 |
| Фонд стратегической культуры | Василий Молодяков | 26.08.2009 |
О причинах и виновниках Второй мировой войны изданы горы книг. За фразами о «маниакальном стремлении к мировому господству», «близоруком и преступном умиротворении агрессоров», «сговоре диктаторов», «большевистском коварстве» и прочих идеологемах потерялось главное. Вторая мировая война началась в тот день, когда официально закончилась Первая мировая, — с подписанием Версальского договора 28 июня 1919 г.
Вчитываясь в статьи этого и прочих «мирных» договоров, видишь сценарий всех будущих европейских конфликтов. Если бы его не было, — точнее, если бы мир победителей с Германией был иным, — шансов на новую войну в Европе было бы куда меньше. Однако Версальский договор в том виде, в каком он был составлен и предъявлен побеждённым, шансов не оставлял. Говорят, перед его подписанием британский премьер Дэвид Ллойд-Джордж заметил своему французскому коллеге Жоржу Клемансо, что они закладывают фундамент новой войны. Престарелый «тигр» на предупреждение не отреагировал. Он слишком ненавидел Германию и построил всю свою карьеру на идее «реванша». А может, был уверен, что до новой бойни просто не доживёт? Горьких плодов Клемансо не увидел. Зато их в полной мере вкусил его соратник Андре Тардье, главный автор территориальных статей договора. В 1940 г., тяжело больной и полуслепой, он пережил разгром и оккупацию Франции вермахтом. Дожив до освобождения, Тардье не узнал о нем, потому что потерял не только зрение, но память и рассудок.
Из членов «большой тройки» американского президента Вудро Вильсона, отказавшегося от репараций, аннексий и контрибуций, более всего занимали «моральные» вопросы, включая «искоренение тевтонского милитаризма», то есть экономическое и политическое ослабление Германии, и «верность обязательствам» — получение военных долгов с союзников, на уплату которых должны были пойти репарации с побеждённых. Ллойд-Джордж интересовался репарациями, колониями и судьбой германского торгового флота — то, чего он в итоге добился, грозило Германии экономическим крахом. Клемансо помимо денег жаждал не только максимального ослабления «бошей», но и реванша за прошлые унижения. Германия должна быть уменьшена в размерах и окружена враждебными ей странами. Так родился «санитарный кордон», который вдобавок отгородил от Европы Советскую Россию.
Для конкретной работы «тигр» был стар и поручил ее Тардье. Книга последнего «Мир», изданная два года спустя, — гимн новому миропорядку и «отцу победы» Клемансо, его упорству в борьбе за договор. Её любопытно сравнить с «Правдой о мирных договорах» Ллойд-Джорджа, появившейся в 1938 г., когда угроза новой войны в Европе стала реальностью, а на подписанный им «мир» со всех сторон указывали как на главную причину этой войны. Британский экс-премьер оправдывался и пытался переложить ответственность на других. Действительно, в разработке территориальных статей он почти не участвовал и даже предупреждал о возможных опасных последствиях передачи большого количества немцев под власть других государств. Клемансо пришёл в неистовство и велел подготовить жесткий ответ. Ллойд-Джордж смирился, договор одобрил и подписал, а затем добился его ратификации.
Итак, возьмём в руки географические карты.
Эльзас и Лотарингию вернули Франции вместе с государственной собственностью Германии (построенные ей железные дороги и т. д.) без какой-либо компенсации. Рейх получил эти территории в 1871 г. в качестве трофея, но при согласии 4/5 населения (после Версаля никого не спрашивали). Их «возвращение» оставалось главным лозунгом реваншистов, но союзников в Лондоне и Вашингтоне пришлось убеждать в справедливости французских требований, пока они не попали в «14 пунктов» Вильсона. До Вестфальского мира 1648 г. обе провинции были германскими, потом стали французской территорией, но с преобладанием немецкого языка.
Ограничиваться этим Франция не собиралась. Претензии простирались на Саарскую и Рейнскую области, которые в конце XVIII — начале XIX вв. были ненадолго оккупированы её революционными армиями (в остальное время их принадлежность Германии сомнений не вызывала). Во время войны Париж их «возвращения» не требовал, поэтому Тардье признал, что обосновать притязания на эти «исконные земли» оказалось трудно. Францию интересовали угольные шахты Саара, который был отторгнут от Германии и передан под управление Лиги Наций (фактически — под французский контроль). Только через 15 лет судьба Саарской области была решена плебисцитом, когда 13 января 1935 г. более 90% населения проголосовало за возвращение в Рейх. Безоговорочно заполучить Рейнскую область Парижу не удалось, хотя Тардье пытался сделать Рейн западной границей Германии. Область была демилитаризована и оккупирована той же Францией — Ллойд-Джордж и Вильсон не возражали. В марте 1936 г. вермахт без единого выстрела занял территорию Рейнской области, последний контингент французских войск с которой был выведен 30 июня 1930 г. По иронии судьбы приказ об этом отдал тогдашний премьер Тардье.
Завершая обзор новых западных границ Германии, добавим, что принадлежавшие ей железные дороги в Люксембурге стали французскими. Тардье поддержал территориальные претензии Бельгии к Голландии (провинция Лимбург), но в результате она получила кусок германской территории с городами Эйпен и Мальмеди и 55 тысячами немецкого населения. Подписав в 1925 г. Локарнский договор, Берлин признал эти границы окончательными. Что касается восточных рубежей Рейха, то их таковыми не считал ни один веймарский канцлер или министр иностранных дел, включая самых что ни на есть «демократов».
Польское государство в «версальских» границах появилось на свет за счёт территорий, принадлежавших империям Гогенцоллернов и Романовых. Польские националисты сочли столкновение между ними историческим шансом, предлагая помощь то России, то Германии, чтобы по окончании войны победитель дал им возможность создать независимое государство за счет побеждённого. Вопрос о появлении на карте Европы новой страны был предрешён. Оставался вопрос о её границах. Территориально-политическую игру в Париже поляки провели безукоризненно, уступив в эффективности только чехам.
На Западе Польша получила «коридор» к Балтийскому морю, не сумев инкорпорировать Восточную Пруссию с центром в Кёнигсберге. Тот факт, что Германия оказалась в прямом смысле разрубленной пополам, «картографов», похоже, не беспокоил. Данциг, который всегда был германским, стал «вольным городом» под контролем Лиги Наций, хотя первоначально его предполагалось передать Польше. Ллойд-Джордж сказал Клемансо: «Из-за Данцига у нас будет новая война», но всего через несколько лет министр иностранных дел Остин Чемберлен заявил: «Ни одно британское правительство не рискнет и не подумает рисковать жизнью хотя бы одного британского солдата» ради защиты Польского коридора. Из таких цитат можно составить целую антологию.
Польша претендовала на немецкую Верхнюю Силезию (20% германского угля, 57% свинца, 72% цинка) и другие земли, судьбу которых должен был решать плебисцит. Когда 21 марта 1921 г., после двух лет проволочек, Силезия проголосовала за Германию, поляки при попустительстве Антанты организовали вторжение туда «нерегулярных отрядов», вооружённых французским оружием. Правительство в Берлине, опасаясь интервенции на западе, смолчало, но за дело взялись добровольцы, разгромившие поляков. В результате нового передела (об итогах плебисцита было велено забыть) Германия получила две трети Верхней Силезии, Польша — треть, на которой остались 95% запасов силезского угля.
На северо-востоке Германия лишилась Мемеля (Клайпеда), переданного Литве. У той же Литвы Польша отобрала Вильно (Вильнюс). В 1939 г. после предъявленного Литве ультиматума Германия получила Мемель обратно, а в конце того же года, после «распада польского государства», СССР передал «Гедиминову Вильну» Литве. В первые послевоенные годы никто не вёл экспансию в Европе эффективнее Варшавы. Единственным «проколом» было то, что от неё уплыла небольшая Тешинская область, где Национальный польский совет еще 30 октября 1918 г. объявил о вхождении в состав Польши. Досталась она другому новому государству — Чехословакии, но Польша все-таки захватила Тешин осенью 1938 г., после Мюнхенского соглашения.
В 1927 г. британский газетный магнат лорд Ротермир опубликовал статью «Пороховой погреб Европы», в которой предсказывал, что новая война начнётся из-за Чехословакии. Ошибся он только в том, кто потребует от Праги вернуть свои земли и граждан. Не Германия, как можно подумать сегодня. Нет — Венгрия, с которой победители обошлись почти так же сурово, как с Германией.
«Версальская» Чехословакия была необычным государством: едва ли не у всех соседей были к ней территориальные претензии. На её территории оказались больше миллиона венгров, 80 тысяч поляков и три с лишним миллиона судето-германцев. До войны Богемия, населённая германцами не меньше, чем славянами (вспомним рассказ Конан-Дойля «Скандал в Богемии» о немецком принце, пришедшем к Холмсу), Словакия, Судетенланд и Рутения входили в состав Австро-Венгерской империи. Двуединая монархия могла превратиться в Триединую Австро-Венгро-Богемию, но сербский террорист Гаврило Принцип убил наследника австрийского престола Франца-Фердинанда, женатого на чешской княгине и бывшего главным защитником славян при дворе своего престарелого дядюшки Франца-Иосифа. С этого убийства, как известно, началась мировая война.
Бывший профессор Венского университета чех-панславист Томаш Масарик выступил с идеей создания королевства Богемии и Моравии с русским великим князем на престоле. Россию идея не заинтересовала, но Масарик нашел покровителя в Вильсоне, который, правда, путал словаков со словенцами. 27 мая 1915 г. в американском городе Кливленде представители чешских и словацких эмигрантов подписали договор о содружестве, и в союзных столицах начали создаваться чехословацкие комитеты. 30 мая 1918 г. они заключили, тоже в США, Питтсбургское соглашение, провозгласили создание Республики Чехословакия и избрали Масарика её президентом.
Пожилой Масарик (к концу войны ему исполнилось 68 лет) был идеологом, знаменем, символом. Нужен был практик, которым стал Эдуард Бенеш, с 1915 г. живший в Париже и обладавший обширными знакомствами в политических, деловых и журналистских кругах. В качестве министра иностранных дел нового правительства он оказался главой делегации на мирной конференции. Именно Бенеш вместе с Тардье перекраивал карту Европы при пассивном участии прочих. Свидетельствует британский дипломат Гарольд Никольсон: «Вторая половина дня была посвящена окончательному пересмотру границ Австрии… В этой комнате судьба Австро-Венгерской империи решается окончательно. Венгрия поделена этими пятью уважаемыми джентльменами, поделена беспечно и безответственно… Трансильвания перекраивается, пока эксперты напряженно молчат; Бальфур дремлет, Лансинг (госсекретарь США — В.М.) что-то черкает в на своем блокноте; Пишон (министр иностранных дел Франции — В.М.), притаившись, как сова, в огромном кресле, бросает на всех хищный взгляд. После нескольких перебранок, подобных перебрасыванию теннисного мяча, между Тардье и Лансингом, Венгрия теряет свою южную часть. Затем Чехословакии, и, пока две-три мухи вылетают за окно и влетают вновь в зал, Венгрия успевает потерять своей север и свой восток». Точно так же «разобрались» с наследством Османской империи, где у Италии были претензии к Греции и Югославии, точнее к Королевству Сербов, Хорватов и Словенцев. Тардье решительно занял сторону этого нового государства, название которого было эвфемизмом для «Великой Сербии» и на престоле которого сидела сербская династия Карагеоргиевичей. Бенеш предложил прорубить «коридор» через территорию Венгрии, чтобы соединить Чехословакию с Югославией, но на это не отважился даже Тардье.
Патера Глинку, лидера словацких националистов, не желавших жить «под чехами», в Париж не пустили, но он приехал туда нелегально и попытался связаться с Вильсоном, напомнив ему о «праве наций на самоопределение». Бенеш решительно выступил против обсуждения вопроса о независимости Словакии. Его поддержал Тардье, призвавший… не плодить новые мелкие государства, далёкие от европейской культуры с сомнительной способностью к самоуправлению.
Лорд Ротермир, приложивший руку к созданию чехословацкого государства, писал 12 февраля 1937 г. в статье «Пленники Чехо-Словакии»: «В этой жизни за многие ошибки надо платить. Ошибка, выразившаяся в создании искусственного и фальшивого государства, именуемого Чехо-Словакией, может стоить Европе новой войны. Из всех опрометчивых решений, принятых „миротворцами“ в Париже, это худшее. Однако наихудший грабеж в истории дипломатии так и прошел незамеченным. Чехи и про-чешские интриганы легко обыграли делегатов конференции. Перетрудившиеся и измученные государственные мужи спешили покончить с перекройкой карты Европы и вернуться домой, к ожидавшим их неотложным делам».
Подведём краткий итог деятельности «картографов». Германия лишилась территорий, переданных Франции (Эльзас и Лотарингия), Бельгии (Эйпен и Мальмеди), Дании (Северный Шлезвиг), Польше (Верхняя Силезия и «коридор»), Чехословакии (Судеты), Литве (Мемель), под управление Лиги Наций (Саар, Данциг) и утратила суверенитет над Рейнской областью. Кроме того, она осталась без колоний, военного и торгового флота. Австрию лишили права на воссоединение с Германией, что она попыталась сделать уже в конце 1918 г. Ей пришлось передать Италии часть провинций Крайна и Каринтия, Кюстенланд и Южный Тироль. Две общины Нижней Австрии и часть Силезии вместе с бывшими провинциями Богемия и Моравия составили основу Чехословакии. Буковину отдали Румынии, но взамен Австрия получила Бургенланд, исторически принадлежавший Венгрии.
Подписав 27 ноября 1919 г. в Нейи «мирный» договор, болгарский премьер Александр Стамболийский демонстративно сломал перьевую ручку. Добруджа была передана Румынии, Фракия — Греции, что лишало Болгарию выхода к Эгейскому морю. Часть её территорий оказалась у Югославии. 4 июня 1920 г. был заключён Трианонский договор с Венгрией, в которой оказалось меньше венгров, чем за её пределами. Чехословакия получила Словакию и Прикарпатскую Русь, Югославия — Хорватию и Словению, Румыния — Банат и Трансильванию. Выхода к морю Венгрия тоже лишилась.
Недовольные были даже среди победителей. У Литвы появились территориальные претензии к Польше (Вильно), у Польши к Чехословакии (Тешин), у Италии к Югославии (Фиуме) и Греции (им обещали одни и те же турецкие земли). Советская Россия в 1920 г. из-за неудачной войны с Польшей потеряла часть территорий к западу от «линии Керзона» (восточная «версальская» граница Польши). Румыния с согласия Антанты оккупировала Бессарабию.
Могла ли после такого «мира» не начаться в Европе новая война?
