Духовность и красота

Часть 3

Красота неземная

Божественную Литургию можно познавать с разных точек зрения, изучая ту или иную ее сторону, но можно видеть в ней и всеобъемлющий синтез творческого гения человека: как в священном приношении, в ней есть все самое совершенное, истинное и прекрасное, что только может создать человек. Литургия есть всеобъемлющее искусство, она соединяет молитву и все виды искусства: зодчество и живопись, поэзию и музыку, одежду и ароматы, а также (почему бы и нет?) драматическое и пластическое искусство. Но чтобы стать достойными поклонения Богу в духе и истине (Ин. 4:23), все виды искусства должны были когда-то пройти через очищение, через смерть и воскресение, что свойственно всему, что принадлежит христианству. И только тогда они могут войти в новую реальность Церкви. В культе богословие становится, вернее, вновь становится молитвой, поэзией и пением. «Им [богословием] надо жить, а не стараться постичь его умом», — подчеркивает греческий богослов Христос Яннарас [1]. Литургическая поэзия является молитвенным переложением догматов, а икона — «богословием в красках». Анамнезис включает события прошлого в вечное «сегодня» литургического времени и позволяет нам заранее участвовать во «втором и славном пришествии Христовом» [2]. Вся мировая история, начиная с сотворения мира до окончательного ее завершения в Царствии Небесном, сосредоточена в этом раскаленном горниле, куда нисходит огонь Божественного Присутствия.

Литургия — это не только действия человека. В начале литургии диакон, обращаясь к священнику, говорит: Время сотворити Господеви (Пс. 118:126). Литургия является также и действиями Самого Бога, и поэтому ее называют Божественной Литургией. Она Богочеловечна. «Во всех своих проявлениях Церковь имеет эту Богочеловеческую природу. Ее задача усвоить человеку и человечеству черты Богочеловека» [3].

Богочеловеческая природа Литургии достигает своего высшего развития в Евхаристическом каноне, когда священник возносит евхаристические дары, хлеб и вино, говоря: Твоя от твоих Тебе приносяще о всех и за вся [4], после чего взывает ко Отцу и молит Его о ниспослании Духа Святого на дары для преложения их в Тело и Кровь Христовы.

Как проявление всеобъемлющего искусства, как действие Богочеловеческое, Литургия является также уникальным выражением красоты, которая тоже Богочеловечна: Господи, возлюбих благолепие дому Твоего и место селения славы Твоея, — поет Псалмопевец (Пс. 25:8, Септуагинта) [5]. Эта красота дает нечто гораздо большее, чем переживание чисто эстетическое. За пределами слов-понятий она передает иную реальность, не от мира сего, и позволяет нам приобщаться к ней. Благодаря этой красоте Божественное Присутствие становится непосредственной реальностью. Именно это пережили в 987 году послы Великого князя Владимира Киевского за богослужением в храме Премудрости Божией (Святой Софии) в Константинополе. Вернувшись, они с восхищением рассказывали: «Не знаем — на небе или на земле мы: ибо нет на земле такого зрелища и красоты такой, и не знаем, как и рассказать об этом, — знаем только мы, что пребывает там Бог с людьми; и служба их лучше, чем во всех других странах. Не можем мы забыть красоты той» [6]. Они убедились в этом не через рассуждения, а с потрясающей силой пережили это на собственном опыте. И красота места удивительно соответствовала этому впечатлению. По мнению французского богослова Луи Буйе, храм Святой Софии, построенный при императоре Юстиниане (VI век) и ставший впоследствии грандиозным образцом византийского стиля, был наилучшим храмом для совершения Литургии из всех, которые были воздвигнуты в прошлом [7].

Своей всеобъемлющей красотой Литургия обращена к сердцу и к разуму, но именно сердце является истинным духовным центром человека. Во времена гонений в России простые пожилые женщины, зачастую малообразованные, спасли веру; возможно, не всё они понимали в Богослужении, но его красота трогала их сердца. И эта красота, помимо языка понятий, целиком передает истину христианства. Это особенно подтверждается воздействием икон.

Ради выживания земли

Прежде чем закончить, я хотел бы немного коснуться проблемы окружающей среды [8]. Христианская духовность, понимаемая в широком смысле, не только является источником красоты; она неразрывно связана с жизнью и с выживанием этого мира. Через крещение человек становится новой тварью. Искусство, через «вхождение» в Церковь, тоже обновляется и поэтому может здесь, на земле отражать великолепие Небесного Иерусалима. Христианин также и самой своей жизнью благотворно воздействует на свое социальное и природное окружение; это влияние особенно свойственно святым. В житиях святых рассказывается, например, как рядом с ними дикие звери превращаются в кротких и ручных. Только образ жизни, вдохновляемый христианской аскезой, может помочь найти решение проблем социальной справедливости и раздела ограниченных природных ресурсов.

Но есть и другая сторона этого вопроса. Земля была дана человеку не для того, чтобы он эксплуатировал ее безжалостно и неразумно. Будучи сотворенной, Земля и вся природа не содержат в себе принципа безграничного существования: было начало, будет и конец. Она умрет. Именно поэтому Бог дал человеку Землю, чтобы через него она смогла принадлежать Вечной жизни, которая не умирает. Ибо тварь с надеждою ожидает откровения сынов Божиих, потому что тварь покорилась суете не добровольно, но по воле покорившего ее, в надежде, что и сама тварь освобождена будет от рабства тлению в свободу славы детей Божиих (Рим. 8:19−21).

Только человек как дитя Божие может совершить это служение, и через него вся тварь, которая совокупно стенает и мучается доныне (Рим. 8:22), будет участвовать в Славе Божией. Рассказ о Преображении Христа на горе Фавор позволяет нам представить, как это совершится. Вся традиция иконописи стремится посвятить нас в эту тайну.

Христиане ранней Церкви остро сознавали свою ответственность по отношению к тварному миру, свою обязанность привести его к Богу. Я уже упоминал о приношении хлеба и вина, об анафоре — имени, данном одной из частей Литургии святителя Иоанна Златоуста; подобных примеров множество.

Чтобы наши современники (как христиане, так и неверующие) вновь обрели такое сознание, нужна настоящая революция в мышлении, подобно той, которую совершил Коперник в области астрономии. Все более очевидно то, что отношение человека к природе должно глубоко измениться, если мы не хотим стать жертвами экологической катастрофы. Но очень важно, чтобы это новое отношение не привело к пантеистическому обожествлению Космоса. Некоторые признаки говорят о том, что это опасение небезосновательно. Единственно правильным решением будет то, о котором мы сказали выше: человек должен вновь открыть для себя ту истину, что природа дана ему для приношения в дар Творцу; иными словами, предназначение человека на земле — быть Священником творения.

---

[1]Яннарас Х. Указ. соч. С. 49.

[2] Анафора Божественной Литургии святителя Иоанна Златоуста.

[3] P-re Justin Popovitch. Указ. соч. С. 124.

[4] Анафора Божественной Литургии святителя Иоанна Златоуста.

[5] Синодальный перевод: Господи! возлюбил я обитель дома Твоего и место жилища славы Твоей.- Ред.

[6] Повесть временных лет / Пер. Д.С. Лихачева. М., 1980.

[7] Bouyer L. Architecture et Liturgie. Paris, Ed. Du Cerf, coll. Foi Vivante 276, 1991. P. 57.

[8] Здесь используются работы митрополита Иоанна Зизиуласа: Zizioulas J. Preserving God’s Creation. Three Lectures on Theology and Ecology // King’s Theological Review. 1989. Vol. XII, no 1 et 2; 1990. Vol. XIII, no 1.

Перевод с французского
«Альфа и Омега», N 38

Опубликовано на сайте Православие и современность

http://www.eparhia-saratov.ru/txts/journal/articles/01church/102₂.html