Во время продолжающего визита в Украину Святейший Патриарх Кирилл сделал ряд высказываний о философии либерализма, которые вызвали довольно бурную реакцию. Как склонность журналистов к крикливым заголовкам, так и склонность некоторых авторов спорить со своими собственными страхами, а не с реальными оппонентами, породила ряд панических отзывов про то, что эта ужасная Русская Православная Церковь вот-вот установит режим мрачного клерикализма, и принудит всех свободолюбивых авторов независимо от пола и возраста ходить в платочках, как в Иране, а особо упорных бросит в концлагеря, где страшные Православные Хоругвеносцы заставят их молиться, поститься и слушать радио «Радонеж».
Что же сказал Патриарх? Как передает «Интерфакс», «Постмодернистская цивилизация так и представляет себе соотношение между добром и злом: нету добра и зла, а есть плюрализм мнений. А если нет различий между добром и злом, что это такое? А это — Апокалипсис… В либеральной философии вообще нет идеи греха, нет различия между грехом и святостью». Слова Патриарха Кирилла поднимают очень важную тему, и очень жаль, если если ее обсуждение сведется к произнесению традиционных антиклерикальных заклинаний.
Самому термину «Либерализм» не повезло — им называют что угодно, как в мире вообще, так и (особенно) в России. Из множества значений хотелось бы выделить два: либерализм применительно к государственному устройству и либерализм применительно к мировоззрению. Либерализм в первом смысле, в классическом значении, восходящем к британскому мыслителю XVIII века Джону Локку, предполагает определенные гарантии личных свобод и определённые ограничения, налагаемые на государство. В этом значении против либерализма трудно что-либо возразить. Альтернативой ему является не традиционное общество (к которому, хорошо оно или нет, уже невозможно вернуться) а террористическая диктатура, изыскивающая, для поддержания тонуса, все новых и новых врагов народа.
Можно верить в Бога и быть «либералом» в этом смысле — США, например, государство, построенное на на классических либеральных идеях, в то же время до сих пор остаются наиболее религиозным из развитых стран. Американские политические деятели непрестанно говорят о добродетели, вере в Бога, моральных ценностях и тому подобном — деятели, может, и лицемерят, но они обращаются к избирателям, для которого эти моральные ценности важны.
Однако в наше время термин «либерализм» чаще используется в другом значении — нравственных абсолютов не существует, каждый имеет право определять для себя, что хорошо и что плохо.
Либерализм, понимаемый в этом смысле, и, вера в Бога, разумеется, несовместимы. Бог задает нравственный абсолют и наши обязательства по отношению к этому абсолюту.
Приведем пример. Авторы декларации независимости США, одного из фундаментальных документов либеральной традиции, торжественно провозглашали: «все люди созданы равными и наделены их Творцом определенными неотчуждаемыми правами, к числу которых относятся жизнь, свобода и стремление к счастью» и выражали «твердую уверенность в покровительстве Божественного Провидения». Это лежало в самом центре их системы воззрений — Бог, нравственный абсолют, устанавливающий незыблемые моральные нормы и неотъемлемые права. Сравним их с современным либералом — например, современным австралийским философом Питером Сингером, который полагает, что не только детей в утробе, но и уже рожденных младенцев можно убивать. Впрочем, Сингер со своим инфантицидом только развивает повсеместно принятую практику абортов. Эти две позиции — «у всех (включая, очевидно, детей) есть неотъемлемое право на жизнь» и «детей можно убивать» очевидно несовместимы.
Это два разных, при этом конфликтующих либерализма, причем чаще всего слово «либерализм» смещается ко второму значению. Как вы например поймете выражение «либеральное отношению к инфантициду»? Отношение, предполагающее за младенцами неотъемлемое право на жизнь, и, таким образом, воспрещающее их убивать, или, напротив, дозволящее? Что обычно подразумевается под выражением «либеральное отношение к педофилии/детской порнографии/употреблению наркотиков»? Так уж сложилось, что в обычном языке слово «либерализм» ассоциируется с нравственной распущенностью. Когда мужчина говорит, что у него «либеральные взгляды на брак», что он имеет в виду? Что он верный и заботливый супруг?
Некоторые могут сказать, что это не либерализм, а либерализм, напротив, предполагает глубокую этику. Классический либерализм, да, предполагает. Но тот, с которым мы имеем дело сейчас, описан Патриархом вполне точно: «В либерализме каждый человек автономен — и от Бога, и от других людей — он создает собственную систему ценностей, а это в итоге приводит к его внутреннему раскрепощению».
Современные либералы создают систему ценностей, в которой детей можно убивать в утробе; наиболее продвинутые, как Сингер — в которой можно убивать уже рожденных, более того, сама возможность совершать такие деяния рассматривается как некая позитивная ценность, которую надлежит отстаивать. Но реальность такова — и долг пастыря об этом напомнить — что существует объективный моральный закон, и пока мы не признаем его, мы находимся в состоянии ужасного, трагического и гибельного заблуждения, которое ведет нас и к временным, и к вечным бедствиям. Впрочем, позиция современного либерализма (в отличие от классического) не просто несовместима с христианской верой, она внутренне нелепа. Ни одна система ценностей не может обойтись без провозглашения долженствования — и современный либерализм его провозглашает. Он, например, требует, уважать права и свободы — причем иногда под «правами» понимаются весьма причудливые претензии вроде требования считать союз двух гомосексуалистов «браком». Но если не существует никакого морального Абсолюта, который был в бы вправе налагать на всех нас обязательства, то кому это мы должны? С чего это вдруг мы должны? Как такая странная идея пришла в головы провозвестникам современного либерализма? Почему они вообразили, что люди, которые ничего не должны даже Богу, чего-то должны им? Сначала наш либерал (в полную противоположность, например, тем же составителям «Декларации Независимости») торжественно провозглашает, что каждый вправе сам для себя определять систему ценностей, потом он, не переводя дыхания, заявляет, что другие люди должны принять именно его систему ценностей, и те, кто этого не делает, люди дурные — «гомофобы», «враги свободы», «ущемители прав» и вообще злодеи — против которых, к тому же, государство должно принять меры. И эти меры уже принимаются; современный либерализм неизбежно разъедает то хорошее, что было в либерализме классическом. Например, по сообщениям газеты The Telegraph, в Великобритании католические агентства по усыновлению, которые отказываются отдавать детей в однополые пары, рассматриваются как нарушители закона, готовится к вступлению в силу закон, согласно которому религиозные организации будут принуждаемы брать на работу гомосексуалистов, даже если их вероучение считает это грехом, а некоторые высокопоставленные государственные чиновники настаивают на том, чтобы церкви венчали однополые пары. В годы «Холодной Войны» Запад противостоял СССР во имя своих наиболее лелеемых ценностей — свободы предпринимательства, свободы слова и свободы вероисповедания. Несомненно, эти ценности лежат у самых корней либеральной традиции — но именно они оказываются под ударом современного либерализма.
Возможно, некоторые люди, относящие себя к либеральному лагерю, скажут, что они и сами не одобряют этого; что же, пока их голос если и звучит, то очень тихо, и слово «либерализм», означает именно либеральное отношение к детям, которых можно резать в утробах, либеральное отношение к браку, при котором самые торжественные обеты ничего не значат, и либерально отношение к свободе вероисповедания, при котором государство принуждает верующих поступать против их религиозной совести. И с таким либерализмом у христианина не может быть ничего общего.
http://www.radonezh.ru/analytic/articles/?ID=3108
