«Победа священнобезмолствующих», или «Остановленный Ренессанс»

Жизнь монаха-исихаста определялась внутренней молитвой, «умным деланием», стремлением к «обожению». Когда отшельническое монашество привлекло в свою среду образованных греков, воспитанных на идеях неоплатонизма, толкование отшельничества расширилось за счет включения небиблейских элементов, а именно — противопоставления материи и духа.

Наиболее известным выразителем этого этапа в истории исихазма был ученик Оригена Евагрий Понтийский. В основу учения Евагрия была положена идея о первоначальном существовании всех тварей в качестве совершенных «умов», созерцающих Божественную сущность. Целью духовной жизни, по Евагрию, является восстановление первоначального созерцания Божественной сущности. В этой системе догмат христианства — «Слово стало плотию» (Ин. 1: 14) — был уже не нужен, так как человек призывался к развоплощению. Факт осуждения Оригена и Евагрия Церковью на V Вселенском соборе ограничил опасность, грозившую созерцательному монашеству, но не упразднил популярность исихазма. «Умное делание» стало пониматься не в смысле развоплощения, а как приобщение к «воплощенному Слову» путем «молитвы Иисусовой».

Вторым более узким значением термина «исихазм» является особый метод «непрестанной молитвы» в среде византийского монашества в XIII—XIV вв.еках. «Непрестанная молитва», «молитва Иисусова» — есть постоянное обращение ко Христу, Чье имя должно, по словам Иоанна Лествичника, «прилепиться к дыханию».

Это предписание понималось буквально, в смысле использования дыхания как способа сосредоточить внимание и связать молитву с непрерывающейся функцией организма. В отличие от подхода Евагрия этот метод молитвы предполагал положительное отношение к телесному аспекту человеческой жизни.

В исторической литературе встречается мнение, что в широкий обиход афонского монашества он был введен преподобным Григорием Синаитом, хотя, в действительности исихазм, в смысле духовно-телесного метода молитвы был известен на Афоне уже с конца XIII века.

В третьем значении термин «исихазм» часто употреблялся как синоним термина «паламизм», то есть системы богословских понятий, выработанной святителем Григорием Паламой в процессе его полемики с Варлаамом, Акиндином и другими противниками и утверждающей возможность реального богообщения. Поскольку в ней также утверждается полная непознаваемость Божественной сущности, то вводится и различение «сущности» от Божественных «энергий», или «действий», в которых Божественная жизнь передается «тварям» как самооткровение.

Наконец, в науке встречается и четвертый смысл вышеозначенного термина — это «политический исихазм», то есть социальная, культурная и политическая программа, проводимая в XIV веке византийскими деятелями (в первую очередь, императором Иоанном Кантакузином и Константинопольским патриархом Филофеем Коккиным) и широко распространившая свое влияние в славянских странах. Несомненна связь между этим движением и победой святителя Григория Паламы на Соборах 1341, 1347 и 1351 годов.

Описанные четыре значения термина не противоречат друг другу. Между ними есть внутренняя связь, заключающаяся в общем понимании конечного назначения человека. Это понимание допускало разнообразие выражений, начиная с ухода от мира по примеру древнеегипетских пустынников и кончая активным богословско-полемическим писательством с участием в общественных делах.

***

Святитель Григорий Палама родился в 1296 году в знатной семье малоазийцев, переселившихся в Константинополь из-за результате турецкого нашествия. Григорий вырос при дворе императора Андроника II Палеолога, наиболее благочестиво настроенного из всех византийских правителей поздней эпохи.

Приблизительно до 20-летнего возраста Григорий изучал светские науки, но около 1316 года твердо решил следовать монашескому призванию. Напрасно император предлагал ему блестящую карьеру. Вместе с ним приняли постриг мать, сестры и многие из слуг. Сам Григорий с двумя братьями отправился на Афон. Здесь будущий святитель 20 лет жил строгой монашеской жизнью.

В XIV веке Афон был центром всего православного монашества. Годы, проведенные там будущим учителем исихазма, были для него не только годами духовной школы, но и возможностью получить обширные познания в области святоотеческой литературы и приобрести духовный опыт.

Братья прожили три года вблизи Ватопедского монастыря под руководством безмолвника Никодима. Но после преждевременной смерти их младшего брата Феодосия, а затем и Никодима, Григорий и второй его брат Макарий, поселились в Великой лавре святителя Афанасия. Три года спустя Григорий удалился на пустынножительство в скит Глоссию. Но из-за постоянных набегов турецких пиратов он решил идти в Святую Землю.

Однако ему не удалось осуществить свое намерение. Некоторое время он пробыл в Фессалониках, где присоединился к исихастам, возглавляемым Исидором, учеником Григория Синаита и будущим Константинопольским патриархом. Люди этого круга были очень активны и считали, что духовная жизнь не есть исключительная принадлежность монахов. Они пытались распространять практику Иисусовой молитвы за пределами монастырей, усматривая в этом возможность «сделать благодать крещения реальной и действенной».

Около 1326 года Григорий был рукоположен во пресвитера и основал скит недалеко от Верии, где в течение пяти лет вел крайне строгую подвижническую жизнь. Пять дней недели он жил в совершенном одиночестве, по субботам и воскресеньям присоединяясь к братии для совершения литургии. Это пребывание в Верии было нарушено только одной поездкой в Константинополь, когда умерла его мать. Возвращаясь, он привез с собой двух своих сестер и поселил их в верийских монастырях. Около 1331 года Григорий вернулся на Афон и стал жить недалеко от лавры в скиту святого Саввы. В 1335 году он был назначен афонскими властями игуменом большого монастыря Есфигмену. Но реформаторская ревность молодого игумена вызвала столкновение с монахами. И Григорий вернулся в свою келью, где его ждали новые заботы.

Около 1330 года в Константинополь прибыл Варлаам, калабрийский грек, очень скоро получивший известность как ученый и философ. Его сочинения по астрономии и логике распространялись в Византии, и Иоанн Кантакузин, «великий доместик» Андроника III, назначил его на кафедру императорского университета.

Первоначальное образование Варлаам получил в Италии, где уже бродил дух Ренессанса. Те гуманистические круги, к которым он принадлежал, пытались освободиться от интеллектуальной дисциплины средневековья, воплощением которой была богословская школа Фомы Аквинского. К восточному богословию его привлек как раз его «апофатизм» — постоянное утверждение непознаваемости Бога. Не случайно поэтому он с таким усердием стал комментировать Дионисия Ареопагита. В его трудах Варлаам нашел, как ему казалось, метафизическое основание для воссоединения Церквей: поскольку Бог непознаваем, зачем продолжать споры об исхождении Святого Духа?

Этот агностицизм, с позиций которого Варлаам нападал на латинян, вызвал возражения со стороны Григория. Из своего афонского уединения Палама шлет письмо за письмом в Константинополь. Бог действительно непознаваем, но разве Он не открывает Себя? Разве Христос через Свое воплощение не даровал людям сверхъестественное познание, более реальное, чем любое философское познание?

Узнав, что его критик принадлежит к кругу исихастов, Варлаам, попытался поближе узнать это учение. Некоторое время он делил жизнь с безмолвниками в скитах Фессалоник и Константинополя. Это было сильнейшим шоком для его гуманистической психологии, проникнутой платоническим спиритуализмом.

«Они посвятили меня, — писал он, — в чудовищные и абсурдные учения. Они учили меня чудесным разделениям и воссоединениям духа и души, связи демона с последней. соединению Господа с душой, производимому внутри пупа ощутимым образом с полной сердечной уверенностью».

Калабрийский философ отождествил монахов-безмолвников с еретиками-мессалианами, или «богомилами», процветавшими тогда на Балканах и практиковавшими психосоматические методы молитвы. Он направил против исихастов целый ряд полемических трактатов, в которых, развивал свое учение о богопознании, свою концепцию молитвы и мистики.

Против этих посланий Варлаама и написал Григорий Палама свои знаменитые «Триады в защиту священнобезмолвствующих». Таким образом, нападки калабрийца послужили Церкви поводом определить место исихазма в отношении к ее основным догматам. В ответ на обвинение Варлаама, что монахи «видят Божественную сущность телесными глазами», византийские Соборы XIV века признали паламитское различение между Божественной сущностью и энергиями.

Признание Церковью богословия Григория Паламы прошло через несколько стадий. Первым документом, изданным против Варлаама, был «Святогорский томос», составленный самим Паламой и подписанный в 1341 году игуменами и монахами Святой горы. Таким образом, все афонское монашество восстало против учения Варлаама и признало в Григории своего авторитетного выразителя. В томосе, как и в «Триадах» христианская мистика включена Паламой в Божественный замысел спасения. Бог стал действительно видимым, поскольку царство будущего века уже реально предвосхищается в Церкви.

Это торжественное заявление афонских монахов стало решающим для исхода спора. Два Собора, созванные, соответственно, в июне и августе 1341 года в Константинополе, осудили калабрийского философа. Поэтому он предпочел вернуться в Италию. Там он был поставлен в епископы Гераче и в старости преподавал греческий язык Петрарке. Однако даже после того, как Варлаам уехал в Италию, Григорию Паламе пришлось сталкиваться с нападками некоторых противников, как «гуманистов», так и защитников «традиционного богословия повторения».

Монах болгарского происхождения Акиндин, бывший ученик Паламы на Афоне, занял по отношению к участникам спора двусмысленную позицию. Он хотел играть роль арбитра, отказываясь ставить вопрос во всей его полноте. В действительности он принадлежал к группе «формальных» консерваторов, полагавших, что любые проблемы можно разрешить простым повторением старых формул и противившихся богословию «энергий». В августе 1341 года Акиндин был также осужден. Он согласился подписать покаяние, и потому его имя не упоминается в соборных постановлениях. Но борьба двух политических кланов вызвала его возвращение на сцену.

Председательствовавший на июньском Соборе император Андроник III Палеолог умер через четыре дня после его окончания, не успев подписать соборных постановлений. Ввиду малолетства его сына Иоанна V регентство получила вдова почившего — Анна Савойская. Императрица не сумела удержать политическое равновесие между двумя партиями, составлявшими ее окружение, из которых одну возглавляли патриарх Иоанн Калека и великий дука Алексей Апокавк, а другую — великий доместик Иоанн Кантакузин, по существу правивший империей. Кантакузин председательствовал на августовском Соборе, который (не называя) осудил Акиндина и опубликовал «Соборный томос».

В августе 1341 года Кантакузин был отрешен от должности в результате неожиданного переворота под руководством великого дуки. Он восстал против императорского двора, свыше пяти лет вел гражданскую войну против правительства Анны и, в конце концов, занял императорский трон. Святитель Григорий осудил переворот и остался лояльным императрице Анне, но отказался следовать политике патриарха. Весной 1343 года по причинам чисто политическим патриарх велел арестовать Григория, обвиняя его в ереси. По поручению патриарха Акиндин издал опровержение учения Паламы, на которое тот незамедлительно ответил из тюремной камеры.

В 1344 году Иоанн Калека, будучи на вершине власти, отлучил от Церкви Паламу и всех его сторонников, и рукоположил Акиндина во иерея. Императрица Анна не поддерживала богословских обвинений, возводимых против Паламы, почитая его как богослова и служителя Церкви. В начале 1347 года она созвала Собор, который низложил патриарха.

На следующий день Кантакузин вошел в столицу и затем председательствовал на нескольких Соборах, поддержавших богословие Григория Паламы. В мае 1347 года учитель исихазма был хиротонисан во архиепископа Фессалоникийского.

Наиболее значительный Собор состоялся в июле 1351 года. Он осудил последнего противника Паламы — философа Никифора Григору. Томос, опубликованный этим Собором, является официальным актом, которым Православная Церковь утвердила учение Григория Паламы. В течение XIV века эти соборные постановления были подтверждены решениями других Поместных соборов. Их содержание вошло в «Синодик Православия» и богослужебные книги.

В XIV веке в Фессалониках происходила настоящая социальная революция. Город очень дорожил определенной независимостью, добытой благодаря восстанию. Поэтому архиепископ, назначенный центральной константинопольской властью, был принят не сразу. Однако святитель сумел покорить жителей Фессалоник. Последние годы Григория отмечены неожиданным эпизодом. Во время плавания в Константинополь галера, на которой он плыл, была захвачена турками. Почти год ему пришлось прожить в плену. Здесь он встретился с необычайной веротерпимостью. Он дружески спорил с сыном эмира Орхана и даже надеялся, что «вскоре настанет день, когда мы сможем понять друг друга».

Святитель Григорий Палама умер 27 ноября 1359 года в городе, где был епископом. В 1368 году он был канонизирован патриархом Филофеем, своим учеником и другом. И по сей день он, вслед за покровителем города великомучеником Димитрием, самый почитаемый в Фессалониках святой.

***

XIV век обозначил давний скрытый конфликт внутри византийской религиозно-философской мысли, по отношению к которому Д.С. Лихачев применил понятие «Предвозрождение», основным конфликтом которого были споры паламитов и варлаамитов. Однако отец Иоанн Мейендорф считает, что, усматривая «историческую оправданность воззрений тех и других», Лихачев не учитывает того факта, что победа варлаамитов несомненно означала бы решительный переход от Предвозрождения к Возрождению и что именно паламизм остановил этот переход.

Исход этого спора определил дальнейшую историю Восточной Церкви. Останься она пассивной перед наступающим гуманизмом, и он привел бы византийский мир к такому же кризису, какой поразил христианский Запад, то есть к Ренессансу, неоязычеству и церковной реформации. В более узком смысле, применительно к историческим судьбам православной ойкумены, победа «паламизма» на века определила богослужебный и аскетический уклад православных стран и, в частности, Северо-Восточной Руси. Под знаком этой победы стали возможны и подвиги преподобного Сергия Радонежского, и расцвет монашеской жизни, и учение о нестяжательности преподобного Нила Сорского. А без этого, в свою очередь, был бы немыслим и небывалый расцвет иконописного искусства, связанный с именами Феофана Грека, Андрея Рублева и Дионисия.