Финляндии? Почему он любовался красотами Заонежья и памятником русского деревянного зодчества из кабины самолета с бомбами на борту? Ответы на эти вопросы скрываются в истории обретения независимости Финляндией и в подоплеке российско-финского военного конфликта.
Известно, что по инициативе советского правительства 31 декабря 1918 года Великое княжество Финляндское, обладавшее до этого широкой автономией в составе России, получило полную независимость. И новое правительство Финляндии немедленно предприняло ряд шагов в русле антироссийской политики. Финская общественность при поддержке официальных лиц обратилась к Германии за военной помощью, а сейм без проволочек выбрал королем Финляндии и Карелии (!) Карла Гессенского, зятя Вильгельма II. Таким образом, территориальные притязания Финляндии к России обозначились сразу и вполне определенно.
Однако изменение политической конъюнктуры в Европе и в Германии заставило финское правительство поменять «географическую ориентацию», что совершенно не изменило ее политику в отношении СССР. Финляндия пошла на сближение с Антантой и уже в 1919 году приняла участие в «походе на Петроград», а идеи создания «Великой Финляндии от моря до моря» вылились в ряд военно-политических вылазок, весьма похожих на «мятеж-войну», основные признаки которой были описаны в свое время офицером Императорского Генерального штаба Е.Месснером.
В октябре 1921 года из района Ребол на территорию советской Карелии перешло несколько малочисленных, но хорошо подготовленных офицерами шуцкора (военизированной организации) отрядов финских «добровольцев» и карельских «борцов за независимость». Общее руководство осуществлял некий майор «Илмаринен» (псевдоним взят из народного героического эпоса, явно в расчете на беспроигрышную «войну за душу воюющего народа»). Вдохновленный идеями Карельского академического общества при Гельсингфорсском (Хельсинкском) университете он, по сути, совершил антисоветский переворот на «освобожденной территории», что и послужило началом кровавого мятежа в нескольких волостях. Сформированное в лесной глуши «временное правительство» объявило о создании «свободной Карелии», в состав которой был включен весь Кольский полуостров, русское Беломорье, Кемь, Повенец, Петрозаводск и Олонецкий край. Замаскированная «карельским восстанием» финская экспансия на Восток имела поддержку со стороны Запада и подогревалась крупными заказами финской лесопромышленной концессии на поставку леса в Англию. Это был своеобразный геополитический проект для Финляндии и Европы. Его целью было овладение ресурсами Карелии, железнодорожной магистралью и незамерзающим портом на Севере, а центром его практической реализации стала неизвестная доселе карельская деревушка Тонгудская.
По данным советского командования, уже к середине ноября вооруженные отряды «повстанцев» в северной и центральной Карелии насчитывали около тысячи человек. Успешная диверсия по уничтожению железнодорожного моста через реку Онда в 300 километрах севернее Петрозаводска, проведенная 14 ноября, вызвала среди мятежников эйфорию, и в декабре была сформирована «отдельная карельская бригада» под командованием финского майора Тулвенена в характером составе: 1-й Карельский и Архангельский (!) полки, Ребольский батальон финских ударников, нескольких диверсионных отрядов и батальона общего резерва. Численность «повстанцев» возросла до 3100 человек. База материального снабжения бригады была развернута на территории Финляндии в районе Лиекса, поставки всего необходимого обеспечивались через агентов лесопромышленного объединения «Гутцейт». Организованные таким образом мятежники представляли из себя хотя и незначительную, но превосходно экипированную и подготовленную силу. Была создана угроза территориальной целостности и суверенитету РСФСР.
Это потребовало от командования вооруженными силами РСФСР принятия срочных мер по нейтрализации конфликта. На завершающем этапе Карельской операции советским командованием была создана войсковая группировка численностью около 10 тысяч бойцов при 21 орудии и 160 пулеметах. Только через четыре месяца, 7 февраля 1922 года операция войск РККА в Карелии по разгрому «маленькой армии» в основном закончилась. Но боевые действия с разрозненными отрядами продолжались до середины февраля.
В итоговом донесении командующий войсками Карельского района А. Седякин указывал, что в зимних условиях использование артиллерии и авиации оказалось малоэффективным, а при морозе в 40 градусов было затруднено применение пулеметов и даже винтовок. Техническая связь бездействовала. Полностью выполнить задачу операции (окружить и уничтожить мятежников на территории Карелии), не удалось. Потери Красной Армии составили около 1250 человек (145 человек — убитыми, 471 — раненными, более 500 — больных и обмороженных).
Военно-политическая акция 1921 года на территории Советской Карелии, организованная при поддержке «общественного мнения и финского народа», хотя и провалилась, но ничему не научила политиков Финляндии. Конфликт перешел в тлеющую фазу. Тем временем финское правительство развернуло на Карельском перешейке строительство «линии Маннергейма», приступило к реформе армии и существенно изменило систему ее комплектования. Расширялась сеть аэродромов и военно-морских баз, значительно превышающих по оперативной емкости потребности ВВС и ВМС Финляндии. Военное строительство кредитовалось правительствами Франции, Англии, Швеции, Германии и США, велось с участием их военных специалистов. Излишней «оборонной» активности Финляндии трудно было не заметить.
К 1939 году «линия Маннергейма» представляла собой три полосы укреплений общей глубиной до 90 километров. Фактически в 32 километрах от Ленинграда был оборудован исходный район для размещения 9−12 дивизий. Иначе как плацдармом для нападения на СССР «линию Маннергейма» расценивать было невозможно. Только в первой половине 1939 года Карельский перешеек посетили главнокомандующий английской армии генерал Кларк, военный министр Швеции Шельд и начальник генерального штаба Германии генерал Гальдер. По сообщениям финской печати, высокие гости выразили удовлетворение подготовкой Финляндии и особенно состоянием «линии Маннергейма».
В этих условиях казалось неизбежным перерастание тлеющего конфликта в фазу открытого военного столкновения с СССР.
В начале марта 1939 года правительство Советского Союза инициировало переговоры по урегулированию вопросов взаимной безопасности. Советские предложения были продиктованы стратегической необходимостью обеспечить безопасность Ленинграда и Балтийского флота. Они сводились в основном к следующему: в обмен на другие территории Финляндию просили уступить ряд небольших островов (Гогланд, Сескар, Лавансари, Торсари и Лойвисто), а также сдать в аренду на тридцать лет полуостров Ханко для строительства военно-морской базы.
Однако на основе умеренных (даже по оценкам западных историков) советских предложений переговоры зашли в тупик. Правительство Финляндии заняло жесткую позицию и фактически свернуло деятельность по выработке соглашения. Основой отказа от переговоров, по существу, был тезис о том, что в случае военного конфликта Финляндия не будет в изоляции, и при поддержке «мирового сообщества» только выиграет от войны.
На заседании сейма министр иностранных дел Финляндии заявил: «Мы не должны идти ни на какие уступки и будем драться во что бы то ни стало. Нам обещали поддержку Англия, Америка и Швеция». Финское правительство полагало, что при германо-советском конфликте и неизбежном поражении СССР в будущем, заключение германо-финского союза позволит возместить возможные территориальные потери даже в случае неудачи в войне с Советским Союзом. Исходя из этого, трехмиллионная Финляндия вступила на путь военной конфронтации с СССР. Началась демонстративная эвакуация мирного населения Хельсинки, Выборга, Тампере, зоны побережья и финского предполья на Карельском перешейке.
Не ограничившись дипломатическими маневрами и демонстрацией намерений, финское правительство приступило к проведению всеобщей мобилизации. К исходу октября на «линии Маннергейма» была развернута группировка, эквивалентная девяти пехотным дивизиям. При наличии на ленинградском направлении двух дивизий Аландской группы и соединений резерва это создавало серьезную угрозу для Ленинграда.
Замыслом финского командования предусматривалось следующее: в случае активизации советских войск на главном направлении (Карельский перешеек) измотать противника в оборонительных сражениях на «линии Маннергейма», сковать силы Красной Армии на других направлениях, а с подходом войск западных союзников перейти в контрнаступление и перенести боевые действия на территорию СССР. Для реализации замысла было создано четыре группировки войск на пяти направлениях. Непосредственно на советско-финской границе было развернуто 15 пехотных дивизий. В том числе на Ленинградском направлении была сосредоточена 100-тысячная группировка в составе пяти дивизий, одной бригады и 22 отдельных батальонов. ВВС насчитывали 270 боевых самолетов, ВМС — около 30 кораблей. Франция была готова в течение 2−3 месяцев перебросить в Финляндию 50-тысячный корпус. Одновременно Англия и Америка пополняли запасы снаряжения и техники Финляндии.
По версии финской стороны, тиражируемой российскими СМИ, война началась 26 октября с обстрела советской артиллерией финских войск в районе деревни Майнола. Следует отметить, что этот населенный пункт находился на территории СССР и советская сторона трактовала события несколько иначе. В ответ на обстрел Майнолы СССР предложил отвести финские войска на 20−25 километров с тем, чтобы исключить подобные инциденты в последующем. В ответном обращении МИД Финляндии были предъявлены требования об отводе советских войск на то же расстояние в глубину территории СССР. С точки зрения советского руководства это было неприемлемо: Ленинград оставался без прикрытия с севера.
29 октября Советский Союз денонсировал заключенный ранее с Финляндией договор о ненападении и отозвал своих представителей с переговоров. В тот же день была предпринята вторая попытка обстрела советской территории, а 30 октября войска 7-й армии ЛенВО перешли в наступление (был нанесен удар для демонстрации намерений и силы). То, что это была своего рода демонстрация, свидетельствует не только переход в наступление без надлежащей подготовки, но и одновременное предложение заключить договор «о дружбе и взаимопомощи на самой широкой основе». В ответ правительство Финляндии объявило войну СССР. Вслед за этим последовало признание «мировым сообществом» Советского Союза в качестве агрессора с исключением его из Лиги наций.
Война продолжалась около четырех месяцев.
Активные военные действия закончились прорывом «линии Маннергейма» и полным разгромом финской группировки на Хельсинкском направлении. Расчет на помощь Запада не оправдался. Союзники Финляндии, как и в истории с Польшей, посчитали для себя нецелесообразным прямое вмешательство в конфликт. Ничто не мешало советским войскам овладеть и столицей Финляндии. Политическое поражение Суоми казалось было неминуемым. Но 13 марта 1940 года по просьбе финского правительства было объявлено перемирие, и после недолгих переговоров Финляндия согласилась отодвинуть свою границу на Карельском перешейке, северо-западнее Ладожского озера и в районе Куола-ярви. Советскому Союзу передавались часть полуостровов Рыбачий и Средний в Заполярье, а также сдавался в аренду полуостров Ханко с прилегающими островами. Одновременно советское правительство принимало обязательства вывести войска из Петсамо (русской Печенги).
Таким образом, дело не в версиях, а в самом факте того, что интересы России были полностью удовлетворены на ее условиях, фактически не затрагивая суверенитет Финляндии. Однако это произошло после неоднократного и безрезультатного обращения к механизму политического урегулирования и с применением силы как крайнего средства.
Советско-финская война 1939−1940 гг. стоила России 180 тысяч жизней ее солдат и офицеров. Ежемесячно боевые потери составляли более 45 тысяч человек. Потери Финляндии вполне сопоставимы — до 135 тысяч человек. В связи с этим было бы верхом тенденциозности утверждать, что прорыв «линии Маннергейма» — это пример глупости советских генералов. Напротив, обращает на себя внимание искусное ведение боев и операции в целом, относительно небольшие потери при проведении наступательной операции такого масштаба на сверхсложном ТВД. Как известно, даже современные методы моделирования боевых действий, в том числе с применением сложных компьютерных технологий, дают однозначный отрицательный ответ на вопрос о возможности победы в таких условиях — как в те времена, так и сегодня.
Победа советской дипломатии и армии заставила задуматься многих. 8 марта 1940 года в письме к Муссолини Гитлер писал: «Принимая во внимание возможности маневра и снабжения, никакая сила в мире не смогла бы, или если и смогла, то только после продолжительных приготовлений, достичь таких результатов при морозе в 30−40 градусов и на той местности, каких достигли русские уже в самом начале войны».
Ведущие газеты Америки отметили, что «победа СССР явилась ударом по престижу западных стран». Военный обозреватель газеты «Нью-Йорк таймс» Д. Олдрич писал, что «прорыв Красной Армии линии Маннергейма… является самым выдающимся военным подвигом со времен прошлой войны».
Трудно не согласиться с такими оценками. Однако, как и предполагали финские политики в расчете на заключение выгодного союза с Германией, конфликт не был исчерпан. Советское руководство понимало это и тем не менее надеялось, что благоразумие и здравый смысл возьмут верх.
С началом агрессии Германии против СССР конфликт перешел в третью фазу. Как и предполагалось в германо-финском союзе, Финляндия нашла возможность «возместить» территориальные потери полуторагодичной давности. Уже 22 июня 1941 года финские подводные лодки приступили к минированию территориальных вод СССР, а немецкие самолеты перебросили финских диверсантов для подрыва шлюзов на Беломорско-Балтийском канале.
На запрос МИД СССР о состоянии Финляндии глава ее внешнеполитического ведомства Виттинг уклончиво ответил, что вопрос о войне «будет рассматриваться в сейме 25 июня». В то же время, Гитлер в речи 22 июня подчеркнул: «В одном строю с немецкими войсками на Севере находятся наши финские братья по оружию».
Численность группировки немецких войск в Лапландии уже составляла 200 тысяч человек (больше чем население этой финской провинции), а заранее отмобилизованные финские вооруженные чсилы насчитывали 600 тысяч солдат и офицеров (18% всего населения из «патриотических побуждений» вступило в ряды армии). В последующем, выждав момент, войска Германии и Финляндии согласованно двинулось на Ленинград, на Петрозаводск и на Мурманск.
Финские оккупационные войска на территории Советской Карелии вели себя несколько скромнее, чем немецко-фашистские оккупанты в Белоруссии. Тем не менее, говорить о гуманности оккупантов не приходится. Из почти 50 тысяч жителей, оказавшихся в оккупации, после освобождения Петрозаводска в 1944 году осталось в живых только 26 тысяч; половина из них прошла через Сулажгорский концлагерь. Особыми зверствами отличались действия финнов из специального подразделения, задействованного в охране полевой ставки Гитлера под Смоленском, в местечке Красный Бор.
Чем закончилась третья советско-финская война в 1944 году, известно.
Во всей совокупности событий, гуманизм по отношению к народу Финляндии со стороны русского народа был проявлен в том, что были оставлены без последствий и карельское восстание, и участие в блокаде Ленинграда, и оккупация советской территории. Финляндии, как участнице немецкой агрессии, не воздали сторицей.
Например, командующий авиацией ЛенВО маршал А. Новиков вспоминал, что Директива N 2 НКО, доведенная до него 22 июня 1941 года, предписывала наносить удары только по разведанным гитлеровским войскам… Удары по Финляндии вообще запрещались. Хотя для первого удара по аэродромам противника было сосредоточено более 500 самолетов. Удар советской авиации действительно состоялся, но бомбежке подверглись не мирные города и селения, а передовые аэродромы, узлы дорог и войска, сосредоточенные для наступления.
Можно представить, какие последствия могли бы быть, если бы советские ВВС подвергли бомбардировкам объекты финской экономики. Еще более высокими возможностями обладали ВВС СССР в 1944 году во время Петрозаводск-Свирской наступательной операции, когда за один налет дальней авиации можно было (по примеру США и Англии) «вбомбить Финляндию в каменный век» (терминология времен вьетнамской войны). Поводов для этого было более чем достаточно.
Зная характер северных народов и условия ТВД, можно с уверенностью утверждать, что не страх перед финскими партизанами и не «тотальная оборона финских хуторов» остановила советские дивизии на границе с Финляндией. Для этого были более веские причины: стратегическая необходимость и добрая воля. Именно этим объясняются странные коллизии затяжного советско-финского военно-политического конфликта.
Русский народ в ущерб себе, даже в условиях явного нападения в течение десятилетий занимался увещеваниями агрессора. Это не странно: в традициях России присутствует стремление решать конфликты на основе договоренностей. Но не слишком ли дорого обходятся попытки достичь соглашений, если добрая воля и гуманизм принимаются за слабость, а противник неизменно выдается за невинную жертву неадекватного применения силы русской армии.
