Ея Величества Царский Гусар

К очередной годовщине со дня смерти поэта — монархиста Владимира Петрушевского

Автор предисловия к книге «Эмигранты. Поэзия русского Зарубежья» В. Петров писал: «Неугасаемо горят поминальные свечи в храме отечественной словесности, бередя душу случившимся на многие годы расколом знаменитой литературы. Образы тех, кто не по своей воле оказался в рассеянии, осияны мученическим светом. Быть вне России, но думать, писать о ней — нет горше доли для русского писателя.

Вырвутся тягостным выдохом строки — они больше, чем поэзия, они исповедование уже перед Самим Господом. Такие стихи исторгает человеческое естество, и они сродни слезам, крови. Такие стихи и есть — как у Бунина — «боль крестных ран»

Современный читатель, к сожалению, очень мало знаком с творчеством православного поэта — монархиста русской эмиграции Владимира Петрушевского. Некоторые его стихи можно найти в антологиях поэзии русского Зарубежья, а также на отдельных православно — монархических сайтах в интернете, но и только. Владимир Петрушевский до последнего своего вздоха оставался истинным патриотом — монархистом, гражданином Святой Руси. И он верил, что когда — нибудь его стихи прочтут в России:

Но когда разойдутся туманы,

Станет Русь наша снова святой,

Рифм воздушных моих караваны

Кто — нибудь, да прочтет со слезой..(«Завет»)

Я бережно храню присланную из Америки книгу стихов В.А.Петрушевского с дарственной надписью от Сергея Владимировича Петрушевского (сына поэта) и Нонны Катценстайн (родственницы поэта), изданную православной общиной святых Царственных Мучеников Российских в г. Рино (Невада, США), в 2004 году.

В предисловии читаем: «Его называли „Баян былой славы Русского Православного Царства и его Царей“. Он был верным сыном Отечества и отдал свой поэтический дар на службу правде об Императорской России».

Сын поэта, Сергей Владимирович, обратился к читателям такими словами: «Дорогие далекие друзья! Пишу вам из Австралии, где я родился и живу всю мою жизнь. Мне всегда хотелось, чтобы русские люди и в России, и в Америке, и в Канаде, и в Австралии не забывали стихов моего отца, который был истинным патриотом России и ни на йоту не сомневался в ее грядущем расцвете..»

В основу американского издания легла книга «В.А.Петрушевский», изданная в 1966 году в Сиднее Австралийским округом Корпуса Императорских Армии и Флота.

Думается, что изучение творчества В. А Петрушевского — еще впереди, а публикацию данного цикла стихов хотелось бы предварить кратким рассказом о трагической судьбе поэта — эмигранта.

Родословная Петрушевских очень богата. М.М. Спасовский, выдающийся публицист русского Зарубежья, много печатавшийся в «Вестнике Союза русского народа», «Русском знамени», «Двуглавом орле» и также, как Владимир Александрович, скончавшийся в Австралии, в статье «Памяти В. Петрушевского» (Из личных воспоминаний) отмечает: «Даровитость Владимира Александровича была, очевидно, наследственной. Перед нами лежит им написанная родословная Петрушевских, из коей мы видим, что его прадед Фома Иванович (1785) был ученым метрологом, переводчиком Эвклида и Архимеда и директором Института слепых в Санкт — Петербурге.

Дед В. Петрушевского — Василий Фомич, генерал — лейтенант артиллерии, гвардеец, преподавал химию Великому Князю и Наследнику Цесаревичу — Императору Александру Третьему — Царю Миротворцу. Отец Владимира Александрович — Александр Васильевич, крестник Императора Александра Третьего, не выдвинулся по службе. Во время боксерского восстания в Китае он поехал на Дальний Восток, где ему очень понравилось жить, и приписался к Уссурийским казакам".

Владимир Александрович родился 4 февраля (ст.ст.) 1891 года в Москве, в доме графа Зубова на Поварской. Его рождение было отмечено телеграммой Государя Императора Александра Третьего отцу новорожденного Александру Васильевичу: «Поздравляю с пажем». Но в Пажеский Е.И.В. Корпус Владимир Александрович не был определен, по месту службы отца на Дальнем Востоке он был зачислен в Хабаровский Кадетский Корпус.

В своих дневниках Владимир Александрович оставил заметки о том, как летом 1901 года он с мамой и братом поехал к отцу. Александр Васильевич служил тогда в Манчьжурии и мальчику очень понравилась обстановка в маленькой деревушке, где расположилась казачья сотня: «я набрал команду человек 7−8 ребят моего возраста и моложе. У нас был винчестер, где-то мы утащили патроны, под высоким развесистым деревом у нас был „пост“.Сделали окопчик, шалаш, имели запас продовольствия — картофель, огурцы, морковь. На дереве наблюдатель — разве не интересно?»

В Хабаровском Кадетском Корпусе Владимир Александрович стал впервые писать стихи, как отметил поэт в дневнике — «приблизительно с третьего класса». Сначала он самостоятельно составлял сборник, куда записывал военно — патриотические песни и стихи. Но однажды одолжил его отцу и сборник пропал: «С горя я и стал писать сам».

Первое время товарищи высмеивали его, говорили, что он переписывает стихи из старинных календарей, но уже в 1906 — 1907 гг. он печатал свои стихи в кадетском журнале, в 1908 году — попал в настоящую газету.

В русско — японской войне Владимир Александрович участвовал в качестве добровольца с конца июня до середины августа 1905 года. В начале лета 1905 года из Ставки пришло разрешение на выезд в район военных действий. Владимир Александрович отправился в Уссурийский казачий полк, где служил отец. В 1908 году, закончив курс Хабаровского Кадетского Корпуса вице — унтер офицером, поступил в Михайловское Артиллерийское училище, но через год, решив стать кавалеристом, перешел в Николаевское Кавалерийское Училище, из которого был выпущен в 1911 году хорунжим в Уссурийский Казачий Дивизион.

Много страниц дневника Владимира Александровича посвящено учебе в Николаевском Кавалерийском Училище, в котором царили боевой дух и военная дисциплина. Офицер императорской кавалерии Владимир Литтауэр в своих мемуарах «Русские гусары», в главе «Николаевское кавалерийское училище» пишет, что однажды «Император во время посещения школы зашел на урок русской литературы, задал юнкерам несколько вопросов, а затем в течение получаса читал наизусть отрывки из произведений русских классиков..»

Владимир Александрович отмечает в дневнике, что часто спорил со студентами, которые «считали своим долгом быть революционерами. Это было какое -то ненормальное явление. Они задавали мне самые ехидные вопросы о Государе, о том, буду ли я их усмирять и т. д. В их глазах я был черносотенец и враг народа..»

Курсанты Николаевской кавалерийской школы раз в году охраняли Зимний Дворец, резиденцию Царя. Из дневника В. Петрушевского: «Пришлось мне побывать несколько раз в караулах в Зимнем Дворце, где видел я Великого Князя Димитрия Павловича, еще молодого офицера и командующего войсками Петербургского военного округа, грозу кавалерии и офицеров, Великого Князя Николая Николаевича. Хотя последнего я видел часто на смотрах и маневрах. Кажется, весной 1911 года приезжал к нам в училище Государь Император Николай Александрович, а 9 мая, в день училищного праздника, всегда бывал Великий Князь Константин Константинович, он удивительно запоминал имена — узнав мою фамилию в 1910 году, он через год без ошибки назвал меня..»

Еще одна цитата из дневника: «6 августа 1911 года, после маневров, было производство юнкеров..Сам Государь Император поздравил нас с первым офицерским чином, завещал любить солдат, слушать старших и быть верными Ему и Отечеству..»

Когда началась первая мировая война, Владимир Александрович опасался, что не успеет принять участие в военных действиях, поэтому перевелся в 5 -ый гусарский Александрийский Е.И.В. Государыни Императрицы Александры Феодоровны полк, в рядах которого и провел всю войну.

В годы гражданской войны Владимир Александрович с марта 1918 года служил в чине полковника в армии адмирала Колчака в Сибири. Поэт вынужден был покинуть родину 24 августа 1920 года, отплыв из Владивостока.

Корабли, корабли, корабли,

Сколько вас в безграничном просторе?

Это дети несчастной земли

Уплывают в открытое море..( «Владивосток пал»)

Судьба скитальца привела его в далекую Индонезию на о. Ява, который находился под голландским управлением. В 1921 году Владимир Александрович поступил на службу в Горный департамент, в отдел геологии, одновременно закончив военно — научные курсы генерала Головина. Участвовал в 280 экспедициях по исследованию вулканических районов, детально изучил Яву, Суматру, Борнео и другие острова Океании. В районе Восточно — Индийского архипелага имел на своем попечении130 вулканов.

В 1950 году В. Петрушевский вышел на пенсию и переехал в Австралию, в Сидней, где, будучи почетным председателем Союза Инвалидов, собирал материальную помощь для воинов, пострадавших на фронтах первой мировой и гражданской войн (перед смертью завещал положить в кафедральном соборе подписной лист, чтобы в день его похорон друзья вместо венков жертвовали деньги на помощь инвалидам), являлся представителем Союза Ревнителей Священной памяти Императора Николая Второго в Австралии.

Владимир Александрович бережно собирал и хранил все, связанное с Россией — трехцветный флаг, оружие, старинные монеты русской чеканки, книги по русской истории. Он был глубоко православным человеком. В Индонезии в течение нескольких лет выполнял обязанности старосты одного из приходов РПЦЗ. В Австралии наряду с другими принимал участие в строительстве собора в пригороде Сиднея. Был горячим и последовательным сторонником православно — монархической идеи.

Начальник Австралийского Округа, капитан первого ранга Н. Фомин писал о В. Петрушевском: «Для него святорусский девиз „За веру, Царя и Отечество“ был не только знаменем, которому он служил и поклонялся, но живым постоянным стимулом реальных поступков каждый день, всю жизнь и до гроба. Если бы он жил в древней Руси, он был бы одним из тех витязей, которыми Святая Русь одухотворялась, строилась и оборонялась. „Рыцарь без страха и упрека“ — называли его многие, но это западно — европейское определение. „Витязь святорусский“ — назовем его мы..»

Сам Николай Фомин также умер в Австралии, в 1964 году. Отпевавший его архимандрит Вениамин в надгробном прощальном слове сказал: «Ты, Николай Юрьевич, царский воин, скорее встретишь там нашего православного убиенного Царя… Поведай ему о том, как мы здесь молимся и просим Его заступничества перед Господом Богом, чтобы Он простил нас и вернул нам нашу Родину».

Владимир Александрович не пожелал изменить свое подданство в эмиграции и навсегда остался гражданином Царской России.

В 1953 году он перенес тяжелую операцию. Свой 50 — летний юбилей производства в первый офицерский чин поэт встретил уже больным в постели, а спустя несколько недель, 30 августа 1961 года, скончался, оставив жену Марию Артуровну (урожденную Шмидт) и двоих детей — Ольгу (1932 г. рождения) и Сергея (1934 г. рождения)

Чин отпевания совершил Преосвященнейший Савва, архиепископ Сиднейский и Австралийский в сослужении с духовенством кафедрального собора святых Петра и Павла. В. Петрушевский был похоронен 2 сентября 1961 года на русском кладбище в Руквуде. Жена поэта высыпала на гроб мужа русскую землю, которую Владимир Александрович собрал в далеком 1920 году, покидая родину из Владивостока. Всю жизнь он бережно, как святыню, хранил эту память о родине в мешочке с надписью «Русская земля»..

Мне цветов на могилу не надо —

Лучше горсточка русской земли,

То для воина будет награда:

Мнить себя от родной не вдали.

Чтоб Небесная Сила хранила,

Положите на грудь образок,

Русский флаг, что душа так любила,

И заройте в прибрежный песок.

Из стихотворения «Завет»

Сегодня поэт — монархист, преданный сын царской России Владимир Александрович Петрушевский возвращается на родину своими стихами. Боль, любовь и вера его русского, верноподданного сердца взывают к нам, сегодняшним, с призывом помнить «былую славу Русского Православного Царства и его Царей» и быть верными ей.

P. S. Фотографии из архива В.А.Петрушевского и копии некоторых страниц его дневника (ранее не публиковавшиеся) были переданы мне из Австралии сыном поэта, Сергеем Владимировичем Петрушевским. Благодарю также за неоценимую помощь и всяческое содействие родственницу В. Петрушевского, Нонну Кацтенстайн, старосту прихода святых Царственных Мучеников Российских в г. Рино (Невада, США)

* * *

К портрету Царя Мученика

Годы льются своей чередою,

Но чем дальше семнадцатый год,

Тем ясней путеводной звездою

Ты сияешь пред морем невзгод.

От Тебя не осталось и праха,

Нет могилки — лишь горя курган!

За Тобой воцарилися плаха,

Сатана и «великий обман».

И запишут историки в были

Нашей русской, великой земли:

По Тебе панихиды служили,

Но отпеть никогда не смогли.

Пред Тобой, оклеветанным светом,

Павшим жертвой за честь и народ,

Вместо праха пред этим портретом

Мы склоняемся из года в год.

У Всевышнего молим прощения:

Всемогущий! Прости, не карай!

Дай узреть нам Руси воскресенье,

А Царю убиенному — рай.

Их Императорским Высочествам Августейшим дочерям Государя

От рук проклятых и ужасных

Погибнуть были вы должны,

Четыре девушки прекрасных,

Четыре Русские Княжны.

Одна была вина за вами:

Любовью к родине горя,

Ее вы были дочерями,

Как дщери Русского Царя.

Ваш взгляд молитвенно — лучистый,

Последний в жизни взгляд очей,

Сказал, что вы душою чистой

Простить сумели палачей.

Последний вздох. Утихли слезы.

Исчезла жизни суета.

Четыре царственные розы

Прошли чрез райские врата.

Ноябрь 1923

* * *

Нам некого винить — мы сами виноваты,

Что красная взошла над родиной заря,

Ведь это только часть заслуженной расплаты

За то, что своего мы предали Царя.

Мы были все тогда под властию гипноза

И козни дьявола казались правдой нам,

Цвети — ж, благоухай свободы дикой роза,

Но помни, кровь Царя взывает к небесам.

Когда же минет срок заслуженного гнева,

Когда Господь простит заблудшийся народ,

Мы громко скажем тем, кто звал Россию влево:

«Довольно, господа! Наш путь с Царем вперед!»

* * *

Топтала правду ложь, не ведая узды,

Вонзала в спину нож измены и навета,

Ломала буквы слов прадедовских заветов,

Сжигала честь в лучах безбожников звезды.

В реке времен плывут предательства следы:

Святая Русь лежит под дулом пистолета,

Вся окровавлена, осквернена, раздета.

Исчез трехцветный стяг — в аду в нем нет нужды,

В гирляндах белых роз стоит в раю престол,

Цветы к нему принес Двуглавый наш Орел

С далеких синих гор, от берегов Исета.

Печален царский взор, застыли капли слез,

В них отблеск красных зорь семнадцатого лета,

Тех дней, когда с Царем распят был вновь Христос.

Наступит день

Наступит день, я верю в это —

День смерти призрачных свобод,

«Христос Воскресе» среди лета

От счастья запоет народ.

Он разорвет обмана сети,

Ему простится кровь Царя

И, став душою чист, как дети,

Он жизнь начнет, добро творя.

Закроет Русь грехов страницу,

Залечит язвы старых ран

И сменит горя власяницу

На пышный счастья сарафан.

Царь Всероссийский и природный

Взойдет на прадедовский трон,

И к общей радости народной

Воскреснут Правда и Закон.

Вновь будет крест сиять в столице,

Как славы Божьей ореол,

А на столбах Руси границы,

Как прежде — Царственный Орел.

1.5.1955

Последний привет и последнее слово баяна

Не ликуйте, враги, что меня больше нет,

Знаю я — вы меня не любили.

Вам мила была ночь, я стоял за рассвет,

Хоть и видел, что вы победили.

Но я верил, что ваша эпоха пройдет,

Канут в вечность лжи вашей успехи,

Солнце красное снова над Русью взойдет,

Будет правда сиять без помехи.

Не печальтесь, друзья! Это общий удел.

Помолившись, сберитесь на тризну

Да припомните то, что баян вам пропел,

Вспоминая Царя и Отчизну.

Что же делать, друзья? Жизнь уж так создана,

Что душа только жить будет вечно.

Поднимите повыше бокалы вина —

Всем вам счастья желаю сердечно!

А когда над родимой заблещет рассвет

И взовьется Орел наш Державный,

Передайте баяна последний привет

На просторы Руси православной.

1 Янв. 1960 г.