Все на защиту Пскова!

Псков — сокровищница древней архитектуры, средоточие русского исторического духа, наш фасад в Европу — скоро исчезнет. Для его спасения нужна немедленная мобилизация федеральных сил, считает Савва Ямщиков, председатель Ассоциации реставраторов России

— За последние двадцать лет Псков приведен в состоянии более жуткое, чем в июле сорок четвертого, когда фашистов оттуда выгнали. Разрушено все, что можно было разрушить. Загажены и практически уничтожены реки. Была Пскова, чистейшая, сказочная река: с перекатами, на берегу белеют церкви пятнадцатого-шестнадцатого веков. А сейчас там можно снимать римейк «Апокалипсиса» Копполы. Джунгли Вьетнама, а не берега русской реки. Все заросло, грязища кругом. На набережной, в двадцати метрах от церкви Богоявления в Запсковье — это один из уникальных мировых памятников пятнадцатого века, — выстроили четырехзвездочную гостиницу. Церковь же за это время просто сгнила. А была доминантой места. Ну, добились мы вроде, что начали ее приводить в порядок. Приехали недавно, посмотрели, а там евроремонт делают!

— В каком смысле евроремонт?

— Дело в том, что псковская архитектура не похожа ни на какую другую. Такого не встретишь ни в Новгороде, ни в Суздале, вообще нигде. Я когда первый раз в Псков приехал в шестидесятых годах, то подумал: что же за халтурщики тут работали, почему у них все стены неровные? А потом понял, что это такая псковская философия, артистизм, «импрессионистская» кладка. Мастера наносили штукатурку руками, из-за чего обмазка выходила неровной, и казалось, будто все вылеплено из мягкого камня. И когда солнце на стены попадает, то все начинает играть, как живое. Они и иконы так писали: левкас (грунт под окраску или позолоту на деревянных изделиях. — «Эксперт») наносили кистью свободно и неравномерно, не шлифовали, сохраняя фактуру мазков. Поэтому псковская икона мягко сияет в мерцании свечей. Так вот, сейчас, при реставрации, если это безобразие можно так назвать, нижнюю часть церкви заштукатурили, как при евроремонте, и чуть ли не стеклопакеты собираются ставить. И какое отношение этот новодел имеет к нашей истории? Или вот храм Николы со Усохи: в свое время его восстанавливал великий реставратор Борис Скобельцын, и был он невероятной, настоящей псковской красоты, играл снаружи, звучал изнутри. А сегодня он просто убит.

— У нас вроде бы повсеместно так относятся к памятникам.

— Да, разрушение идет страшное. Или подмена. Но Псков еще можно спасти. Если этого не сделать, наше порубежье будет просто оголено. Это же наш фасад, рядом шенгенская зона, граница с Западом. Псков уже потерял всю промышленность, все сельское хозяйство. Ничего там нет, кроме памятников и русской истории. И получается, что мы память последнюю теряем. А ведь там условия потрясающие: климат, пейзаж, экология. Там можно Флоренцию сделать или Ассизи. На этом месте на протяжении тысячи лет ломали зубы все завоеватели: и Баторий, и немцы. Теперь мы сами его разрушаем. Или вот Изборск, где наша духовная почва. На этой заповедной земле уже чуть ли не коттеджи начинают строить. Бред полный! Ведь каждый, кто побывал в Изборске, подышал этим воздухом, увидел эти просторы, понимает, что мы — отсюда, тут наша, русская земля. Генетическая память включается.

— Отчего это с нами происходит?

— Мы забываем себя как народ. Слепнем, глохнем, теряем смыслы. Разлагаем своих детей погоней за удовольствиями, большими деньгами, какими-то мифическими карьерами. Нечисть всякая в телевизоре. Юбилей то певицы, то юмориста. А про настоящее, важное что-то не слыхать. Знаете, для чего нам послан кризис? Чтобы мы что-то осмыслили. Я думаю, что он очистительный. Потому что иначе остановиться и задуматься невозможно. Вот тут мне сказали, что молодежь не понимает, за что Тарас Бульба убивает Андрея, своего родного сына, такого красивого. Любит, но убивает. Почему? Ну подумаешь, с бабой погулял, ну чего такого? Да от позора! Потому что сын опозорил его перед всей Сечью! А у нас на экране девица Ксюша разлагает всю Россию, а ее мама сидит в сенате и даже чернильницу в дочку не может запустить. А эта Рублевка, эта эстрада. чудовищные лица людей, потерявших вкус к жизни.

— Многие к ним тянутся, мечтают о такой жизни.

— Нет, не тянутся. Нормальные — не тянутся.

— Савва Васильевич, это ваша интеллигентская иллюзия.

— Не иллюзия. Просто их бросили, всех этих людей. Примеры какие им показывают? Что это такое — чиновник едет в Куршавель? Почему дети известных людей едут в Куршевель? Раньше приличному человеку нельзя было не побывать во Пскове. А скоро люди перестанут ездить во Псков. Ведь ездить станет попросту некуда. Стена Окольного города сгнила. А дальше, где потрясающий комплекс Гремячьей башни и церковь Косьмы и Дамиана шестнадцатого века, — общественный туалет и горы мусора. Стены изрисованы какой-то похабщиной, и крест на куполе не смущает. А с другой стороны, на фоне русских средних веков выстроили дома в стокгольмском стиле. К кремлю, к Довмонтову городу, пристроили коттеджи с верандами и мансардами! Место полностью испохаблено и убито. Но все молчат. Губернаторы молчат, мэр молчит. Владыка Псковский сидит рядом в Троицком соборе, другой бы на его месте дал всем этим строителям посохом по шее и прогнал, а он — молчит.

Вот отмечали тысячелетие Пскова пять лет назад. Тогда был губернатор от ЛДПР, Михайлов. Я сказал ему: «Вы не имеете права отмечать юбилей! Если у вас дома не работает туалет, протекает крыша, нет хлеба, вы разве свадьбу играть будете?» — «Нет». — «А как же вы можете, когда город лежит в руинах, устраивать праздничные шествия, Темирканова приглашать с оркестром? Вы можете праздновать этот юбилей только в одном режиме — как 7 ноября 1941 года: пройти вдоль трибуны с лопатами и отправиться чистить город, восстанавливать памятники». Куда там! Отпраздновали, деньги потратили и снова молчат.

— Неужели ничего не делается для восстановления Пскова?

— Мы в позапрошлом году сняли фильм о том, как Покровская башня Псковского кремля — уникальное оборонительное сооружение Европы — разрушается. Когда в шестидесятых годах знаменитый Всеволод Смирнов ее восстановил, это была настоящая сенсация. Но лет пятнадцать или двадцать назад сгорела крыша. И все. Теперь там пьянки, гулянки, сортир. А это символ оборонной мощи страны вообще-то. И когда показали все это по телевизору, у мэра состоялось совещание: мол, и, правда, надо что-то делать с башней-то. Я тогда подумал: ты каждый день мимо на работу ездишь, сам, что ли, не видишь? Или это не твой город? А знаете, какое они приняли решение по башне?

— Какое?

— Дворника поставить! Потом пошли сообщения: на восстановление башни вроде бы выделяется 280 миллионов рублей. А есть такой архитектор Александр Семочкин, подвижник из подвижников, который на тракте Петербург—Псков сделал музей «Дом станционного смотрителя», восстановил имение Набокова в Рождествено, все своими руками. И сын у него великолепный плотник-реставратор, они вместе в Тригорском церковь деревянную восстановили. Ну, в общем, знают они, что сколько стоит. И я их спросил, сколько будет стоить отреставрировать башню. «Миллионов десять-двенадцать, — говорят, — не больше». А псковские 280 миллионов закладывали. Ничего себе откаты! Потом вдруг написали в газетах, что башня выставлена на тендер и ее берет под ресторан господин Батурин, брат жены московского мэра. Но я тут же сказал, что, это только через мой труп. У нас ведь уже готова музейная экспозиция в эту башню — об осаде богоспасаемого града Пскова лютым королем Стефаном Баторием. Там же было чудо явления Богоматери, и синодики сохранились с именами защитников города. Еще мы предложили сделать копии двух полотен: «Осада Пскова» Карла Брюллова и «Баторий под Псковом» Яна Матейко — как бы два взгляда на битву за город, с нашей и с польской стороны, чтобы понять что-то про себя и про нашу историю.

— И что на это ответил Псков?

— Ресторан они не стали там делать, но и музея пока нет. В плане «украшения города» они там часовен чудовищных нагородили. Вот скажите, зачем надо было на привокзальной площади Пскова ставить мемориальную часовню в память об отречении Николая II от престола? Во-первых, он отрекся не во Пскове, а на станции Дно. Во-вторых, если уж так приспичило, может, стоило траурной плитой ограничиться? Ан нет, на плите много не наворуешь. Или вот еще Ольгинская часовня на набережной. Мол, с этого места Ольга увидела, где Псков будет. А я вам таких мест сорок покажу. Эти новые вещи — мертвые, они не имеют отношения ни к истории, ни к плоти, ни к духу. Пора уже оборону Пскова объявлять от всего этого новодела. И стоять чуть не насмерть.

— А церкви все это совсем безразлично?

— Когда церкви в 90-х стали передавать помещения и вещи, мы, человек пятьдесят деятелей культуры, написали письмо в поддержку реституции и отметили, что да, надо возвращать, но только не большевистскими методами. Не выгоняя музеи, реставрационные учреждения, которые для церкви все это и сохранили, спасли. И что же? Напротив кремля, на другой стороне реки Великой, есть церковь Успения от Парома. В тамошней звоннице у Всеволода Смирнова была кузница и мастерская, где он создавал все свои шедевры. Его оттуда выгнали, и он умер после этого очень быстро. И вот та звонница ржавая, вся в подтеках. Оказывается, ее епархия отдала в аренду торговцам с рынка под складирование арбузов, помидоров и картошки. Вместо того чтобы отдать под музей или восстановить кузницу и передать ее артели псковских кузнецов — учеников Смирнова, молодых, красивых ребят, талантливых необыкновенно. Эти ребята делали Стрельну, Астану, храм Христа Спасителя. К счастью, в прошлом году им открыли в центре Пскова кузнечный двор, и там они будут делать все свое ковьё. Но звонница так и остается овощехранилищем. Таково отношение епархии. Псковское ГУВД вот нашло спонсоров, те собрали три миллиона рублей, купили колокола на нее.

— ГУВД, я не ослышалась?

— Ну да. Они саму церковь Успения опекают. Поэтому она и выбеленная вся стоит.

И у меня есть надежда на возрождение Пскова. Там молодой губернатор, и если сейчас объявить федеральную мобилизацию, то Псков спасется. Построить гостиницы, нормальные дороги, наладить маршруты, и псковская земля станет одним из центров международного туризма, православного и исторического паломничества. Сделать это можно.

— Что значит объявить федеральную мобилизацию?

— В прошлом году мы провели совещание, в котором приняли участие искусствоведы, археологи, художники-реставраторы, ответственные работники Министерства культуры и массовых коммуникаций, архитекторы, члены московского и псковского отделений общества защиты памятников. Итогом его стало обращение к правительству и президенту, в котором изложены конкретные предложения по сохранению уникальной территории и четко аргументированные требования по финансированию. Мы уверены, что спасти Псков можно только специальным постановлением правительства, вроде того, которое было принято 1 ноября 1945 года о первоочередном восстановлении 15 российских городов, разрушенных фашистами. Ну и, конечно, необходимо участие местных властей. Чтобы Закон о культурном наследии наконец заработал в полной мере. А то совет по культурному наследию, созданный предыдущим псковским губернатором, собирался только раз. А городские власти, судя по всему, не обращают внимания на нарушение регламентов застройки в исторической части города, на то, что в бетон закатывается уникальный культурный слой. Нормальное государство не может себе позволить разбрасываться историей, а здесь этих разрушителей никто даже не наказывает адекватно. В Италии, например, такое и представить себе невозможно. Там к реставрации и использованию зданий, имеющих историческое и художественное значение, очень серьезный подход. Обязательные требования — минимальное вмешательство, консервация, обратимость.

— А есть у нас реставраторы, которые все это возрождать будут? Вот на московских памятниках архитектуры последнее время много «реставраторов» из Средней Азии работает.

— Есть. Надо, чтобы государство чуть-чуть поддержало. Вы думаете, что после войны много денег было? А поддерживали.

— Тогда готовы были работать за кусок хлеба, а сейчас все хотят много денег.

— Уже не хотят. А через два месяца будут хотеть совсем немножко. Настоящие люди вообще спокойно к деньгам относятся. Вот недавно меня пригласили выступить в Дубне, и пришли люди из Калязина, Белого городка, Кимр. Молодежь, священники — тысяча человек примерно. Никто из них не кричал «Слава России!». А я терпеть не могу весь этот квасной патриотизм, когда кричат «Слава России!». Просто говорили о том, что давайте каждый на своем месте будет работать. И все потянется. Вот добьемся мы сейчас восстановления Пскова. Вы знаете, сколько людей родится под это? Мое поколение, например, выросло под задачу возрождения Пскова, Новгорода, воспиталось на этом.

— А мне кажется, что народ у нас дремлет.

— Наша пассионарность пока на нижней точке. И будет тяжело. Но все поднимется. Господь не посылает испытаний тяжелее тех, которые человек может вынести. И если он считает, что еще нужно что-то сделать, то дает нам такую возможность. Вот мой приятель, бизнесмен Александр Иванович Нотин, человек, одержимый историей, который вкладывает средства и душу в молодежное движение «Переправа», часто привозит этих ребят во Псков, где мы проводим с ними мастер-классы по реставрации. И я вам скажу, что удивительные у него ребята. Умные, энергичные. С памятью. И у меня задача — остаток жизни посвятить тому, чтобы поднять с такими ребятами Псков. А если Пскова не будет, тогда и Россия погибнет. С Псковской земли все начиналось, и там может и закончится, к великому сожалению. Конечно, не все от нас зависит. Главное решается там, наверху. Но подвижники и спасители всегда находились. Будут люди не хуже Минина и Пожарского. Я верю в спасение России. Мой друг Владимир Максимов еще на заре перестройки сказал мне: если Россия повалится, от мира ничего не останется. Она потащит все за собой. История показывает, что без оглядки на Россию ничего не сделаешь.

Елена Борисова, специальный корреспондент журнала «Эксперт».

http://www.expert.ru/printissues/expert/2009/12/interview_zaschita_pskova/