 |
| Столетие.Ru | Александр Орлов | 09.02.2006 |
Поскольку Япония до сих пор предъявляет требования на тихоокеанские владения России, этот факт приобретает не только историческое, но и международно-правовое значение. Речь идет о принадлежности Курильских островов и Сахалина — не только по итогам Второй мировой войны, но в первую очередь по праву первооткрытия и первичного хозяйственного освоения и заселения этих территорий во времена, когда Япония не имела ни одной посудины, способной плавать в этом районе.
Но всё по порядку. Во времена классической японской старины Япония была закрытым, самодостаточным миром, совершенно не имевшим внешних связей и практически не искавшим их. Для японцев той эпохи море было не дорогой во внешний мир, а нерукотворной стеной, под защитой которой неспешно зрела японская цивилизация. Раз в несколько лет заплывали случайные купцы из Китая или Кореи, привозя ткани, буддистскую литературу и иногда заморских зверей, известных под названием «кошка». Редкость и ценность обыкновенных кошек, владение которыми было чуть ли не монополией императорского двора — более чем осязаемое доказательство отсутствия в Японии того времени не только флота, но и самого интереса к нему. Север Хоккайдо, например, был для японских «мореплавателей» краем света. Ни о каких более «северных территориях» не велось и речи. Японским морем владели корейцы и китайцы, но не японцы.
Первые европейцы достигли южных японских островов в 1542 году. В 1580 году началась торговля с Испанией, в 1609 — с Голландией, в 1613 — с Англией. В начале XVII века Япония при 26 миллионах жителей располагала всего тремя-четырьмя сотнями судов «с красною печатью», т. е. имевшими право на заграничную торговлю. Эти суда были пригодны для каботажа в теплых морях при благоприятной погоде. Ходить круче, чем вполветра, они не могли. Поэтому для пересечения Корейского пролива японские суда «с красной печатью» вынуждены были ожидать благоприятного ветра многие дни, а то и недели. Как видно по карте, удаление от берегов не превышало 30−40 километров. Помимо технических ограничений, были у японских моряков и административные: уклонившись от маршрута, капитан рисковал «красной печатью».
Дальше Китая японские торговцы вообще не ходили. Вся внешняя торговля велась только через порт Нагасаки, расположенный на юге. Такое положение сохранялось вплоть до середины XIX века — времени безраздельного господства России на севере Тихого океана, когда, несмотря на крайнюю растянутость коммуникаций и трудности с продовольствием, шло успешное освоение и заселение и Камчатки, и Аляски, и Курил.
…История океанского японского флота началась во время сильнейшего землетрясения 11 декабря 1854 года, когда в бухте Симоде был выброшен на берег русский фрегат «Диана». Русские моряки были благожелательно приняты местным населением и администрацией. Не привыкнув сидеть сложа руки и не желая идти в плен к англичанам (в это время шла т.н. «Крымская» война и англо-французские эскадры осуществляли глобальную морскую блокаду России в Черном, Балтийском, Белом морях и на Тихом океане), команда фрегата под руководством лейтенантов А. Колокольцева и А. Можайского за зиму построила мореходную 20-метровую шхуну, названную «Хеде» в честь бухты, где она была построена. Экипаж ее составили шесть офицеров во главе с вице-адмиралом Е. Путятиным, два юнкера и сорок матросов. Командовал шхуной лейтенант А.Колокольцев.
Утром 26 апреля 1855 года «Хеде» снялась с якоря, и через 12 дней вдоль Курильской гряды вышла к берегам Камчатки, где едва избежала встречи с англичанами. Найдя Авачинскую бухту пустой (после осады Петропавловска его гарнизон был эвакуирован) «Хеде», пополнив запасы воды, взяла курс на устье Амура, в Николаевск-на-Амуре, где собирались главные силы эскадры.
После окончания войны русское правительство решило передать шхуну в дар японскому императору в благодарность за доброе отношение к экипажу «Дианы» и в честь заключения русско-японского договора. Так русский корабль, построенный при весьма необычных обстоятельствах, положил начало японскому океанскому флоту, став, по словам самих японцев, «русским дедушкой японского флота». Сегодня его макет стоит в местном музее на берегу бухты Хеде.
Политическое значение этой истории достаточно прозрачно. Ведь существуют официально документированное двумя сторонами доказательство того, что вплоть до 1856 года японцы не имели физической возможности плавать вблизи островов, которые сегодня объявлены спорными, не говоря уже об их освоении и заселении. При этом Камчатка, Аляска, Сахалин и Курилы, да и север Хоккайдо, тогда населенный не японцами, а первобытными айнами, были изучены, заселены и освоены русскими торгово-промышленными компаниями и просто артелями первопроходцев уже к началу XIX века, то есть за пятьдесят лет до появления у японцев первого мореходного судна. Так что японцы, в течение коротких периодов владевшие этими российскими землями, могут иметь на них какие угодно претензии, но никак не исторические права.
