 |
| Правая.Ru | Игумен Петр (Пиголь) | 27.01.2006 |
Путь жизни — это путь веры в Бога и угождения Ему через исполнение Его заповедей. Этот путь ведет человека, желающего подвизаться во имя Христово, через временные скорби и утешения к жизни вечной блаженной, к спасению души за гробом. Путь этот для человека освещают, делают незаблудным святые отцы Православной Церкви — святители, преподобные, великие старцы-духовники, оставившие человечеству для руководства на этом пути к вожделенному спасению души свое духовное наследие. В нем они изложили и истолковали евангельское и апостольское учение, определили правила и положения православной веры во всех подробностях и вменили в обязанность христианам строить земную жизнь в соответствии с этим церковным учением.
«Христианство далеко от нынешнего учения о земных удобствах и земном благоденствии. Божественная истина Евангелия земной правды не обещала, — говорит Константин Николаевич Леонтьев, русский православный философ, писатель, публицист. — Земное человечество христианин от окончательной исторической гибели спасти не может, но он может и должен стараться о личном своем спасении, о том, чтобы быть в раю, а не в аду. Я сам лично вне Православия спасен за гробом быть не могу» [6, с. 186; 8, с. 168; 4, с. 640, 668]. И далее он продолжает мысль: «Бог, Христос, святоотеческая Церковь… Христос познается не иначе, как через Церковь. Повинуясь святоотеческому учению, повинуюсь Христу» [3, с. 351; 5, с. 325].
На путь вечной жизни Господь выводит всех по-разному. Поэтому и говорят святые отцы: «Многими способами Бог спасает людей».
Константин Николаевич Леонтьев (монах Климент), был человеком удивительной судьбы, выдающихся дарований ума и души, великих духовных плодов. Он пришел к вере в Бога не сразу и не простым путем: после работы врачом в военных госпиталях, где он спасал жизнь ближним («ближайшим», как он говорил), после длительной дипломатической службы на Востоке, научившей его служить русскому государству, заставившей задуматься над действием Промысла Божия в жизни людских сообществ, наконец, после явного чуда, исцелившего его, сорокалетнего, от смертельной болезни и показавшего всесилие благодати Божией.
По-настоящему же православным, то есть церковным, человеком Константин Николаевич стал на Афоне, где прожил больше года под руководством старца-духовника Русского Пантелеимонова монастыря иеросхимонаха Иеронима, выполняя все монастырские правила. Там, в духовной атмосфере древнего, византийского благочестия, ему открылась красота церковного богослужения, там он, по его словам, познал «церковную разнообразную всецелость» [3, с. 303], «поэзию религии» [Там же, с. 318], не только сам «научился веровать» [Там же, с. 346], «любить Церковь, ее учение, уставы, обряды» [5, с. 325], но и испытал благотворную, сдерживающую, организующую силу православной дисциплины, страха греха и христианского смирения. Во время пребывания в афонском монастыре выявились основные для него понятия: «византизм», «разнообразие развития», «сдерживающее, стеснительнее единство», окончательно сформировалось его мировоззрение христианина-патриота, желающего подлинного блага своему отечеству. Константин Николаевич, как он писал в конце жизни, внезапно понял, что в именно в Восточной Церкви, Греко-Российском Православии, «древние корни наши» [4, с. 668], и в сохранении, укреплении этих корней и заключается залог культурного развития России и ее процветания как сильного православного государства, единственно способного задержать распространение неверия, богоборчества и стремления ослабить и упразднить принцип власти. Византийские традиции строгого, церковного Православия и самодержавия, освящаемого Православием, древняя православная культура, прочная, крепкая — наследие России, ее великое сокровище и главная основа ее самобытной жизни.
Темы, намеченные Константином Леонтьевым на Афоне, он всесторонне раскрыл в дальнейшем, живя в Константинополе, а потом в России под духовным руководством преподобного старца Амвросия Оптинского. Леонтьев уточняет формулировки, уясняя отдельные мысли. Его творения — книги, статьи — «озарены идеей Православия» [9, с. 34]. Ум его, пользуясь выражением преподобного Серафима Саровского, как будто плавает свободно в словах Священного Писания и святоотеческого наследия, Леонтьев использует привычные православным людям святоотеческие термины. Литературный стиль его статей красив, отточен. Он доступно излагает святоотеческие мысли, словно переводит их с величавого и сложного святоотеческого языка на язык, привычный для мыслящего, интеллигентного человека, который, по словам Леонтьева, должен иметь ум сильный, но смиренный и простое сердце.
Константин Леонтьев удостоился принять монашество только в самом конце своего жизненного пути, всю жизнь он прожил мирянином, человеком светским. Светский — не значит нерелигиозный, не православный. Светский — не значит «обмирщенный» в святоотеческом смысле этого слова, таком, как его понимал и Константин Леонтьев. Ведь «мир», по его словам, это не столько совокупность внешних предметов, возбуждающих чувства и страсти, а сами страсти, задатки которых мы носим в себе, и этот «мир» может преследовать даже отшельников.
Исторические события, все явления земной жизни Константин Леонтьев рассматривает в контексте вечности и христианской эсхатологии. Он отвергает не совсем верные мнения известных писателей, философов, общественных деятелей, таких, как Аксаков, Достоевский, Толстой, Соловьев, с легкость замечает в их высказываниях едва заметные погрешности (а «грешно то, что не согласно с учением Церкви», говорит Константин Леонтьев [7, с. 239]). Он будто отвечает этим известным, авторитетным людям: «Да, все это прекрасно, возвышенно, правдоподобно и даже на первый взгляд как будто нравственно… Но Христос в Евангелии так не говорил. Церковь Православная учит по-другому». «Самое существенное — Церковь», — говорит Константин Леонтьев, указывая на основу нашей нравственности, государственности, культуры.
Но в то же время Константин Леонтьев всегда остается на строго научной почве, потому что, по его собственным словам, «научно нельзя отвергнуть личного Бога» [2, с. 596]. Его естественно-исторический взгляд на развитие социальных организмов, взгляд «человека реальных наук», доступен пониманию интеллигенции не только русской, но и представителей всех наций, всех культур, если они стремятся к познанию истины.
Итак, Константин Леонтьев, ученик и последователь великих афонских и русских старцев, исходя из евангельского и святоотеческого учения, выявил принципиальные основы аскетической и вместе социально-политической и культурной системы византизма, начало свое берущей в православных традициях древней Византии. Система эта, охватывая все стороны жизни общества, может послужить к управлению его по спасительному пути. Леонтьев ясно показал нам необходимость для нашего собственного блага преемственно поддерживать и укреплять эту систему. Он постоянно напоминает современной интеллигенции, что византизм — это не просто «что-то сухое, скучное, поповское» [1, с. 98], византизм — это великая православная культура, пронизанная памятью о Боге и стремлением исполнить Его волю, византизм — это великая мощь православного государства.
«Не придет Царствие Божие приметным образом, и не скажут: вот, оно здесь, или: вот, там. Ибо Царствие Божие внутрь вас»; «Где сокровище ваше, там и сердце ваше», — говорит Христос в святом Своем Евангелии (Лк. 17, 20−21; Мф. 6, 21). Наше великое сокровище, то наследие, которое преемственно мы получили от многовековой православной культуры, — рядом, внутрь нас, в нашей личной вере, в желании подвизаться на спасительном пути в Церкви Христовой, устраивать жизнь нашего общества исходя из Евангелия и наследия святых отцов, учение которых воспринял и передал нам Константин Леонтьев.
Библиография
1. Леонтьев К. Н. Византизм и славянство / Леонтьев К. Н. Восток, Россия и славянство. М., 1996. С. 94−155.2. Леонтьев К. Н. Добрые вести / Там же. С. 587−600.
3. Леонтьев К. Н. Избранные письма: 1854−1891. СПб., 1993.
4. Леонтьев К. Н. Кто правее? / Леонтьев К. Н. Восток, Россия и славянство. С. 625−678.
5. Леонтьев К. Н. О всемирной любви / Там же. С. 312−329.
6. Леонтьев К. Н. Отец Климент Зедергольм, иеромонах Оптиной пустыни / Там же. С. 175−217.
7. Леонтьев К. Н. Передовые статьи «Варшавского дневника» 1880 года / Там же. С. 218−262.
8. Леонтьев К. Н. Письма отшельника / Там же. С. 166−175.
9. Леонтьев К. Н. Четыре письма с Афона / Леонтьев К. Н. Моя литературная судьба. С. 436-???471.
