 |
| Радонеж | Владимир Крупин | 31.08.2009 |
— Я только вернулся с большого события, празднования 80-летия со дня рождения Василия Макаровича Шукшина. В далеком алтайском селе Сростки на его день рождения каждый раз собирается громаднейшее количество православных людей со всей России. Причем не только русские. Приезжают и буряты, и якуты, и алтайцы — прекраснейший, преданный России народ. Было с кем пообщаться. И я высказал свои мысли, которые озвучил еще раньше, на Всемирном русском народном соборе.
Почему во все времена существования России на нее нападали, старались подчинить, уничтожить? Разве только из-за Бога и посланных Им богатств? Нет. Нападавшим было невыносимо само наше существование. Мы же всех любим, всех выручаем, последнюю рубаху с себя снимаем и никогда ни на кого не посягаем. Мы — люди смиренные. У нас самая распространенная фамилия Смирновы, а уж потом Кузнецовы, Ковалевы, Кожемякины.
Так почему же к нам такая злоба? Причина проста. Потому что Россия идет за Христом. А все идущие за Ним будут гонимы. Это давно предсказано. Так что, такое отношение со стороны обезбоженного мира совершенно нормально. Православные — это малое стадо, которое спасется. Давайте представим, что весь мир отвернулся от Христа и верными ему остались только те, кто в этом зале. И нас было бы большинство, яко с нами Бог. Так, что разумейте, языцы, и покоряйтесь, яко с нами Бог.
Мир лежит во зле. Мир отошел от Христа. Единственное, что еще может его спасти — это православие, тот драгоценный бисер, который получил от Византии святой равноапостольный князь Владимир, а затем и мы, грешные — в водах Днепра. И с тех пор у нас одна история — мы или приближаемся ко Христу, или удаляемся от него, другой истории нет. Русские и народы России взращены православием. Легко представить земной мир единым телом. Но тело не может без души. Она и есть православие. Если что случится с Россией, остальной мир погибнет тут же. Так что миру пора бы образумиться и не нападать, а лелеять нас и молиться за нас.
Два противоположно направленных движения характерны сейчас для России — это приход молодежи в церковь и усиление сатанизма, сменившего госатеизм. Враг пытается захватить и удержать последний бастион Царствия Божьего на земле. А окончательный захват его возможен только при внедрении молодежи мысли, что можно прожить без Бога. Для этого падший денница с помощью своих слуг направляет все усилия на закабаление отроческих и юных душ, старается споить, развратить, обольстить красивой жизнью, опошлить все святое, оплевать святыни. Никто сейчас не затрудняется называть любовью случки партнеров, признавать законность гражданских браков Это же падение в адские глубины! В конце 19 и начале 20-го веков население России прибавлялось по два миллиона ежегодно. Сейчас убывает в год почти по миллиону. А прибавить сюда непрерывный русский холокост, в переводе «жертвоприношение» — аборты? Кому эти жертвы? У нас нет прироста населения, остальное все растет — наркомания, преступность, разводы, цены. Вспомнили уже и забытый туберкулез — болезнь нищеты. Помощь правительства рождающимся детям своевременна, но ведь деньги уйдут вовсе не к русским семьям! Рожают-то выходцы с Кавказа и Средней Азии! Сидит зимой на тротуаре беременная женщина-узбечка, кормит грудью малыша, около нее еще два ребенка. Что же она-то аборты не делает? Узбеки живут в десять раз хуже, а рожают в четыре раза больше! А демократическая упитанная, холеная Европа вымирает. И мы направляемся по ее стопам.
Мы забыли, отвергли от Бога данный нам курс на православное государство, на монархию. Навсегда сказано: ищите прежде Царства Божия, а все остальное приложится вам. И, кажется, нынешние руководители это понимают. Сила государя в верности Богу. Сила государства — в преданности государю, пишет святитель Филарет Московский. И добавляет: блаженно Отечество, которое помогает гражданам достичь Отечества Небесного.
Перестройка как процесс убиения Россин, началась с удара по молодежи. Молодежи не только «промывали» мозги, их просто вышибали. Вот фильм «Легко ли быть молодым?» Сколько он искалечил молодых умов. Хотелось же скорее порулить, покомандовать. Но почему же не было вопроса, легко ли быть стариком? А то, что в перестройку увеличилась смертность именно молодых — как раз показатель того, что молодые стали соваться туда, куда рано соваться, то есть на место людей опытных. И доныне враг нашего спасения разрушает основу государства, начиная со школы. В нее вдвигали «планирование семьи», валеологию — предмет не только развращающий, но и убивающий будущих детей, сокращающий рождаемость. Школу оккупировал единый госэкзамен — этот выкидыш западного образования, которого усыновил министр Фурсенко. Это средство воспитания англоязычных биороботов. Но молодые учительницы, к сожалению, ЕГЭ принимают — им же меньше теперь времени нужно тратить на занятия! Также и насчет замены сочинения изложением — изложение можно быстрее проверить. ЕГЭ напоминает кубик Рубика, который усиленно внедряли, обещая, что он будет развивать пространственное мышление. И долго развивали, пока не заметили, что чем тупее человек — тем быстрее он справляется с кубом Рубика. Он просто овладевает двумя-тремя приемами. И остается таким же тупым, но уже самоуверенным.
Еще один животрепещущий вопрос. Разрушается армия. Опять же с помощью молодых. Лейтенантам хочется скорее в майоры, а места заняты. Так в чем дело? Спихнуть, посмеяться еще: о каком это моральном уровне солдата старики толкуют? Да у нас электроника, да у нас кнопки — только нажимай! Далее. Идут несколько лет нападки на Союз писателей России. Мало того, что тиражи наших книг и журналов ничтожны, гонорары копеечны. У нас еще и здание Правления захватывают. Благодарность Святейшему Патриарху Кириллу за помощь в сохранении Дома писателей на Комсомольском проспекте! Надеемся, что этот дом останется нашей территорией культуры России.
А что же мы имеем в целом? Отечественная культура разрушается. Борцы с нею подпитаны деньгами, наградами, прессой и экраном. Когда награждали циников и хохмачей «Аншлага» и им подобных, я думал, может, учрежден орден за заслуги в издевательстве над Отечеством? Был такой опыт в России, когда учреждали награды для врагов, например, орден Петра Первого за измену Мазепе. А тут всерьез дается награда за пошлейшие шутки, которые все ниже пояса. Развращение самой целомудренной страны разве не есть дело наказуемое? А оно у нас награждается. Дожили до того, что славим похоть карнавалов Латинской Америки. Рвутся к нам демонстрации существ, которые присваивают себе — чтоб им гореть в огне! — голубой небесный цвет, и зовутся они геями. А это гомосексуалисты, педерасты, содомиты, получившие имя по городу Содому, наказанному Господом за мерзейший грех. Картина Верещагина «Апофеоз войны» как раз показывает пирамиду черепов содомитов Ближнего Востока. Эту заразу истреблял Тимур — Тамерлан. Он и на Россию шел. Но Божья Матерь ему грозно велела повернуть войска, ибо в России такой заразы нет, и не будет. Почему не будет? Ведь злу не положен предел, и конституция не запрещает. Но на всякое зло есть средство. А на это найдутся самые действенные. Вот вам одно их них. Дни, когда однополо ориентированные двуногие животные собираются выйти на улицу, объявлять днями ВДВ, Днями воинов Чечни и Афгана. Да еще и мусульмане нам помогут, да продлит аллах их драгоценные годы и да восславит. Кстати, в ветхозаветном Израиле за такой грех забивали до смерти камнями. В новозаветные времена можно обойтись и без камней. Но казацкая плеть не помешает.
Надо души спасать, надо вразумлять апостольскими словами: живущие по плоти Богу угодить не могут. Или: тело не для блуда, а для Господа. Блудники на пять процентов больные, а на 95% развратники. Пять процентов лечить, остальных воспитывать. Но что же скажет о нас так называемый цивилизованный мир? Он такой передовой! Он нас настолько обогнал, что уже и однополых венчает. Но что нам до того, кто и что о нас скажет? Говори — не говори, нас все равно не любят. Ну и что? И не любите, лишь бы нас Господь любил. А конституция? Ну, зачем такая конституция, которая не защищает чистоту нравственных отношений? От них все — и крепость государства, и экономика даже определяется нравственностью.
Если я упомянул плетку, то скажу, что на мысли о ней навел начинающий писатель Виктор Ерофеев. Он подвизался на канале «Культура». И так ненавидит Россию, что советует пороть русских. То есть, значит, он не русский. Но все-таки начать исполнять его пожелания надо с него самого. А вот Швыдкого с того же канала пороть поздно. Надо просто заменить его передачу рекламой средств от перхоти. На канале «Культура» пока нет рекламы, пусть будет хоть одна. А какие средства борьбы с Гавриилом Поповым? Мы-то думали, что мировое правительство тщательно скрывается. А оно вот оно. И Гавриил его рупор. Вот цитата из него: «страны, которые не примут глобальную перспективу, должны исключаться из мирового сообщества» (Вообще-то было бы неплохо). А что же нам предлагается для чистоты мирового сообщества? Цитата: «Наиболее перспективным представляется генетической контроль еще на стадии зародыша. Тем самым обеспечивается постоянная очистка генофонда человечества» — «Московский комсомолец» 25.03.09. Если это не фашизм — то что это? Нобелевские лауреаты вслед за Дарвином спрыгнувшие с дерева, ставшие вначале гориллами, потом заговорившие и выступившие с заявлениями против прихода православия в школы, все-таки извинились. А с этим Гаврилой, что делать?
Огромная напасть — наркомания. А вот борьба с нею должна быть молодежи под силу. Какое для этого средство? Вот такое, испытанное. Приходят молодые люди к хозяину дома, уроженцу азиатских предгорий, или кавказских гор, или бессарабских степей, промышляющему наркотиками, и спокойно спрашивают: «Тебя вместе с домом сжечь или вначале выйдешь?» Обычно хозяин выходит, смотрит на огонь, и после этого наркотиками в округе не торгует. Неподкупные сотрудники МВД скажут: в наших сводках нет таких случаев, никто не обращался. И не обратятся. Ведь обращаются несправедливо обиженные. А тут все справедливо. Вот, правда, один раз женщина обратилась, она еще с советских времен подпольно торговала всем, что спаивает и убивает. А поощренная свободами демократии развернулась легально и вовсю. Не могла удержаться — ментальность такая. И вот, на старости лет врать не могу, эту торговку трезво и вполне сознательно наши юноши выпороли. Она — в милицию. Их вызывают. «Да вы что, — отвечали они, — да кого вы слушаете, да как вы могли подумать, да как мы на женщину руку поднимем, мы их уважаем». И она перестала своим промыслом заниматься. Еще на тему. Еду в метро, опустил голову, читаю. На остановке подошли какие-то брюки, остановились около. Продолжаю читать, слышу: в нынешних мужчинах совершенно нет никакого отношения к женщине. Поднимаю глаза — а в брюках-то представительница прекрасного пола, да еще сильно оштукатурена. Встаю и думаю: мне надо тебя за то уважать, что ты омужичилась? Дурочка ты, думаю, не знаешь, что такое женственность. Женственность побеждает любые моды, любые косметики и возрасты. У нас под влиянием пропаганды мордобоев в кино и на телеэкране, и в жизни доходит до того, что иной девушке приятно перед подругой похвалиться, что из-за нее Витя и Саша разодрались. Драчуны в тюрьме, а девушка и передач не носит, и гуляет уже с Левой. Вообще такую девушку, которой радостно, что она причина драки, надо отдавать сопернику даром. А свою жену выбирать не в хороводе, а в огороде и в церкви. А девушке вспомнить Карамзина. Где еще могла красна девица встретить своего суженого? Только в церкви.
Наши тюрьмы переполнены молодежью. И мы знаем, что стоит парню залететь за проволоку только на одну ходку — как пенитенциарный процесс становится необратимым. Теперешний суд — суд без милосердия. Судит не по душе, а букве закона, который по-прежнему, как дышло. Суд присяжных дело не спасает. Мы знаем, что присяжные, как и все чиновничество, покупаемы. Просто необходимо возрождение церковного суда. Выражение «судить по-божески» как раз произошло от его благотворной деятельности. Одним из его основателей был святитель Алексей, митрополит Московский времен Дмитрия Донского. Церковный суд как раз разбирал такие дела, которые могли в будущем развиваться серьезно, исцелял дисциплиной покаяния и послушания. Если Вити и Саши вместо тюрьмы будут какое-то время вместе копать траншею, это и тело закалит, и душу спасет, и биографию сохранит, и от такой девицы избавит. А лучше всего, если они пойдут в армию. Мы-то рвались в армию! И девушки так считали: как это выйти замуж за парня, который не служил? Он что, бракованный? Меня глубоко оскорбляет, когда плохо говорят о нашей армии. Комитет солдатских матерей, часто впадающий в истерику, учит молодежь уклоняться от армии. Это преступно. Я дослужился до старшины дивизиона, и о никакой дедовщине слыхом не слыхивал. Слова такого не было. Были старики, были «салаги» зеленые. Я как старшина составляю наряд. Неужели я своих одногодков назначу в судомойку или кочегарку? Разве это дедовщина? Это совершенно нормально. (Кстати, от судомойки близко до котла, можно подхарчиться). Армия наша не принудиловка, а школа возмужания. Уверен, что в скором времени в нее вернется военная присяга, которая, как и раньше, будет начинаться словами: «имя рек, обещаю Всемогущим Богом», а заканчивается: «в чем да поможет мне Господь Бог Всемогущий». Молись Богу, говорил Суворов, о т него победа, чудо-богатыри русские, Бог нас водит, он нам генерал. Я не взываю к состраданию, когда говорю о своем поколении, как нам досталось. Да, жили трудно, ели лебеду, крапиву, ходили в лаптях. Но было величайшее счастье любви к Отечеству, семье, друг к другу. Пушкина при коптилке читали. Солнечное сияние — детство и отрочество. Как целомудренно любили, какие песни пели! И вот услышали мы 9 мая эти песни. Но они уже поются иначе. Из них вынута душа. Это оболочки песен. Уже модерн, выдрючивание на тему. А в русском искусстве всегда было главным содержание. Оно определяло форму. Сейчас вместо музыки, гармонии, мелоса, осталась форма, вакханалия ритма и шума. И децибелы, которые рождают дебилов. Это родственные слова.
Подытоживая все, что выше, скажу: нет, совсем не тяжело, а легко и радостно быть молодым. Только не соваться вперед батьки, не стремиться к карьере, не бежать за богатством, не стараться выйти в начальники. Главное — любить Россию, Отечество — другого не будет. Нет у нас запасной родины. Тут нам жить и умирать. Тут оставлять память о себе. Родина-мать, мать — сыра земля, матушка Россия — это навсегда. Встал утром — слава Тебе Господи, я православный. Я в земле, которая из подножия престола Небесного, Дом Пресвятой Богородицы.
Скоро у нас великий юбилей, 400 лет Смутного времени и 200 лет Бородинской битвы. Тяжелее доставалось, а победили. Будем брать пример у предков. И мы победим. И кризисов никаких не надо бояться. Интересно, когда в России не было кризисов? Но что бы ни случилось в мире, России все на пользу. Жить надо спокойно, не нервничать. Какие нервы, говорила праведная Матрона Московская? На войне нет нервов. А мы на войне. Да, на самой главной войне — Христа с Велиаром, света с тьмой. Но это же главное счастье — быть воином Христовым! И как сказал поэт — ветер века, он в наши дует паруса. И главное желание моего поколения — оставляя земную жизнь, сказать о молодых, вот мы, Господи, а вот наши дети. Они также любят тебя, Господи, и Россию, которую Ты вручил нам. Вот тогда-то будет не страшно, а радостно уйти из бренной жизни в вечную. Вот такое было мое выступление на Соборе.
Продолжая шукшинскую тему, прошу, мои дорогие, помолиться о упокоении рабы Божией Марии. Это мама нашего прекраснейшего, великого Василия Макаровича, которого она вырастила. Он ее нежно любил. Его письма к ней читать просто невозможно без трогательного ощущения сыновней любви. Вот пример. Он поступал в два института, историко-архивный и ВГИК. И в тот, и в другой поступил. И что он сделал? Он дал маме телеграмму, где спрашивал: в какой мне идти? И мама ему ответила: иди в киноинститут. И он пошел из послушания матери. Так вот, на этих Шукшинских чтениях был сбор средств на памятник рабе Божьей Марии.
Василий Макарович вырастал в тяжелейшие те времена. Я их не хаю эти времена, я сам в них вырастал. И прекраснейшее было время радости и любви друг к другу. Но все-таки, скажем, трудно читать про жестокость Степана Разина. Я грешным делом даже думаю: хорошо, что он не снял этот фильм. Потому что даже астраханские страницы сценария «Я пришел дать вам волю» читать невозможно. Или сцену встречи Разина с Алексеем Михайловичем Тишайшим.
Конечно, Шукшин тянулся к светлому, духовному. И один из рассказов-то назвал не случайно «Верую». Но рассказ этот мы не можем причислить к православным. До меня дошел в пересказе один случай с его матерью, Марией. О том, как Мария пошла с утра в церковь и сказала там женщине, которая нам потом это поведала: «Ой, бегу, бегу, бегу в церковь за Васю молиться. Он пришел ко мне во сне (это было уже после кончины Василия Макаровича — В.К.). Я говорю: Вася, Вася, что у тебя правая рука такая черная? Он говорит: мама, мама, помолись за меня, это мне за рассказ «Верую». Понимаете? Вот свидетельство матери. И это урок всем нам пишущим, этот рассказ «Верую», когда они начинают плясать и кричать: верую в химизацию, электрификацию и всякое такое. И это, конечно, рассказ не лучший. Даже хорошо бы его не издавать! Но что касается его рассказов о простых людях — это удивительные вещи: «Мой зять украл машину дров», «Страдания молодого Ваганова», «Сурасы». Посмотрите «Мой зять украл машину дров». Чуть-чуть не засудили парня. Прокурор требует его посадить на три года. Люди отстояли. И общественность защитила, и уже почувствовал суд выездной. Всего-навсего у него теща была, грубо говоря, змеюка. Она пошла в туалет, а он ее заколотил. Ну, уж за это, я думаю, нельзя сажать. Но прокурор требовал посадить на три года. Ему дали условно. И утром-то этот водитель везет этого прокурора в районный центр. И прокурор совершенно спокойнехонько говорит, а где тут можно взять эти шкурки на шапку, где можно шапку заказать, где тут можно полушубочек заказать? Этот парень ужасается, глядит на этого человека и думает: как же так, этот человек вчера требовал меня посадить? Он требовал убрать меня за колючую проволоку? От детей отнять, от семьи, от родного села. Он в каком-то внутреннем мистическом смятенном ужасе, вся его душа. Как так, думает он? Я сейчас руль поверну, и мы вместе с моста булькнем в реку. Какой же ты человек, как ты можешь о людях так говорить? Рассказ этот очень сильный, напряженный и православный. А «Алеша бесконвойный»? Как Алеша топил баню. И день был его свободы от всего. Даже и детеночки понимали, что этот день душа у него отмякает. И как он молитвенно, как и птички поют, как он на небеса смотрит. И, конечно, писатель Шукшин необычайно русский. А критики, которые вообще злобствуют на все русское, конечно, они умудрялись наше направление обзывать, это «деревенщики», это «кочечники». И когда одна мне немка переводила, и говорит: вы принадлежите к деревяшкам. Я говорю, как раз мы не деревяшки, а самые чувствительные люди. Называют нас деревенскими писателями. А нам это не только не поперек души, наоборот, это радостно. Это радостно, что мы описываем людей труда. И поэтому, когда героев Шукшина обзывали чудиками, и до сих пор пытаются обзывать чудиками. Никакие это не чудики. Вспомните его сказку «До третьих петухов», когда Ванька пошел искать справку, что он умный. Вспомните эту ссору героев русской классической литературы в библиотеке. Ведь до сих пор, мне кажется, ночами, когда мы не видим книги на полках, они дерутся между собой. Такое ощущение жизни, которое продолжается в книгах. И там неудивительно, помните, как бедная Лиза требовала, чтобы Иван-дурак принес справку, что он умный. Ну и дальше вы знаете, донской казак и Илья Муромец, который кричит: Ванька, смотри, Ванька, смотри. И как он идет, и как эти бесы, которые вошли в монастырь. Когда бесы идут, рвутся, и их охранник не пускает. Бесы Ваньке говорят: мы тебе достанем справку, только как нам войти? Видите, как он дрогнул из-за этой справки, которую у него требовали. Говорит: откуда охранник, узнайте. Они отвечают: из Сибири, родители крестьяне. Он им: тогда вы можете ему спеть «По диким степям Забайкалья». Они запели, и как они запели! И охранник просто заплакал, закрыл глаза, и бесы вошли в монастырь. Охранник бдительность потерял. А что они дальше? Дальше, что это у вас на стенах какие-то картиночки висят, какие-то портретики? — они так об иконах говорили, бесы. Нет, нет, на это место наши повесьте фотографии. И вот его огромнейшая вина Ваньки, что он пустил бесов в монастырь. И так ему тяжко, так тяжко. Ведь он просто очень мудро пишет Шукшин, он не просто справку принес, он печать принес, которая на эти справки ставится, что они умные. Он уже не Иван-дурак, он уже владетель печати, которая обозначает людей умных. И удивительные у него, у Шукшина рассказы — и городские, как зайка летал на воздушных шариках, как парня извели, погибал он в городе, причем опять же из-за послушания матери. Уже его теща съедает поедом, и тесть, и жена оказалась такой, прости Господи, сквалыгой. Но приехала мать. Как бедняга жмется в углу, стесняется городской родни! И говорит: миленький мой, ну, что делать, надо жить, у вас ребеночек. Он говорит: мама, не могу, не могу, мама, разреши мне разойтись. У матери разрешения спрашивал. А она, простая русская душа, христианская, говорит: надо, милый, жить ради ребенка. Вот как относились и к матерям, и к послушанию.
Еще у меня была одна прекраснейшая поездка в Екатеринбург. Удивительно. Я счастливейший человек. По моим грехам и мне так много господь дает! Я ведь один — одинешенек молился в той комнате, где ушла на небеса ангельская семья страстотерпца Государя Николая — наследник Алексей, Ольга, Татьяна, Мария, Анастасия, Александра. Там был и Царский ход, который все время набирает силу. И количество уже даже не поддается учету. Говорили, что нынче более 50 тысяч человек прошли на Ганину яму от храма на Крови. Но есть и грустные вещи. Например, все еще стоит, совсем недалеко от храма на Крови, памятник Свердлову, убийце, застрельщику убийства, наряду с Лениным, Царской семьи. Его и заплевывают, и краской забрызгивают. Но, ничего, отмывает опять Россель, губернатор Екатеринбурга. А область по-прежнему называется «Свердловская», станция по-прежнему «Свердловск».
Очень грустно, что там еще и улицы называют, в честь всех этих, которые Розы Люксембурги, Клары Цеткин. Если поднимать тему женщин-революционерок, то начать надо с Инессы Арманд. Она была любовница Ленина. Она рожала и от мужа, и от брата мужа. Многодетная мать детей бросала, хладнокровно уходила. И вот она требовала свободы женщин, свободы смены постельных партнеров. И так же, как и Коллонтай, Клара Цеткин, вводившая праздник 8 марта, тоже требовала свободы любви. Кого мы еще не назвали? И даже было такое выражение, которого они добились — социализация. Социализация — это разрешение насилия над женщиной. И такие случаи были. И это, конечно, чудовищно. И подумать только, что имена этих женщин носят наши улицы! Мне кажется, какое-то отупение наступает у людей, если они спокойно живут на улице Володарского, Урицкого. Совсем недавно здесь рядышком была улица Землячки, сейчас она Большая Татарская, я по ней шел как раз на радио. А ведь Землячка вместе с Бела Куном, убивали десятки тысяч офицеров, обманув их, призвав на регистрацию, а потом по этим спискам расстреливали. Вспомним Шмелева «Солнце мертвых». А как мы, вятичи, живем в городе, оскверненном псевдонимом пламенного революционера Кирова, который на самом деле Костриков Сергей Миронович. Он бывать не бывал в этом городе, терпеть не мог свою родину. Он из детдома через Казань уехал. Сестры, родные сестры узнали, что это их брат, когда стали печатать портреты революционеров. Жена его по фамилии Маркус возглавляла демонстрации проституток по Невскому проспекту, он тогда был проспект Урицкого. Да, кстати, и проституток очень поощряли все эти Розы и Клары. И мы живем на таких улицах. Но, видимо, это неизбежно, видимо, это нам дано в назидание, чтобы мы не думали, что так легко очистить Россию, Русь Святую о т этой заразы, прилипшей к нам, как короста. И такие же грустные наблюдения были у меня в Сростках, в Бийске, в Барнаульских пределах.
Что такой Василий Шукшин? Прекрасный актер, режиссер, замечательный русский писатель. Так вот, оказывается, Василий Шукшин — брэнд Алтая. «Калина красная» — это не просто кафе, это бистро. Дальше едешь по горному Алтаю — тоже кафе «Вдалеке от любимых жен». Дальше — «Народ к разврату готов». Подпись: Василий Шукшин. Это в «Калине красной» говорит официант Егору Прокудину. И вот так во всем. Например, невозможно включать телевизор. Раз кто-то меня подтолкнул под руку, но в данном случае, думаю, ангел-хранитель, который сказал: ну-ка, посмотри, до какого позора доходит этот «голубой экран», одноглазое бельмо дьявольское. Вот, ТНТ, пожалуйста, конкурс «Груди России». И лозунг: «Достанем Россию из глубокого декольте». Это конкурс красоты под девизом «Красота спасет мир» (Достоевский). Вот так оперируют враги нашего спасения!
Правда, в Екатеринбурге было хорошее событие — конкурс не конкурс, а фестиваль православных фильмов «Русские ласточки». Он проходит уже несколько лет подряд, я три года был председателем жюри. И это было, конечно, отрадно и радостно. Он растет не только количественно, он растет, омоложаясь — приходят молодые режиссеры, сценаристы, операторы. Вдобавок, очень растет качественно.
Меня недавно спросили, как я отношусь к творчеству Солженицына. Я никоим образом не хочу обидеть тех, кто считает драгоценной для себя память о нем. И я все эти годы, когда запрещали о нем говорить, выступал публично за него. И вместе с Солоухиным и Распутиным мы написали ему письмо в Вермонт, где просили его о возвращении на Родину. Он, в общем-то, человек незаурядный. Но его значение в русской, российской жизни, несомненно, преувеличено. Он, мне кажется, был больше озабочен собой, чем Россией. Потом, его изыски по составлению словаря расширительного значения русских слов — это, конечно мертворожденное занятие. Все эти «Узлы памяти» — я не знаю, есть ли человек, который все это дочитал. И потом, его исследования по «Архипелагу ГУЛАГу», конечно, меркнут рядом с настоящими. Я скажу общую фразу — не сотвори себе кумира. Ко всем нужно подходить с рассуждением. К Солженицыну особенно.
Еще был вопрос о переименовании станции «Войковская». Вы знаете, я ведь давным — давно входил в комиссию по топонимике, тогда еще при всесоюзном Совете по культуре, председателем был академик Лихачев. Еще тогда мы говорили о переименовании. Конечно, надо переименовать.
Вот, еще пример — Каляевская улица. Убийца великого князя Сергея Александровича — и в честь него названа улица!
Вы знаете, между прочим, всей клеветы на русский народ такое чудовищное количество. Ведь стреляли-то в царя не русские. Русские страдали. А потом, как можно с грязью можно смешивать русских людей, которые столько перестрадали, столько мучались? Просто стыдно даже. Молиться надо на русских, а не обвинять их в чем-то
Вообще идеализировать какое-либо состояние, какое либо государство дело зряшное и пустое. Потому что природа у человека падшая. Мир во зле лежит. Но все постигается в сравнении. Если, как я уже говорил, население России прибывало на два миллиона в год, а сейчас убывает почти на миллион? Понимаете, перед этим меркнут все доводы. Я всегда говорил и говорю в защиту русских, потому что я — сын своего народа. Как дитя говорит: мой папа самый сильный, моя мама самая красивая. И на этой любви к родителям, к своему Отечеству я сойдусь и с бурятом, и с армянином, и с грузином, для которых тоже дорого их Отечество. А русских уже приучили, что они самоуничижением занимаются. Я, мол, тебе отдам последнюю рубаху, да еще и потерплю от тебя всякие оскорбления. Смотрите, в Кондопоге люди уже не выдержали. Вы скажете: Бог терпел и нам велел, и это совершенно правильно. И неоклеветанные не спасутся — тоже правильно. Но мне просто страшно за детей, которые вырастают в атмосфере этого неуважения к России, тогда, как Россия спасала мир многократно. Именно мир, именно Европу. Ну, где была бы Европа, если бы мы не остановили татаро-монгольские орды?
Мы говорим о Синодальном периоде как о периоде упадка святости, церковных обрядов. Это неправильно. Если бы был упадок силы веры, силы молитвенности, то где бы нам взять такой сонм новомучеников? В Бутово надо чаще ездить, проходить мимо этих нескончаемых списков. Откуда бы они взялись, если бы у нашего народа не было бы религиозного чувства? Кто им мешал принять большевистскую идеологию? А они говорили: мы за Христа, мы за Россию — и погибали.
Придите в центр Москвы. Александр Сергеевич Пушкин в виде бронзового памятника стоит перед великой святыней православия — Страстным монастырем, в назидание всем поколениям. Есть группа верующих, которые молятся постоянно о воссоздании святыни. На молебны, которые служатся по субботам, приносят Страстную икону Божией Матери из Воскресенского храма в Брюсовском переулке.
Уже по Бульварному кольцу проходил крестный ход. А мэр Москвы Ю.М. Лужков заявил: пусть мне докажут необходимость восстановления Страстного монастыря. И это странно. Как это нужно доказывать? Ведь Страстной монастырь украшал Москву, был ее лицом. Кто желает помочь воссозданию великой московской святыни обращаться по телефону: 8 — 916−786−24−19, спросить Веру. И помоги вам Господь! Ангела-хранителя всем.
