Стань солидарен с олигархом!

При этом важно подчеркнуть: не нужно путать социальность государства в широком смысле и социальную политику государства в ее привычном нам узком понимании. Иначе говоря, не надо путать социальность государства и милость к неимущим — степень социальности того или иного государства определяется отнюдь не абсолютным объемом социальных благ, предоставляемых по тем или иным причинам каждому относительно бедному и обездоленному. Нет, степень социальности государства определяется долей от общего ВВП, перераспределяемой государством в интересах всего общества, включая, в том числе, и помощь обездоленным. А уж как понимаются интересы общества, каковы приоритеты — здесь возможны разнообразные трактовки. В этом смысле государство, вкладывающее огромные ресурсы в развитие, пусть даже и ограничивающее расходы на то, что традиционно понимается под «социальной политикой», в ряде случаев уместно рассматривать как существенно более социальное, нежели то, что перераспределяет в интересах всего общества относительно немного, но расходует это только на помощь пенсионерам и безработным.

Но, с другой стороны, и с таким подходом, абсолютизируя любое перераспределение, нельзя доходить до абсурда. В противном случае применительно к нашей стране можно считать, что через систему Центробанка — коммерческих банков в конечном счете целенаправленно перераспределяется основная доля ВВП: от реального сектора экономики к сектору финансово-манипулятивному. Причем, происходит это никоим образом не «естественно», а силу целенаправленно вводимых государством специфических правил игры. Но означает ли это, что, раз таковы у государства приоритеты и такое перераспределение, следовательно, государство считает желательным, то весь объем этого перераспределения уместно зачесть в признаки социальности нашего государства?

Видимо, здесь нам никуда не деться от оценки еще и качественной: придется долю перераспределения, осуществляемую в целях, которые мы признаем соответствующими интересам общества, отделять от того, что мы оценим как интересам общества не соответствующее. И тогда придется даже из того, что перераспределяется и прямо через федеральный бюджет, тем не менее, исключить расходы на персональные самолеты, например, руководителям госкорпораций. Хотя здесь все более или менее понятно, и если бы мы, как настойчиво из комментария в комментарий предлагает один из наших читателей, добились бы по ряду принципиальных вопросов перехода к прямой демократии, то есть серьезные основания полагать, что подобные расходы бюджета были бы разом радикально урезаны. Но есть и более сложные случаи.

Например, к чему отнести уже ранее неоднократно упоминавшуюся в моих статьях такую позицию в госрасходах как компенсация процентных ставок при покупке гражданином в кредит нового автомобиля? При том, что недавними решениями расходы по этой статье существенно увеличиваются, потолок стоимости доступного для покупки по такой схеме автомобиля повышен почти вдвое, а требуемый начальный (не кредитный) платеж, напротив, вдвое уменьшен. Так к чему это отнести? К социальным расходам — государство помогает людям купить новую машину и тем самым повысить свой жизненный уровень? К расходам на развитие — государство таким образом поддерживает отечественный автопром, и тогда перераспределение государством средств, изъятых через налоги, осуществляется в целях развития, а значит, это вполне также вписывается в работу модели социального государства? К расходам также на развитие, но уже другого сектора — банковско-финансового: государство ведь поддерживает не льготную покупку новых машин, как это делают сейчас, например, в Германии, а упорно загоняет гражданина в кредиты банкам. Или, наконец, к перераспределению преимущественно паразитическому, поддерживающему, при таких варварских процентных ставках по кредитам, не столько граждан и отечественный автопром, сколько необоснованные каким-либо общественно полезным трудом сверхприбыли ростовщиков (при покупке каждой машины по этой схеме две трети процентной ставки Центробанка просто целенаправленно перекачиваются из федерального бюджета в частные банки)?

В общем, с учетом приведенных примеров, мы видим, что вопрос об оценке того или иного государства (а нас, понятно, интересует государство наше) как более или менее социального — это вопрос политический, позиция по которому зависит от представления и возможном и должном для государства, о полезном и вредном для общества.

И здесь приходится признать, что направления перераспределения изъятых ресурсов как европейскими государствами и США, так и их восточными интенсивно ныне развивающимися антиподами, такими как, например, Китай и Индия, по сравнению с тем, что делаем мы, Россия, как ни крути, но существенно более адекватны целям развития этих государств и обществ, задачам, которые сами же лидеры государств декларируют. Это легко читается и считается при сопоставлении, например, удельных расходов бюджета на науку, образование, здравоохранение и т. п. Об эффективности же расходования средств даже и говорить невозможно — здесь все просто абсолютно несопоставимо. И понятно: в Европе или США невозможно себе представить, чтобы счетные палаты зависели от тех, кого проверяют; в Китае механизмы правления иные, но есть жесткая установка на безусловное подавление коррупции как страшнейшего преступления, посягающего на социальный строй и разрушающего национальную экономику, и за коррупцию там, как известно, расстреливают.

Но, предположим, это трудности нашего роста, хотя пока в этом смысле «растем» мы в направлении, абсолютно противоположном всей (специально подчеркиваю: не только западной, но именно всей!) современной мировой цивилизации. Если же согласиться с тем, что трудности в этой части временные, то не менее важен и второй вопрос — о самих объемах перераспределения и об их механизмах. И здесь мы, хотим того или нет, но вновь вынуждены вернуться к проблеме подоходного налогообложения — как инструмента наиболее универсального и, что нема- ловажно, показательного — с точки зрения направленности всей социальной политики государства. И проблема прогрессивного подоходного обложения в России имеет с точки зрения массовых представлений и ожиданий населения, а также с точки зрения работы государственного пропагандистского аппарата, несколько важных аспектов, которые я попробую рассмотреть последовательно.

Первое — это отсутствие у большинства населения, относящегося по доходам, естественно, далеко не к верхним и даже не к средним, тяготеющим к верхним (по доходам), слоям населения, однозначных представлений о справедливости именно прогрессивного подоходного налогообложения как о справедливости взимания на общие государственные и (или) муниципальные расходы значительно больших средств с тех, кто зарабатывает существенно больше и, соответственно, значительно меньших средств или вообще отказа от взимания с тех, кто зарабатывает минимум или вообще не имеет заработков. Что же в этих условиях удивляться тому, что у населения отсутствует и понимание, что в современном социальном государстве прогрессивное подоходное налогообложение — это один из важнейших инструментов обеспечения относительного равенства граждан, снижения социальных контрастов, обеспечения переноса тяжести налогообложения с нижних и средних по доходам слоев населения на верхние и средние, тяготеющие к верхним (по доходам) слоям? И понятно: нет базисного требования справедливости — нет и потребности в соответствующих инструментах.

Второе, на что почему-то специалисты мало обращают внимание: в сознание значительной части населения последовательно и целенаправленно вбиты идеи, что каждый вообще должен платить исключительно за себя, и потому даже налогообложение по «плоской» шкале многим представляется несправедливым — слишком уравнительным. Альтернативный, еще даже более дикий с точки зрения современных представлений о социальном государстве вариант финансирования общих расходов ведет свое начало из финансирования общих расходов в садоводствах и жилищно-строительных кооперативах, где каждый изначально платил либо равную с другими сумму на общие расходы, либо пропорционально занимаемой площади дома. При этом стоит отметить, что в советские времена внедрение такой схемы оплаты не являлось сколько-нибудь противоречащим идеям социального государства по причине относительной однородности общества и близости членов садоводческих товариществ и жилищных кооперативов по доходам. Впоследствии эта же схема финансирования общих расходов была перенесена на оплату дополнительных услуг в многоквартирных домах (домофоны, консьержки), а также на новый тип поселений — коттеджные городки, у жителей которых разброс в доходах может составлять уже порядки, но, тем не менее, в значительной их части вместо финансирования в них всех общих расходов (дороги, благоустройство, содержание обслуживающего персонала и охраны и т. п.) по принципу хотя бы даже и не прогрессивного подоходного налогообложения, как правило, применяется вариант равной оплаты с каждого участка. При этом, если в период создания нового коттеджного городка можно с некоторой степенью приближения говорить о хотя бы относительном равенстве социального положения тех, кто покупает в них участки и дома (не имеющие достаточных средств просто не покупают, а имеющие средств значительно больше покупают в городках более высокого класса — с близким социальным составом), и потому равная оплата на общие расходы рассматривается как изначальное условие покупки и не представляется чем-то несправедливым, то затем процесс естественного социального расслоения продолжается, но схема финансирования общих расходов остается неизменной. Применительно же к оплате общих расходов в многоквартирных домах (понятно, за исключением коммерческого жилья бизнес и более высокого класса), да еще и построенных одно — два десятилетия назад и ранее, различие в социальном составе жильцов, уровне их доходов и возможностей на момент введения тех или иных новых общих расходов уже является весьма выраженным, что, тем не менее, в нашем современном обществе если и ведет к льготам по оплате для каких-либо категорий, то льготам не по праву, по закону, а вроде как из жалости, за которые эти «льготники» должны неустанно благодарить остальных жильцов. Аналогично и применительно к тем, чьи доходы существенно превышают средний уровень: как правило, если они и берут на себя большие расходы, то не по закону и обязанности, а как благотворители, чуть ли не спасители-меценаты — с соответствующим самоощущением.

Другими примерами важнейших социальных отношений, в которых наши люди постоянно сталкиваются с принципом «каждый платит только за себя» являются сферы медицинских услуг, значительная часть из которых вытеснена в область услуг, оплачиваемых по жесткому тарифу, без всяких скидок на социальное положение, а также дошкольного и школьного воспитания и образования. В последней сфере также царит практика фиксированного тарифа за «услугу», включая «услугу» дополнительных занятий, а также расходы на культурные мероприятия и т. п.

Аналогично и в сфере среднего специального и высшего образования: если это образование не «бесплатное» по результатам конкурсных испытаний, а платное, то оплата осуществляется не в соответствии с принятой даже в США (категорически отрицающих себя как социальное государство) схемой оплаты в зависимости от уровня доходов семьи (при недостаточности доходов включается целая сеть различных скидок, дотаций, стипендий, льготных кредитов и т. п.), а по жесткому тарифу за «услугу».

Таким образом, постоянно повторяющийся и воспроизводимый во многих жизненно важных сферах взаимоотношений наших граждан принцип «каждый платит только за себя и по жесткому тарифу» приучает их к тому, что какое-либо перераспределение доходов через налогообложение вообще не является какой-либо общей нормой, а, скорее, суть отклонение от правила. В рамках таких навязываемых и господствующих представлений даже и «плоская» шкала подоходного налогообложения — уже «слишком уравнительная»..

Третье. С учетом отчуждения общества от власти на всех уровнях, принципиального недоверия к ней, высокой степени буквально обыденной криминализированности экономических отношений (господство во взаимоотношениях «серых» схем) и, соответственно, позитивного отношения в обществе к уклонению от налогов, имеющееся налогообложение массово рассматривается не как механизм взимания на общее дело и, тем более, перераспределения доходов в интересах менее обеспеченных слоев населения, а исключительно как некая вынужденная подать властителям, по отношению к которой какие-либо требования реализации социальной функции просто абсолютно неуместны.

Четвертое. В предшествующий период была успешно произведена массовая прививка населению от прогрессивной шкалы налогообложения как от «драконовской» для средних и даже низших слоев. А именно: до введения «плоской шкалы» действовала шкала, которая также называлась «прогрессивной», но ее главной особенностью были чрезвычайно заниженные пороги уровней доходов, вследствие чего, парадоксальным образом, эта шкала была вовсе не социальной и для весьма невысоких зарплат (доходов) — максимальный уровень в тридцать пять процентов наступал слишком рано, и, соответственно, фактически не была и прогрессивной — люди с действительно высокими доходами (в десятки и сотни тысяч долларов в месяц) платили фактически такой же процент, как и те, кто получал двести-триста долларов в месяц. Иного смысла подобная «прогрессивная» шкала, кроме привития отвращения к прогрессивному налогообложению у средних и низших слоев населения, эта практика, разумеется, иметь не могла. Но цель была достигнута. И по сей день, как только на каких-либо теледискуссиях заходит вопрос о необходимости прогрессивного подоходного налогообложения, представители власти и «либеральной» школы обязательно обращаются к аудитории (состоящей, понятно, из людей с доходами средними или ближе к низшим) с риторическим вопросом: «Вы что, хотите платить не тринадцать, а тридцать пять процентов, как это было раньше?»..

Пятое. Специалисты называют еще один аргумент против прогрессивного подоходного налогообложения: под него все равно подпадут только наемные работники — то есть люди со сравнительно небольшими зарплатами, а весь бизнес все равно выскользнет. Но на это утверждение есть ряд ответных соображений:

а) во-первых, специфика современного российского капитализма еще и в том, что одним из существенных механизмов эксплуатации общества узкой группой меньшинства стало создание касты «топ-менеджеров», причем, вовсе не обязательно работающих на каких-то созданных с нуля и функционирующих в подлинно конкурентной среде, а, напротив, как правило, работающих либо в отраслях высокомонополизированных и (или) для которых государством созданы особо привилегированные условия (например, в нефтегазовой сфере, в банковской системе), зачастую, на предприятиях, фактически создававшихся еще в советское время, а также и более того — на полугосударственных или полностью принадлежащих государству предприятиях, но считающихся «частным сектором» и потому относящихся к числу тех, где уровни зарплат и иных выплат «топ-менеджерам» практически ничем не ограничены и превышают зарплаты даже квалифицированных специалистов не в десятки и сотни, а даже и в тысячи раз; и эти вполне легальные, наблюдаемые и легко (при желании) облагаемые налогом сверхдоходы и ныне облагаются по той же тринадцатипроцентной ставке, что и зарплаты даже самых низкооплачиваемых работников; один из ярких примеров — корпорация «Роснано», которая, строго говоря, вообще не сеет и не жнет, но, имея на своих счетах полученные от государства 130 млрд. рублей (часть из которых — 80 млрд руб. — принято решение вернуть в бюджет «по мере того, как будут заканчиваться сроки банковских депозитов», на которых эти государственные деньги «Роснано» хранит..), возвела себя (точнее, правительство возвело ее) в ранг неких высших судей, решающих, кто и какие проекты достойны госфинансирования, а кто — нет, но судей специфических — с далеко не судейскими (ныне, кстати, в нашей стране достаточно высокими) зарплатами и иными доходами..; чуть менее ярко и очевидно, но, тем не менее, вполне аналогично с доходами бывших госслужащих, поставленных фактически правительством (с далеко не государственными по уровню зарплатами и иными стимулирующими выплатами) на управление Газпромом, Сбербанком, ВТБ-24 и т. п.;

б) подоходное налогообложение должно строиться системно, включая в себя обложение не только зарплат, но и любых иных доходов, включая выигрыши в лотереи, дарения, наследства, все виды возможных махинаций со страхованием и т. п.; в принципе это делается и сейчас, но переход к прогрессивной шкале с существенно более высокими ставками для высоких и сверхвысоких доходов, разумеется, потребует и более тщательной и скрупулезной проработки этих вопросов; и особенно при этом недопустимы такие абсурдные и волюнтаристские решения, как, например, недавно предлагавшаяся в целях «поддержки фондового рынка» отмена налогообложения доходов от ценных бумаг — очевидно, для крупного бизнеса не составит большого руда в этом случае все свои реальные доходы так или иначе перевести в необлагаемые налогом доходы от ценных бумаг..;

в) вопрос реализации эффективного прогрессивного подоходного налогообложения как принципа — вопрос комплексный, который никоим образом не должен решаться узко только в рамках формально юридически лишь подоходного налогообложения; и, например, спор о том, что лучше — прогрессивное подоходное налогообложение или обложение повышенным налогом роскоши — абсолютно неуместен и бессмысленен; рассматривать всерьез и подвергать тщательной экспертизе имеет смысл законченные и последовательно продуманные комплексные схемы, включающие в себя и подоходное налогообложение, и обложение налогами дарения и наследства, и налогообложение земельных участков и коммерческой и некоммерческой недвижимости, и элементы таможенной политики (без этого, например, обложение налогом покупки предметов роскоши — совершенно бессмысленно), и, наконец, политику стимулирования труда руководителей, причем, как единую — и на государственной службе, и в банковско-финансовом секторе (зарплаты в Центробанке у нас, как известно, не как на госслужбе), и в государственных и полугосударственных корпорациях и государственных (муниципальных) унитарных предприятиях (да и вообще на любых предприятиях и в любых организациях с государственным или муниципальным участием), а также имеющих признаки хотя бы локальной монополии; и, разумеется, при реализации в стране комплексного принципа справедливого подоходного налогообложения нельзя уйти от вопроса сокрытия прибылей в оффшорах, понимая при этом, что есть сферы чисто интеллектуального труда, применительно к которым провести государственные границы зачастую сложно, но есть и сферы, жестко привязанные к территории, и, прежде всего, это касается всего, что связано с нашим природно-ресурсным комплексом, с недропользованием: здесь вопрос жесткого пресечения оффшорного сокрытия доходов и прибылей (что и ограничивает эффективность прогрессивного подоходного налогообложения в случае его отдельного, несистемного и не комплексного применения) — вопрос исключительно политической воли;

г) данная статья не посвящена специально юридико-техническому решению вопроса о прогрессивном подоходном налогообложении, но, очевидно, что техника решения вопроса здесь не менее важна, нежели общий принцип, и технике решения вопроса могут и должны быть посвящены серьезные работы, учитывающие, в том числе, и наш прежний негативный (как это было показано выше, есть основания полагать, вполне сознательно выстроенный как негативный — в качестве целенаправленной прививки на будущее), и имеющийся современный зарубежный позитивный опыт;

д) но очевидно: если даже и одно лишь юридико-техническое решение этой проблемы доверить тем, кто кровно (по своим собственным интересам и интересам уже традиционных хозяев-грантодателей) заинтересован в переложении тяжести государственной оборонной, экономической и социально политики с наиболее обеспеченных слоев населения на плечи большинства средних и малообеспеченных, результат предсказать не составит труда..;

е) заниматься вопросом техники комплексного решения вопроса о прогрессивном налогообложении всерьез и с надлежащей степенью подробности совершенно бессмысленно до тех пор, пока обществом и государственной властью не принимается сам принцип.

Казалось бы, все ясно. Но даже и против такого комплексного подхода к введению прогрессивного подоходного налогообложения — включающего в себя как прямое обложение доходов, так и обложение косвенное (через землю, имущество, дарение и наследование, предметы роскоши и т. п.) — его противники находят последний аргумент, он же и аргумент исходный, первый: все это якобы обязательно ударит, прежде всего, по не самым обеспеченным слоям населения. И приводят примеры: если начнем облагать наследство, то пострадают скромные наследники бабушкиных «шести соток» и скромной квартирки, в которой они с этой же бабушкой в тесноте и до ее смерти жили; если начнем облагать имущество, то, опять пострадает сначала бабушка со своими «шестью сотками» и скромной квартиркой, но в центре города, а затем и ее наследники.

Что ж, про «прививку» от прогрессивного налогообложения, осуществленную у нас в 90-е годы путем ничем не обоснованного чрезвычайного занижения уровней доходов, начиная с которых устанавливалась высокая или максимальная планка налогообложения, мы выше уже говорили. Похоже, аналогичную (пока лишь виртуальную — на уровне обсуждений и предупреждений) прививку нам пытаются сделать и в части других элементов прогрессивного налогообложения. Так, как будто нельзя разделить обложение налогом скромной весельной лодки или обычного катера, пусть даже и с двумя мощными двигателями (чтобы водного лыжника хорошо тащил), от яхты Абрамовича? А ведь везде, где такое разделение провести на самом деле чрезвычайно просто, нам навязывается обратное — нивелирование различий.

Судите сами: одно из последних нововведений в этой сфере — ограничение коэффициента при страховании обязательной гражданской ответственности для автомобилей с мощными двигателями (более ста тридцати лошадиных сил) и, напротив, повышение коэффициента для автомобилей с двигателями весьма маломощными (менее семидесяти лошадиных сил). Это что — потому, что с ними (маломощными) больше аварий? Но разве среди тех, что поналетали за последнее время по всей стране на автобусные остановки, а также посбивали коляски с детьми на пешеходных переходах, была хоть одна машина с двигателем менее ста тридцати сил (не говоря уж о том, чтобы менее семидесяти)?