Чем искушаемся?

Зачастую в православных кругах приходится слышать пресловутое: искушение. Искушение дома, искушение на работе или, как сейчас принято говорить, в офисе, искушение на клиросе и даже в алтаре. Поставил на газ чайник и забыл — искушение, проспал и опоздал на работу — искушение, сфальшивил на клиросе — искушение, не положил ладан в кадило — оно же. Создаётся впечатление, что, с одной стороны, для православных слово искушение заменило одновременно сразу все существующие бранные слова, а с другой — стало лучшим способом переложить ответственность за свои собственные ошибки на «кого-нибудь», кто подальше. В первом случае речь идёт об обыкновенном искажении смысла слова, что сегодня встречается сплошь и рядом. Во втором всё гораздо интереснее.

И действительно, слово искушение часто употребляют, когда допущена промашка, когда что-то не получается, валится из рук или, например, когда справедливо достаётся от начальства. Вот тогда сразу оно тут как тут. Недавно я побывал в одной православной организации. Надо сказать, договорённость о том, что я туда приеду именно в этот определённый день, существовала уже за неделю до моего появления. Узнав, что приехал человек получить необходимые и очень важные документы, сотрудники организации неожиданно стали бегать взад и вперёд по офису, что-то кричать друг другу и, главное, буквально ежесекундно повторять: «ох, искушение». С трудом разобрав в общем хаосе некоторые фразы, я понял, что документы, которые для меня были приготовлены и уже как три дня лежали на столе у секретаря, таинственным образом исчезли. Словом, в православном учреждении случился полтергейст. Через несколько минут выяснилось, что по невнимательности секретарь отдала документы совсем другому человеку, который к тому времени находился уже на полпути в Новосибирск. Как водится, долго твердили: «вот видите, какое искушение». Собственно, из-за чего пропали документы — из-за козней лукавого или из-за расхлябанности секретарши, выяснить так и не удалось. Я склонялся ко второму. Со мной в принципе соглашались, но уверяли в первом.

Разумеется, о том, что лукавый не дремлет и создаёт ситуации, которые подталкивают человека к совершению греха, забывать нельзя. То, что искушения действительно есть, нам свидетельствует Священное Писание (Мф 4:1−11). Но разве с ними нельзя бороться? По этому поводу вспоминается рассказ из Патерика. Великим постом игумен, обходя монастырь, увидел, что в келье монах над свечкой запекает себе яйцо. Авва сразу же обличил нерадивого монаха, на что тот отвечал: «прости меня, отче, бес попутал..». Неожиданно из-под печки появился бес и прервал инока: «не верь ему, отче, я тут сам у него учусь». Эта назидательная история помогает уяснить главное — человеку дана свободная воля, и, как бы бес его ни «путал», виноват всегда будет он сам. В любой ситуации — даже самой странной и самой глупой — у человека существует возможность выбора. Кроме того, по слову апостола Павла, искушение никогда не посылается человеку сверх сил (1 Кор 10:13). Поэтому как бы ни хотелось нам выглядеть в глазах Божиих и наших ближних несчастной жертвой бесовских проделок, ответственность за совершённые деяния всегда будет лежать на нас. Именно нам решать, как вести себя, какие действия предпринять, как поступить в той или иной ситуации. Повторюсь: враг не дремлет, но насколько эффективными будут его старания, зависит от личного выбора человека.

Злые духи действуют всегда; действовали они и во времена Спасителя. В Евангелии, между прочим, есть чёткое указание, как следует бороться с искушениями, а вернее, как их предупреждать. Бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение, — призывал Господь учеников Своих в Гефсиманском саду (Мк 14:38). Разумеется, бодрствовать (то есть быть всегда начеку) и молиться чрезвычайно трудно, и даже Апостолы не выдержали и уснули. Но если иметь перед собой слова Спасителя как образ, к которому нужно стремиться, то становится ясно — начинать нужно с малого: с воспитания в себе таких качеств, как собранность, внимательность, прилежание, и тогда необходимость сетовать на козни бесовские во многих случаях отпадёт сама собой.

Как ни странно, сейчас поводом вспомнить, что лукавый действует в мире, часто становится отсутствие профессионализма и должной квалификации. Совсем недавно я узнал, что есть якобы такое существо — «клиросный бес». Об этом понятии я ни разу не слышал, а потому подумал, что оно маргинальное и среди клирошан не распространено. Моё мнение изменил разговор с одной молодой регентшей, которая жаловалось на то, что подопечные её плохо пели за богослужением. По ходу разговора выяснилось, что во всех бедах виноват не кто иной, как вышеупомянутый «клиросный бес», который постоянно заставлял певчих то смеяться, то даже ругаться друг с другом. На предположение, что, может быть, на клиросе стоит вести себя более сдержанно, не болтать и не смеяться, собеседница отвечала, что полностью с этим согласна, но только, мол, болтать и смеяться певчих заставляет всё тот же бес[1]. В итоге всё получилось, как в Писании: змей обольстил меня, и я ела (Быт 3:13). А ведь ложный стыд прародителей и стал причиной их изгнания из рая! После этого разговора я понял, что существует «учение», согласно которому «клиросный бес» не единственный в своём роде! Наверняка существует «алтарный бес», который постоянно наводит на уставших пономарей сон, «трапезный бес», сеющий смуту среди поваров; ещё особый бес обитает за свечным ящиком.

Решил проверить свои догадки, что называется, опытным путём. Случай представился сам собой. Утром пришёл в храм на богослужение. Прочитали часы, началась Литургия. Неожиданно после возгласа Святая святым мимо меня молнией промчался пономарь и подбежал к столику, где бабушки готовили запивку для причастников. «Матушки, — задыхаясь, прошептал служащий алтаря, — искушение. дайте кипятка срочно. ой, искушение..». «Понятно, — подумал я, — забыл согреть воду для теплоты — бес попутал».

После богослужения зашёл в трапезную, где невольно стал свидетелем неприятной беседы старшего и младшего повара. «Как же ты меня искушаешь, — негодовала старшая повариха, — это вот у тебя бес на плече сидит и нашёптывает, а ты рада-радёшенька, его слушаешь». На человека, который видит бесов, женщина явно похожа не была, а потому «теория трапезного беса» нашла здесь своё подтверждение. Вообще узнать о присутствии специализированных бесов нетрудно: они появляются везде, где слышится уже классическое: «ох, искушение..».

Если рассуждать серьёзно, то искушение — это испытание, которое по сути всегда предполагает выбор: или человек ему поддаётся, или преодолевает его. А потому жалобы на лукавого — не что иное, как стремление переложить на него ответственность за собственные ошибки. Всё тот же ложный стыд прародителей мешает признаться самому себе и окружающим в отсутствии профессионализма, должной квалификации, элементарного прилежания, наконец, в собственной греховности и в собственном несовершенстве. Подобный образ мышления решительно осуждает апостол Иаков: В искушении никто не говори: Бог меня искушает; потому что Бог не искушается злом и Сам не искушает никого, но каждый искушается, увлекаясь и обольщаясь собственною похотью (Иак 1:13−14). Но самое странное, что жалобы на проделки бесовские чаще, чем где бы то ни было, слышатся в храме Божием. Например, на московских дорогах, где можно услышать всё что угодно, бесов вспоминают гораздо реже. В самом деле, сложно представить водителя, который выполнил разворот через две сплошные линии и тем самым грубо нарушил правила дорожного движения, объясняющего гаишнику, что «это его бес попутал». А вот храм Божий уже давно в нашем представлении стал вместилищем разнообразных искушений, специфических бесов и тому подобной нечисти. Конечно, начитанный человек возразит, что-де и у Гоголя в «Вие» храм становится местом, где бушуют бесы. Но ведь там же напрямую сказано, что храм был заброшен, в пренебрежении, что в нём не служили, а у нас этого по Божией милости нет.

Надо отметить, что подобные околоцерковные представления подкрепляются суевериями, имеющими истоком своим язычество, которые зачастую становятся нормой жизни. Самым распространённым «заболеванием», которое мы, как водится, в себе не замечаем, является анимизм — вера в то, что окружающий нас мир наполнен духами, как правило, злыми. Куда не глянь — везде они. В свою очередь анимизм, как и любое другое суеверие, порождает в человеке страх перед тёмными силами. Страх, который вовсе не способствует спасению человеческой души, а наоборот, отдаёт её во власть демонов, травмирует психику человека (до сих пор в ходу анекдот про семинариста, который носки крестил, прежде чем их надеть). И получается, что боимся мы совсем не того, чего следует бояться — Страшного суда, последнего суда, после которого мы уже не сможем исправить нашу жизнь, а того, против чего имеем непобедимое оружие мира — Крест Христов[2]. Иными словами, бесов боимся и забываем о главном. Впрочем, обратимся к Писанию.

Спаситель неоднократно показывал Свою власть над бесами, изгонял их и повелевал ими (Мк 1:27; 9:25; Лк 8:29−32). Более того, перед Вознесением Он обещал Своим ученикам, что и верующие в Него будут способны изгонять злых духов: Именем Моим будут изгонять бесов (Мк 16:17). Наверное, промыслительным было то, что вскоре язычники стали называть последователей Христовых — христианами. И те приняли эту, казалось, пренебрежительную кличку и умирали за неё, отказываясь приносить жертвы и поклоняться идолам, которые по сути есть те же бесы. Да, мы Христовы! — отважно признавали они, терпяще всякое искушение лютых мучений и сознавая, что перед Именем Божиим бессильными становятся все происки и козни дьявольские. И в самом деле, что могут сделать злые духи, если Христос лишил силы имеющего державу смерти (Евр 2:14)? А мы при каждом удобном случае стараемся указать на то, что бесы сильнее и хитрее нас, забывая о своём христианском достоинстве: Вы — род избранный, царственное священство, народ святой, люди, взятые в удел, дабы возвещать совершенства Призвавшего вас из тьмы в чудный Свой свет; некогда не народ, а ныне народ Божий; некогда непомилованные, а ныне помилованы (1 Пет 2:9−10).

Между тем церковное Предание доносит до нас случаи, которые могут дать повод для, так сказать, конструктивных размышлений. Афониты рассказывают о монахе, обнаружившем беса в своем рукомойнике. Для начала инок положил поверх рукомойника свой крест, и бес стал жалостно умолять снять этот страшный предмет, причиняющий ему мучение. Монах же предложил бесу свободу в обмен на пение «Херувимской». Нечистый долго сопротивлялся, но инок был непреклонен, да ещё и наставлял в пении: петь-де нужно нежно, мелодично, а не абы как. После многих неудачных попыток стало получаться — и тут бес просветлел, потом покрылся белизной, обратился в ангела и упорхнул на светозарных крыльях.

Рассказывают ещё и о русской схимонахине, которая говорила так: «Я, когда бес меня искушает, говорю ему: ты что безобразничаешь? А ну-ка, быстро становись рядом со мной на колени, проси у Господа прощения за свои дела!».

А у нас получается с одной стороны забавная, а с другой — довольно грустная вещь. Разумеется, ситуация, когда за любую свою ошибку человек винит тёмные силы, ничего кроме улыбки вызвать не может. Но страх перед демонами, а тем более стремление переложить ответственность за свои действия на кого-то другого само по себе кажется очень опасным. Действительно, не возникает ли некое ощущение самоуспокоенности и невинности, если во всём виновато искушение? К сожалению, бесы не так часто появляются из-под печки, чтобы указать на наше нежелание работать над собой, на нерадение и на обыкновенную лень. Им это наверняка выгодно. Но всё же сам собой напрашивается вопрос: а будет ли убедительной история о «клиросном бесе» на Страшном суде?

_______________________

[1] «…и в церкви водворилось торжественное молчание, нарушаемое только хихиканьем и перешёптыванием певчих на хорах. Певчие постоянно шептались и хихикали в продолжение всей службы. Был когда-то один такой церковный хор, который вёл себя прилично, только я позабыл, где именно. Это было что-то очень давно, и я почти ничего о нём не помню, но, по-моему, это было не у нас, а где-то за границей». — Марк Твен. Приключения Тома Сойера. М., 1977. С. 28.