Русофильская партия в австрийской Галиции

Доклад на конференции «Прикарпатская Русь и Русская цивилизация»

Мы привыкли ассоциировать Галицию, или иначе, Галичину или Западную Украину, с радикальным украинством, с совершенным неприятием ничего русского. Хотя по происхождению галичане племени русского, или по господствующей в современной Украине терминологии — украинского, но держат они себя как-то особняком, как будто они вообще чужие восточному славянству. И не поляки, и, в общем, не совсем украинцы, и уж точно — не русские. И религия у галичан-западэнцов своя, особая, униатская. От русско-украинского православия отделённая, но и к польскому католичеству не примкнувшая. Не сказать, что злая, но какая-то агрессивная, не добрая, во всяком случае, ко всему русскому и православному.

Но так было не всегда. Более того, в течение нескольких столетий галицийские униаты были не только русскими патриотами, но многие из них стали мучениками за русское дело. А в начале Первой Мировой войны мартиролог русских галичан пополнился именами многих тысяч мирных жителей Прикарпатья, претерпевших гонения и мученическую смерть за верность русскому корню. Откуда они появились, галицкие русофилы, как действовали, и как и почему исчезли из политической жизни?

Историю Прикарпатской Руси после того, как она вышла из общей для всего русского племени крещенской купели святого равноапостольного князя Владимира, можно условно разделить на несколько эпох.

Эпоха	Примерная датировка	Примечание
Русская	IX в.-середина XIV в.	Галиция наряду с другими русскими землями входит в состав Русского государства Рюриковичей
Польская	XIV в.-1772 г.	Галицию захватывают поляки
Австрийская	1772−1918 гг.	При первом разделе Польши Галиция отходит к империи Габсбургов
Польская	1918−1939 гг.	После польско-советской войны 1918−1920 гг. Галиция становится частью вновь возникшего польского государства.
Украинская	1939−2006 гг.	В результате раздела Польши между СССР и гитлеровской Германией в 1939 г. Галиция присоединена к Украине

Эпоха русских князей в Галиции закончилась в середине XIV века присоединением королем Казимиром III Червонной Руси к Польскому королевству. В течение трех столетий польская шляхта Галиции и Литвы, кормясь из рук русского трудового населения, за это же и презирала его, не давая нигде и никаким образом проявиться русской жизни. К концу 18 века, времени раздела Польши, совершенно ополячилась и окатоличилась когда-то русская и православная шляхта края. По существу только селяне и духовенство сохранили русский язык, хоть и униатскую, но всё же не католическую, как её тогда называли русскую веру и память о своих русских корнях.

Венский двор, особенно же сам Император Иосиф ІІ, не имел причины враждебно относиться к галицко-русскому народу, так как соплеменники того же народа в Венгрии, находившиеся с давних времен под скипетром Габсбургов, не давали австрийскому правительству ни малейшего повода к недоверию. К тому же Иосиф II стремился примириться с Россией для решения своих многочисленных международных проблем. Дружба Австрии и России благоприятствовала галицко-русскому населению прикарпатской Руси.

А после упразднения в 1781 году крепостничества, русские крестьяне, а с ними и самое близкое им сословие — униатское духовенство, почувствовали себя в относительной свободе от польской католической шляхты.

Венское правительство озаботилось и школьным просвещением населения вновь приобретённого края. И тут встал вопрос, на каком языке вести преподавание? В Вене решили, что будет несправедливо заводить для русских, составлявшим две трети всего населения Галиции, школы с немецким или польским языком обучения, но оказалось, что на русском преподавать нельзя по той простой причине, что никаких учебников на русском языке в Галиции на тот период не существовало. Только после издания в 1790 году в Вене русского букваря стали появляться и русские школы. Галиция того времени не имела никакого литературного, письменного языка, кроме церковно-славянского. А язык народный, язык устной речи значительно отличался от него. В Российской империи к тому времени имелся довольно развитый литературный язык, имелся и свой алфавит — петровская гражданка, но в 18 века не было никаких возможностей воспользоваться этими достижениями России.

Ряды духовенства пополнялись как за счёт поповичей, так и детей крестьян, с разрешения помещика. «Русская» наука состояла в домашнем обучении русской грамоте и чтении Псалтыри, Часослова и Св. Писания. Для обучения будущих священников употреблялись и очень редкие печатанные в Вильне, Москве и Киеве буквари.

Русские называли себя тогда «русинами» или «россиянами» и считали церковнославянский язык своим литературным языком.

В Вене русских, соединенных с римской церковью, то есть униатов, назывались рутенами. Приобретенные Австрией рутены должны были сознавать себя прежде всего униатами, но не людьми, принадлежащими к какой-либо национальности. Но всё же, на первых порах австрийское правительство не только признало существование русского народа, но и поддерживало его, чтобы получить в нем противовес польским влиянию.

В дальнейшем, по причине родства галичан с великороссами, правительство предпочо польский элемент русскому, к которому относилось подозрительно. Именно тогда впервые в Галиции были озвучены идеи малорусского сепаратизма. В 1846 году епископ Григорий Яхимович направил венскому правительству письмо, предлагая Австрии использовать вместо бунтующих поляков галицкую Русь в качестве политического орудия против России. По их мнению, в планах австрийской политики должна была быть учтена возможность с помощью галицкой Руси склонить на свою сторону и украинских малороссов.

Но с другой стороны это же время отмечено первым проявлением возрождения русского национального самосознания.

Маркиан Шашкевич, Яков Головацкий, Николай Устианович и Иван Вагилевич составляли в 1832—1833 годах в Львовской духовной семинарии кружок первых галицко-русских людей, имевших целью создание галицко-русской литературы на народной основе. В 1836 году они подготовили сборник песен под заглавием «Русалка Днестровская» — первую русскую книгу Галиции. Немецкая администрация была этим крайне недовольна, а авторы, заподозренные в подстрекательстве населения, были взяты под полицейский надзор.

Но едва появилась зачатки галицко-русской литературы, тотчас произошла распря между литераторами, и ни о чем другом, как о языке.

Одна группа — во главе ее стояли Я. Головацкий и И. Вагилевич — требовала писать так, как говорит галицко-русский народ, и брать себе за образец простонародную поэзию.

Другая группа защищала церковнославянский язык, требуя, чтобы названия отвлеченных понятий и даже некоторые грамматические формы были заимствованы из него.

Казалось бы логично было бы воспользоваться великорусским языком, и заняться более близким его изучением, но Австрийское правительство, не допускавшее духовной связи русских галичан с Россией, ни в коем случае не согласилось бы на введение великорусского языка в школах. Галицкая интеллигенция, не сочувствуя общественным порядкам в России, недоброжелательно относилась к великорусскому языку и великорусской литературе, предпочитая польский язык и польскую словесность, представлявшуюся ей в более прогрессивном виде. И для того, чтобы эту интеллигенцию отвлечь от полонизма и направить ее внимание к своему родному слову, необходимо было представить местный руссинизм как что-то обособленное, самостоятельное, не имеющее ничего общего с «москвитизмом». А уже освободившись от полонизма, эта интеллигенция со временем, ознакомившись с историей своего народа, должна была постепенно сблизиться с великороссами и освободиться от предубеждения относительно «москвитизма».

Но ведь Галиция оставалась несвободной, она была под владычеством Австрии. В мае 1848 года, когда все нации Империи, используя обострение внутренней обстановке накануне революционных событий, искали себе новых политических прав, депутация лучших русских пришла к галицкому губернатору графу Францу Стадиону просить решении русских проблем.

Стадион спросил: «Такой ли вы народ, как население России?» Они отвечали: «Население России схизматическое, мы себя к нему не причисляем». Стадион расспрашивал их дальше: «Какое письмо употребляете вы?» Они ответили: «У нас есть старое церковное письмо». Стадион опять спросил: «А может быть, что это такое письмо, как „гражданка“ в России?».

Очевидно, что Стадион требовал от русских галичан определения их национальности и сразу предупредил: «Если вы тот же народ, что в России, не рассчитывайте на поддержку правительства». Это означало, что Правительство готово пойти на встречу русским галичанам только в том случае, если они откажутся от своего единства с великорусами. Если же они не готовы отказаться, то прав никаких не получат — Вена будет сотрудничать в Галиции только с поляками.

И выборные галичане сдались, согласившись признать себя отдельным народом, только родственным общерусскому корню. они готовы были согласиться на что угодно, лишь бы не попасть опять под польское иго, уже в Австрийской Империи, и не обратили внимание, что попали по сути в западню, ловко устроенную немецким губернатором.

Очень скоро предводители русского народа Галиции поняли свою ошибку, но было поздно, червь разделения начал свою подлую работу.

Действительно, жизнь русских галичан заметно оживилась, стали выходить русские газеты и журналы, ежегодно появлялись новые книги, во Львове был построен Народный дом, в котором обосновались народная библиотека, музей и бурса для школьной и ремесленной молодежи, но за это пришлось заплатить дорогую цену: русско-галицкое общество навсегда раскололось на два лагеря — русофилов и украинофилов.

В среде галицко-русской интеллигенции возникла распря, принимавшая постепенно характер партийной борьбы. Предмет спора составляли литературный язык и определение национальности австрийских русских. На этом основании возникли две партии: старорусская и молодорусская, в дальнейшем — русофильская и украинофильская партии.

Сторонники первой стали свой язык называть «русским» (с двумя «с» вместо прежнего «руский» с одним «с») и согласуясь с историей слово «русский» отождествлять со словом «российский». А так как язык есть первый признак национальности, то они и провозгласили устами выдающегося деятеля русофильской партии священника Иоанна Наумовича в львовском сейме в 1866 году национальное единство всей Руси.

Молодорусская партия считала, что, в литературе надо употреблять «живой» язык. Мало рассуждая об особенностях и истории возникновения языка, они весьма быстро пришли к убеждению об обособленности и отдельности малорусских наречий и прониклись мыслью, что весь южнорусский народ, вследствие звуковых особенностей его языка, составляет из себя отдельную нацию, которая должна развить новый литературный язык, новую письменность и культуру.

Главным условием развития новой литературы и нового письменного языка является политическая самостоятельность соответствующего народа в виде независимой державы или хотя бы автономии. Вот у галицких молодоруссов и возникла мысль добиваться в Австрии и России такой перемены политического положения, которая способствовала бы развитию малорусской национальности как отдельной и самостоятельной. Эту национальность назвали они «руской» (с одним «с»), а позже — «украинско-руской».

Вся дальнейшая жизнь Галицкой Руси была так или иначе связано с борьбой этих двух партий, которые в дальнейшем приняли название москвофильской или русофильской и украинофильской партий, и борьба эта была чем дальше, тем более острой, причём уже не только литературной, но и политической. Украинофилы, порой доходя до прямых доносов и клеветы, не брезговали в борьбе со своими старшими собратиями использовать благосклонность венского правительства, а в ответ на укоры русофилов обвиняли их самих в том, что де русофилов едва ли не содержит правительство российское.

Характерно, как при этом относились к своим противникам русофилы:

«Как же, нам, старорусинам, себя вести в отношении к украинцам? Руководящим принципом для нас должно быть учение Христово о любви к ближнему. Хотя противная партия относится к нам враждебно, мы не должны ей отплачивать злом за зло, мстить, но благородным поведением, трудолюбием на духовном и экономическом поприщах и благоразумием дать пример богоугодной культурной жизни. Мстительность с её скрытоубийствами и различного рода коварствами дают временный эффект, но не приводят к цели».

Русофилы, имея до самой 1-ой Мировой войны поддержку большинства русского населения Галиции, продолжали свою активную, в первую очередь, просветительскую деятельность, организовав для этой цели самое массовое в Галиции того времени просветительское Общество им. М.Качковского.

Наиболее ёмко мировоззрение русофильской партии выражено в редакционной статье «От Львова. Поглед в будучность» в 59-ом номере львовской газеты «Слово» за 1866 год:

«Русь галицкая, угорская, киевская, московская, тобольская и пр. в отношениях этнографическом, историческом, лексики, литературном и обрядовом, есть одна и та же самая Русь, не смотря на то, что в Галиции она верно предана своему возлюбленному монарху и его светлой династии, а там, заграницей, она также предана своему монарху и его династии… Мы не можем отгородиться китайской стеной от наших братий и отделиться от языковой, литературной, церковной, и народной связи со всем русским миром».

Краеугольным камнем идеологии русофилов была верность своему народу, народу русскому, и верность своему государю — австрийскому императору. Как писал Филипп Иванович в одной из своих работ: «По этнографическому и географическому положению австро-угорская Русь призвана служить звеном, соединяющим Австро-Венгрию с Россией и удерживающим мирные отношения между этими державами». По самой своей сути русофильская партия обязана была быть партией христианской, миротворческой, так как само её существование было возможно только при согласии, мирном сосуществовании двух мировых империй — Австрийской и Российской.

С середины 19 века наметилось охлаждение в отношениях между Веной и Санкт-Петербургом, которое постепенно переросло в противостояние. И чем хуже становились эти отношения, тем более укреплялись позиции украинофилов и ослабевала русофильская партия, оказавшаяся между молотом и наковальней — венским правительством и украинофилами.

Начались открытые гонения на русофилов, один за другим следовали политические процессы, что собственно неудивительно — времена были предгрозовые — в Европе назревала Большая война. В таких условиях христианское миротворчество русофилов оказалось никому не нужным и боле того — всех стало раздражать.

Когда Царь-отец и Родина-мать довели свой раздор до войны, любящие своих родителей дети становятся хуже сирот. Русофилы остались, а русофильская партия потеряла самую возможность существования: каждый её член должен был сделать суровый выбор между Государством и Родиной, как дитя разводящихся родителей — между отцом и матерью. Оказаться перед таким выбором и врагу не пожелаешь. С кем остаться, кому сохранить верность отцу Императору Францу Иосифу Габсбургу или России-матушке? Самая суть русофильсого направления Галицкого общества — верность Габсбургской монархии и любовь к своим русским корням вступила в трагическое внутреннее противоречие, а «всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет; и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит» (Матф.12.25). Не устояла и русофильская партия. Она, как Спаситель перед клеветниками, молча, под улюлюканье своих противников — украинофилов, взошла на свою собственную голгофу, которой для неё стал немецкий концентрационный лагерь Телергоф.

В первые недели войны, а затем именно там, в Телергофе и во втором лагере, открытом позднее — Терезине, погиб, был физически уничтожен весь цвет галицкой русофильской партии.

История Прикарпатской Руси — поистине уникальный прецедент для русского мира. Прикарпатская Русь входила в состав одной из ведущих европейских держав, сохраняя при этом свою русскую индивидуальность и свою веру. Промысел Божий как бы «командировал» Прикарпатскую Русь в Европу, ведь Австрийская империя не захватывала Галицию, австрийцы не были оккупантами, их скорее принимали за освободителей после длительного польского владычества. Галиция мирно вошла в состав многонациональной империи Габсбургов. И что же? Одна из самых отсталых и бедных провинций империи оказалась самой благодарной подданной Императора, а её жители — едва ли не единственным народом сохранившей верность присяге Габсбургской Династии в роковые для империи годы революционных потрясений 1847−48 гг. Печально, что эту идеалистическую верность не сумели оценить проникнутые рационалистическим духом прагматизма немецкие политики 19 века. Они выбрали безошибочную, на их взгляд, циничную политическую тактику «разделяй и властвуй», полагая, что только натравливая одну часть населения на другую можно сохранить стабильность государства.

Галичане, находясь в пределах Австрийской империи, проявили лучшие качества русской натуры — смирение перед властью и верность традициям, доставшимся им от их отцов.