 |
| Православие.Ru | Священник Георгий Тиммер | 20.08.2009 |
С отцом Георгием Тиммером, клириком Никольского кафедрального собора в Брюсселе, я познакомился более двух лет назад. В то время я жил в голландском городе Маастрихте, а по воскресным и праздничным дням ездил в бельгийский Льеж, в одну из русских Церквей. В день Рождества Христова, 7 января 2007 года, отец Георгий сослужил архиепископу Брюссельскому и Бельгийскому Симону в льежской церкви в честь иконы Божией Матери «Живоносный Источник». После этого батюшку из Брюсселя мне посчастливилось видеть не один раз. Он приезжал в Льеж совершать литургию — в те дни, когда отсутствовал владыка Симон. Высокий (как и большинство голландцев) и немного худощавый, отец Георгий стремился к строгости и порядку, уча прихожан не опаздывать на Божественную службу и достойно готовиться ко святому причастию. Приятно удивлял русский язык батюшки — правильный, колоритный и с малозаметным акцентом.
Впрочем, служение в Льеже было и остается для отца Георгия временным церковным послушанием. Основной его приход — в бельгийской столице. Именно там, в Брюсселе, состоялась наша беседа с отцом Георгием — коренным голландцем с удивительно доброй, искренней и по-русски открытой душой.
Эрик (Георгий) Тиммер родился в 1974 году в голландском городе Девентере, в нерелигиозной семье. Еще со школьной скамьи (с 12 лет) начал изучать русский язык. Впервые посетил Россию летом 1992 года. Поездка произвела неизгладимые впечатления на 17-летнего школьника из восточного региона центральной Голландии.
— Мы поехали в Россию с группой голландской молодежи, повезли туда гуманитарную помощь, — рассказывает отец Георгий. — Жили и работали в помещениях, где сейчас находится монастырь преподобного Александра Свирского (Санкт-Петербургская епархия). В то время большая часть этих зданий принадлежала психиатрической больнице. Там я впервые посетил православное богослужение. Литургия служилась в пустом храме, без иконостаса и икон, с маленьким, но дивным хором. Все было каким-то особым, все дышало любовью: служба, природа, общение с сельскими жителями. Мне даже показалось, что там, на границе с Карелией, сохранилась толика той великой христианской любви, которой была пронизана русская культура. После первой поездки мы с другом принялись убеждать родителей отпустить нас в Россию на целый год.
Судьба благоволила Эрику: окончив школу, он получил грант для годичной учебы в Педагогическом институте им. А.И. Герцена в Санкт-Петербурге. Многие его сверстники мечтали об Австралии, Америке, Южной Африке. А 18-летний уроженец Девентера с радостью отправился в неизвестную и таинственную для Запада Россию. В Россию оплеванную и поруганную. В Россию, порой ненавидимую своими и чужими. Но именно там, в страдающей России, Эрику было суждено стать христианином.
— В Петербурге я посещал православные богослужения, хотя и нечасто. Наверное, раз в месяц, — вспоминает отец Георгий. — Задавал вопросы своим православным знакомым, читал Священное Писание. Однако крестился только за три дня до отъезда в Голландию — 25 июня 1994 года.
Как подчеркивает батюшка, крещение перевернуло его жизнь. Многого он не знал, но был готов со смирением принять все, чему учит Православная Церковь. Даже выбор профессии был сделан с таким расчетом, чтобы не терять связи с Россией: Георгий поступил в Институт переводчиков в Маастрихте на специальность «Русский и английский языки». Особенно радовала будущего переводчика та часть программы, что предполагала стажировку в Москве. Впрочем, даже на каникулах он стремился не столько в родительский дом, сколько в Россию, становившуюся для православного голландца второй родиной.
В 1998 году Георгий успешно окончил институт, получив степень бакалавра гуманитарных наук. После института последовал год работы переводчиком в Англии и год административной работы в Голландии. А затем — кардинальный шаг. Оставив свою должность и распрощавшись со светской карьерой, Георгий поступил на очное отделение Санкт-Петербургской духовной семинарии. Это произошло в 2000 году.
— На самом деле идея поступления в семинарию созрела у меня еще раньше, — объясняет батюшка. — Но я был немного робким в этом плане, поскольку считал, что человек не должен идти в духовное учебное заведение сугубо по своей воле. Мне казалось, что нужны призвание и особый знак. И вот один раз священник, который меня крестил, — отец Михаил Николаев — как бы в шутку спросил: «Ну что, ты идешь учиться в семинарию?» Но я воспринял слова отца Михаила очень серьезно. Как тот самый знак, которого я ждал. Получив благословение своего духовника — ныне почившего протоиерея Василия Ермакова из Петербурга, — я подал документы.
Отец Георгий проучился на дневном отделении семинарии шесть лет. «Лишний» год добавился случайно — из-за. ноутбука, упавшего на пол за несколько дней до окончания духовной школы. Вместе с ноутбуком погибла дипломная работа. Защиту пришлось переносить на следующий год.
— К тому времени я уже женился на русской девушке Галине, уроженке Нижегородской области, и стал священнослужителем, — говорит отец Георгий. — Рукополагал меня владыка Симон в Брюсселе. Диаконом я стал 31 октября 2004 года, а иерейская хиротония состоялась через несколько дней — 4 ноября.
— Думаю, потеря дипломной была не случайна, а промыслительна, — утверждает отец Георгий. — Благодаря разбитому ноутбуку я смог задержаться в России еще на один год. Лекции и семинары остались позади, я только писал дипломную и служил в церкви преподобного Серафима Саровского на Серафимовском кладбище под руководством своего духовника.
За время учебы в Петербурге отец Георгий полюбил Россию не меньше, чем свою родину. А в чем-то, наверное, и больше. Так, по крайней мере, думалось мне, когда я с интересом внимал словам своего собеседника.
— Конечно, голландцы, по сравнению с русскими, хорошие организаторы, — делился своим мнением батюшка. — Но мне кажется, что русские — это настоящие трудяги. Могут работать с утра до вечера, да еще и ночью. Способны на невозможное. Русским присуща особая духовность и одаренность. Я, например, видел, как некоторые студенты, не особо старавшиеся в течение учебного года, в конце, на экзаменах, получали высокие оценки.
— Безусловно, в России есть немало зла, — продолжает отец Георгий. — Зло это я хорошо почувствовал, когда ходил на ранние литургии на Серафимовское кладбище в Петербурге. На каждом шагу встречались группы молодежи со спиртным, в том числе и девушки. Порой я не знал, какой дорогой идти, потому что было страшно. В то же время именно в России я увидел безграничную меру святости. Святость людей, полностью посвятивших свою жизнь Богу. Думаю, что на Западе такую святость представить невозможно.
— И вообще я считаю себя человеком, рожденным в духе России, — подчеркнул батюшка. — Все-таки мое духовное становление проходило на российской земле. Наверное, я хорошо чувствую нужды и потребности русских людей. Мне кажется, что я понимаю русских лучше, чем своих соотечественников-голландцев.
— Почему же вы тогда решили вернуться на Запад? Причем даже не в Голландию, а в Бельгию? — интересуюсь я.
— Я бы с удовольствием остался в России, — признается отец Георгий. — Но для поступления в семинарию требовалось письменное благословение правящего архиерея. А это, в свою очередь, предполагало возвращение в свою епархию. Владыка Симон управляет приходами Московского Патриархата и в Бельгии, и в Голландии. Однако по голландским законам сложно привезти в страну жену-иностранку: срок ожидания, необходимый для оформления всех документов, может составить около полутора лет. Наш владыка, не будучи сторонником разделения семей священников, предложил мне служить в Бельгии. Как раз за десять дней до моего возвращения освободилось место в Никольском соборе.
Сегодня отец Георгий — единственный священник кафедрального собора, полностью свободный для церковного служения. Настоятель собора протоиерей Антоний Ильин исполняет обязанности руководителя Представительства Московского Патриархата при европейских международных организациях. Второй священник, иерей Сергий Модель, работает в секретариате Комиссии редакции протоколов заседаний Парламента Бельгии. И только отец Георгий имеет возможность служить практически в любой день.
— Мне с самого начала хотелось быть каждый день в храме, как можно чаще служить, — подчеркнул батюшка. — С августа прошлого года мы стали служить литургии по четвергам и субботам. В субботу — выходной, все свободны. А четверг посвящен святителю Николаю. Меня это очень поддерживает.
В то же время отец Георгий не скрывает: в Бельгии священника подстерегает очень опасный враг — уныние.
— Здесь иногда сидишь целыми днями и, по сути, ничего не делаешь, — с сожалением констатирует батюшка. — Вот и подбирается уныние. Хочется что-то сделать, а не можешь. Мне предлагали служить в будние дни ранние литургии. Однако у нас половина прихода — полячки, которые в основном работают уборщицами. Они очень набожные, но трудятся с самого утра. Поэтому служить для них ранние литургии невозможно. Другие прихожане тоже заняты на работе. От предложения пришлось отказаться.
Несколько месяцев отец Георгий дежурил в храме. Приходил с утра и ждал посетителей. Но за три месяца в храм зашел всего один человек. Да и то не без помощи батюшки. Отец Георгий, услышав, как кто-то читает снаружи надпись, отворил дверь. Оказалось, у посетителя была мысль крестить ребенка. Больше в храме никто не появлялся.
— Все это, конечно, очень печально, — с горечью говорит мой собеседник. — Некоторые с легкостью советуют: «Да служи просто литургию. Как святой Алексий Мечёв. Служил же он каждый день». Но на самом деле это трудно выдержать — литургия без прихожан. Хотя раньше я так и планировал. Но сейчас понимаю, какой великий подвиг нес отец Алексий.
— В общем, мне пришлось смириться со здешними правилами, — замечает отец Георгий. — Мобильные телефоны всех священников указаны на двери храма. Если что-то нужно, то тебе звонят и договариваются. У меня, правда, это вызывает некоторое внутреннее противление. Мне хочется быть в храме каждый день. Мне хочется, чтобы человек, нуждающийся в помощи, шел в храм, ища там утешения и молитвы. А не просто набирал номер священника. Да и священник из-за этого меняется. Он сидит дома, ждет какого-то звонка. И уже устает ждать.
— В России, конечно, было по-другому, — оживляется отец Георгий. — Там я постоянно был в храме. Там всегда есть какие-то люди, всегда надо совершать требы. Иногда случалось до шести отпеваний в день. Здесь же шесть отпеваний бывает в год. Правда, в России ко мне подкрался другой враг — физическая усталость. Я немного сдал физически, пришлось даже сделать операцию.
Воспоминания о России будят в отце Георгии теплые чувства. Он с любовью говорит о своем духовнике — протоиерее Василии Ермакове. Вспоминает о том, сколько времени и сил батюшка отдавал своему служению — служению Богу и людям. С 5 утра в воскресенье у него начиналась исповедь, потом служба, поучения, беседы с народом, совместные трапезы. Словом, деятельная приходская жизнь. Среди людей, для которых вера в Бога наполнялась особым, неземным смыслом.
— Я вспоминаю, с каким великим страхом Божиим, верою и любовью православные подходили к причастию в Серафимовском приходе, — говорит отец Георгий. — А здесь какой-то пустой взгляд бывает. Сегодня многие на Западе говорят: причащайтесь как можно чаще. Неважно, как вы готовились — переели, перепили. Главное, чтобы были со Христом. Но мой духовник считал, что современные люди неспособны принять благодать очень частого причащения. Думаю, на Западе следует учить православных достойно готовиться к причастию: поститься, вычитывать каноны, отчетливо осознавать, что к святой чаше надо приступать с великим благоговением. Мне известно немало случаев, когда верующие, причастившись без подготовки, впадали в сильнейшие искушения. Не хочется, чтобы «упрощенный» подход к причастию, практикуемый отдельными общинами Запада, стал бы повсеместным.
Отец Георгий не обходит стороной и другие, не менее острые проблемы. Батюшка с сожалением констатирует, что многие прихожане в Бельгии игнорируют вечерние богослужения. Иногда всенощное бдение в Никольском соборе начинается в пустом храме. Обычно же стоит человек пять молящихся. Такая же картина в других храмах. На вечерние богослужения редко приходит больше десяти человек.
— Вот вы интересуетесь перспективами голландского или бельгийского Православия, — обращается ко мне отец Георгий. — Я же ставлю более приземленные цели. Мой родной брат принял Православие в 1999 году. Принял через святое крещение, поскольку он, как и я, крещен не был. Сейчас я молюсь о том, чтобы к Православию пришли мои родители. К сожалению, это не так просто. Даже невзирая на происходящие в их жизни чудеса. К примеру, мой отец исцелился после помазания освященным маслом. Хотя до этого сильно болел, не получая от врачей никакой пользы. Отец, слава Богу, выздоровел, но потом, как это часто бывает, воспоминания о болезни и чудесном исцелении отошли на второй план. Кроме того, мои родители переживают, полагая: став православными, они должны будут стать русскими. А им хочется остаться голландцами.
— Может быть, имело бы смысл двигаться в направлении национального голландского и бельгийского Православия? — спрашиваю я.
— С одной стороны, в ваших словах есть доля истины, — отвечает отец Георгий. — Но с другой. Я вижу, какие перемены происходят в приходах Экзархата русской традиции Константинопольского Патриархата. Экзархат возглавляет коренной бельгиец (фламандец) — архиепископ Гавриил (де Вильдер). И в общинах Экзархата в Голландии подчеркивают: мы не русские, мы голландцы. Но дух у них другой. В итоге происходит смешение православной веры и голландского либерализма.
— Что вы имеете в виду?
— Мне очень больно об этом говорить, но в приходе Экзархата в Девентере есть открытые гомосексуалисты и лесбиянки. Они официально состоят в однополых «браках». Гомосексуальная «пара» взяла на воспитание ребенка, а у лесбиянок родилось несколько детей, зачатых искусственным путем. И этим людям разрешают причащаться! Да, некоторые из них, сугубо по своим человеческим качествам, возможно, хорошие люди. Но, живя в таком грехе и оправдывая его, они, естественно, не должны быть допускаемы до святого причастия. Сначала надо дождаться их покаяния. Однако у настоятеля девентерского прихода протоиерея Феодора ван дер Фоорта, по-видимому, другое мнение. Он не видит в таком «браке» особой проблемы, будучи при этом поддерживаем священноначалием — архиепископом Гавриилом. Невзирая на смущение части прихожан и священнослужителей из разных православных юрисдикций.
— Для меня все это особенно больно потому, что приход находится в моем родном городе, — подчеркивает батюшка. — Я его нередко посещал, когда приезжал в гости к родителям. При этом и отец Феодор, и некоторые прихожане играли положительную роль на начальном этапе моего духовного становления.
— И вот я, как священник, боюсь такого голландского или бельгийского «православия», -резюмирует отец Георгий. — Когда начинают оправдывать явный грех, заявляя, что времена изменились. Когда прихожане — люди действительно умные и образованные — учат других, не практикуя сами того доброго, чему учат. Про вечерние и утренние молитвы с ними лучше не говорить: начнут смеяться. Но где же тогда почерпнуть живой духовный опыт? Его, к сожалению, нет.
А без этого опыта, считает мой собеседник, создание единой Западной митрополии и тем более автономной Церкви Западной Европы обречено на провал. Потому как православные из местных еще толком не укоренились ни в одной традиции. Ни в греческой, ни в русской, ни в сербской.
— Конечно, я молюсь за свой народ, — говорит отец Георгий. — Иногда что-то перевожу на голландский. Но без особой надежды стать новым Кириллом или Мефодием. К сожалению, шансы на скорые перемены очень невелики. Разве что жизнь начнет учить европейцев. катаклизмами и скорбями.
— Тогда, возможно, люди станут более открытыми православной вере. Пока же этого нет, — подчеркнул батюшка.
«А будет ли?» — печально сжимают сердце несказанные слова. Найдет ли Сын Человеческий веру на земле? Даже если бельгийцы и голландцы обратятся к Православной Церкви, не окажется ли Православие втиснутым в рамки «упрощенной» или морально индифферентной модели, о которой с горечью говорит отец Георгий? Конечно, представители либеральной ветви Православия на Западе в меньшинстве. Но они активно подают голос. Страстно усиливаемый теми, кто даже в вере ищет комфорт и земное удобство.
Хотя есть и отрада. Господь посылает православным русским, бельгийцам и голландцам таких священников, как отец Георгий. Деятельных, но консервативных. Твердо стоящих в вере и не пытающихся «разбавить» заповеди Христовы и каноны святой Церкви мутной водицей обновленчества XXI века.
Сергей Мудров
