Русская линия / Библиотека периодической печати / Русский экономический проект

В той же день обретение святого телеси великомученика царя Иоанна.

Святцы Коряжемского монастыря. Июня 10. 1621 г.

Святцы Коряжемского монастыря .. найдены стараниями современных историков. Они свидетельствуют о признанной Церковью святости царя Иоанна Грозного, более того, называют его великомучеником.

В.Г.Манягин

Государь всея Руси Иван III, прожив полные 65 лет, умер 27 октября 1505 года и вскоре власть в стране принял сын его и Софьи Палеолог Василий III, который был объявлен наследником в 1502 году в апреле месяце. После великих деяний отца Василию III достались и проблемы, среди которых была необходимость предпочтения и выбора наиболее продуктивного экономического проекта. С одной стороны была свежей память о Соборе 1500 года, где сошлись в дискуссии два ведущих теоретика страны по данному вопросу святые Нил Сорский (Николай Майков) и Иосиф Волоцкий (Иван Санин). Дискутировался нестяжательский экономический проект Нила Сорского и стяжательский экономический проект Иосифа Волоцкого. И тогда собором было отдано предпочтение проекту Иосифа Волоцкого. Однако Иван III до конца жизни, тем не менее, был поклонником проекта Нила Сорского и оставил наследнику свою приверженность к данному проекту. Так после смерти Нила Сорского в 1508 году Василий III приблизил ко двору другого ведущего нестяжателя страны Василия Ивановича Патрикеева (Вассиана Патрикеева). В отличие от св. Нила Сорского, осторожного и вдумчивого теоретика, Вассиан Патрикеев по прозвищу Вассиан Косой был радикальным нестяжателем, говоря по-теперешнему, — нестяжателем-фундаменталистом. Кроме того, своего рода незаживающей раной Василию III досталась от времен своего отца проблема жидовствующих, многих из которых в свое время, так сказать, пригрели возле себя Иван III и его старший сын от брака с Марией Тверской Иван Иванович Молодой, жена Ивана Ивановича Елена Волошанка и венчанный на великое княжение в 1498 году сын Ивана Ивановича Дмитрий Иванович. Проект жидовствующих «тихой сапой» также осуществлялся. Он был своего рода дополнением проекта нестяжателей. Если нестяжатели доказывали продай имение и вырученное отдай нищим, то скупщиками имений были жидовствовавшие. При этом жидовствовавшие требовали своей реабилитации: постепенно они становились все более влиятельной альтернативой княжеской власти. Это была крадущаяся к власти альтернатива. В конечном счете опасность вполне понявших друг друга жидовствующих и нестяжателей неминуемо должен был почувствовать сам Василий III. Особенно это стало ясно после смерти в 1515 году весьма авторитетного теоретика стяжательского экономического проекта святого Иосифа Волоцкого. Характерно, что в 1517 году, т. е., по-видимому, на вершине, а может быть и на закате своего могущества Вассиан Патрикеев пишет свою версию «Кормчей книги» (отличную от той, которую в свое время составили святые Кирилл и Мефодий). Он включил в книгу статьи прямо направленные против экономического проекта иосифлян и предусматривающие нейтрализацию «точек роста», доминантных очагов реализации в стране спасительного для России экономического проекта. Отметим, что проект жидовствовавших — это был ростовщический проект, по теперешнему говоря, — это был тогдашний проект рыночной экономики. В свою очередь, нестяжательский проект — это был распределительный проект, своеобразный проект плановой экономики. Иосифлянский же проект — это был проект, построенный в логике собирания русских земель в одну православную супердержаву; это был проект формирования единого народнохозяйственного комплекса, в котором соборные субъекты экономики как предполагалось или должны были действовать как доминантные очаги, как тождества различий органов тела человека, как сердце и кровеносная система, поддерживающая жизнеспособность всех частей человеческого тела и продуктивную функциональность всего организма в целом.

Василий III пришел к власти тогда, когда решение собора о казни жидовствовавших еще не был приведен в исполнение. Отметим, что понятие «казнь» во времена Василия III предполагала только лишь приведение человека к покаянию. Не случайно, понятие «казнь» происходит от слова «каяти». Причем покаяния добивались по правилам святых Отцов средствами духовной власти, не предусматривавших физического насилия, и по законам градской т. е. светской власти. И гласно которым, смертной казни подлежали только отъявленные, особо опасные, враждебно настроенные по отношению к России, еретики, т. е. речь не шла об инквизиторских методах расправы над еретиками. Казнями были самые разнообразные по формам и уровням строгости порицания и осуждения. Однако нестяжатели вместе с жидовствовавшими требовали полной реабилитации жидовствовавших и легитимизации их экономических проектов (проекта нестяжателей и проекта жидовствовавших). Именно так можно понять публицистический пафос Вассиана Патрикеева, когда он не чуждался прямых наветов на иосифлян.

Объективно, окончательный разрыв Василия III с нестяжателями и жидовствующими должен был произойти, он должен был почувствовать исходящую от них опасность для себя и для России. И это произошло. В экономике страны должны были происходить соответствующие события, например, упадок Великого Новгорода, которые укрепляли Василия III в его решениях. По крайней мере к 1530 году, когда родился Иван Грозный, Василий III был уже вполне убежденным сторонником иосифлянского экономического проекта и всячески подчеркивал это. Он охотился в районе Иосифо-Волоколамского монастыря; Ивана Грозного крестили в Троице-Сергиевой обители (одной из твердынь иосифлянства) в присутствии прославленного инока Иосифо-Волоколамского монастыря Кассиана Босого, игумена Троице-Сергиева монастыря Иева Курцова и т. д. Это были наиболее видные сторонники иосифлянского экономического проекта. После крещения своего первенца Василий III перенес младенца на гробницу Святого Сергия Радонежского, так сказать, вверяя судьбу своего сына под святую сень основателя Троице-Сергиевой лавры.

Однако опасность уже надвигалась: Елена Глинская подарила Василию III второго сына Юрия, но он родился калекой. Дело в том, что в те времена политические террористы применяли в основном два типа ядов: мышьяк, который действовал мгновенно, и также ртуть, действие которой растягивалось порой на многие годы, поражая последовательно те или иные органы. По-видимому, младенец Юрий Васильевич стал первой жертвой политических террористов. А затем мишенью их стал его отец Василий III и его мать Елена Глинская.

В дальнейшем будут отравлены последовательно все четыре жены Ивана Грозного, все его дети и, в конечном счете, и он (Иван Грозный) сам. И потому некогда Русская Православная церковь признала в нем великомученика.

Итак, одним из первых, кто пришел в себя после ошибочных политэкономических экспериментов Ивана III был его сын Василий III. Московское государство по-видимому, уже хорошо почувствовало тщетность надежд Ивана III на перспективность экономического проекта жидовствовавших, часть из которых Иван III взял под свое покровительство, а также надежд на перспективность экономического проекта нестяжателей — радикалов, защищавших еретиков (т.е. жидовствовавших). Василий III, так сказать, на экономическом фронте получил в наследство мощную оппозацию, что в наше время было, на мой взгляд, ошибочно концептуализировано как «бунт на коленях» утрачивающего свою власть боярства. Подобная концептуализация политических процессов серединного периода правления Василия III является, на наш взгляд, не точной, спорной и уводящей исследователей от существа дела. За ошибки своего отца Василию III пришлось жестоко расплачиваться. На бояр-современников Василия III современными исследователями, так сказать, чохом бросается черная тень, хотя оппозиция Василию III, очевидно, состояла из числа бояр только лишь отчасти и, по-видимому, далеко не все бояре состояли в оппозиции Василию III.

Проблема оппозиции стала для Василия III предметом тяжелых размышлений и поисков выхода. И выбор был сделан: Василий III становится последовательным сторонником иосифлянства — собственно русского экономического проекта. Точками опоры его в экономическом отношении в значительной мере становятся набиравшие силу монастыри-хозяйственники: Иосифо-Волоколамский, Троице-Сергеевский, Кирило-Белозерский, Соловецкий и другие, хотя и потревоженные Иваном III монастыри-хозяйственники. Василий III выводит из своего окружения Вассиана Патрикеева и своих жидовствовавших оппонентов. Это произошло, по-видимому, 1520-х годах. И он с тех пор всячески подчеркивает смену его политико-экономического курса, хотя, очевидно, с годами Василию III стало понятно, что с оппозицией ему справиться было уже почти невозможно.

Кроме того, после стояния на реке Угре в 1480 году, когда для России была уже окончательно решена проблема монголо-татарского ига, для создания единой страны, для создания централизованного государства, для обеспечения единомыслия в делах управления обществом страны, для расчистки путей связи страны с внешним миром, для эффективного отпора осмелевшим соперникам России с запада, юга, востока, для отпора идеологическим агрессиям со стороны католиков, протестантов и т. д. предстояло разрешить неисчислимое количество неотложных, жизненно важных задач.

Василий III практически отрешился от русских врачей и нанял врачей-иностранцев. А откуда могли быть эти врачи-иностранцы? Да, по-видимому, из тех же мест, куда сбежала от негодовавшей Русской Православной церкви часть жидовствовавших и затаивших злобу, или там, где господствовала католическая церковь, где Папа римский Иоанн ХIII еще буллою от 968 года торжественно запретил употребление славянского языка при богослужении. И потому православный монарх у католиков заведомо не мог быть в чести. И тем не менее единомышленница своего мужа Елена Глинская, хотя и ненадолго (после кончины мужа она прожила всего лишь 5 лет), будучи реальной властительницей, мужественно продолжила иосифлянское дело Василия III. И до того, как была окончательно отравлена в 1538 году, она провела, в частности, экономическую реформу. «Дело в том, — пишет Р. Г. Скрынников, — что с расширением товарооборота требовалось все больше денег, но запас драгоценных металлов в России был ничтожно мал. Неудовлетворенная потребность в деньгах вызвала массовую фальсификацию серебряной монеты .. Радикальное средство устранения кризиса денежного обращения нашли лишь в правлении Елены Глинской, когда власти изъяли из обращения старую разновесную монету и перечеканили ее по единому образцу. Основной денежной единицей стала серебряная новгородская деньга, получившая наименование «копейка» — на «новгородке» чеканили изображение всадника с копьем (на старой московской деньге чеканили всадника с саблей). Полновесная новгородская «копейка» вытеснила легкую московскую «сабленицу» [1. C.18]. А может быть тогда иосифлянские начинания и предпочтения в экономической политике уже вполне ощутимо поставили вопрос о том, что иосифлянский экономический проект требует пересмотра функций денег и обеспечения так сказать, «привязки» функций денег к иосифлянскому экономическому проекту.

В настоящее время очевидно, что в рамках плановой экономики функции денег существенно отличимы от функций денег рыночной экономики, т. е. функции денег находятся в прямой зависимости от принимаемого и реализуемого экономического проекта. И поскольку плановый экономический проект требует прежде всего таких функций денег, которые необходимы в процессах распределения, постольку и рыночный экономический проект требует таких функций денег, которые необходимы для ростовщичества, финансовых афер, «делания денег из воздуха». В условиях серьезных испытаний для страны капитал утрачивает патриотичность и перебирается туда, где можно с успехом осуществить очередной «мыльный пузырь» и т. п. В то же время функции денег в условиях реализации исконно русского, иосифлянского экономического проекта должны принципиально отличаться от функций денег планового и рыночного (ростовщического) проектов. И, следовательно, поскольку выбор Василия III был в пользу иосифлянского проекта, постольку, быть может по наказу мужа Елена Глинская осуществила денежную реформу с учетом принятого проекта и соответствующих данному проекту функций денег.

В этой связи, несколько забегая вперед, отметим, что иосифлянский экономический проект мог подлежать реализации только в условиях гармонии духовной и светской властей, согласно чему данный экономический проект может быть реализован только в условиях единой духовно-светской нормативной «ткани» жизни общества. И, следовательно, во-первых, действенность данной «ткани» должна обеспечиваться совместимыми друг с другом социальными институтами двух властей; во-вторых, власть в стране должна быть соборной властью институционального управления обществом по русской модели мира Лада — совершенства и усовершенствования общественных отношений; в-третьих, субъекты России институционально должны быть, как писали философы «серебряного века» соборными субъектами, соборными личностями, симфоническими личностями. В исследуемом отношении данные субъекты и личности выступают как оформления субъектности русского общества; в-четвертых, кем должны были быть экономические субъекты России (по-видимому, они всегда были соборными субъектами или симфоническими субъектами); в-пятых, в соборных (симфонических) субъектах раскрывается институциональная оформленность, в том числе, экономической сферы жизни общества России. Вот поэтому русские экономисты столь большое внимание уделяли сельским соседским общинам страны, артельному производству, товариществам по обработке земли, коллективным хозяйствам и т. п.: все это соборные (симфонические) субъекты. В-шестых, соборные экономические субъекты — это субъекты поддержания и развития производящей экономической среды; в-седьмых, соборные экономические субъекты — это субъекты фундаментальной экономической инициативы, с которыми можно сворачивать горы. Это своеобразные производящие фазовые пространства и доминантные очаги экономики, т. е. временные ряды соборных экономических субъектов. Вот почему на Руси с древних времен на просторах родных гигантских пространств нашей Родины всегда воспевались идеалы странноприимства, да потому что странноприимство поощряло деятельность новожилов, купцов, старателей, первопроходцев, рудознатцев и т. д., находящихся в пути. Ведь в одном из основных значений понятие «новик» показывает человека, который начал заниматься каким-либо новым делом, т. е. в своем деле выступает в качестве доминантного очага нового дела, а фамилия Новожиловых и Новиковых, следовательно, выступают не только как отображение сообщества людей занимающихся новым делом, как характеристики субъектности данного нового дела, но и как характеристики формирования, так сказать, соседских сообществ, когда нужно было учиться строить добрые отношения со своими соседями и совершенствовать данные отношения в соответствии с древней русской моделью мира Ладом. Новики и новожилы прошли все пространства от Москвы до Аляски и осуществляли хозяйственное освоение этих трудных для освоения пространств, уживаясь с аборигенами, в трудах своих добывали себе чести и славы. Будучи соборными личностями и соборными субъектами, они работали не ради «суетного прибытка». И кто не обнаруживал в себе качества соборного субъекта определялся как нечестивый человек, как нечестивые люди. При этом понятию «нечестивость» и до сих пор придется значение широкого нормативного обобщения.

А между тем в настоящее время сложилось довольно прочное мнение о том, что завещанное святыми салунскими братьями Кириллом и Мефодием наставление для славян о гармонии, симфонии духовной и светской властей так якобы и осталось в России нереализованным и никогда в нашей стране в жизнь не претворялось. А между тем, что может быть известно об этой гармонии, симфонии, когда реально изучение истории нашей страны осуществляется по-западному: как деятельность великих князей, вождей, царей, полководцев и т. п. и в принципе игнорируются исторические события, которые можно понять только как совместную деятельность духовной и светской властей.

С одной стороны, эта деятельность имела исторически различные формы, а с другой — эта деятельность историками освещается по-западному, односторонне: лишь как деятельность князей, царей и т. п. И тем самым игнорируются факты гармонии духовной и светской властей, получившей название соборной власти. Например, как понять мысль святого Стефана Пермского (1340−1396), когда он пишет: «И наставники правоверныя веры по различным местом коежда время собор сотвориша и всяку ересь прокляша. Еретикам — злым волкам уста заградиша» [2. С.236]. Во-первых, что значит «по различным местом»? По-видимому, святой имел в виду, что процесс собирания русских земель в его время еще не завершился, и поэтому нужно было писать «по различным местом». Во-вторых, что означают слова «коеждо время». По-видимому данные слова могут быть поняты в современной терминологии как «систематически». В-третьих, что означают слова «и наставники правоверныя веры», т. е. не только священнослужители, а все, кто является наставником"правоверныя веры". А «наставниками правоверныя веры» в условиях гармонии духовной и светской властей были не только представители духовной власти, но и представители светской власти. В-четвертых, что означают слова святого «собор сотвориша». По-видимому, это сотворение соборов по византийскому образцу, когда собор сотворяется под руководством духовной и светской властей. В-пятых, святой Стефан Пермский имеет в виду задачу собора, целью которой, в конечном счете, является антиэнтропийный процесс: противодействие смутьянству, работа по устранению социальной энтропии. В-шестых, собор — это одна из форм реализации соборной власти. Но и об этой форме известно не слишком много.

Итак, Иван Грозный был приведен к власти 16 января 1547 года — еще юношей, в основном выросшим без отца и матери. Реально он был еще не подготовленным к тому бремени власти, которое на него опустилось. И ему нужно было, так сказать, пройти тот путь, который, в частности, позволил бы сориентироваться в экономической ситуации и по достоинству оценить проектное экономическое мышление его соотечественников. И судя по всему, поскольку в ХV веке во времена святых Савватия Соловецкого, Геннадия Новгородского и Иосифа Волоцкого единственной национально мыслящей и наиболее организованной силой была Русская Православная Церковь, в основном отдавшая предпочтение иосифлянскому экономическому проекту, а в первой трети ХVI века Василий III поддержал именно этот проект и смирил претенции жидовствующих (ростовщиков) и нестяжателей на реализацию их проектов, постольку иосифлянскому экономическому проекту был дан простор для раскрытия его положительных качеств. «Невзирая на боярские распри и „безначалие“, — как пишет современный исследователь той поры Руслан Григорьевич Скрынников, — первая половина ХVI века была самым благополучным для русских крестьян временем. Расцвет деревни постепенно подготовлял почву для подъема государства. Крестьяне отвоевывали под пашню землю у леса и ставили починки (новые деревни), медленно продвигаясь на юг, в черноземную полосу. Неурожаи случались часто, но они не захватывали всю страну разом и не имели катастрофических последствий. Численность городского населения была невелика, но города переживали расцвет. Государство не вело крупных войн, а потому налоговое бремя было сравнительно легким» [3. С.36]. Думается, что в это время весьма существенную роль сыграл иосифлянский экономический проект, согласно которому экономические субъекты должны были представать, с помощью РПЦ, как доминантные очаги экономической активности.

Однако в середине ХVI века обстановка изменилась. Согласно Ермолаю Еразму на экономическую арену страны стали выходить иные субъекты, способные возглавить иную субъектность экономической страны. Это были лучшие люди: служилые люди, воины, верные и надежные единомышленники Ивана Грозного. И в силу необходимости монарху пришлось воспользоваться опытом своего деда (огосударствливать земли и передавать их в руки помещиков, т. е. в руки лучших людей). Иван Грозный нуждался в расширении социальной базы своей поддержки, а потом вынужден был прибегать к экономическому проекту нестяжателей. Однако помещики, будучи временщиками, стремились в условиях исторического цейтнота страны, максимально усиливать эксплуатацию крестьян, чем объективно побуждали их перебираться на вновь открывшиеся просторы поволжских и южных земель, где они обустраивались таким образом, каким должно было оказаться наиболее эффективным их хозяйствование. При этом поместья приходили в упадок, разорялись. Как пишет С. Ф. Платонов «разоренный помещик не только не служил, но и „пустошил“ казенное поместье, уничтожал его хозяйственную ценность» [4. С.92]. Помещики-временщики вынужденно компроментировали нестяжательский экономический проект и, сами того не желая, доказывали его несостоятельность.

А между тем с точки зрения реализации и судьбы собственно русского экономического проекта имели огромное значение, по крайней мере, соборы 1500 года и 1551 года. В 1500 году, по-видимому, в присутствии Ивана III была осуществлена открытая дискуссия на равных между представителями нестяжательского экономического проекта во главе со святым Нилом Сорским (Николаем Майковым) и представителями иосифлянского экономического проекта во главе со святым Иосифом Волоцким (Иваном Саниным). И тогда на соборе был признан более аргументированным и адекватным российской действительности именно проект Иосифа Волоцкого, с которым, к сожалению, Иван III, по-видимому, не вполне согласился, однако жестокая действительность заставила его преемника Василия III и его сына (Ивана Васильевича Грозного) признать наиболее правильным именно решение собора 1500 года. В 1551 же году вершили собор молодой Иван Васильевич Грозный и убежденный сторонник проекта святого Иосифа Волоцкого председатель Стоглавого собора митрополит Макарий. Отметим, что в 1526 году Макарий был поставлен митрополитом Даниилом — ярым иосифлянином на архиепископскую кафедру в Великий Новгород, поскольку по причине деяний нестяжателей и жидовствовавших Великий Новгород переживал экономический кризис. И нужно было срочно исправлять положение дел. Быть может, в частности, факт данного кризиса окончательно вразумил Василия III. И направление на архиеписпопскую кафедру в великий Новгород Макария было согласованным решением Митрополита Даниила и Василия III. После Макария на эту кафедру был поставлен иосифлянин Феодосий (он присутствовал на Стоглавом соборе). Из числа иосифлян на соборе также присутствовали Архиепископ Смоленский и Брянский Гурий Заболоцкий, епископ Тверской Акакий (он также в свое время был поставлен на тверскую кафедру в 1522 г. Митрополитом Даниилом), епископ Коломенский и Каширский Феодосий; епископ Сарский и подонский Савва Черный и другие. Судя по датам поставления на архиепископские кафедры, Василий III, наставляемый митрополитом Даниилом, пришел к иосифлянским экономическим убеждениям где-то в районе 1520 года. И, по-видимому, в это же время он вышел из-под влияния Вассиана Патрикеева. Так что написанная Вассианом «Новая Кормчая книга» (1517) это был его, так сказать, последний залп по иосифлянам.

Были на Стоглавом соборе и представители нестяжательства. Например, епископ Рязанский и Муромский Касьян, епископ Пермский и Вологоцкий Киприан и другие, но они, хотя и были активными оппонентами иосифлян, но не составляли весомой части Стоглавого собора.

На Стоглавом соборе Иван Грозный прямо поставил вопрос: «О церковной и монастырской казне, еже в росты дают. Угодно ли се богови, и что писание о сем глаголет? Божественное писание и мирянам резоимство возбраняет, нежели церквам божиим денги в росты давати, а хлеб в наспы, где-то писано во святых правелех. О сем пишет: «Церковное богатство — нищих богатство и прочим на потребу. Якоже пишет» [5. С.271]. По-сути Иван Грозный ставит вопрос: санкционирует ли Священное писание и правила святых Отцов кому-либо заниматься ростовщичеством в какой-либо форме? И Стоглавый собор дал ответ на этот вопрос: «А что святительские казенные денги в росты дают и хлеб в наспы, и о том божественное писание и священные правила не токмо епископом и прозвитером, и дияконом, и всему священническому и иноческому чину, но и простым не повелевают резоимьство и лихву истязати. И того ради отныне по священным правилом святителем и всем монастырем денги давати по своим селам своим христьяном без росту и хлеб без наспу того для, чтобы за ними християне были, и села бы их были не пусты. Да о том себе велят писати в книги: сколько на котором денег и хлеба, и сколько в котором селе денег и хлеба в займех. Да держати те книги в казне крепости для. А у которых у святителей или у монастырей изойдется казенных денег и хлеба у своих християн, и они потому же нужным людем дают взаймы денги без росту, а хлеб без наспу с поруками и с крепостьми, или в казенные книги пишут. А у которых монастырей общих и девичих общих, и особь сущих, изойдется денег, и им на те денги купити монастырем земли да тем питатися, а в росты однолично денег не давати по священным правилом» [6. С.354]. По существу данный ответ, данный Ивану Грозному Стоглавым собором был изложением программы экономического проекта иосифлян: закрепление крестьян на земле, поощрение роста производительных сил, укрепление союза духовной и светской властей, повышение строгости и ответственности за порядок в экономике, обеспечение контроля и отчетности за экономической практикой, создание единого народно-хозяйственного комплекса и т. д.

Святую Русь как все святое нельзя сдавать, ни под каким предлогом, ни в чем никому, в том числе и в вопросе о гармонии духовной и светской властей. В данном отношении отметим весьма важное положение Владимира Николаевича Кудрявцева в его книге «Свобода слова». Он пишет: «Еще при Иване III для решения наиболее важных государственных вопросов на заседания Боярской Думы стал приглашаться Освященный собор, затем по приказу царя на эти заседания назначались представители сословий, которые постепенно заменялись выборными людьми „ото всех городов и весей“. Так образовался Земский собор — учреждение более представительное и авторитетное» [7. С.78]. Но все эти соборы (в отличие от западных форм представительства) были соборами лучших людей, добрых людей, лучших мужей, они были истинными избранниками России. Они были, по традиции византийско-русского аристотелизма, властью лучших, т. е. властью аристократии в аристотелевском смысле, а не в значениях слова «аристократия», придававших этому слову западными схемотворцами. Вот что пишет Иван Семенович Пересветов молодому Ивану Васильевичу Грозному в 1547 году, исходя из византийского опыта: «А в царстве в Констянтинове при цари Констянтине у вельмож его лучшие люди порабощены были в неволю и противо недруга крепко не стояли; конны и доспешны цветно видети было вельможи его, полки против недруга крепкого бою не держали и с бою утекали и ужас полком царевым иным давали, они же прелщалися. И то царь уразумев, да дал им волю и взял их к себе в полк, и они стали у царя храбры, лутчие люди, которые у вельмож царевых в неволи были. И как учали бытии в воли в цареве имени, всякий стал против недруга стояти и полки недругов розрывати, смертною игрою играти и чести себе добывати» [8. С.265].

Как видим, Пересветов доказывает, что лучшие люди, по-аристотелевски, — это не вельможи, что лучшие люди не хотят чувствовать себя материалом, который можно почем зря пустить в расход, что лучшие люди, если их не предают, готовы служить Отечеству верой и правдой даже в «смертной игре», чести добывая и т. д. В экономике эти «лутчие люди» создавали доминантные очаги производства, тем «чести себе добывая»

Понятно, что поиски форм и развитие форм реализации гармонии, симфонии духовной и светской властей, институциональное, субъектное оформление гармонии духовной и светской властей — это дело постепенного и последовательного эмпирического и теоретического познания, обстоятельного прочтения русской жизни. И как выясняется, эти формы имели место, находились и практически осуществлялись. В то же время, как и во всяком деле никогда не было такого положения, чтобы в отношении гармонии духовной и светской властей было ясно все, раз и навсегда определено. Гармония духовной и светской властей подчинена законам объективной диалектики. Например, для того, чтобы гармонировать друг с другом и светская и духовная власти должны быть так институционально и субъективно (соборные субъекты) оформлены, чтобы такая гармония, симфония состоялась. Нужно было решить, что должны были при этом делать эти власти при понесенных той или другой властью утратах, нужно было определить, так сказать, язык и формы взаимодействия двух властей и т. д.

Иосифлянский экономический проект, изложенный на Стоглавом соборе безусловно имел множество противников в стране как со стороны нестяжателей, так и со стороны жидовствовавших. И можно определенно предположить, что указанные противники (по-существу, западники) сделали все, чтобы опорочить этот проект, хотя этот проект и показал себя самым лучшим образом и призвал к творческому осмыслению экономической жизни России многих русских исследователей ХVI века. Одним из них был московский священник известный под монашеским именем Ермолай Еразм. Расцвет его творческой деятельности приходится на 1540-е — 1560-е годы. Вначале он служил священником во Пскове, а затем служил протопопом дворцового собора Спаса на Бору в Москве. Подстригся в монахи под именем Еразма. В экономическом плане весьма интересна его работа «Аще восхотят царем правительница и землемерие» (слово «правительница» переводится на современный русский язык как наставление, проект). В этой работе Ермолай Еразм ставит вопрос по-русски как наведение порядка (антиэнтропийный процесс) в ряде областей жизни страны: установление единой системы измерения площадей земли (четырехгранными поприщами и четвертями), т. е. квадратными верстами, их четвертями и осьминами; установление устойчивой ямской службы, т. е. устойчивой транспортной связи между городами, селами и деревнями. Иными словами, связи между городским ремеслом и сельскохозяйственным производством; введение натуральной ренты (одну пятую часть урожая) взамен обременительного для крестьян денежного оброка, т. е. нерегламентированной денежной ренты; о закрытии увеселительных заведений — корчем и т. д. Ермолай Еразм пишет: «Ритаеве же безпристани различныя работныя ига подъемлют: овогда бо оброки дающе сребром, овогда же ямская собрания, овогда же ина, елицы, ижа от даропитательных сих ради царских собраний к ним послани бывают, и си убо подле царскаго установлениа и себе с них многа збирают, еще же сих ради посланий, яжь дения ради коней, в ямская расточения много сребра разходящеся» [9. С. 652] Как видим Ермолай Еразм пишет весьма дипломатично. «Даропитатели» во-первых, многоразличные и немалым числом взимают ренту с крестьян по количеству столько, сколько кому заблагорассудится, во-вторых, что крестьянам весьма не с руки, берут ренту деньгами, и, в-третьих, кроме того, «даропитатели» взваливают на крестьян «ямские расточения», т. е. обязанности по оказанию транспортных услуг. Все эти расходы выступают как «беспристанное различныя работныя ига», разоряющее крестьянские хозяйства.

И Ермолай Еразм обосновывает: «В Русийстей земли ни злато ни сребро не рождается, ни велиции скоти, но благоволением божиим всего дражайши ражаются жита на прекормление человеком. Достоит убо и дань у ратаев царем и вельможам всем имати от жит притяжениа их пятая часть» [10. С.654]. Он доказывает, во-первых, брать ренту не деньгами, а натуральную ренту; А. во-вторых, ограничить натуральную ренту пятой частью от урожая. И, в-третьих, он восхищается благодатью Русской земли тем, что она рождает самое дорогое — хлеб перед которым золото и серебро ничто. И даже «велиции скоти», т. е. предмет охоты — дикая скотина с хлебом сравниться не может.

Далее Ермолай Еразм доказывает: «Ямская бо правлениа вся подробну достоит устраяти от града по расписанию и до другого града. Сим, елицын во градах купующе и продающе и прикупы богатеюще, достоит сим сий между всех градов носити, понеже суть стяжатели многа прибытка» [11. С.654]. Он доказывает, что транспортная служба должна осуществляться по расписанию — четко. И связь между населенными пунктами осуществляться не крестьянами, а купцами. И тогда общественных возмущений в стране поубавится и исчезнут, как он пишет, излишние поборы с крестьян.

И далее, с учетом стандартов трехпольной системы севооборота, предполагающей наличие более крупных наделов у крестьян, Ермолай Еразм пишет: «Тако убо удобно царем повелевати землемерие учреждати поприщами, а не четвертями» [12. С.656]. «Вемы бо, яко четверогранное поприще и в долготу и въпреки по обема концема 1000 сажен мужеск имат в себе ржаных семен в сеяниа осьм тридесят три четверти с третию, в три же поля разделениа ради житнаго поприще таково наричется 278 четвертей без полуосмины в поле, а в дву полех — по толицей же мере» [13. С.656]. Во-первых, Ермолай Еразм пишет о «царех», т. е., по-видимому, имеет в виду Русскую землю, еще не восстановившую свое единство. Во-вторых, он пишет как при трехпольном севообороте должны определенным образом соотноситься три части крестьянского надела и, в-третьих, если иметь единую систему измерения площадей земли, то многое в землемерии упрощается.

Ермолай Еразм пишет, что наделяя людей землею, нужно учитывать их заслуги перед царем, людьми и страной. И надо выявлять и поощрять лучших людей, на которых царь может в перспективе понадеяться, опереться в трудные времена: «Если же будет где поприще поприщу неравно землею, такое есть и среди людей: бывают одного достоинства, то есть равные, или же имеют некоторые отличия, оказываясь неравны друг другу, так что оценивай по человеку, чтобы лучших наделять лучшими поприщами» [14. С.659]. В то же время он пишет: «Не следует никому из бояр, воевод или воинов, имеющих своих земледельцев, с других собирать деньги. Ведь если кто велик перед другими воинами, то по своему достоинству получает больше земли, так что и земледельцев приобретает больше чем другой» [15. С.659]. Получать больше земли, чем другой может лучший по достоинству человек, и величина полученной им земли должна показывать ему пределы оценки его достоинств и они не должны простираться за эти пределы.

И, наконец, Ермолай Еразм пишет: «Зде же видим, яково граде, нарицаемом Пскове, и во всех градех русийских — корчемницы. В корчемницах бо пьяницы без блудниц никако не бывают .. Но, господи, умилосердися, даждь царевы нашему в разумение еже сиа извести и не едино се, но и всяко пьянственное питие» [16. С.660]. В условиях, когда страна поднимается на ноги после монголо-татарского ига, нужно, как полагает Ермолай Еразм, повысить строгости жизни, сберечь народ от развращающих соблазнов, раскрепостить общество для созидания и воссозидания. И Иван Грозный должен проявить для этого необходимую жесткость. Более того, как пишет Ермолай Еразм, под прикрытием развлечений и хмельных утех нередко осуществляется «сплетение речей потаенных и дьявольские связи» [17. С.663]. Как видим, философы России стремились помочь молодому Ивану Грозному, они доверяли ему и возлагали на него свои надежды.

Другой философ Иван Семенович Пересветов предлагал Ивану Грозному проект перевооружения русского войска. Иван Семенович пишет: «Делати было, государь, мне щиты гусарския доброго мужа косая сажень, с клеем и с кожею сырицею, и с ыскрами, и с рожны железными, — а те, государь, щиты щиты макидонсково образца. А делати их в ветляном древе, легко, добре и крепко: один человек с щитом, где хощет, тут и течет и на коне мчит. И те щиты в поле заборона: из ближняго места неймет, а пищаль из дальные цели неймет ручныя. А из-за тех щитов в поле с недругом добро битися огненною стрельбою из пищалей и из затинных, с города. И приказал бы еси, государь, Михайлу Юрьневичу мне дати плотников к тому делу и иных мастеров, которые мне было надобеть к тому делу. Да из-за тех щитов на Волге не похочет с недруг-воинством берега дати, ино мочно, государь, у него твоим воинником из-за тех изитов берет взяти» [18. С. 596]. И далее Иван Семенович пишет: «Государь благоверный царь и великий князь всея Руси, Иван Васильевич .. А яз, холоп государев, слышачи про твое мудрое воинство и счастливое, ехал к тебе государю нароком для твоей мудрости, оставивше королевския службы богатыя» [19. С.600]. Имея значительный опыт службы в зарубежных войсках, Иван Семенович пренебрег доходными местами службы и приехал к Ивану Грозному, чтобы обогатить русское войско современным военным опытом в стратегии и тактике боевых действий, когда нужно было научиться владеть огнестрельным оружием (ручными пищалями и затинними пищалями, т. е. пищалями, находящимися стационарно за тыном — затинными пищалями можно было вести огонь со стен крепостей). Однако обслуживать эти пищали было опасно, поскольку нужно было, например, систематически прочищать стволы пищалей шомполами. И для того, чтобы было безопасно пользоваться указанными шомполами, предлагалось использовать для прикрытия легкие, но прочные македонские щиты специальной конструкции. Такими щитами можно было пользоваться успешно и не только в условиях использования огнестрельного оружия. Тем более, когда нужно было владеть огнестрельным оружием при переправе через реку и вступать в бой с неприятелем, находящимся на берегу и т. д. Когда Ивана Семеновича позвала Родина, он не считаясь ни с чем, приехал в Москву как патриот России. И может быть по совету Ивана Семеновича Ивану Грозному стало очевидно, что ему нужен бесконечно преданный ему спецназ, на который монарх мог бы понадеяться. И царь создал указанный спецназ из числа лучших людей в количестве от 1 000 до 6 000 человек опричников. И этот спецназ делал свое дело, так сказать, приводя в чувство расслабившихся, не понимавших исторических задач практически только что воссоздавшейся целостности страны: тяжко решалась судьба православной супердержавы. Иван Грозный полагал, что эти лучшие люди должны были быть вознаграждены наделами земли. И он, как говорится, волей-неволей вынужден был иногда огосударствлять и вознаграждать лучших людей поместьями, т. е. следовать нестяжательскому экономическому проекту.

Некоммерческий обмен — это исходное положение, исходная стартовая точка в развитии экономической жизни общества и отсюда на этой основе в одних регионах мира, по-видимому, некоммерческий обмен все более приобретает качества коммерческого обмена и коммерческой торговли, а в других регионах мира некоммерческий обмен развертывает качества некоммерческой торговли. При этом реализуются соответствующие экономические, социологические, церемониальные и иные определения общественной жизни в указанных типах регионов мира, например, в тех регионах, где господствующее положение в жизни первобытного общества преобладали кровнородственные общины, некоммерческий обмен со временем выродился в коммерческую торговлю, когда предметом купли-продажи становилось все, что могло принести выгоду, в том числе работорговля становилась выгодным предприятием. Одновременно, в тех регионах мира, где основой жизнеустройства первобытного общества являлись соседские общины, там некоммерческий обмен превращался в антиэнтропийные процессы, среди которых черты некоммерческого обмена обретали антиэнтропийные процессы во всех сферах жизни общества, а не только в экономической сфере его жизни. Этот факт оказался настолько разительным, что в одних регионах рабовладельческий строй явился естественным итогом разложения первобытнообщинной общественно-экономической формации, а в других регионах мира общества миновали рабовладельческую формацию: здесь рабовладельчество и работорговля, если и имели какое-то место, но не они составили перспективы развития данных обществ, не они определили судьбы этих обществ. И, следовательно, возникшие на склоне лет первобытных обществ раннефеодальные общества были не совсем такими феодальными обществами, как классические феодальные общества Запада. Так выясняется, что подход к изучению, так сказать, не совсем рабовладельческих и не совсем феодальных обществ должен быть совершенно иным, нежели подход к изучению классических рабовладельческих и классических феодальных обществ Запада.

Итак, некоммерческий обмен. Его, по-видимому, одним из первых открыл и всесторонне изучил английский этнограф и социолог польского происхождения Бронислав Малиновский (1884−1942). И, по существу, изучению данного явления (некоммерческого обмена) посвящена его книга «Аргонавты западной части Тихого океана». Эта работа идет вразрез с теорией экономического человека Адама Смита, в развитой форме представленной в экономизме К. Маркса.

Трудно сказать, был ли Бронислав Малиновский поляком или белорусом, поскольку, например, выдающийся отечественный ученый — автор «Организационной науки тектологии» Александр Александрович Богданов урожденный в Белоруссии по настоящей фамилии также был Малиновским. И быть может тогда, когда Бронислав оказался в Англии, было, так сказать, престижнее называть себя поляком нежели белорусом. Бронислав Малиновский, будучи этнографом и социологом, открыл древнюю, так сказать, рудиментарную, реликтовую форму единства духовной и светской властей и архаичную форму некоммерческого обмена, имеющего собственные перспективы развития. Совершив этнографическую экспедицию на небольшой тихоокеанский архипелаг, он выявил не только факт архаичного некоммерческого обмена в жизни аборигенов Тробрианского архипелага, пребывавших еще на уровне первобытнообщинного строя, но и перспективы развития экономической жизни общества на его основе, а также необходимость пересмотра хваленой, воспетой К. Марксом английской политэкономии. На языке племен данного архипелага некоммерческий обмен назывался «Кула», а предметы некоммерческого обмена — «ваигу'а». В дальнейшем мы покажем, что по причине подобного некоммерческого обмена Древняя Русь в частности, миновала жизнеустройство по принципам рабовладельческого строя, и что еще в ХIII-ХIV веках функционировали понятия, аналогичные «Кула» и «ваигу'а», например, «Гость». «Гостинец», «Ярманка» и т. п.

Как бы то ни было Малиновский пишет: «Система обмена под названием „Кула“ .. является предметом этой книги» [20. С.22]. В деталях он изучает свой предмет, свое удивительное открытие, пробудившее в нем чувство славянина, т. е. чувство понимания того, что не все в жизни славян порождается стремлением к выгоде, к удовлетворению каких-либо уталитарных потребностей. Он даже задается вопросом: а не признак ли это нашей славянской «дикости» в сравнении с расчетливыми западными индивидуалистами.

Итак, Бронислав Малиновский пишет: «Большое межплеменное отношение, связывающее определенными социальными узами территорию и большое число людей, объединяющее их определенными связями взаимных обязанностей, вынуждающая их следовать подробным правилам и обычаям — Кула является социальным механизмом, поражающим своими размерами и сложностью — особенно если принять во внимание уровень развития культуры, на котором мы его встречаем. Эту широкую сеть социальных взаимоотношений и культурных влияний ни в коем случае нельзя считать явлением эфемерным, новым или случайным, поскольку его высокоразвитая мифология и магический ритуал показывают, насколько глубоко оно укоренено в традиции этих туземцев и каким древним по происхождению оно должно быть. Другой необычной чертой является характер самой сделки, который является самой сущностью Кула. Этот полуторговый — полуцеремониальный обмен осуществляется ради него самого — во исполнение глубинного желания обладать. Однако это не обычное обладание, но его особый тип, когда человек короткое время владеет — путем чередования — отдельными экземплярами двух типов предметов. Хотя обладание неполно, поскольку оно непостоянно, однако оно, в свою очередь, усилено благодаря численности последовательно находящихся во владении вещей и может быть названо совокупным обладанием. Другим важным (а может быть и самым важным) аспектом, который к тому же ярче всего раскрывает необычайность Кула, является отношение туземцев к символам богатства. Последние и не используются в качестве денег, и не считаются таковыми: они очень мало похожи на эти инструменты экономики, если тут вообще есть какое-либо сходство, за исключением того, что как деньги, так и ваигу’а символизируют накопленное богатство. Ваигу’а никогда не пользуются в качестве средства обмена или как мера стоимости, что является двумя важнейшими функциями денег. Каждое ваигу’а в кула существует только для одной главной цели — находиться в обмене, у него одна главная функция и одно главное назначение — циркулировать по кольцу кула, находиться во владении и определенным образом демонстрироваться .. Обмен, которому постоянно подвергается каждый экземпляр ваигу’а, весьма специфичен: ограниченный тем географическим направлением, в котором он должен происходить, ограниченный узким социальным кругом людей, среди которых он может осуществляться, обмен подчинен всякого рода строгим правилам и инструкциям; его нельзя считать ни бартером, ни простым вручением и получением подарков; ни в коей мере не является он и игрой в обмен. Это — кула, обмен совершенно нового типа» [21. С.506]. Бронислав Малиновский понимает, что изучая некоммерческий обмен в современном ему первобытном обществе как удивительно сохранившийся до 1915−1920 годов реликт помогает лучше понять, например, современное славянство, его истоки, его (славянства) идентичности, или, как с улыбкой пишет Малиновский, его «дикости».

Полуторговый — полуцеремониальный обмен, совершаемый аборигенами Тробрианских и других, доступных аборигенам, близлежащих островов это конечно и глубинное, как пишет Малиновский, желание обладать путем чередования. Это было, очевидно, желание сохранить в заключенных предметах указанное «межплеменное отношение». Точнее, определенную совокупность отношений, показывающих принадлежность и причастность племени к некоторому межплеменному союзу, исключающую изолированность, обреченность на одиночество племени, на его неизбежное вырождение и гибель.

Важно в исследовании Малиновского открытие своеобразного богатства, которое существенно не как деньги, а как показатель прочной принадлежности к межплеменному отношению. И человек, обладающий данным богатством, становится олицетворением совершенства и прочности межплеменных отношений, олицетворением всех необходимых и свойственных этим отношениям достоинств и добродетелей, готовности в точности соблюдать «строгость правил и инструкций» в светской и магической сторонах некомерческого обмена. Малиновский пишет: «Церемониал, которым сопровождается акт отдачи и манера приношения ваигу’а (т.е. гостинцев. — Н.Ч.) и обхождения с ними, ясно показывает, что он считается чем-то большим, чем просто товаром. И впрямь для туземцев это нечто такое, что придает человеку достоинство, что его возвышает, к чему он поэтому относится с почтением и любовью» [22. С.507]. И далее Малиновский сообщает: «Во всем этом отчетливо выражается отношение туземцев, которые считают ваигу’а исключительно хорошими сами по себе, а не рассматривают их в качестве конвертируемого богатства, или же потенциальных украшений, или же инструментов власти. Уже само обладание ваигу’а радует и утешает. Туземцы могут часами смотреть на ваигу’а и вертеть их в руках; даже и прикоснование к ним при определенных обстоятельствах передает их благотворную силу» [23. С.507−508]. Как это важно современному теоретику различать аналогичные стороны обладания русскими гостинцами, заключавшими в себе память о практике некоммерческих обменов в истоках Древней Руси, обеспечивавших своеобразие становления общественного устройства в нашей стране, своеобразие, отличающее от жизни западных обществ.

И далее Бронислав Малиновский переходит к обоснованию необходимости нового теоретического осмысления открытого им некоммерческого обмена, выявлению новых теоретических следствий, вытекающих из этого, быть может не уникального, а весьма распространенного в прошлом явления, детерминированного соответствующими объективными условиями и субъективными факторами. Бронислав Малиновский пишет: «Именно таков полуэкономический, полу-ритуальный тип деятельности кула. Было бы, конечно, напрасно ожидать, что можно где угодно найти точные копии этого института с теми же самыми деталями — такими как круговой путь, по которому перемещаются ценности, фиксированное направление движения каждого типа, а также приглашающих и промежуточных даров .. То, что можно обнаружить в других частях мира — так это фундаментальные идеи кула и ее социальные проявления в общих чертах; именно это и следует искать полевому исследователю .. имеется в виду такой аспект кула, к которому следует привлечь внимание из-за его теоретической важности .. Вот хотя бы два таких аспекта — экономическое предприятие и магический ритуал: они образуют одно неразрывное целое, когда сила веры в магию и усилия человека взаимодействуют и формируют друг друга» [24. С.509−510]. Надо сказать, что призыв Бронислава Малиновского о создании экономической теории нового типа ни на Западе, ни у нас не нашел необходимой поддержки. К сожалению, ни марксисты, ни сугубо «буржуазные» экономисты не придали исследованию Бронислава Малиновского достойного внимания. Вместе с тем, Бронислав Малиновский прозорливо увидел в указанном «Кула» нечто такое, что можно различить и в других частях мира, поскольку, как выясняется, нечто подобное имело место и в Древней Руси.

И, наконец, Малиновский пишет: «Я несколько раз вдавался в довольно подробные размышления, чтобы подвергнуть критике то представление об экономической природе первобытного человека, которое еще существует как в нашем мышлении, так и в некоторых учебниках — это концепция о том рациональном существе, у которого нет иных желаний, кроме удовлетворения своих простейших потребностей и которое удовлетворяет их в соответствии с экономическим принципом наименьшего усилия. Этот экономический человек всегда знает, в чем заключены его материальные интересы и прямолинейно к ним стремится. В основании так называемой материалистической концепции истории лежит в чем-то аналогичная идея такого человеческого существа, которое во всех своих намерениях не думает ни о чем, кроме материальной выгоды чисто утилитарного типа .. значение кула будет состоять в том, что она станет инструментом для борьбы с такими грубыми рационалистическими концепциями первобытного человечества и побудит как теоретиков, так и наблюдателей к углублению анализа экономических фактов. Действительно, кула показывает нам, что вся концепция стоимости в первобытном мире: ошибочная привычка называть все ценные предметы „деньгами“ или „монетой“; расхожие взгляды на торговлю и собственность в первобытном обществе — все это должно быть пересмотрено в свете нашего института» [25. С.511]. Действительно, открытие некоммерческого обмена наводит на многие теоретические соображения, далеко не укладывающиеся в материалистическую концепцию истории, в том числе и истории нашей страны, и не только истории, охватывающей ее первобытно-общинный период, но и истории последующих периодов, плоть от плоти вытекающей из первобытно-общинного периода, объясняющей, например, почему Древняя Русь не пережила рабовладельческую общественно-экономическую формацию. По-видимому духовная жизнь наших предков не предполагала, например, торговлю людьми и развертывание, по западным меркам, не вполне обычного феодального общества в России.

Почти все исследователи сходятся в том, что Древняя Русь не пережила собственно рабовладельческой общественно-экономической формации. Следовательно, процесс превращения первобытно-общинной формации в ранне-феодальное общество нельзя в полной мере назвать процессом разложения этой рабовладельческой формации. И, следовательно, во-первых, характер общин предшествующих ранне-феодальному обществу был такой, который не предполагал возможности на их базе возникнуть рабовладельческому обществу. Такими общинами в их определяющей части могли быть соседские общины: члены таких общин были обязаны изначально учиться уживаться друг с другом. Во-вторых, безусловно указанные общины имели между собой, в частности, экономические отношения. И данные отношения, очевидно, имели разнообразные формы обмена. Однако эти формы обмена в подавляющей своей части имели характер некоммерческого обмена. В-третьих, чем мог быть и какое место должен занимать в жизни первобытного общества некоммерческий обмен? а) это мог быть обмен раритетами, например, предметами прежде принадлежавшими былым, прославленным вождям племен; б) это мог быть обмен ритуальными предметами, которые не имеют цены; в) это мог быть обмен какими-либо предметами в знак особого расположения и доверия; г) это мог быть обмен приданными, которые сопровождали невесту (невест); д) это мог быть обмен гостинцами, даваемыми от чистого сердца. Отметим, что в ХIV-ХV веках гостинец превратился в одну из форм кредитных отношений. Об этом повествует, в частности, «Псковская судная грамота» и т. д. и т. п. То есть некоммерческий обмен и прочность положения в обществе именно некоммерческого обмена, своеобразные традиции некоммерческого обмена, по-видимому, послужили одними из фундаментальных причин того, что Древняя Русь миновала рабовладельческую общественно-экономическую формацию. И, следовательно, неизбежно и становление раннефеодального общества в Древней Руси проходило совершенно другим путем нежели на Западе. И оно (становление) экономически имело свои черты. Например, на Западе имели место весьма болезненные процессы обезземеливания крестьянства, а Древняя Русь практически не знала подобных процессов поскольку земель было достаточно. В данном отношении Павел Алексеевич Хромов в книге «Очерки экономики феодализма в России», в частности, пишет: «Экономическая история России имела много своеобразия и в методах первоначального накопления. У нас не было в эпоху феодализма обезземеливания крестьянства в таких формах, как, например, в Англии; внешняя торговля, внешние накопления не играли в России такой большой роли; отсутствовала работорговля как метод накопления; в России имели главное значение не внешние, а внутренние источники накопления — в частности, налоги, откупа, подряды, а государство, имея заводы, банки и владея многими „монополиями“, играло особенно большую роль» [26. С.15]. Становление феодального способа производства в России имело такой характер, что назвать этот способ производства в западном значении означает совершить весьма существенную ошибку. Вот поэтому была создана, призванная восполнить пробел, новая фикция под названием азиатского способа производства (наряду с античными способами производства). При этом высокомерно подчеркивалось, что азиатский способ производства органично связан с практикой, так называемого, восточного деспотизма. Однако указанная специфика становления в России феодального способа производства свидетельствует о том, что если и имел место восточный деспотизм, то он к России не имел никакого отношения. Элементы такого деспотизма различимы, скорее, в истории стран Запада (работорговля и т. п.).

Далее Павел Алексеевич Хромов пишет: «В начале ХV в. отмечается значительный рост производительных сил страны, совершенствование ремесла, рост его техники (водяная мельница, возобновление чеканки монеты, возникновение артиллерии) .. Усиление экономических связей, в частности торговых, между отдельными русскими княжествами, городами и землями, рост производительных сил, интересы обороны страны определили образование в конце ХV в. Русского централизованного государства. В экономическом отношении создания централизованного государства отличался широким распространением поместной формы феодальной собственности, возникновением денежной формы ренты и ростом на новой основе в конце ХVI в. отработочной ренты за счет повышения роли продуктовой ренты. При господстве натурального хозяйства конец ХV и ХVI в. Характеризуются ростом товарно-денежных отношений, дальнейшим разделением труда, в частности усилением отделения ремесла от сельского хозяйства и превращением его в значительной степени в мелкотоварное производство. Выражением разделения труда являлся рост городов и посадов, в которых наблюдалось уменьшение части населения, зависимой от феодалов. Рост товарно-денежных отношений выражался и в увеличении внешнеторговых связей централизованного, в частности с Западной Европой через открытый новый путь — Белое море, а также с Востоком. Создание централизованного государства способствовало усилению экономических связей отдельных частей страны, уменьшению многочисленных местных особенностей в торговле, в налогах, таможенных пошлинах. Один из современников Грозного говорил, что «хотя всемогущий бог и наказал Русскую Землю так тяжко и жестоко, что никто и описать не сумеет. все же нынешний великий князь достиг того, что по всей Русской Земле, по всей его державе — одна вера, один вес, одна мера» [27. С.12−14]. Становление «страны городов», сел и деревень раскрывало не только процесс разделения труда, но и процесс развертывания светской и духовной властей. Важно в данном отношении также то, что в ХV и ХVI веках шел последовательный процесс становления экономики страны в ее (экономики) проектной определенности. Иван Грозный знал, что делал: экономике нужно было придать все необходимые системы отсчета. В приведенном Хромовым положении читаются мысли псковского по рождению священника Ермолая Еразма: Иван Грозный принял эти мысли.

Много дельного запечатлено в «Псковской судной грамоте»: опыт сохранения добрых общественных отношений, опыт взаимодействия светской и духовной властей, опыт строительства единого народнохозяйственного комплекса и т. д. Но в этой грамоте осталось нечто от прежних исторических эпох, заложивших специфику нашего общества, характер развертывания его преимуществ, его победительных качеств. И в этом последнем отношении из всех 120 статей «Псковской судной грамоты» особо обращают на себя внимание 73−74 статьи. Воспроизведем их: «73. А которому человеку на ком будет имание по записи, да и гостинец будет писан на записи, а придет зарок, ино ему явит господе о своем гостинце, ино и по зароки ему взять свой гостинец; а только не явит зарок господе, гостинца ему не взять по зароке. 74. А кто почнет имать своего исца в своем сребре до зарока, ино ему гостинца не взять. А на ком сребро имати, и тот человек до зароку учнет сребро отдавать, кому виноват, ино гостинца дать, по счету ему взять» [28. C.338]. Отметим, что «Псковская судная грамота» была написана в ХIII-ХIV веках. Автор судной грамоты, как видим, пишет:

1. «Ино ему явит господе о своем гостинце», т. е. гостинец — это нечто такое, что освящено магией, вероисповеданием и зависит от богослужения, быть может уходящего в незапамятные времена.

2. «Имание по записи да и гостинец будет на записи»: в современной литературе, посвященной «Псковской судной грамоте» пишется, что гостинец — это процент, в то время как гостинец — это нечто принадлежащее зароку, т. е. некоторому обещанию, освященному ритуалом, магией, богослужением (как и до ныне говорится «дал себе зарок» сделать что-то, предостережение «не зарекаться» понапрасну и т. д.).

3. «Гостинец будет писан на записи» вместе с написанным зароком, т. е. гостинец функционирует в системе зароков писанных, т. е. тогда, когда устная память о зароке уже уступила место письменной памяти о зароке, но магическое содержащееся в зароке и, следовательно, и в гостинце осталось и в устной и письменной памяти.

4. До зарока гостинца не брать, т. е. в статье 74 грамоты говорится о том, что нельзя, как говорится, быть слишком прагматичным (брать гостинец вне его освящения магией, ритуалом, вероучением и т. п.).

5. Гостинец может отдаваться в форме серебра, «по счету». «Псковская судная грамота», очевидно, является характеристикой единства духовного и светского суда: во многих статьях говорится о необходимости целования креста, о купле на торгу, о воле государевой, о яровой и озимой пшенице, о чистоте, как о чем-то действительном и т. д. Но наука о единстве зарока и гостинца стоит особняком, повествуя о тех временах, которые когда-то определяли нашу национальную идентичность. Ничего подобного не заключено в западных судных документах того времени.

6. Как пишет А.Л.Шапиро: «Иногда в летописных текстах ХIV в. Термином „гость“ обозначалось все торговое население». Это, по-видимому, означает, что в ХIV веке еще хорошо помнили о былой практике некоммерческого обмена, а также о том, что некоммерческим обменом занималась определенная социальная группа, т. е. своеобразная группа экспедиционеров, которые были наделены как сугубо светскими, так и магическими, духовными функциями. И, следовательно, обладая таким сочетанием функций было предосудительно помышлять, как писали в ХVI веке о «суетном прибытке», хотя, очевидно, что с течением времени цели и задачи некоммерческого обмена с необходимостью должны были уточняться и должны были корректироваться, становиться адекватными каждой соответствующей эпохе как в магическом, духовном, так и в светском отношениях. И тем не менее, сущность торговли, как и некоммерческого обмена, должна была оставаться непоколебимой. Все, что выходило за рамки некоммерческого обмена должно было подлежать осуждению.

7. Очевидно, что гости в изначальном смысле этого слова — это были люди, ответственные за развертывание и поддержание мира, т. е. гости, как экспедиционеры были призваны развертывать обозримые просторы мира как соседства, мира как единства территории взаимопонимания, мира как некоторой целостности, которую надлежит поддерживать, обихаживать посредством некоммерческого обмена, мира как определенного договора и согласия, соглашения, как определенного дома, в котором распределены между социальными группами все необходимые функции и т. д. Так что гости представляли как своего рода мироустроители средствами магического, духовного и средствами светского телесного, материального. Безусловно, что принятие православия способствовало развитию именно некоммерческого обмена и духовному обеспечению обустройства мира не случайно, что дело реализации экономического проекта (иосифлянского проекта) в основе которого лежало развертывание некоммерческого обмена в ХV-ХVI в условиях ослабленности светской власти преимущество в экономике оказывается в руках православной церкви Руси.

8. Не вызывает сомнения, что жизнедеятельность гостей была основой накопления богатого социального опыта мироустроения. Не случайно, что общеславянское слово «мир» образовано посредством суффикса «ръ» от той же основы, что и слово «милый». В свою очередь, социальный опыт гостей с необходимостью подлежал осмыслению и, в том числе, подлежал осмыслению развивающийся опыт некоммерческого обмена: чему должен служить некоммерческий обмен? И, по-видимому, со все большей ясностью из социального опыта гостей проступала мысль о том, что в современных понятиях формируется как форма созидания и воссозидания, т. е. антиэнтропийный процесс и как отрицательный вклад в социальную энтропию.

9. Осуществление того, что делали гости в полном смысле нельзя назвать рынком. Да и слово «рынок» имеет по своим истокам, по-видимому германское происхождение. И поэтому адекватным развитому некоммерческому обмену соответствует восходящее к древнеславянскому имени Бога Солнца — Ярила понятие «ярмарка», обозначающее регулярно, в определенное время устраиваемый торг, на который съезжаются люди для покупки и продажи товаров. Подобная регулярность и должна была осуществляться гостями, где можно было не только торговать, но и на других посмотреть и себя показать.

В системе русской экономической мысли есть понятия «торговаться», «справедливая цена», «сторговаться» и т. п. Это означает, что субъекты купли-продажи нашли полюбовное решение о цене предмета купли-продажи. Это означает следующее:

а) что речь ведется не о коммерческой торговле, а об отрицании коммерции, о порочности коммерции;

б) продавец и покупатель дорожит более не выгодами от торговли, а отношениями между собой;

в) продавец и покупатель стремятся поддержать такие качества торговли, которые и, следовательно, в целом экономической жизни, которые бы сохраняли Лад в жизни общества и не порождали социальной энтропии, т. е. нестроения;

г) продавец и покупатель чувствовали свою неотделимость друг от друга, ведь продавец — это есть определенный субъект торговли, а покупатель — это не только покупатель, а человек, от которого продавец зависит в каких-либо иных отношениях, и для продавца эти отношения могут оказаться не менее существенными, чем непосредственно торговля;

д) что продавец и покупатель находят общий язык, входят в положение друг друга и, следовательно, находят сообща «справедливую цену»;

е) конечно «справедливая цена» реально может также не устроить покупателя, зато покупатель и продавец не вступают в конфликт между собой, и не ухудшают отношений друг с другом. Торговец лишь в какой-то мере может торговать себе в убыток в исключительных случаях и также в исключительных случаях может позволить себе заламывать цену, и даже заламывание цены диктуется, как правило, не утилитаристскими целями;

ж) в XVI веке русский продавец, торговец мог быть только гостем, например, гостем-сурожанином, если он торговал тканями, соответственно, в сурожском ряду;

з) в ХVI веке хранителями гармонии духовной и светской властей в экономической сфере общественной жизни могли быть, пожалуй, только монастыри-хозяйственники. Они были хранителями традиций гостей, гостинцев, презрения к «презренному прибытку» и т. д.;

и) в ХVI веке, пожалуй, только монастыри-хозяйственники могли преподносить государству наиболее существенные гостинцы-вспомоществование;

к) монастыри-хозяйственники давали отличные примеры гармонии духовной и светской властей.

Религиозные рационалисты — оппоненты православия не раз учили русских как надо правильно читать Евангелия, но православные учителя доказывали, что надо следовать диалектике рационального и внерационального, в том числе и в вопросах торговли и в целом в экономической жизни страны.

Понятие «справедливая цена» и «сходная цена» — это вовсе не цена монополиста, или цена эгоиста иного ранга, это не цена коммерческой торговли, напротив, это цена некоммерческой торговли. Представления о некоммерческой торговле пока не преодолели эмпирического уровня и не вышли на теоретический уровень. А между тем: во-первых, некоммерческая торговля по своему происхождению является отрицанием древнего некоммерческого обмена (взаимный обмен дарами; обмен реликвиями, которые не имеют цены; обмен книгами, рукописями; обмен опытом в различных сферах общественной жизни, обмен идеями и т. д.); во-вторых, существуют вещи, которые не имеют цены, например, служение идее, служение Отечеству, плоды творчества, которым нет цены, например, само по себе кощунственно сказать о цене «Троицы» Андрея Рублева, о цене «Туринской площаницы» и т. п. Это все не может быть предметами торговли. В-третьих, некоммерческая торговля — это определенное отношение среди других общественных отношений. Среди данных отношений оно (некоммерческая торговля) не должно выпячиваться, поскольку в соответствии с русской моделью мира Ладом должна соблюдаться и сохраняться тенденция к совершенствованию, усовершенствованию общественных отношений; в-четвертых, некоммерческая торговля предполагает собственный рынок, где господствуют не эгоисты и гости, и, следовательно, рынок при некоммерческой торговле должен осуществлять специфические функции, отличные от функций рынка в условиях проекта рыночной экономики и проекта плановой экономики (это должен быть рынок справедливых цен и рынок полюбовных решений); в-пятых, некоммерческая торговля — это некоммерческая инициатива, направление развертывания экономических отношений, блокирующих рост социальной энтропии, и в плане осмысления социальной действительности с точки зрения диалектики и реализации объективной диалектики, некоммерческая торговля представляет собой отрицательный вклад в социальную энтропию и т. п.

Впрочем, поскольку понятие «рынок» имеет западное происхождение, постольку в нем заключено исходное, рационализированное отношение к торговле, идущее вразрез с той традицией, которая была задана некоммерческим обменом Древней Руси и в Святой Руси была развернута как некоммерческая торговля, значение которой состояло в том, чтобы, согласно русскому исследовательскому подходу, служить делам созидания и воссозидания, т. е. делам антиэнтропийных процессов.

Экономическому проекту того или иного типа должна быть присуще адекватное сочетание, соотношение духовной и светской властей: а) верховенство духовной власти над властью светской — консервативный проект; б) верховенство светской власти над властью духовной — либеральный вариант; в) гармония духовной и светской властей — диалектический вариант. И, таким образом, речь не идет о том, чтобы вытеснить государство или, напротив, огосударствить экономику и т. п. Например, правовое государство в его либеральном варианте распространяет свое внимание лишь на политико-правовую сферу общественной жизни и, следовательно, из экономической сферы оно (государство) должно последовательно вытесняться. Правовое государство в консервативном государстве предстает как трансцендентальный субъект, который восполняется произвольным числом огосударствленных социальных институтов вне зависимости от отношения этих институтов к тем или иным сферам общественной жизни.

В свою очередь, гармония (симфония) духовной и светской властей предполагает, что соответствующий экономический проект должен предусматривать наличие в экономике в соответствующем соотношении духовной и светской властей. Вот потому иосифлянский, т. е. собственно русский экономический проект предусматривал наряду со светской властью функционирование в экономике духовной власти, что и знаменуют собой монастыри — хозяйственники.

Осмысление иосифлянского проекта экономики как собственно русского экономического проекта (принципиально отличающегося от западных проектов плановой и рыночной экономики) подлежит всестороннему раскрытию как в теоретическом, так и в эмпирическом знании о продуктивном сочетании в экономической среде жизни общества духовной и светской властей. Очевидно, что более зрелая во времена Ивана Грозного духовная власть по сравнению с еще только вставшей на ноги светской властью огромного Государства Российского наиболее плодотворно могла быть воплощена в экономике главным образом в монастырях-хозяйственниках, т. е. в сугубо иосифлянском проекте, в, так сказать, его программе-минимуме данного проекта. В дальнейшем же по иосифлянской программе-максимум идеология единства духовной и светской властей в экономической сфере общественной жизни страны должна была развернуться более широко и всесторонне по мере упрочения и раскрытия своего потенциала светской власти России.

Однако в ХVI веке светская власть России находилась еще в историческом цейтноте. Решалась судьба православной супердержавы, решалась судьба русского народа и верхушечные нестроения, в которых расходовал свои силы Иван Грозный в принципе отражали общее замешательство, в которой пребывала светская власть молодой страны, общую неопределенность ее судьбы, чем были детерминированы и подвижничество, и героизм, и многочисленные предательства, в том числе и из числа былых друзей и наиболее приближенных лиц царя, свою долю привносили здесь подрывная деятельность католической церкви и религиозный рационализм протестантов и т. д. и т. п. И при всем этом выпавшем на долю просвещенного царя, философа и писателя, Иван Грозный, утративший практически всю семью от рук политических террористов, оказался на высоте положения. Верхушечная возня оппонентов Ивана Грозного безусловно досаждала ему. Происки внутренних и внешних врагов России несомненно отвлекали у него много сил, но и иосифлянский экономический проект делал в России свое дело вне зависимости от перепетий, неувязок и интриг светской власти, на что исследователи уделяют подчас непропорционально большое внимание, причем целенаправленно (а именно для того, чтобы обосновать, что Иван Грозный был злодеем средневековья, тираном и т. п.) монастыри-хозяйственники были практически единственными современными экономическими субъектами, которым удалось на уровне ХVI века развернуть антиэнтропийный потенциал былого некоммерческого обмена древности, организовать общественное производство, спасшее страну в лихие годы второй половины ХVI века (первую зерновую систему севооборота; трехполье-трилоги и, соответственно, перелоги, т. е. переходы от яровых посевов к озимым, от озимых — к яровым, переходы к черным парам или чистым парам, а от них к зеленым парам, засеваемым однолетними травами для выпаса скота, а от них — к посевным площадям и т. д.). Конечно, Иван Грозный нуждался в расширении социальной базы своей поддержки. Он вынужден был создать своеобразный спецназ — опричнину и поддерживать опричников наделами земли, как и его дед Иван III практикуя огосударствление земли, а затем раздавая земли по принципам нестяжательского экономического проекта, но поскольку молодая светская власть большого государства находилась в политическом и историческом цейтноте опора Ивана Грозного — «княжата» на отведенных им землях могли вести себя лишь как временщики, поскольку не знали как в хозяйственных делах делиться с духовной властью. В данном случае было совершенно неясно как в экономических субъектах «княжат» должно быть реализовано спасительное единство духовной и светской властей, воспроизводящее на новом уровне практику некоммерческого обмена. И в условиях политического и исторического цейтнота России хозяйства «княжат"-помещиков приходили в запустение.

Итак, в результате объединения почти всех исконно русских земель образовалась огромная страна. Это была страна:

1. которая состояла в недалеком прошлом из удельных княжеств, утративших за многие годы монголо-татарского ига опыт взаимопонимания и ответственность за дела целостности страны;

2. которая ввиду величины огромных территориальных пространств не имела надежной транспортной инфраструктуры;

3. в которой еще только начала формироваться актуальная система управления, в том числе и система центральной политической власти;

4. которая была вовлечена в новые коллизии передела мира. В условиях монголо-татарского ига Запад не хотел связываться с Ордой, а когда притязания Орды были сломлены, тогда у Запада появились амбиции и планы по переделу русских земель в свою пользу;

5. которая была изолирована от морских торговых путей и т. д. и т. п.

Задачи во всех отношениях наличного исторического цейтнота можно было решать только на уровне величайшей самоотверженности, жесткости и дисциплины, хотя по сравнению с иными правителями Запада жесткость Ивана Грозного выглядит, скорее, как ребяческая забава. Более того, если западные правители руководствовались в своей жестокости, главным образом, своими эгоистическими расчетами, то Иван Грозный в своей жесткости руководствовался целями строительства «третьего Рима», созиданием великой православной супердержавы. Так что современная Россия в весьма значительной степени жива трудами великого самодержца Ивана Грозного. Появление этого самодержца на небосклоне России в столь ответственный для нее период истории — это большая историческая удача нашей Родины. Даже в условиях практически не прекращавшегося политического террора по отношению к его родителям, его собственной семье и к нему самому за время его царствования с 1547 по 1584 годы он смог прославить себя такими великими делами, которые до сих пор внушают ненависть у врагов нашего Отечества. Он никому не позволил реализовать на деле вероломство на тему: Россия — лишняя страна.

Однако по сравнению с измельчавшей светской властью Иван Грозный застал высокоразвитую духовную власть в лице русской православной церкви во главе с иосифляниным, митрополитом Московским и всея Руси Макарием. Взаимопонимание и взаимодействие этих двух великих личностей задало систему правления, адекватную жизнедеятельности страны, завещанную двумя салунскими братьями святыми Кириллом и Мефодием: симфония (гармония) духовной и светской властей. И надо сказать, что эта система требовала своего развертывания в современных условиях, отработки форм и методов ее практической реализации, чему до сих пор современные исследователи, мыслящие в категориях правовых государств, к сожалению, не придают существенного значения (как политологи, так и историки и т. д.).

То, что митрополит Макарий, состоявший во главе РПЦ, был убежденным иосифлянином имело большое значение. Дело в том, что Макарий, подобно Ивану Грозному, мыслил масштабами всей страны. Для него она была одним живым организмом и, развивая иосифлянский экономический проект, Макарий рассматривал экономическую сферу общественной жизни страны как экономическую жизнь всего организма. Собственно политика собирания русских земель имела смысл как собирание такого организма. Это была общая диалектическая логика действия прогрессивных сил России того времени. Многоопытный и многомудрый иосифлянин корректировал деяния Ивана Грозного и, что крайне важно, все иосифлянские начинания русских монастырей встречали у Макария полную поддержку. Более того, находившаяся у него под контролем церковная кадровая политика позволяла митрополиту Макарию распространять передовой иосифлянский опыт хозяйствования на все новые регионы страны.

Монастырские земли, которые обрабатывали деревни и села, находившиеся под патронажем монастырей, оказывались наиболее активно и продуктивно работавшими доминантными очагами экономики России. Церковь оберегала сельские соседские общины и способствовала развертыванию их духовного и производственного потенциала. И даже тогда, когда верхушечные политические страсти накалялись до предела, когда политики и иные удельные князья готовы были к предательству центральной политической и духовной власти, а нередко и предавали их, монастырские земли, приводимые в действие соответствующими доминантными очагами, делали монастырскую производственную организацию наиболее устойчиво работающей. Данная производственная организация оказывалась менее всего подверженной политическим, климатическим, военным и иным потрясениям страны. Иосифлянин Митрополит Макарий знал, что подлежало защите со стороны Русской Православной Церкви в области экономики, и он как мог, защищал монастырские хозяйства и вразумлял Ивана Грозного от покушений на эти хозяйства.

В 1985 году вышла книга Людмилы Ивановны Ивиной «Внутреннее освоение земель России в ХVI веке». В этой книге на большом историческом исследовательском материале доказывается, что в тяжкие времена второй половины ХVI в. наиболее продуктивно работающей была именно монастырская производственная организация. Отметим, что Людмила Ивановна пишет эту книгу тогда, когда согласно марксистской идеологии писать что-то положительное о церкви было предосудительно. И тем не менее она пишет: «источники конца ХVI в. фиксируют уже явные следы запустения вблизи Углича. Сравнение данных межевых книг середины 90-х гг. ХVI в. показывает, что в конце ХVI в. увеличиваются площади, покрытые лесом, кустарником, появляются заболоченные пространства, сокращается количество поселений во владениях, многие поселения пустеют. Запустение, даже вблизи Углича, достигает разных размеров. Если взять владения Троице-Сергиева монастыря в 90-е гг. ХVI в., то там сильного запустения не обнаруживается. В соседних же с монастырем землях наблюдается явное запустение. Это особенно касается волостных земель, полностью перешедших в фонд поместных („земля государева поместная“). В 90-х гг. ХVI века в источниках появляется понятие „государевы порозжие земли“. В большое запустение пришла вотчина Угличского Покровского монастыря около 85% поселений превратилось в пустоши. Вотчина Кассиано-Учемского монастыря во второй половине ХVI в. продолжала расти, но к 90-м г. г. в ней также видны следы запустения .. Следов запустения вблизи Галича, Чухломы и Соли Галицкой по источникам второй половины ХVI в. не прослеживается. В некоторых монастырских владениях и в поместьях во второй половине ХVI в. источники даже фиксируют наличие починков, что говорит о процессе освоения земель. О том же свидетельствует употребление таких терминов, как „сельцо“, „займище“. Судя по дозорным книгам начала ХVI в., земли черных волостей также не испытывали сильного запустения. Энергичное внутреннее восточной части Галичской земли, района Унжи и Ветлуги, начинается именно во второй половине ХVI в., а особенно в конце ХVI — начале ХVII в. Тогда же в этих районах активизируется монастырское строительство. В рассматриваемом районе Вологодской земли значительные площади волостных черных земель, несмотря на раздачу их монастырям и испомещение на них помещиков, продолжали сохраняться до конца ХVI в. Монастырское землевладение сформировалось здесь, как правило, до середины ХVI в. И достигло больших размеров к востоку от Кубенского озера и к югу от Вологды, в районе рек Комелы и Обноры» [30. C.234−236]. Как видим, митрополиту Макарию было за что заступаться и были весьма основательные причины для того, чтобы причислять себя к иосифлянам. Отметим, что именно на вторую половину ХVI в. пришлись наибольшие испытания на долю России и Ивана Грозного. И не случайно, когда например, на должность игумена иосифлянского Троице-Сергиевой обители по совету приближенного Ивана Грозного священника Сильвестра был поставлен в 1553 году вождь нестяжателей Артемий Пустынник, то пробыв в этой должности всего полгода Артемий был изобличен в ереси и вынужден был сложить сан. Резко против иосифлян выступал и предатель-интеллектуал Андрей Курбский, перебежавший на сторону соперников России (Литвы и Польши) и доказывавший, что если ему доверят командовать войском, то он пойдет походом на Москву и свергнет Ивана Грозного.

Как видим, в условиях развертывания кризисных ситуаций во второй половине ХVI в. в стране именно иосифлянский проект экономики показал себя самым наилучшим образом. Это значит, во-первых, монастыри-хозяйственники были, по-настоящему, адекватными экономической сфере общественной жизни страны соборными субъектами экономики; во-вторых нельзя сказать, что эти соборные субъекты предполагали принудительный труд крестьян подконтрольных монастырю сел и деревень, поскольку эти крестьяне в отличие от крестьян, подконтрольных помещикам-временщикам, очевидно, не пользовались возможностями сбегать на новые земли (поволжские земли и земли «дикого поля» юга); в-третьих, крестьяне видели в монастырях-хозяйственниках не временщиков-вотчинников и помещиков, а работающих на перспективу субъектов, наиболее подготовленных к творческой организации производства: именно во второй половине ХVI века создан, так называемый, список (т.е. не перевод, а произвольный пересказ текста с актуальными его коррективами) западного первоисточника под названием «Назиратель». Утверждается, что этот первоисточник, посвященный организации сельскохозяйственного производства, был переведен на русский язык в одном из монастырей, придерживавшегося по-видимому, стандартов иосифлянского экономического проекта. И судя по данной книге можно по крайней мере, вполне ответить на вопрос: что знали о сельскохозяйственном производстве иосифляне? Так автор списка «Назиратель» пишет: «Аристотель написал, что древеса некие растут прививные и некие от семени, иныя же сами всходят от земли, се же бывает от смешениа стихии с крепостью небесною, которое подает душу оживляющую и растущую всяким древесам и травам» [31. C.194]. Отметим, что Иосиф Волоцкий достаточно много писал об Аристотеле и иосифлянам второй половины ХVI века были известны некоторые работы Аристотеля. А наиболее образованные люди, такие как, например, Федор Иванович Карпов (конец ХV — первая половина ХVI в.) хорошо знал труды Аристотеля. Другое дело, что иосифляне не только знали о прививании деревьев, но и, по-видимому, практиковали прививки деревьев. В другом месте автор списка сообщает: «Аристотель пишет, имеют всякие вещи подлинную высоту и известную меру высоты своея и возросту, хотя и древеса и травы растут и множатся с мокротные живности, которую всегда беспристаны приемлют» [32. C.203]. Иными словами, древеса и травы это мокротные живности, беспрестанно принимают влагу и, тем не менее, каждая из этих живностей имеет свою меру высоты. Автор уделяет большое внимание борьбе с сорняками — травищей: «Нивы осевные и перелоги разного исправлениа требуют, ибо исправлениа которая год от году или ежегод родит бес перемены имеет в себе силу велику к всегдашнему рождению, и богатое плодоносие. Так что коли бы ее всякого году не высушивал осеваючи, тогды сама из себе стала бы родити различной хваст и травища» [33. С.323]. Автор списка «Назиратель» пишет о том, что делать, чтобы там, где не нужно «не исторгалась травища». Однако же автора списка особо занимает проблема ухода за землею, он многократно возвращается к проблемам севооборота, сельскохозяйственного инвентаря, унаваживания земли, подготовки перегноя и т. д. и т. п. И даже о сельскохозяйственной науке: «Надобно, чтобы снопы его полежали на поле столко времени, чтобы зерно само собою от солнца поспело, как-то иногда и пшеницу делают по писму и по науце Авиценны мудреца» [34. С.488].

Вопрос о том, какая должна быть экономика в нашей стране ставился, по-видимому, с незапамятных времен. И, по-видимому, святой Савватий Соловецкий был не первым в постановке данного вопроса. Может быть данным вопросом его озадачил его учитель святой Кирилл Белозерский, а может быть Кирилла одарил подобным вопросом его учитель святой Сергий Радонежский и т. д. И нам, быть может, не дано узнать это, но, очевидно, что впервые ответ на этот вопрос дано было получить только святому Савватию Соловецкому, ради ответа на этот вопрос сотворившему свой духовный и теоретический подвиг.

Что означать должен был для св. Савватия Соловецкого данный вопрос? Он должен был утверждать в терминах своего времени, что экономика страны должна отвечать следующим требованиям:

1. Это должна быть экономика гигантских пространств, причем, в том числе, пространств, где ничего из продуктов растениеводства, кроме репы не растет. До нашего времени чудом дошла пословица «запеть матушку репку», т. е. перейти на питание исключительно только на продукты, изготовленные из репы. Предполагаются также различные формы ее хранения и формы ее запаса. Для другой зоны растениеводства говорилось «задать мурцовки», т. е. переходить на пищу из лука и сухарей ржаного хлеба, иногда заправляемых постным маслом и завариваемых крутым кипятком.

2. Это должна быть экономика различных, взаимодействующих друг с другом хозяйственных поясов: где можно добывать соль, где можно добывать меха, рыбачить, где можно лепить игрушки, писать иконы, где можно специализироваться на изготовлении обуви, посуды, на изготовлении ювелирных изделий (финифть, золотые, серебряные украшения), на изготовлении оружия, на изготовлении церковной утвари, на каменном или на деревянном строительстве, на хлебопашестве, на животноводстве, на льноводстве и ткачестве, на бортничестве, на столярничестве (изготовлении мебели), на собственно торговле и других промыслах. При этом каждый промысел выступает как промысел божий.

3. Это должна быть экономика, находящаяся в зоне критического земледелия. И потому исподволь требовалось формировались артели, которые производили знаменитые каргопольскую игрушку (город Каргополь находится в Архангельской области), жестковскую роспись, гжельскую посуду, палехскую живопись, ростовскую финифть и т. п. Артельное производство объединяло многие поколения и передавалось из поколения в поколение.

4. Это должна быть экономика соседских, сельских общин, казачьих кругов, артелей, вервей и т. п., т. е. коллективных форм производства, без которых было бы невозможным экономическое освоение территории страны.

5. Это должна быть экономика, в которой накладываются весьма существенные ограничения на натуральное хозяйство. Ведь при условии весьма широкой распространенности натурального хозяйства тем самым и в той же самой мере сужается сфера торговли (все производят одно и то же, все живут независимо друг от друга, сокращается сфера общения; консервируются отсталые средства производства и т. д. В русской экономике не могло отводиться серьезной роли натуральному хозяйству. И потому торговля в русской экономике изначально выполняла совершенно иные функции нежели на Западе. Не случайно, ярмарки устраивались возле церквей, на этих ярмарках и церковью и обществом отдавалось предпочтение некоммерческой торговле, пришедшей на смену (снятие) некоммерческому обмену предшествующих эпох. Деньги упрощали процесс торговли и в этом значении, соответственно требовались денежные реформы.

6. Монастырское хозяйствование — хозяйствование социального авангарда. В этом смысле в России о занятиях чем-либо подобным пресловутому английскому «огораживанию» ХV-ХIХ вв. не могло быть и речи. Этим могли заниматься только бездарные эпигоны (в лучшем смысле). Успехи монастырского хозяйствования — это признак ослабленности светской власти и показатель того, что в условиях гармонии духовной и светской властей, когда светская власть обнаруживает свою слабость, ее в необходимой мере, в данном случае в экономической сфере, замещает духовная власть. В условиях же упрочения светской власти, гармония духовной и светской властей обретает иной характер. В условиях же ослабления духовной власти светская власть обретает новые качества, позволяющие с учетом новых обстоятельств не только возмещает утраченные определения духовной власти, но и способствовать возрождению духовной власти.

7. По монастырскому образу сельскохозяйственный труд должен быть формой русского подвижничества. И он не должен, следовательно, осуществляться ради корыстных помыслов, ради «презренного прибытка». Сельскохозяйственный труд должен быть формой устроения совершенства общественных отношений, и забота о совершенстве и усовершенствовании общественных отношений является не только делом духовной власти и делом светской власти, но и делом служителей сельскохозяйственного и ремесленного производства (шубники, кафтанники, армячники, кузнецы, кошурники, сарафанники, свитники и т. п.). Не случайно, автор списка «Назирателя» активно пользуется понятиями «совершенство», «совершенный», «несовершенный» и т. д. Он пишет: «И никакая вещь вскоренитися не может, ниже цвести, ниже к совершенству приходити» [35. С.356]; «Крепость иже к обычаю древа подобает совершенно бывает исправленна крепостно стихии и обычаем смешения их к поданию совершенства материи» [36. С.200] и т. п. Отметим, что показателем, определением полноты Лада является совершенство.

Все указанные пункты раскрывают и составляют абрис русской экономики как некоторого тождества экономического фазового пространства и экономического временного ряда, который мы называем иосифлянским экономическим проектом — русским экономическим проектом. И этот проект может осуществляться только в рамках русской модели мира Лада. И возникает вопрос: чем может быть некоммерческий обмен и некоммерческая торговля, курируемые русской православной церковью, в рамках данной модели мира и задаваемой данной моделью мира полноты? Очевидно, что фазовым пространством и временным рядом некоммерческого обмена в рамках русской модели мира Лада должно быть определенное единство и определенный уровень совершенства общественных отношений в экономической сфере жизни общества. И потому фазовое пространство и временные ряды иосифлянского проекта экономики в рамках русской модели мира Лада могут быть только саморазвертывающиеся, саморазвивающиеся некоммерческий обмен и некоммерческая торговля. И тождество указанного фазового пространства и его временных рядов выступает как доминантный очаг, т. е. оформление совершенства в экономической сфере жизни общества.

Основной единицей русского проекта экономики является доминантный очаг экономики, т. е. определенное оформление совершенства, которые обладают соответствующими каждому из них определениями, т. е. функциями, свойствами, качествами, характерными чертами. Оформлениями совершенства являются диалектическое противоречие, система, сложность, организация, упорядоченность и т. д. Определения оформления совершенства являются эмерджентными определениями, благодаря которым они (оформления совершенства) представляют собой целостности большим, чем суммы частей; части большие, чем целое; целостности меньшие, чем суммы частей, т. е. они являются неаддитивными системами, неаддитивными организациями, неаддитивными упорядоченностями и т. д. По своей природе оформления совершенства, в частности доминантные очаги экономики, возникают как следствия реализации антиэнтропийных процессов, т. е. на основе созидания и воссозидания. В свою очередь, созидание и воссозидание являются тектологически (т.е. нетехнологически) оформленной практикой. По-русски тектологически оформленной практикой является русское подвижничество, т. е. воплощенное в практике единство духовной и светской властей.

Антиэнтропийные процессы в экономике — это процессы, направленные на упорядочивание, систематизирование, на повышение организованности, на усложнение или упрощение объекта, на создание доминантных очагов, т. е. диалектических противоречий и т. д., т. е. всего того в экономической сфере жизни общества, что могут включить в себя или что могут возглавить соборные субъекты, соборные личности, более или менее совершенные личности, которые являются по своей природе, так сказать, детерминированными соответствующими единствами духовной и светской властей. Отметим, что соборное хозяйствование монастырей-хозяйственников оказывалось возможным постольку, поскольку духовные власти монастырей находили понимание и продуктивное социальное взаимодействие с руководством соответствующих сельских соседских общин. И потому в тяжкие времена второй половины ХVI в. монастыри-хозяйственники оказались наиболее надежной экономической опорой Ивана Грозного.

В настоящее время все активнее входит в жизнь общества идея экономики знаний (иногда именуемой также информационной экономикой). И нам представляется, что идея информационной экономики выступает как более глубокая идея, поскольку понятие «информационная экономика» выводит на тот комплекс научного знания, который связан с явлениями информации информационной реальности, информационных процессов и т. д. В указанном комплексе научного знания есть, так сказать, опорные точки на основе которых можно разрабатывать, по крайней мере, теоретический проект информационной экономики, который имеет свой теоретический стандарт, отличный от распределительного стандарта плановой экономики и ростовщического стандарта рыночной экономики: двух социально опасных западных экономических проектов. И потому можно предположить, что русский экономический проект на подмостках общемирового познания и поиска альтернативного социально опасным западным проектам пока проходит под концепциями экономики знаний, информационной экономики, хотя объективно поиски, например, ответа на вопрос: что такое информация" в рамках западного проекта науки окончился безрезультатно, поскольку в рамках этого проекта науки объективно ответ на этот вопрос не может быть найден: постановка вопроса русская, а западный проект науки на такого рода вопросы отвечать не призван, поскольку по своей природе западный проект науки — это источник вероятностного знания. Следовательно, проект экономики знаний и проект информационной экономики в рамках западного проекта науки может быть лишь некоторой разновидностью плановой или рыночной экономики. И поэтому проект экономики знаний и проект информационной экономики может состояться лишь как русский проект, т. е. проект, порожденный диалектическим проектом науки, методологией диалектики.

Отметим, что русское понятие «прорва» — это синоним понятия «хаос», т. е. прорва — это нечто противоположное понятию «Лад». И если Лад — это русская модель мира, то прорва — это, так сказать, хаос, из которого возникает Лад, показатель того, что если не Лад, то прорва. В греческой Ойкумене такое соотношение представало как космос и хаос. И надо сказать, что современное наиболее продуктивное представление об информации и об информационной реальности развертывается на основе негэнтропийного принципа информации (Эрвина Шредингера и Леона Бриллюэна) и существенно уточняющего данный принцип — негэнтропийного принципа информационной реальности, сформулированного в наших работах. Если негэнтропийный принцип информации предполагает представление об информации как результате реализации антиэнтропийного процесса по отношению к физической энтропии, то негэнтропийный принцип информационной реальности имеет в виду реализацию антиэнтропийных процессов по отношению:

1. К любым видам энтропии, которые могут иметь место в пределах материального и идеального;

2. В результате реализации антиэнтропийного процесса возникает оформление совершенства, обладающее соответствующими определениями (функциями, свойствами, качествами, характерными чертами), которые и выступают как информация, метаинформация и т. д.;

3. Действительность, образованная совокупностью оформлений совершенства выступает как информационная реальность;

4. Все процессы и операции, осуществляющиеся посредством указанных определений, выступают как информационная процессуальность;

5. Информационная процессуальность в любой сфере общественной жизни (в том числе и в экономической сфере) может осуществляться только на основе принципа единства мира (в данном случае, на основе принципа единства мира в информационном плане), т. е. информационная процессуальность может осуществляться и в материальном, и в идеальном только в том плане, в котором и материальное, и идеальное выступают в качестве информационной реальности.

Понемногу русский (иосифлянский) экономический проект в силу необходимости в настоящее время воскрешается. И уже формируется его категориальный аппарат: «информационная стоимость», «информационные деньги», «информационная собственность» и т. д. И этот категориальный аппарат еще подлежит осмыслению, в частности, с точки зрения негэнтропийного принципа информационной реальности.

Список литературы:

1. Скрынников, Р. Г. Иван Грозный / Р. Г. Скрынников. М.: АСТ. С. 18.

2. Стефан Пермский. Поучение против стригольников // Казакова, Н. А. Антифеодальные еретические движения на Руси ХIV — начала ХVI вв. / Н.А. Казакова, Я.С. Лурье. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1955. С. 236.

3. Скрынников, Р. Г. Указ. соч. С. 36.

4. Платонов С.Ф. Иван Грозный / С.Ф. Платонов. 153−1584. М.: Изд-во УПДО, 1998. С. 92.

5. Стоглав. Российское законодательство Х-ХХ веков. В 9 т. Т. 2: Законодательство периода образования и укрепления Русского централизованного государства. М.: Юрид. лит., 1985. с. 271.

6. Там же. С. 354.

7. Кудрявцев, В. Н. Свобода слова / В. Н. Кудрявцев. М.: Наука, 2006. С. 78.

8. Пересветов, И. С. Сказание о Магмете Салтане: хрестоматия по древней русской литературе ХI-ХVII веков / И. С. Пересветов. М.: Учпедгиз, 1955. С. 265.

9. Ермолай Еразм. Правительница. Памятники литературы Древней Руси. Конец ХV — первая половина ХVI века / Ермолай Еразм. М.: Худ. лит., 1984. С. 652.

10. Там же. С. 654.

11. Там же. С. 654.

12. Там же. С. 656.

13. Там же. С. 656.

14. Там же. С. 659.

15. Там же. С. 659.

16. Там же. С. 660.

17. Там же. С. 663.

18. Пересветов, И. С. Малая челобитная. Памятники литературы Древней Руси. Конец ХV — первая половина ХVI века / И. С. Пересветов/ М.: Худ. лит. 1984. C. 596.

19. Там же. С. 660.

20. Малиновский, Б. Избранное: Аргонавты западной части Тихого океана / Б. Малиновский. М.: РОССПЭН, 2004. С. 22.

21. Там же. С. 506.

22. Там же. С. 507.

23. Там же. С. 507−508.

24. Там же. С. 509−510.

25. Там же. С. 511.

26. Хромов, П. А. Очерки экономики феодализма в России / П. А. Хромов. М.: Политиздат, 1957. С. 15.

27. Там же. С.12−14.

28. Псковская Судная грамота. Российское законодательство Х-ХХ веков. В 9 т. Т. 1: Законодательство Древней Руси. М.: Юрид. лит., 1984. С. 338.

29. Шапиро, А. Л. Проблемы социально-экономической истории Руси. ХIV-ХVI вв. / А. Л. Шапиро. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1977. С. 110.

30. Ивина Л. И. Внутреннее освоение земель России в ХVI в. Историко-географическое исследование по материалам монастырей. Л.: Наука, 1985. С.234−236.

31. Назиратель. М.: Наука, 1973. С. 194.

32. Там же. С. 203.

33. Там же. С. 323.

34. Там же. С. 488.

35. Там же. С. 356.

36. Там же. С. 200.