 |
| Радонеж | Наталья Ларина | 27.08.2009 |
Моей внучке Кире одиннадцатый год. Лето она проводит на даче. Но чем старше становится, замечаю я, тем чаще мается бездельем. Вот, думаю, хорошо бы отправить её в православный лагерь, да чтобы с традициями. Навела справки, есть ли такой. Есть. Общество «Радонеж», первопроходец во многих начинаниях, не изменило себе и на этот раз: его православному лагерю исполняется двадцать лет. Настоящий старожил среди своих собратьев.
Руководит им Елена Борисовна Рогожина. Лучшей характеристики лагеря и не надо. Дело в том, что я знакома с ней давно. Мой младший сын учился в гимназии «Радонеж». Куратором его класса и была Елена Борисовна, личность столь незаурядная, что хочется рассказать о ней читателям.
ГОРЬКИЕ СЛЁЗЫ АНИ РОГОЖИНОЙ
Однажды в гости к Рогожиным пришёл их друг, основатель общества «Радонеж» Евгений Константинович Никифоров. Старшая дочь Аня встретила его со слезами: «Дядя Женя, смотрите какие небылицы написаны про святого царя Константина!» Никифоров стал утешать девочку: «Не расстраивайся, Аня, мы скоро сделаем такую школу, в которой расскажут достойно и про царя Константина, и про нашу Отчизну».
Пообещал он как бы ради красного словца, лишь бы утешить девочку. А потом задумался: «Почему бы и в самом деле не создать такую школу». Старшие Рогожины его отговаривали: «Жень, да ведь мы же не профессионалы». А он в ответ: «Кругом школы профессиональные, вот и посмотрим, как и что они делают».
Так искра, попавшая в нужное время в нужное место, разгорелась и пошло-поехало. Результат того диалога — первая в России православная гимназия «Радонеж», которая здравствует вот уже девятнадцать лет.
Энергичный Никифоров загорается сразу и всего добивается. Он как стартёр в машине, его функция — завестись. Без него с места не сдвинешься. А уж дальше его идею должен подхватить человек, который будет тянуть тяжкую лямку из года в год. Елена Борисовна, энергичность которой не уступает Никифоровской, и есть такой тягач.
В первый гимназический набор попало много некрещеных детей, ведь время — то было атеистическое, хотя и на последнем издыхании. О. Артемий Владимиров, бывший тогда духовником гимназии и учителем «Закона Божия», готов был крестить всех желающих. А набралось их ох, как много: с каждым ребёнком захотели креститься мамы-папы, дяди-тёти. Набралось сто двадцать человек.
Понадобились крестильные рубашки. Елена Борисовна бросилась в магазины — нигде ничего нет. Тогда она едет на фабрику «Трёхгорной мануфактуры», прямо к начальству и говорит: «Мне нужна белая ткань для крестильных рубашек». Руководство было так поражено необычной просьбой, что выдало два огромных рулона. Гимназия на время превратилась в пошивочную мастерскую, где целыми днями, после уроков, кроили и шили эти самые крестильные рубашки.
Когда было всё готово, о. Артемий нашёл храм, где был баптистерий, там и крестил всех по полному чину с погружением. Ну и красивое было зрелище; сто двадцать человек, стар и млад, в белых крещальных рубашках со свечами в руках.
РОЖДЕНИЕ ЛАГЕРЯ
Второго ноября 199О года Юрий Ахметович Минулин, руководитель паломнической службы «Радонеж», позвонил Елена Борисовне: «Отправляю в Оптину автобус за паломниками. Хотите, подброшу ваших гимназистов». Захотело одиннадцать человек.
Грустная картина предстала перед детьми; у Казанского храма не было крыши и одной стены, фундамент Владимирского храма зарос травой. Но службы уже шли. Дети забежали в иконную лавку купить крестики, свечки, молитвословы. Иеродиакон Илиодор (тогда он был иноком Феофаном), терпеливо отвечал, что сколько стоит. А потом неожиданно спросил: «А петь, ребята, вы умеете?» Петь гимназисты умели очень даже хорошо. И пока они услаждали слух инока молитвенными песнопениями, он складывал им в сумки книги, иконки, крестики. Подарков набралось столько, что пришлось звать взрослых донести сумки. С того самого первого года и началась дружба ребят с иеродиаконом Илиодором, добрее которого, по убеждению радонежцев, в мире просто нет! С тех пор Елена Борисовна с гимназистами ездила в Оптину на все каникулы, светские и религиозные праздники.
Как я уже сказала, на дворе стояли суровые девяностые годы. Перестройка, магазины пусты. Но Елену Борисовну ничто не останавливало: после напряжённого учебного года она вывезла семьдесят детей в лагерь рядом с Оптиной пустынью. В продовольственных магазинах пусто. Чем же кормить своих подопечных? Она бросилась за помощью в монастырь: «Отец Илиодор, дайте нам, пожалуйста, каких-нибудь продуктов». Иеродиакон кинулся к келарю: «Отче, помоги накормить детей». Вздохнул келарь и протянул два килограмма риса. Илиодор долго смотрел вслед Елене Борисовне, удаляющейся с маленькой толикой еды. И тут произошло чудо.
К Илиодору подошла женщина: «Батюшка, я вам продукты привезла». Наверное, подумал он, килограмм-другой съестного, и то хорошо. Когда же он подошёл к автобусу, то ахнул, чего там только не было: колёса сыра, консервы, крупы, сахар. Нагрузили теми продуктами целую телегу. Хватило их не только на две смены, оставшееся вернули в монастырь.
Не проходит и нескольких дней после закрытия лагеря, как Елена Борисовна начинает подготовку к следующему сезону. Так лагерь, находящийся в сосновом бору среди малинника и черничника, обустраивается. Двенадцатиместные палатки заменены двухместными, которым не страшен никакой ливень. Если в первые годы раскладушки стояли прямо на земле, в лучшем случае на кирпичах, с которых они сползали, то теперь они установлены на утеплённых деревянных настилах. Посуда моется горячей водой из-под крана благодаря настоящему чуду техники — армейской походной кухне.
В восемь утра зазвонил лагерный колокол, и обитатели десятков и десятков палаток услышали остроумную побудку: «Уважаемые жители нашего лагеря! Вас приветствует компания „Оптинские линии“. За бортом наших боингов плюс пятнадцать градусов». В одно мгновение мальчишки и девчонки высыпали из своих укрытий. Один мальчик, наблюдая эту сценку, с юмором комментировал, кто вышел, как, куда пошёл, что делал — говорил, у кого какой вид. Ну, очень было смешно, хохотали и дети, и взрослые.
Умывшись под примитивными рукомойниками, все встали на утреннюю молитву. Ну, а потом был завтрак. Кашеварили взрослые, встав ни свет, ни заря, а помогали — приготовили сто с лишним бутербродов, салат, а потом и вымыли посуду — дежурившие дети.
«ЗЕЛЁНАЯ КАТОРГА» И ПРОЧИЕ РАДОСТИ
Каждый православный знает, какая же это трудная штука — послушание. Недаром церковь говорит — послушание выше поста и молитвы. Для детей, похоже, это большая радость. И относятся к ним они очень ответственно.
-Саша, — спросила я двенадцатилетнюю девочку, — а чем тебе нравятся послушания?
— А тем, что всему учишься: печь истопить, на стол накрыть, посуду помыть, даже пироги испечь. И всё это не в тягость, а в радость. Потому что к нам относятся как ко взрослым людям — с любовью, душевно. Я очень хочу приехать сюда на следующий год. Но папа сказал, если я провинюсь в течение года, то он меня не отпустит. Ну я, конечно, буду очень стараться.
Целый месяц три девочки — четырнадцати, восьми и девяти лет в семь утра без всякого понукания взрослых приходят в подсобку монастыря, открывают загон и выгоняют двадцать коз. Путь их лежит вдоль речки, но он совсем не гладкий. Надо преодолеть поле, засеянное морковью, которую козы очень даже любят, так и норовят его хорошенько постричь. Особенно приходится следить за самой непослушной и шустрой козой Милкой. Если старшая девочка идёт впереди козьей «колонны», младшая замыкает её, то внимание средней приковано к этой самой проказнице Милке. Но вот дети и козы добрались до тучного поля, девочки залезли на дерево, оттуда лучше видно, подкрепляются едой и зорко наблюдают за козами. Вечером они возвращают животных в загон. Я спросила девочек, устают ли. Они замахали руками: что вы, что вы, конечно, нет. Знаете, сколько желающих пасти наших коз? Целая очередь.
— А знаете какое самое тяжёлое послушание, — спросила меня Даша, — чистить картоху и лук. Мы даже назвали это послушание «зелёная каторга». А самое любимое — в швейной мастерской. На кальке нарисована плащаница, и мы её иголкой переводим на ткань, а потом вышиваем.
В 1996 году Елена Борисовна зашла в ризницу к отцу Макарию. Взрослые парни пытались открывать маленькие бумажные пакетики. Удавалось им это с трудом, судя по тому, что вокруг валялось множество брака.
-Батюшка, — говорит Елена Борисовна, — да что же вы так мучаетесь? Давайте я пришлю вам детей, у них пальчики тонкие, с этой работой справятся.
На следующий день к отцу Макарию пришли семилетки. Дети оказались сообрази- тельные: один сноровисто открывал пакетик, другой благоговейно вкладывал в него частичку гроба преподобного Исаакия первого, третий подсыпал священный песочек (то было время обретения мощей Оптинских старцев, их перекладывали в новые гробы и одевали в новые облачения). Потом эти пакетики раздавали паломникам.
-И сколько же тысяч таких пакетиков они приготовили, — задала я неуместный вопрос.
-Да дело не в количестве, — деликатно прервала меня Елена Борисовна, — а в том, что каждый пакетик дорог любящему Преподобного сердцу. Так он и будет передаваться от поколения к поколению в семьях сегодняшних паломников.
Вот мы наказываем детей, когда они что-то не так делают, — делится со мной своими педагогическими наблюдениями Елена Борисовна, — считаем, что они принадлежат нам, наша собственность. Как же мы заблуждаемся! И обращаемся с ними не так, как если бы понимали истину — Господь посылает их нам.
Я вспоминаю, на заре наших поездок в Оптину мы собирали лекарственные травы. Пошёл дождь, мы засобирались в лагерь. К нам подошли монахи: «Не могли бы вы нам помочь?» «Конечно, — с готовностью откликнулись дети. — Что делать?»
В Оптину пришёл трейлер с книгами, его и начали мы разгружать. Когда половина дела была сделана, мимо шёл батюшка. Он ужаснулся: неужели монастырские не могут заняться этим нелёгким трудом.
Елена Борисовна, почувствовав себя виноватой, говорит семилеткам: «Всё, заканчивайте, я сейчас пришлю ребят постарше». Если бы вы слышали, как «мелкие» запротестовали: нет, нет, мы сами разгрузим эти святые книги.
-Дети не раз показывали образцы стойкости, мужества, — продолжала их наставница, — одно лето было очень сырое, три недели лил дождь. Все ходили мокрые. Я предложила вернуться в Москву. Ребята запротестовали: будем молиться. Побежали к монахам узнать, есть ли молитва о прекращении дождя.
А на следующий год была засуха, да такая обжигающая, что монахов снимали со службы и направляли на полив огородов. Однажды вечером о. Илиодор принёс в монастырь радостную весть: «Братья, успокойтесь, завтра приезжает Борисовна с детьми, и нам не придётся больше поливать». И действительно, только дети приехали, монахи пришли к ним в лагерь служить молебен о дожде. Пекло было невыносимое — тридцать пять градусов в тени. И вдруг, о, чудо! Внезапно появилась тучка, но так же внезапно и исчезла. Один мальчик сказал: «Она пошла за другими тучками». И ему поверили. Все так усердно молились, царапая коленки о сухую траву, что даже и мысли не допускали, что та тучка не приведёт своих подружек. И не обманулись: хлынул дождь.
Когда я собиралась в Оптину, то сказала себе: не забудь заказать панихиду по умершим сродникам, да акафист Оптинским старцам. Не забыла. Перед службой мне дали в твёрдом переплёте помянник и акафистник, самодельные, но очень аккуратные, можно даже сказать, красивые. В них было вписано кто, когда, кому заказал сорокоуст и по какое число его надо читать. Потом я узнала, что делали их радонежские дети в переплётной мастерской. Монахи настолько загружены, что у них руки не доходят до этих книжечек. И если бы не дети, то и паломникам раздать было бы нечего. Благодаря же радонежцам запас книжечек (а это тысячи имён) в монастыре на целый год.
ЖИВ? — ЗДРАВ!
Лагерная смена заканчивается концертом, к которому готовятся все две недели. Всё детское население делится на «племена». В 2ОО7 году ребята сами придумывали название, истории и обычаи для своих племён.
Есть такая легенда. Жил один монах. Каждое утро он приветствовал своего собрата: «Жив?» — кричал он ему. «Здрав». — неслось в ответ. Так родилось слово жиздра, которым люди назвали реку.
В упомянутый мною год дети разделились на два племени — «лесные лучики» и «малыши-живуны». Придумали нагрудный знак — сосновые шишки, которыми они соприкасались, приветствуя друг друга. «Жив», — говорил один. «Здрав», — отвечал другой. Вот и ожила эта древняя легенда в игре радонежсцев.
..В следующем году игра-состязание — «Народы и племена» усложнилась. В ней участвовали англичане, валлийцы, шотландцы и ирландцы. Поскольку, я юмор, к сожалению, понимаю плохо, то спросила Елену Борисовну, а где вы их нашли. Она недоумённо на меня посмотрела, подняла брови: «Можно сказать, сами из себя их вырастили. Вот познакомьтесь, пожалуйста, Саша — валиец, Наташа — англичанка.
Каждый народ должен изучить свои старинные обычаи, спеть народные песни, рассказать об истории, сделать национальные гербы и костюмы. С гербами вышла заминочка. «Англичане» не знали своего герба. Джеймс (расскажу о нём чуть позже) подсказал: «Святой Георгий».
-Как, наш Георгий?!, — удивились все.
-Он не ваш, а общий, — припечатал Джеймс.
Как нарисовать святого Георгия, никто не знал. Джеймс принёс десятипенсовую монету, с неё и срисовали. Ну, а с валийским драконом, шотландским львом, ирландским трилистником и проблем не было.
А теперь о костюмах. Если бы ты, читатель, только видел, какие фирменные шотландцкие килты с настоящими застёжками сшили ребята прямо в лесу. Я опять попала впросак, спросив, где же они взяли швейные машинки.
— Какие машинки?! — Елена Борисовна сдержанно-снисходительна к моим глупым вопросам. — Ещё спросите, где розетки. Да на руках мы шили.
В программе концерта обязателен рассказ о принятии христианства этими народами.
В последние годы в Москве шумно отмечается день Святого Патрика. Но те, кто устраивает этот бум, преследуют только коммерческую цель. Кто такой Патрик, когда и как он жил, никто не знает, главное содрать с людей побольше денег и потусоваться. Ни о какой духовности московских шествий и говорить не приходится.
А вот радонежские «ирландцы» знают, что Патрик находился в рабстве в Ирландии. Оттуда он сбежал во Францию и стал там епископом, это было до разделения церквей. Там ему было видение, что он должен вернуться в страну, из которой сбежал, и распространить там христианство. Так началась с Ирландии христианизация Великобритании.
У читателя может возникнуть вопрос, почему предметом игры стала Великобритания. Да потому, что в лагере целый месяц живёт англичанин Джеймс, джентельмен лет тридцати пяти, красивый, остроумный, загадочный. В свободное от занятий с детьми английским языком время, он моет посуду, кастрюли, колет дрова и выполняет всю мужскую работу по лагерю.
Я спросила, каким ветром его занесло сюда.
-Да судьба тяжёлая забросила, — ответил он с ослепительной улыбкой, — Я сопротивлялся, но мама (она ирландка) была сильнее меня.
-Ну, какая тяжелая судьба?
-Ну, очень тяжёлая.
-В чём тяжесть-то?
-Да вот Елена Борисовна жестокая. Не даёт покоя ни на минуту.
-А чего требует? Чем заполняет ваши минуты?
-Да она требует, как надо, но по-хорошему. Встать рано, лечь поздно, а между — хорошо её слушать. Вот с детьми английским занимаюсь. Все ли хотят? Не все. Но Елена Борисовна берёт палку и тогда все хотят.
-И сколько лет вы сюда ездите?
-Три года.
-На четвёртый поедите?
-Не получится.
-Почему?
-А я так каждый год говорю. Если Елена Борисовна заставит, то, конечно, поеду.
Наш юмористический диалог прервала Елена Борисовна:
-Джеймс окончил Оксфорд, но, похоже, прилепился к России. Трудяга он, каких поискать. Зимой (в храме Троицы), летом в монастыре поёт каждый день на клиросе. А познакомились мы с ним так.
В гимназии раздался звонок. Директор ждал звонка какого-то Джеймса, снял трубку и услышал:
-Говорит Джеймс.
-Ты поговорил с Аней? — спросил директор. — Нет? Ну, позвони ей по такому-то телефону.
Не тот Джеймс позвонил Анне Рогожиной и получил приглашение на день рождения.
— А что тебе, Аня, подарить?
— Скаковую лошадь, желательно маленькую, и чтоб она могла помогать маме, — пошутила Аня.
Джеймс приехал, и вместо лошади добросовестно трудился на кухне, готовя себя к многочисленным послушаниям в лагере «Радонеж».
Среди тех, кто привлёк моё внимание — Илья, молодой человек двадцати двух лет, крупный, красивый, этакий атлет. А ему-то какой интерес возиться с малышнёй? Оказалось, он ездит в лагерь вот уже шестнадцать лет. Как и его сестра Юля, студентка художественного института им. Егорова, вместе с мамой Татьяной Викторовной. Она рассказывает:
-Что повлияло на выбор профессии дочери? В какой-то степени мы с отцом, я закончила архитектурный институт, а муж — Строгановку. Но в большей степени, наверное, Оптина. Каждый год Юля несла послушание в иконописной мастерской, растирая натуральные минералы, вникая в основы иконописи.
Когда мне впервые предложили поехать с детьми в Оптину, я замахала руками: что вы, что вы!!! Я никогда в жизни не смогу спать в палатке, это же нечеловеческий ужас. Тогда крёстная моих детей Ирина Александровна (она врач в лагере) сама поехала с ними.
Через какое-то время я их навестила и увидела, как они счастливы. Я вернулась в Москву, доделала ремонт и снова в Оптину. И так мне всё здесь понравилось, что я ушла с работы, устроилась в воскресную школу при храме Рождества в Рождествино преподавать рисование и регентовать.
-А ваш муж что же не ездит с вами, — поинтересовалась я.
-Он бывает здесь, но мы не очень настаиваем, чтобы приезжал часто, а то прилепится к нашей оптинской жизни и перестанет деньги зарабатывать. Елена Борисовна и так уже шутит, мол, мало мне детей, так ещё с их родителями возиться надо.
-Хорошо хоть грудничков не привозят сюда, — сочувствую я.
-Как не привозят! Привозят, привозят. Шесть лет назад посередине лагеря поставили манеж, а в него погрузили полугодовалую Лизу Кривенко.
-А где же купали её? В лагере-то никаких условий. — не верю я своим ушам.
-В озере, а подмывали под рукомойником.
С тех пор Лиза каждое лето проводит здесь под присмотром Елены Борисовны.
ПОЖАР
Однажды в лагере случилось ЧП. Это было тогда, когда палатки были рассчитаны на двенадцать человек. Старшим девочкам не нравилось, что младшие читают утренние и вечерние молитвы не очень внимательно и отвлекают их. И решили они отделиться. Во время вечернего правила у одной девочки упала свечка и палатка загорелась. Началась паника. Кто-то начал тушить его первыми попавшимися вещами, кто-то кричал, не туши моими белыми блузками, я привезла их для праздника, кто-то сидел и считал до пятнадцати (взрослые предупреждали, что именно столько секунд достаточно, чтобы палатка сгорела). На шум пришёл Евгений Сергеевич, который тут же включился в пожаротушение. Одна из девочек побежала за водой и первое, что попалось ей под руку — котелок, в котором варились макароны. Она схватила его и в тот момент, когда Евгений Сергеевич, высунул руку из прогоревшей большой дыры, на неё вылилась горячая вода с макаронами.
В конце концов всё закончилось благополучно: пожар погасили, все остались живы-здоровы.
В Оптину я приехала к празднику Казанской иконы Божьей Матери и попала на небольшой праздник по этому случаю. На трапезе детям читали про чудеса, связанные с этой иконой. Четыре команды показывали сценки без слов, а гости должны были отгадать, о чём они. Под конец пришёл о. Илиодор со товарищи и раздал всем листочки с греческим гимном Богородице «Агни Парфене». Для тех, кто не знает этот гимн, скажу, что он был записан монахами Симоном и Петром, а потом переведён на русский.
Взмах руки регента и по всему сосновому бору разнеслось это красивейшее песнопение, исполненное мощным монашеским и детским хором. Впечатление, скажу я вам, произвело сильнейшее. И не только на меня. Отец Илиодор даже прослезился и наградил всех обитателей лагеря мороженым, купленным заранее в Козельске. Но это, так сказать, благодарность материальная. Ещё важнее было поощрение духовное: открыли стекло над мощами Преподобного Амвросия Оптинского, и все обитатели лагеря приложились к ним.
Хотела бы я рассказать ещё и о работе ребят на просфорне, и в пекарне, и о спортивной жизни. В лагере был мальчик Глеб, который получил прозвище Глеб де Кубертен за организацию лагерных соревнований по олимпийской системе. И о кротком монастырском коне Голубь, который катает детей вокруг озера, а они его чистят, кормят, купают, изводя на него все средства от комаров. Но рассказ мой и так слишком затянулся. Поэтому, что называется, под занавес, расскажу о Елене Борисовне, без которой ничего этого не было бы.
ЕЛЕНА БОРИСОВНА
Наблюдая, как разумно она общается с людьми, я была уверена, что по профессии она педагог. А оказалось — технарь. Но профессия профессией, а талант — талантом.
-Я очень строго воспитывала своих детей, — уступила она моему журналистскому домогательству. — Разрешала почти всё, что не запрещено. Послушание во всём остальном, но не механическое. С дочерью Аней приходилось договариваться, убеждать в разумности наших требований.
Когда она была маленькая и что-то хотела сделать по своему усмотрению я спрашивала: «ты что, хочешь жить по своей воле?» Она сопротивлялась. Тогда я говорила: «Сделай то, что я говорю, по послушанию». И сейчас, когда ей уже тридцать лет, дочь вспоминает те наши давние разговоры и признаётся, мама так выразительно говорила, что она была убеждена, жить по своей воле равносильно смерти. Мне становилось страшно, и я говорила себе: «Нет, я не хочу жить по своей воле».
Была такая жизненная ситуация, когда Аня, уже старшеклассница, нахамила мне. Наш папа схватил её и кинул в другой угол комнаты. Дочь плакала, долго сердилась на нас.
Через несколько дней мы поехали в гости к её подружке. В семье был мальчик, который дерзил маме. Его отец ни как не реагировал на хамство сына. Аня наблюдала эту сцену: «Господи, — возмущалась она, — ну почем у отец разрешает сыну так обращаться с матерью». И тут, сказала Аня, я всё поняла и оценила нашего папочку.
По натуре я достаточно жёсткий человек с сильной волей. Могу подавить. Но я, конечно, стараюсь этого не делать, а убедить, сговориться. Если уж очень заупрямится, то приходилось заставлять. И если средний — Павлик — образец послушания, то Аня с Алёшей — образец логики, им надо логически доказать почему именно так нужно сделать. Конечно, помогало наше полное единение с мужем во взглядах на воспитание детей.
-А как быть, если отец детей невоцерковлённый? — задала я болезненный для себя вопрос.
-Это сложная ситуация. И роль матери в ней можно определить, как подвиг. Ну что ж, надо ждать, когда Господь сам призовёт ребёнка.
К сожалению, многие считают, что не надо воцерковлять ребёнка, что называется, с пелёнок, мол, вырастет, сам разберётся. Почему-то не приходит в голову на этом основании не заставлять учиться с детства, читать, умываться. А зачем? Следуя их логике, вырастет, сам всему научится. Нет, не годится это. Родители отвечают пред Богом за умение детей молиться, поститься. Православной жизни они обязаны их учить со всем усердием, как учат их всему житейскому.
Строгое и разумное воспитание принесло свой плод. Анна Алексеевна Рогожина — дочь Елены Борисовны — почти десять лет весьма успешно преподает Закон Божий, латынь и греческий языки в Радонежской гимназии. Занимается она и наукой. И настолько плодотворно, что один из самых престижных университетов Англии — Оксфорд принял её в свою аспирантуру.
-Я воздаю должное своей собеседнице.
-Да не возносите вы меня. Сказать, что человек делает всё сам, нельзя. Нужно стараться слышать волю Божию и её выполнять. У меня действительно бездна энергии. Можно её направить куда хочешь и наворотить много чего. Но Господь смирил меня, послал болезни, чтоб энергия моя не перехлёстывала через край, чтобы всё получалось толково.
Патриарх Алексий второй за многие труды наградил Елену Борисовну Рогожину орденом равноапостольной княгини Ольги.
