Певец белоснежных вишен

«Славянство есть, — писал Константин Леонтьев, — и оно численностью очень сильно; славизма нет, или он ещё очень слаб и неясен».

В самом деле, славянские народы, сколько их есть, слишком разнятся между собой с исторической и религиозной точек зрения. Под разницей исторической следует понимать не исторические события как таковые, естественным образом разнящиеся у разных народов. Но их непосредственное влияние на славянские сообщества. Это и сложившиеся формы государственности и сословности, это исторически и географически обусловленные контакты с другими народами, это симпатии и антипатии внутри собственно славянской семьи. Достаточно беглого, поверхностного взгляда, чтобы убедиться вполне: у славян настолько мало общего, что идеи славизма могут показаться не просто идиллическими, но — увы! — утопическими. И этого грустного впечатления было бы вполне довольно для того, чтобы опустить руки и, отвернувшись друг от друга, навек отказаться от братских объятий и мечты о единстве. Но, парадоксальным образом, через отрицание мы подошли к утверждению.

Именно бескорыстное служение идее, какой бы утопической она ни казалась, и каким бы невыгодным ни представлялось служение ей, являет собой ядро славянского духа. Об этом помнили наши предки, отправляясь добровольцами в Сербию или Болгарию, чтобы, если понадобится, умереть там за свободу таких непохожих братьев. А что может объединить крепче пролитой крови? Как писал Ф. М. Достоевский, названный сербским святителем Иустином Поповичем «всеславянским пророком»: «…Пролитая кровь важная вещь, соединительная вещь».

Нельзя утверждать, что угнетение славянских народов как исламским, так и романо-германским мирами осталось в прошлом, сделавшись лишь горьким и поучительным воспоминанием. В этом году славянское сообщество скорбело по поводу десятой годовщины нападения Северо-Атлантического Альянса на суверенную Югославию. На наших глазах разворачивается подлый и не слишком-то хорошо срежиссированный спектакль по отторжению от Сербии Косова — стратегически и геополитически важного для Альянса региона. Не так давно все мы с ужасом наблюдали за ходом «цветных» революций на Украине и в Белоруссии. А потому в основе славянского единства лежит, помимо всего прочего, стремление славян к независимому, самобытному, плодотворному существованию в Европе, к всестороннему и, прежде всего, духовному развитию. Только объединившись, только поддерживая и усиливая друг друга, славянские народы, претерпевшие гораздо более других, но не озлобившиеся, не замкнувшиеся в мрачном уединении и не пытающиеся сколачивать капиталы на страданиях предков, смогут подняться и явить миру невиданную силу созидания и жертвенности в противовес расползающемуся повсеместно смраду потребления.

Беспримерные страдания, доставшиеся в удел всем без исключения славянским народам, закалили славянский дух, подготовив его к великим свершениям. Славянский дух молод и именно ему принадлежит будущее в Европе, именно ему суждено прийти на смену истощившемуся и одряхлевшему романо-германскому духу, признаки вырождения которого очевидны сегодня для всех. Мужское начало Европейской цивилизации олицетворяют романо-германские народы с их рационализмом, вечным поиском и воинственностью. Славянским народам более присущи мягкость и великодушие, миролюбие и созерцательность. И, кто знает, быть может, через объединившихся и укрепившихся славян суждено воцариться в Европе миру, справедливому покою и бескорыстному братству народов. Сохранившее на сегодня приверженность к традиционным ценностям славянство способно произвести здоровые перемены как в общественной, так и в культурной жизни Европы. Но осуществиться это может лишь при условии сплочённости славянских народов. Возможно, время славян ещё не пришло и час славян ещё не пробил. Оттого-то нередко с горечью и недоумением смотрим мы друг на друга. Вот Черногория признаёт независимость Косова, вот Украина помогает оружием Грузии, исступлённо отрекаясь от России и крича на весь мир о своей непричастности к её истории.

Но если невозможно немедленное, здесь и сейчас, политическое единение славянства, то никто не в силах воспрепятствовать единению культурному. Нет на свете такой силы, что могла бы помешать взаимному распространению идей, проникновению языков и культур и уж тем более творческому соприкосновению. Ведь не только общие корни и общие страдания объединяют славян! Нет и не было в человеческом сообществе более сильных скреп, чем язык. И пусть не все славянские народы пользуются единой письменностью, языки наши, вышедшие из одного, понятны зачастую без перевода!

Но если речь идёт о поэзии, мало понять смысл, важно уловить пафос, почувствовать строй и напев стиха. Иначе поэзия просто перестаёт быть поэзией. Великое благо, когда переводчику удаётся донести до читателя красоту и изящество слога. Но когда вокруг национального гения собираются переводчики из нескольких братских стран, их труд перестаёт быть сугубо литературным. Да и что же это, как не шаг навстречу друг другу, как не разверстые объятия, как не акт подлинного единения народов! Такую необычную и в лучшем смысле слова оригинальную идею предложила Елка Няголова, замечательная болгарская поэтесса, главный редактор журнала «Знаки», президент Славянской литературной и художественной академии, объединившая вокруг творчества Димчо Дебелянова тринадцать поэтов-переводчиков из девяти славянских стран. В результате на свет появилась изящно изданная, иллюстрированная книга «Димчо Дебелянов. Поетът на белоцветните вишни», выпущенная Славянской литературной и художественной академией в 2009 году. В книге представлена поэзия самого Димчо Дебелянова, посвящения ему современных болгарских поэтов, а также переводы его стихов на девять славянских языков. Поэты-переводчики из России, Сербии, Украины, Чехии, Македонии, Словении, Хорватии, Польши и Словакии знакомят своих читателей с творчеством великого болгарского поэта, «певца белоснежных вишен». Русскоязычному читателю поэзия Димчо Дебелянова стала доступна благодаря поэтам и переводчикам Ивану Голубничему и Сергею Надееву.

Глубоко символично, что именно болгарская писательница выступила с инициативой подобного рода и именно вокруг болгарского гения объединились славянские поэты. Ведь Болгарию по праву можно назвать родоначальницей не только славянской письменности, но и славянской литературы как таковой. Возникшая в IX веке, долгое время болгарская литература оставалась преимущественно церковно-дидактической. Известны сочинения таких выдающихся христианских подвижников как Климент Охридский, Иоанн Экзарх, Константин Преславский. И только в XIV веке в болгарской литературе появляются произведения светской направленности. Однако завоевание тогда же Болгарии турками приостановило развитие национальной литературы. Но… Не умерла девица, но спит! И вот в конце XVIII столетия в период подъёма борьбы против иноземного владычества болгарская литература, как и прочие сферы жизни болгарского народа, переживает подъём и небывалое оживление. Паисий Хилендарский, создавший «Историю славеноболгарскую» (1722 г.) оказал огромное влияние на национальное и культурное возрождение болгарского народа. Его «История» это не просто перечисление фактов, во многом это публицистический труд, провозглашающий идею государственной, культурной и церковной независимости и призывающий болгар на борьбу. В XIX веке на пике освободительной борьбы, закончившейся, при поддержке России, освобождением Болгарии от турецкого ига, окончательно сформировалась болгарская национальная литература. Вполне понятно, что основным пафосом литературы того времени стала героика борьбы. Яркое подтверждение тому проза Любена Каравелова и Ивана Вазова, лирика Петко Славейкова и Христо Ботева.

В начале XX столетия в Болгарии появилась целая плеяда молодых писателей, чьё творчество не было ориентировано ни на национально-освободительную, ни на классовую борьбу. Обречённость и безысходность, тоска по несбыточному, скорбь по человеческому несовершенству, неприятие обывательских радостей — вот, что прежде всего присуще лирике Пенчо Славейкова, Пейо Яворова, Димчо Дебелянова. Но едва ли можно говорить о безразличии поэтов к судьбам Отечества. В своём предисловии к книге «Димчо Дебелянов. Поетът на белоцветните вишни» Елка Няголова рассказывает читателю о том, как вместо патетики и жестов, вместо бодрых и бойких фраз Димчо Дебелянов просто, сдержанно, но категорично заявил о своём добровольном участии в Первой Мировой войне — «…бессмысленной войне, окропившей кровью белоснежные вишни Болгарии».

Димчо Дебелянов погиб, не дожив и до тридцати лет. «Как правило, — пишет Елка Няголова, — поэты в Болгарии живут мало. Умирают рано. И не в постели. Так и в случае с Димчо Добеляновым». И вопрошает: «Мог ли Поэт не уйти добровольцем на фронт?» Наверное, мог. Но это была бы сделка с совестью, на которую невозможно пойти человеку, написавшему когда-то:

(Перевод Ивана Голубничего)

В христианском искусстве вишня символизирует райское блаженство, вишню называют райской ягодой. Поэт, чьей душе тесно на земле, чей дух ищет в мечтах или снах «безмятежный двор с белоснежными вишнями» не мог избрать уделом сытое благополучие.

(Перевод Ивана Голубничего)

Что это, как не плач мятущегося духа, тщащегося найти пристанище на земле? Что это, как не стон души, требующей покоя? Нет! Это не Смерть нашла Поэта, но Поэт нашёл Смерть. Но для таких немногих людей как Димчо Дебелянов, смерть это не тлен. Это мост в иной мир, туда, где дух не томится и душа не задыхается. Там ждёт «безмятежный двор с белоснежными вишнями», там встречает «заря, слепящая, неземная», там «дрожат деревья на свободе».