Отличать победы от поражений

Первое событие — заявление о намерении нашей страны вступать в ВТО не в одиночку, а единым таможенным союзом вместе с Белоруссией и Казахстаном, а также затем и вытекающее из первого заявление об отказе от результатов прежних переговоров о вступлении в ВТО и о намерении начать переговоры уже в новом формате.

Второе событие: очередные то молочные, то какие-то еще вполне надуманные экономические войны между Россией и Белоруссией — в самое преддверие саммита руководителей наших государств.

И, наконец, событие, к которому стоит вернуться, и суть которого нам еще только предстоит осознать — это принятие Декларации о суверенитете России, годовщину чего в нашем государстве объявили общенациональным праздником и сначала отмечали как «День независимости России», а теперь ежегодно празднуют как просто День России.

Итак, более пятнадцати лет переговоров о вступлении России в ВТО так и не привели к какому-либо результату. Но это — лишь формально. Реально же наш премьер как-то отмечал странность (если не абсурдность для любого национального государства) картины: членами ВТО мы не являемся, но соответствующие обязательства зачем-то приняли на себя в одностороннем порядке. В результате чего несем явные убытки, не получая никаких плюсов. И премьер тогда добавил: «Если они — эти плюсы — вообще есть»..

Вопрос не праздный: на переговоры более чем за пятнадцать лет истрачены колоссальные государственные средства. На выходе — пшик. И это даже если и не принимать во внимание, скажем мягко, до сих пор отсутствие однозначного ответа на вопрос о целях России в этой организации и о наличии или отсутствии для страны в целом потенциальных выгод от этого.

Лоббисты максимальной «интеграции страны в мировую экономику» здорово обеспокоены, и в ряде их публичных выступлений в последние дни я уже слышал сетования на то, что, мол, ВТО — это не ООН или что-то еще подобное, а такая специфическая организация, в которую не все равно, когда вступить, мол, чем раньше — тем лучше, иначе условия будут еще более невыгодными и дискриминационными. И далее: а вопросы таможенного союза вообще не являются на наших переговорах с другими членами ВТО спорными, и потому вступление именно таможенным союзом — это абсурд и напрасная потеря времени.

Что ж, лучше поздно, чем никогда. В том смысле, что, наконец-то, мы услышали внятно и от лоббистов нашего вступления в ВТО, что организация эта, скажем мягко, не вполне демократичная по своей сути и смыслу, и вступление в нее вслед за теми, кто уже там — это заведомое соглашение на дискриминационные по отношению к себе условия. Ради чего? Четкого и однозначного ответа как не было, так и нет.

А вот в отношении таможенного союза и бессмысленности ведения переговоров о вступлении в ВТО от его имени товарищи-лоббисты не наших интересов явно лукавят. Принцип «разделяй и властвуй» везде, в том числе в вопросах мировой торговли, как принцип действенный и позволяющий фактически всем управлять, еще никто не отменял. И если кто-то, прежде чем, может быть, даже и вступить в ВТО, предварительно объединяется и намерен выступать на дальнейших переговорах единым фронтом — это всегда однозначно и заведомо против интересов тех, кто заинтересован в дроблении и разрозненности всех, кто может представлять хотя бы малейшее сопротивление, составить какую-либо конкуренцию. И если даже согласиться с тем, что вступление в ВТО все-таки является одной из наших целей (с чем я, повторю, категорически не согласен), то, в любом случае, переговоры о таком шаге от имени нашего единого с Белоруссией и Казахстаном таможенного союза — это все-таки какой-то шаг вперед в деле защиты наших экономических интересов. И будучи принципиальным противником нашего вступления в ВТО на ныне предлагаемых нам правилах, да еще и с учетом того, что по целому ряду важнейших для страны позиций Россия на прежних переговорах о вступлении в ВТО вопрос о необходимых нам защитных мерах вообще не поднимала (самый яркий пример — отсутствие даже постановки вопроса о защите нефтегазового сервиса — жизненно важной и стратегической сферы, которую, в отличие от нас, Китай защитил практически полностью), тем не менее, я не могу не одобрить последнее решение в этой сфере и не поддержать намерение двигаться дальше в вопросах регулирования международной торговли вместе с Белоруссией и Казахстаном.

Кстати, мне не известно, планируются ли в связи с изменением формата переговоров и какие-либо содержательные изменения позиции. Но если не планируются, то какова цена всем красивым программам «2020» и тому подобным? Поясню: переговоры о вступлении России в ВТО начинались задолго до выработки каких-либо подобных программ, и наша переговорная позиция вырабатывалась в те самые времена, когда, по свидетельству одного из нынешних думских руководителей, ответственного за экономическую политику, «целые этажи у Чубайса занимали американские советники с собственной охраной». Понятно, в этой позиции нет ни намека на намерение страны развиваться научно и технологически — только как сырьевой придаток развитому миру. Соответственно, если новые программы развития хотя бы в какой-то степени планируется реализовывать, то, естественно, и переговорные позиции с ВТО должны быть радикально скорректированы. И, например, нефтегазовый сервис (высокие технологии вокруг нефти и газа) у нашей «энергетической державы» точно должен быть защищен уж никак не хуже, чем у Китая, никакой «энергетической державой» себя не заявляющего и таковой не являющегося.

А ведь здесь у нас есть свой ярко выраженный единый интерес и с Казахстаном, с которым у нас ранее этот нефтегазовый сервис, естественно, был единый, и который (Казахстан) вряд ли заинтересован в превращении себя в очередную сырьевую неоколонию Запада, и с Белоруссией, традиционно сильной как зона развитого машиностроения — поставщик высокотехнологичной продукции с высокой добавленной стоимостью. Никаких оснований считать, что в Белоруссии, с ее традиционной высокой культурой труда, невозможно произвести то, что делается в США, Канаде, Великобритании или Норвегии, у нас нет. Были бы гарантированные заказы и вытекающие из них инвестиции в модернизацию и развитие. Эти гарантированные заказы может и должен дать сырьевой сектор России и Казахстана, и огромная часть средств, ныне с экономической точки зрения просто преступно выводимых за рубеж, может и должна оставаться внутри нашего таможенного союза. Разумеется, повторю, если по ряду ключевых и стратегических для нашего союза вопросов наша общая переговорная позиция будет радикально изменена по сравнению с прежней позицией России — как государства, с этой точки зрения, до сих пор демонстрировавшего. весьма сомнительную степень суверенитета.

К суверенитету мы еще вернемся, сейчас же нельзя пройти мимо очередных наших просто постыдных экономических войн с Белоруссией. Специалисты подробно описывают нюансы позиций сторон, взаимные претензии и т. п. Но мне хочется отметить главное: похоже, и на той, и на другой стороне этих конфликтов есть те, кому все еще возможный (и жизненно нам необходимый) наш союз — как кость в горле. И сделать все, что от них зависит, для того, чтобы союза не допустить, а всякие его зачатки развалить, для этих людей и сил — просто сверхзадача. В этих условиях если и есть у нас потребность в какой-либо новой социальной и политической силе, то это, наверное, прежде всего — в партии объединения. Открытой публичной или скрытой — это вопрос тактики. До сих пор партии разъединения у нас оказывались сильнее. Но, может быть, изменение позиции по ВТО и заявление о готовности далее вести переговоры лишь о совместном вступлении — первая ласточка?

Во всяком случае, если такая, пусть и скрытая, партия есть, я первый (а если опоздал, то даже и последним) готов быть ее членом.

И в этой связи немного об истории, прорастающей в нашу современность. В праздник негоже портить всем настроение своим брюзжанием. Нравится людям праздновать День России 12 июня — да и пусть празднуют. Но после праздника иногда стоит кое о чем задуматься.

Начну издалека. Нужен ли России свой день — общенациональный праздник? Не возражаю. Хорошо ли, если этот праздник будет связан с представлениями о независимости страны? Разумеется. Но уместно ли праздновать это все именно 12 июня? Это вопрос. Стоит вспомнить, что же именно произошло 12 июня, что это означало и к чему привело.

Всего через год можно ожидать совсем иного размаха торжеств, нежели это было только что: это будет двадцатилетие того, что легло в основу нынешнего праздника — принятия Верховным Советом РСФСР Декларации о суверенитете России. Но какого суверенитета? От кого?

Сейчас, спустя почти два десятилетия после тех событий, принятие подобной декларации высшим органом власти России — самого сердца прежнего государства СССР — вряд ли может восприниматься иначе, нежели как невероятный абсурд, какое-то массовое умопомрачение и помешательство. Но, напомню, декларация была принята практически единодушно и воспринималась не только голосовавшими за нее депутатами российского Съезда, но и большинством избирателей как несомненная победа, воодушевляющий праздник. Так что же заставляло в те дни и в те годы массы наших людей и их политических лидеров мыслить подобным образом?

Начиная с 1986 года, Горбачев пытался тем или иным способом произвести какое-то экономическое и затем политическое обновление нашей прежней сверхжестко централизованной и забюрократизированной страны. Это, естественно, встречало сопротивление — как со стороны тех, кого называли ортодоксальной бюрократией, так и среди части мыслящих и ответственных руководителей, видевших всю непродуманность, противоречивость и непоследовательность осуществляемых действий. В помощь реформам — тогдашним, еще горбачевским — его команда через подконтрольные партии (КПСС) и государству СМИ стала мобилизовывать общественное мнение, направляя его против тех, кто «тормозит перестройку». Дошло до того, что-то ли сам Горбачев предложил, то ли ему это приписали, но народ услышал его предложение «ударить по штабам» — тем самым, в которых засела «партноменклатура».

Но «посеявший ветер, пожнет бурю..». Мог ли тогда Горбачев даже в самом страшном сне представить себе, что и сам скоро начнет восприниматься в обществе не иначе как лидер «партноменклатуры», той самой, что «тормозит реформы»?

Прошла XIX Партконференция, на которой притесняемый Горбачевым Ельцин попросил у партии прощения, но прощен не был. Избран и заработал Съезд народных депутатов СССР, на котором, среди прочего, на всю страну раскручивается мыльная опера о том, сам ли Ельцин прыгал с моста в речку, или же это его злобные охранники Горбачева и агенты КГБ упрятали в мешок и сбросили в воду, затем «агрессивно-послушное большинство» не избирает народного любимца Ельцина в Верховный Совет, и омский депутат Казанник предоставляет ему свое место. И вот, наконец, как несомненная альтернатива в глазах населения практически дирижируемому Горбачевым союзному Съезду, всенародно избирается Съезд народных депутатов РСФСР — новый, уже без всяких квот для КПСС, профсоюзов, садоводов и филателистов, изначально настроенный на реализацию интересов и чаяний масс.

Но каковы эти чаяния? Ровно таковы, какими их сделали, с одной стороны, объективные трудности, переживавшиеся советской экономикой, прежде всего, в связи с позже описанной Бжезинским операцией по обвалу цен на основной экспортный товар СССР (нефть), с другой стороны — запущенные идеи о том, что республики «объедают Россию» и развернутая Горбачевым и Яковлевым пропаганда, в которой не было места честному рассказу о том, о чем позже поведал нам Бжезинский, но зато «партноменклатура» представала во всей красе…

В этих условиях — что первое и главное ожидалось от союзного Съезда? Отмена пресловутой шестой статьи Конституции — о «руководящей и направляющей роли КПСС», на что разрешение из Кремля в конце концов было спущено…

А что главное могли сделать депутаты Съезда российского? Заявить о неподчинении «партноменклатуре». Но юридически ей (КПСС) они и не подчинялись — заявлять нечего? Нет, значит, надо заявить о неподчинении тем органам, в которых эта «партноменклатура» засела. Где у нас ее главный оплот после победы демократии в РСФСР? В союзных органах власти. Значит — заявить о неподчинении этим союзным органам.

И вот, выстраивается трагическая логика, в рамках которой политическое противостояние переросло в разрушение единого государства. Явное и очевидное начало, запуск уже сценария этого разрушения (чего тогда не видели и что тогда недопонимали) — та самая декларация.

Но встанем на место тогдашних российских депутатов. В какой форме можно заявить о недоверии союзным органам власти и неподчинении им? Варианта всего два.

Первый: исходя из ограниченно демократического способа формирования союзного Съезда, потребовать демократических перевыборов союзных органов. Логично? Вполне.

Второй: вообще отказаться им подчиняться, хотя и под прикрытием их нынешнего (то есть, временного) несовершенства, но юридически — независимо от их качественного состава и политической линии.

Казалось бы, объективная ситуация должна была навести на первый вариант решения проблемы. Но это — если не учитывать то, что называется «человеческим фактором». Субъективно же еще неизвестно, кого изберут в новые союзные органы. И даже если предположить, что это все как на подбор будут сплошные «реформаторы», тем не менее, депутаты российского Съезда и его лидеры не могли не понимать, что это могут быть и совсем другие «реформаторы». И тогда политическая проблема, может быть, и будет решена, но личная власть — ускользает. А кому же хочется протаптывать дорогу к чужой личной власти, да еще и в условиях, когда она, кажется, вот, совсем рядом.

При таком взгляде на события становится понятным, что без малого два десятилетия назад никакого массового умопомрачения на Съезде народных депутатов РСФСР не произошло. Приступ массовой безответственности, не в малой степени продиктованной стремлением грешного человека к власти — наверное. Последствия же этого «великого» события — известны.

Стоит признать, что критически важные рубежи были и после этого. Например, одним из них были выборы Президента СССР. Рискни тогда Горбачев, пойти на всенародные выборы — и весьма велика вероятность того, что, имея всенародный мандат, мог бы и страну сохранить. Понятно: и переговоры о новом союзном договоре он в этом случае мог бы вести с иной, более сильной позиции, да и ГКЧП в этом случае, не исключено, произойти уже не мог бы… Но, похоже, и тут личностный фактор: опасался лидер страны конкуренции со стороны то ли Ельцина, то ли Назарбаева, а в результате не оказалось у страны в критический момент полноценного лидера, наделенного мандатом на решительные действия.

Были и другие поворотные точки, моменты возможных исторических развилок, и о них можно спорить. Но факт остается фактом: принятие Съездом народных депутатов РСФСР Декларации о суверенитете России — момент явного фактического запуска циклической реакции распада СССР — не идеологической империи, как и тогда, да и теперь многие норовят тогдашнюю страну представить, а как, в конечном счете, государства — наследника Российской империи.

Так нужно ли, чтобы у России был свой великий День, великий праздник? Конечно. Но уместно ли продолжать праздновать его в день катастрофической ошибки, если не преступления? Ошибки, продиктованной не только политическим противостоянием, но и простым стремлением к личной власти. И даже, как мы видим это теперь, в совокупности с последовавшими событиями, и стремлением части тогдашних лидеров к элементарной личной наживе.

Чему может нас и наших детей научить этот «праздник»?