 |
| Фонд стратегической культуры | Юрий Рубцов | 13.08.2009 |
На днях помощник госсекретаря США Филип Гордон заявил на слушаниях в Конгрессе, что администрация Барака Обамы не исключает возможности присоединения России к НАТО. Присоединения, правда, не без предварительных условий, сразу оговорился Гордон: «Если Россия будет соответствовать критериям, сможет внести вклад в общую безопасность, и в альянсе по этому поводу будет консенсус».
Если высокопоставленный чиновник намеревался выступить ньюсмейкером, то он жестоко просчитался. Впрочем, как и некоторые доморощенные аналитики, вроде блоггера новостного бизнес-ресурса «Slon.ru» Максима Авербуха, уверенного, что для России информация из Вашингтона — «новость дня, а возможно, даже и года».
На самом деле, эта «новость» с изрядной бородой. Пусть и в гипотетическом плане, но еще в далеком 1954 г. был поднят вопрос о возможности вступления Советского Союза в НАТО. Тогда дипломатическую инициативу проявила Москва, очевидно, решившая публично проверить, насколько Запад искренен в своих заявлениях об альянсе как инструменте «укрепления всеобщего мира». В случае участия СССР в Североатлантическом договоре, говорилось в ноте советского правительства, эта организация перестала бы быть замкнутой военной группировкой, к ней могли бы присоединяться другие европейские страны, что наряду с созданием эффективной системы коллективной безопасности в Европе имело бы важнейшее значение для укрепления всеобщего мира.
Проверка состоялась: Совет НАТО официально отклонил предложение СССР, подтвердив тем самым антисоветскую направленность блока. Нашим ответом было создание в мае следующего, 1955 г., Организации Варшавского договора.
К идее сближения нашей страны с Североатлантическим альянсом вернулись уже с образованием независимой России. 20 декабря 1991 г. Президент РСФСР Борис Ельцин в своем обращении к министрам иностранных дел стран — членов НАТО выразил готовность рассматривать вопрос о вступлении в альянс как долгосрочную политическую цель. Тогда же Москва выступила одним из основателей Совета североатлантического партнерства, созданного для сотрудничества НАТО со странами бывшего Варшавского договора. В июне 1994 г. она присоединилась к программе «Партнерство ради мира». Наконец, в мае 1997 г. был подписан акт о взаимных отношениях, сотрудничестве и безопасности, в соответствии с которым на свет появился совместный постоянный совет Россия — НАТО. Москва согласилась на расширение альянса, получив гарантии, что на территории его новых членов не будут размещаться ядерное оружие и наращиваться вооруженные силы. Было учреждено представительство РФ при НАТО.
Время от времени всплывала и формулировка, предполагавшая непосредственное присоединение России к альянсу. Так, в марте 2000 г. тогда еще и. о. Президента РФ Владимир Путин, комментируя для Би-Би-Си меры по восстановлению контактов с НАТО, за год до того нарушенных натовскими бомбардировками Югославии, не исключил возможности вступления в альянс, «но только в том случае, если Россия рассматривается как один из равноправных партнеров».
В мае 2002 г. в Риме была подписана декларация «Отношения Россия — НАТО: новое качество». Вместо совместного постоянного совета был создан совет «Россия — НАТО», заменивший двусторонний формат консультаций («НАТО + 1») на формат «двадцатки».
Моменты некоторого движения навстречу сменялись серьезным охлаждением. Так было в дни, когда агрессивность альянса переходила все границы, например при уничтожении Югославии в 1999 г. или поддержке грузинской авантюры в Южной Осетии в 2008 г. Но не только. По большому счету нас в Брюсселе и не ждали. Известно, например, выражение президента Чехии Вацлава Гавела, смысл которого сводился к тому, что Россия никогда не будет принята в натовское сообщество, даже если этого и захочет. «Россия не должна вступать в альянс, — заявил в 2002 г. этот „младонатовец“. — Россия — евроазиатская страна с собственной идиосинкразией» (!?).
В феврале 2006 г. тогдашний министр обороны РФ Сергей Иванов заявил, что «Россия не думает подавать заявку на вступление в НАТО». Таким был ответ на приглашение сделать это в целях стабилизации ситуации на Кавказе, прозвучавшее из уст министра обороны Германии. С. Иванов оценил блок как представляющий опасность для нашей страны, если он и далее будет развиваться «как военная организация».
Самым последним обращением к теме со стороны высшей российской власти стало заявление Дмитрия Медведева в ноябре 2008 г. о готовности рассмотреть предложения о любых формах сотрудничества с НАТО, если это поможет стабильности в мире. «Я не знаю, насколько легко сейчас анализировать присоединение России к НАТО, — сказал глава российского государства. — Думаю, что ситуация пока к этому не вполне располагает, но есть известное выражение: «Никогда не говори «никогда»».
Представляется, что эта сентенция носила сугубо дипломатический характер и не должна питать иллюзии тех, кто, подобно помощнику госсекретаря США, надеется «осчастливить» Россию перспективой вступления в НАТО, да еще и заставить ее соответствовать неким «критериям».
Да и с какой радости нашей стране присоединяться к блоку, который все 60 лет существования декларирует трансформацию в «инструмент международной безопасности», а на деле играет роль дубинки Запада?
В свое время первый генеральный секретарь альянса британский лорд Г. Исмей афористично сформулировал назначение возглавляемой им организации: «Keep the Russians out, the Americans in, and Germans down». Лорд, таким образом, без обиняков заявил, что НАТО создано для решения трех основных задач: не допускать Россию в Европу, обеспечивать в ней американское присутствие и сдерживать Германию. Разве по большому счету с того момента что-то изменилось?
В мире — да, многое изменилось, а в политике блока по отношению к нашей стране ничуть. Просто, если, начиная с 50-х годов прошлого века, НАТО военными средствами реализовывал внешнеполитические доктрины «отбрасывания», ««массированного возмездия», «сдерживания», «гибкого реагирования» в отношении СССР и соцлагеря, то с 90-х годов «сдерживание коммунизма» уступило место сдерживанию новой России, стремлению воспрепятствовать процессу обретения ею статуса великой державы, свести к минимуму ее геополитическое влияние на постсоветском пространстве, и, если удастся, загнать в границы Московии ХVII века.
В отличие от ОВД, НАТО не пошла на самороспуск. Наоборот, за 15 лет альянс пережил пять (!) волн расширения. И это несмотря на то, что США, Великобритания, ФРГ, а также руководители НАТО в свое время неоднократно брали на себя обязательство после объединения Германии и роспуска ОВД не расширять пространство альянса на восток, не наращивать военный потенциал за счет стран Центральной и Восточной Европы.
Чтобы оправдать дальнейшее существование НАТО, в начале 90-х годов его руководством был сформулирован тезис о том, что альянс будет кардинально реформирован в связи с новой глобальной целью — переходом к более активным действиям по «распространению демократии и политического либерализма». Соответственно расширялся спектр задач НАТО, главными из которых стали «кризисное реагирование» и «миротворчество». Это давало «законные» основания для вмешательства в дела суверенных государств в том случае, если тот или иной политический режим (как в случае со С. Милошевичем или С. Хусейном) представлялся недемократичным.
Мир многократно убеждался, что к «демократии» этот процесс не имеет ни малейшего касательства. Он представляет собой не что иное, как передел зон геополитического влияния в центре и на востоке Европы, а также на всем постсоветском пространстве и вытеснение оттуда Москвы.
Если бы Североатлантический альянс, создававшийся для военного противоборства с СССР как с геополитическим противником, не продолжал считать таковым и РФ, он давно был бы распущен. Единственным доказательством невраждебности намерений руководства НАТО в отношении России может быть только самороспуск альянса. Но до этого вряд ли дойдёт. Отказ Вашингтона и Брюсселя от обсуждения такой постановки вопроса — вернейшее свидетельство того, что угроза со стороны североатлантического Запада была и остаётся главной военной угрозой безопасности и России советской, и России демократической. И неважно, к каким ссылкам на появление новых опасностей (глобальный терроризм, ракетная угроза со стороны Ирана и Северной Кореи и т. п.) прибегают западные руководители, обосновывая необходимость сохранение военно-блоковой структуры.
Почему все же периодически всплывает вопрос о возможном присоединении нашей страны к НАТО? Что заставило ту же американскую администрацию вновь вернуться к изрядно затертому сюжету? Одни считают, что Вашингтон хотел бы в очередной раз развеять опасения российского руководства относительно враждебности НАТО, другие утверждают, что приглашение РФ в альянс «есть не столько игра с Россией, сколько элемент большой игры с Китаем и в меньшей степени — с ЕС».
Думается, в Государственном департаменте США нет наивных людей, которые надеялись бы несколькими успокоительными заявлениями убедить российскую сторону в том, что приближение НАТО к границам РФ для неё самой угрозы не представляет. Возможно, такого рода акции должны придать Бараку Обаме дополнительный вес в глазах Конгресса.
Разумеется, Вашингтон не упустит и возможности использовать перспективу установления более прочных связей с Москвой (неважно, насколько такая перспектива реальна) в качестве разменной монеты на международной арене. Бесспорно, в интересах США не допустить также сближения РФ с Китаем и, наоборот, потеснее привязать Россию к натовским программам в том же Афганистане (напомним, что в ходе визита Б. Обамы в Москву было достигнуто соглашение о транзите военных грузов НАТО через территорию РФ).
Однако ответ на вопрос, нужно ли России вступать в альянс с перспективой утраты внешнеполитической самостоятельности, абсолютно однозначен. Нет и еще раз нет! Вместе с тем мы — реалисты и понимаем, что НАТО — важный фактор международных отношений и работать с этим военным блоком надо. Но как?
Сегодня Москва, как представляется, избрала перспективный алгоритм действий. На первой встрече постоянного представителя РФ при НАТО Дмитрия Рогозина с новым генеральным секретарем альянса Андерсом Фогом Расмуссеном был поставлен вопрос о преобразовании Совета Россия — НАТО из своеобразного брифингового центра, где стороны лишь информируют о своих позициях, в механизм достижения единой позиции по основным проблемам мировой политики. Важно, чтобы Совет не замалчивал имеющиеся разногласия, а научился бы, как заметил Д. Рогозин, «без лишних эмоций эти разногласия анализировать, обсуждать и преодолевать».
Итак — сотрудничать с НАТО, строго и принципиально отстаивая собственные интересы. И уж, никак, вопреки желанию прозападной части российской политической элиты, не бросаться в объятия альянса с риском быть задушенными.
