Журналистика слухов

Анафема клеветнику поднимает ряд вопросов, и в прессе и Интернете они активно обсуждаются. Радио «Свобода» пригласила Олега Деменьтева в свой эфир, и коллеги-журналисты хотя и отметили крайний непрофессионализм скандального автора (серьезные статьи не пишутся в стиле «ходят слухи, что…), но в целом выказали ему поддержку. Однако рассмотрим возникающие вопросы по порядку.

Имеет ли Церковь право отлучать от себя? Наиболее корректно отреагировал председатель Секретарь Союза журналистов России Михаил Федотов, отметил, что предавать анафеме — суверенное дело Церкви. Однако многие комментарии показывают полное непонимание пишущими того, что такое Церковь и что такое анафема. «Где же христианская любовь? — вопрошает один из комментаторов — какая-то в этой „анафеме“ языческая злоба». На самом деле, анафема — именно проявление любви. Представьте себе некоего болящего, который относится к врачам с крайним презрением, полагает их негодяями, ворами и убийцами, не собирается принимать предписанное ими лечение и вообще отказывается их слушать. «Ну что же поделаешь — говорят врачи — мы снимаем с себя ответственность за состояние здоровья такого болящего, по крайней мере, пока он не переменит своего отношения к медицине». Кто-нибудь упрекнет таких врачей в «недостатке любви»? Напротив, их профессиональный долг требует ясно обозначить ситуацию. Церковь преподает Таинства, совершает церковные молитвы и возвещает обетования спасения для тех, кто принимает их с верой, благоговением и страхом Божиим, и не может возвещать свое утешение тем, кто сам отказывается от покаяния и веры. Церковь возвещает реальность Вечной Жизни, которую Бог дарует нам в Господе нашем Иисусе Христе, она говорит о самом серьезном выборе, который только может быть сделан — выборе между раем и адом, между спасением и погибелью. Церковь связывает обетования вечного спасения с определенными требованиями — и надо сказать, что это не требования Церкви, как человеческого сообщества, это требования Бога, в которых Церковь не имеет ни права, ни возможности что-либо менять. Тех, кто отказывается идти путем покаяния и веры, Церковь просто не имеет права ободрять — такое ободрение было бы страшной ложью.

Было сказано и о том, что «прибегать к анафеме рискованно для публичной репутации Церкви. Слово „анафема“ до сих пор ассоциируется с церковной анафемой великому Льву Толстому, оправданной канонически, но до сих пор смущающей с точки зрения ее общественного резонанса». Надо сказать, что отлучение Толстого, ясно и недвусмысленно отвергавшего христианскую веру в самых ее основах, было не просто «оправданным канонически» — оно было долгом Церкви. Церковь — не партия, которая должна искать симпатий избирателей, приспосабливаясь к их быстро меняющимся настроениям. Церковь возвещает Истину, от отношения к которой зависит наша судьба в вечности, Церковь ищет спасения людей, а путь спасения остается остается неизменным независимо от мнения гениальных писателей или далеко не столь гениальных скандалистов.

Спрашивают и том, имеет ли смысл отлучать от Церкви человека, который и так не является ее членом. Это вполне обоснованный вопрос, и если бы мы ставили его, скажем, в Российской Империи, ответ был бы ясен — конечно, нет, нельзя изгнать того, кто и так снаружи. Однако в наше время сложилась странная ситуация, когда люди, с одной стороны, полагают себя православными, и ожидают церковного благословения для их свадеб и отпевания — для похорон, но при этом совершенно не признают каких-либо нравственных или вероисповедных обязательств, налагаемых православной верой. Конечно, невозможно отдельно свидетельствовать каждому из таких людей, что он находится вне Церкви, и, хотя его сердечно зовут внутрь, он находится снаружи. Но в наиболее вопиющих случаях выступить с таким свидетельством вполне уместно — может быть, это побудит задуматься и других.

Но надо ли создавать такую известность мелкому скандалисту? Это тоже обоснованный вопрос, над которым стоит подумать. Проблема в том, что многие люди с радостью слышат клевету о Церкви; когда совесть беспокоит их и побуждает к покаянию, они защищаются от нее, говоря, что «а вот в Церкви, по слухам…» Достоверность слухов никого не интересует — пьяница жаждет слышать о пьющих священниках, распутник жадно ловит слухи о «распутных монахинях», вор утешается рассказами о том, что «в Церкви все воры». Личная безнравственность не может вынести того, что где-то еще есть люди, ищущие чистоты и святости. «Неправда, неправда! — кричит любитель слухов — все они на самом деле только притворяются!». Журналисты вроде Олега Дементьева продают таким людям то, что они охотно покупают — обманутую совесть. Невозражение со стороны Церкви тут может означать не столько отказ защищать себя от оскорблений, сколько отказ бороться за души.