Если бы кризиса не было, его бы выдумали

Действительно, вспомните: нам объясняли, что и весь кризис, точнее, его проекция на российскую почву, и якобы спасительная для страны «плавная девальвация» — все это прямые следствия катастрофического для нашей экономики радикального падения мировых цен на основные наши экспортные товары, прежде всего, на нефть. Под это умудрились и в полтора раза обесценить национальную валюту, и (одновременно — что уж и вовсе абсурдно) растранжирить чуть ли не половину золотовалютных резервов. И на это же списывается и разрушение всей платежной дисциплины во взаимоотношениях между предприятиями, и задержки и невыплаты зарплаты работникам, и реальная безработица, составляющая даже по официальным данным уже более десяти процентов трудоспособного населения.

Мы во все это верим и даже не задумываемся о том, насколько это все правда? Ладно, пока цена на нефть была порядка 35 долларов за баррель, а аналитики не уставали прогнозировать падение и до двадцати, с тем, что все дело в ухудшении внешней конъюнктуры, пусть и скрепя сердце, все же еще можно было согласиться. Но когда биржевая цена на нефть устойчиво перевалила за 65 долларов за баррель и если и не дотягивает до благословенных семидесяти, то лишь совсем чуть-чуть, можно ли продолжать делать вид, что все дело лишь в капризах внешней конъюнктуры?

Друзья и враги, соратники и противники, наконец, просто сограждане! Неужели кто-то и впрямь считает, что 65−70 долларов за баррель — это плохая цена за нефть? И, тем более, настолько плохая, чтобы из-за нее в нашей экономике могли быть и еще какие-то кризисные явления?

Мне возразят: цена-то неплохая, и если бы все изначально исходили и планировали, рассчитывая только на такую цену в перспективе, да еще и допуская какие-то периодические колебания то в плюс, то в минус (2007-первая половина 2008 г. — существенно в плюс; вторая половина 2008 — начало 2009 г. — несколько в минус), то, конечно, действительно, никаких оснований для кризиса у нас не было бы. Но бизнес-то рассчитывал на более высокие цены и из этого составлял свои бизнес-планы, брался за новые проекты, набирал кредиты и т. п. И потому даже такая, в общем-то вполне приличная, цена нефти как нынешние 65−70 долларов за баррель, тем не менее, оказывается недостаточной для нашего возвращения на какой-то устойчивый путь.

Но если в подобных своих возражениях мои оппоненты правы, то — всего два замечания.

Первое: так близоруко вел себя не весь бизнес. Некоторая часть бизнеса вела себя существенно более дальновидно и ответственно. Но вот только почему же тогда госпрограммы поддержки экономики ориентированы не столько на поддержку этого более ответственного бизнеса (который, надо полагать, стоит по каким-то формализованным критериям выявлять и действенно поощрять), сколько на спасение бизнеса, проявившего преступную близорукость и безответственность?

И второе: а как называется бизнес, ключевой чертой которого является близорукость, неосмотрительность, необоснованная рискованность и неспособность справиться с последствиями этих своих детских болезней? Известно — авантюристический. И это и есть то, к спасению чего мы теперь так дружно все прикладываем усилия и на поддержку чего расходуются общенациональные ресурсы?

Но ведь еще со времен Вебера известно, что авантюристический капитал только и способен создавать коррупцию, беззаконие, развал и разложение, в отличие от производительного, и каковой единственно может быть роль этого капитала в развитии (или деградации) любого государства. Строго говоря, если есть у нашего общества и государства ясные и очевидные враги, то первый из них — собственный авантюристический капитал. При этом к суду за сеяние социальной розни прошу издание «Столетие.Ру» и меня лично не привлекать, так как прилагаемое «авантюристический» исключает расширенную трактовку моего тезиса с распространением моей оценки и на капитал созидательный и производительный, демонстрирующий ответственность.

..И, казалось бы, самое время помочь кризису избавить нас от нашего же кругом объективно прогорающего авантюристического капитала, от этого ярма на нашей шее, выступить всем обществом и государством вместе с врагом нашего врага, но. не получается. Мы просто не умеем этого сделать. А капитал ответственный слишком мал и слаб, не осознает своей необходимой роли и не способен организовать общество на борьбу со своим и нашим общим врагом. Значит, и ему не жить. Если авантюристический выживет, ответственному вновь места не будет — примерно как не может быть места цивилизованному инвестиционному и вообще любому, честно устремленному в будущее кооперативу или сообществу в условиях, когда вокруг разрешены и процветают бесконечные финансовые, строительные, шире — экономические, социальные, политические и иные столь же мошеннические пирамиды.

Значит, пресловутое «кризис — это еще и новые возможности» — это не для нас? А для Китая (с его соответствующим иероглифом, кем только у нас спекулятивно не используемым..), для Индии, для Бразилии, для Европы. Наконец, для США — стремительная дальнейшая социализация этого государства (хотя и без использования термина «социализм») просто поражает.

Например, казалось бы, как американское государство может брать на себя гарантии за исполнение обязательств частного бизнеса? Вроде, такое ни в каком сне привидеться не может. Но нет — не могло. Теперь же — возможно все. И вот уже, перед самым объявлением о банкротстве «Дженерал Моторз» президент США Обама объявляет, что американцы, покупая новый американский автомобиль, могут не беспокоиться даже и в том случае, если автомобилестроительная корпорация разоряется и банкротится — все гарантийные обязательства государство берет на себя. Если это не социализм, то что? И каков следующий шаг? По логике — введение аналогичных госгарантий во взаимоотношениях гражданина и с любым иным частным бизнесом, с установлением одновременно (и с этим у них, в отличие от нашей практики, явно не заржавеет) и надлежащего госконтроля за бизнесом и санкций за различного рода уклонения от контроля и нарушения… Конечно, это дело не сегодняшнего и, скорее всего, не завтрашнего дня. Но, с другой стороны, неужто автомобилестроение и его гарантии важнее, чем, например, медицина и ее гарантии (тем более, в условиях, когда вслед за банками запросто могут посыпаться и страховые компании, ныне принимающие на себя ответственность за медицинские ошибки)? Только тем, что к заморскому врачу простому американцу пока поехать труднее, чем купить заморский автомобиль. Но, в отличие от нашего первобытного лоббизма лишь самых сильных и наглых в своем своекорыстии, политическая система США даже на основе подобного лоббизма создает прецеденты, логика которых становится всеобщей. И если их государство начинает всерьез отвечать за ошибки бизнеса (и, повторю, брать бизнес под свой соответствующий жесткий контроль), то эта логика весьма вероятно может стать всеобщей и неумолимой. И, не исключено, для спасения некоторой авантюристической и ростовщической роли всего государства на мировой арене (если эту сверхвыгодную для США роль еще возможно надолго сохранить) ему придется таким образом еще жестче искоренять у себя внутри всякие малейшие попытки развивать авантюристические бизнесы на территории США и всякие малейшие такого бизнеса признаки.

Если это так, а похоже, что так, вынужден согласиться с нашими крайними либералами, не устающими утверждать, что окружающий нас мир из этого кризиса выйдет более сильным и организованным, причем сильные станут сильнее, а слабые — слабее. Хотя подлинный смысл этого тезиса мы понимаем по-разному. Они таким образом намекают на то, что мол еще не поздно «либерализировать» у нас все, что ни попадя, и именно это вроде должно сделать нас сильнее. Мне видится во всем происходящем в мире совершенно противоположный смысл: те государства, которые в ходе кризиса осознают необходимость радикального наведения у себя порядка и (или) его ужесточения, в том числе, пресечения вольницы всякого авантюристического и спекулятивного капитала, безусловно, станут еще сильнее и конкурентоспособнее — именно на это сейчас направлены усилия и США, и Европы. У Китая с порядком и раньше особых проблем не было, но он был слишком экспортно-ориентирован, а, значит, зависим от внешнего спроса. Именно на преодоление такого перекоса и направлены сейчас усилия китайского руководства.

А что у нас? По форме — местами отдаленно напоминает китайский или даже северо-корейский пример. Так, визитом главы правительства в Пикалево Ленинградской области всем продемонстрирован истинный «суд скорый, но справедливый». По всем телеканалам огромной стране было недвусмысленно продемонстрировано, как надо решать проблемы: ясные и точные указания равно и чиновникам, и «частным собственникам», никаких не то что дебатов, но даже и каких-либо аргументов адвокатов, указаний на смягчающие обстоятельства. Что в этих условиях обсуждать существо и смысл понятий «демократия», «демократические институты», роль прокуратуры и «независимых судов»? Зачем, если проблемы несопоставимо более эффективно решаются совсем иным путем, иным методом?

Правда, решена проблема на какое-то время лишь в одном конкретном случае, а случаев таких по стране становится все больше и больше. Системная же проблема — организация всех государственных институтов и механизмов на предупреждение и лишь в крайнем случае уже решение (но, опять же, без непосредственного в каждом случае участия лично первых лиц государства) таких проблем — не только не решена никоим образом, но к ней даже еще и не подступались…

Таким образом, по форме — приближаемся к Юго-Восточным соседям, а что по сути? А по сути, мы все так же и остаемся заповедником непуганых бизнес-авантюристов из числа, прежде всего, ростовщиков и экспортеров-сырьевиков. И наше правительство одной рукой, вроде, принуждает отдельного конкретного олигарха, спровоцировавшего массовое недовольство и беспорядки в Ленинградской области, расплатиться с рабочими и запустить производство (хотя вопросы всей цепочки спроса на производимую продукцию при этом, разумеется, никак не решаются), но, с другой стороны, тут же отказывается от своих же прежних решений по поддержке отечественной лесопереработки и ограничению вывоза за рубеж непереработанного леса и ради «поддержки дружественной Финляндии» (которая еще только в ноябре и не точно, а может быть, если будем себя хорошо вести, позволит нам строить «Северный поток») вновь разрешает практически не ограниченный вывоз кругляка.

При этом, все слова как всегда замечательные. И с другими экспортерами зерна мы планируем координироваться, но что мешало, например, в аналогичной сфере торговли нефтью давно вступить в ОПЕК? И ужесточать контроль за финансовыми потоками мы как будто намерены, правда, не вполне понятно, что же все-таки мешает радикально пресечь нынешнее оффшорное управление всей нашей национальной экономикой?

Что ж, впадет ли на этом кризис в стадию долговременной относительной стабилизации или будет и дальше развиваться с теми или иными системными или локальными обострениями, этого мы, равно как и участники последнего небывало «скромного» питерского экономического форума, разумеется, не знаем. Но некоторые промежуточные итоги уже можно подводить.

Первое. Разговоры о радикальной перестройке всей системы мировых экономических и финансовых взаимоотношений пока остаются не более чем разговорами. Самый сильный остается самым сильным и утрачивать лидерские позиции, несмотря на свою очевидную ответственность за происходящее, не намерен. И военная сила в этом вопросе пока играет явно далеко не последнюю роль.

Второе. Сильные и целеустремленные используют кризис и некоторую передышку (снижение темпов развития) для модернизации своей социально-экономической инфраструктуры, дальнейшей социализации своего общества и экономики и ограничения вольницы авантюристов и спекулянтов. И это действительно сделает их сильнее, еще конкурентоспособнее.

Третье. Слабых, безвольных, не имеющих внятных созидательных мобилизующих целей кризис (точнее, временное колебание, отклонение мировой цены на нефть вниз) еще больше развращает, так как позволяет под шумок, под прикрытием «объективных» трудностей просто в очередной раз безнаказанно разграбить значительную часть ранее накопленного общенационального достояния. А обратное колебание затем выдать за успех антикризисной программы.