Император Николай II — инициатор всеобщего разоружения

К 141-летию со дня рождения святого Царя-Мученика

В мае 1899 года по инициативе Николая II в Гааге открылась первая мирная конференция по разоружению. Эта великая инициатива не была оценена в конце ХIX века, а в течение всего ХХ века замалчивалась. Большевистский режим, присвоивший себе монополию на мирные инициативы, не мог допустить, чтобы в общественном сознании утвердился образ убитого им Царя, как инициатора всеобщего разоружения.

Мирные инициативы Императора Николая II высмеивались, объяснялись какими-то корыстными интересами, слабостью «царского режима», отсталостью русской экономики, влияниями на Царя различных политических сил. В общем, почин Государя, как и вся его деятельность, подвергались сознательной клевете.

В наше время к этой клевете примешались различные гипотезы о том, что мирные инициативы были навеяны Николаю II масонским окружением, что результатом этого влияния стал Гаагский международный трибунал, судилище над сербским народом.

Не стоит и говорить, что подобные утверждения являются не более чем демагогией. Идея Императора Николая II о разоружении и международном арбитражном суде была вызвана не сиюминутными политическими расчетами Государя, а его глобальным виденьем современной и грядущей геополитической эпохи, когда война становилась не «продолжением политики иными средствами», а величайшим мировым бедствием, сопряженным с гибелью миллионов людей. Примитивность большинства рассуждений о причинах тех или иных поступков Николая II, в том числе и инициативы мирной конференции, заключается в том, что авторы этих рассуждений полностью игнорируют христианское начало в мировоззрении Государя. Между тем, оно играло главную роль в его деятельности. Это вовсе не означает того, что Царь был неким идеалистом, оторванным от жизни мечтателем. Безусловно, ограничение вооружений соответствовало политическим и экономическим интересам России, но эти интересы прочно увязывались в сознании Николая II с его долгом христианского государя.

Следует сказать, что это осознание себя, прежде всего христианским государем и лишь затем русским, было присуще большинству императоров Дома Романовых. Мирная инициатива Императора Николая II стала не каким-то необычным шагом со стороны России, а продолжением ее вековой политики, политики христианских монархов.

Так, еще Император Александр Благословенный писал в письме княгине Мещерской: «Мы заняты здесь важнейшей заботой, но и труднейшей также. Дело идет об изыскании средств против владычества зла, распространяющегося с быстротою при помощи всех тайных сил, которыми владеет сатанинский дух, управляющий ими. Это средство, которое мы ищем, находится, увы, вне наших слабых человеческих сил. Один только Спаситель может доставить это средство Своим Божественным словом. Воззовем же к Нему от всей полноты, от всей глубины наших сердец, да сподобит Он послать Духа Своего Святого на нас и направит нас по угодному Ему пути, который один только может привести нас к спасению».

Именно идеей христианского служения была проникнута вся деятельность Императора Александра I^го. В 1814 году, сокрушив Наполеона, Россия была первой державой мира. Ни одно государство не могло ей противостоять ни в смысле военном, ни в смысле международного авторитета. Тогда было достаточно одного слова русского Царя, и Запад тотчас отдал бы ему любые территории, какие бы он захотел. Но мы видим, что Император Александр Павлович не потребовал для России ничего, за исключением Царства Польского, приобретение, к слову сказать, весьма сомнительное, доставившее России впоследствии много забот. Александр I не потребовал от Европы даже Константинополя и проливов, хотя отчетливо понимал все их значение для России (именно Константинополь стал камнем преткновения между Царем и Наполеоном накануне войны 1812 года). Но, не потребовав ничего для себя, как императора всероссийского, Александр I создал Священный Союз. По мнению государя, этот Союз был призван объединить монархическую Европу против масонской и богоборческой опасности. Александр I стремился не допустить нового Наполеона, стремился не допустить новой глобальной войны. Большие территориальные приобретения России, могли вызвать, по мнению Императора Александра, повод к новому противостоянию, к новой войне. Поэтому Александр I поставил интересы христианского долга, выше национальных интересов России. Прагматичный материалистический ум назовёт это вредной иллюзией, но христианин не сможет не склонить голову перед величием души Александра Благословенного. Он точно следовал словам Спасителя: «Какая польза человеку, если мир весь приобретет, а душу свою потеряет»? (Мф. 16, 26).

Политика Священного Союза позволила сохранить Европу от большой войны почти на 50 лет. Все эти годы и Александр I, и его преемник Николай I твердо следовали взятым на себя обязательствам. Николай I, победитель Персии и Турции, не воспользовался своим правом победителя и не стал захватывать Константинополя, ибо это означало начало развала Османской империи, на смену которой могли придти масонские и республиканские режимы. По этой же причине Император Николай Павлович поддержал турецкого султана, законного государя, против мятежного Мухаммеда-паши. В 1848 году Николай I подавляет венгерское восстание в Австро-Венгрии и спасает австрийского императора от неминуемой катастрофы. При этом, русский Царь не требует для себя ничего: в его сознании он выполняет свой долг, как участник Священного Союза, подавляет, антихристианскую революцию венгерских масонов. Через пять лет Австрия «отблагодарит» Россию, поддержав против неё мусульманскую Турцию и европейскую коалицию. Священный Союз был уничтожен не по вине России, а по вине — Запада. Это Запад предал идеалы христианских монархий, те принципы, которые были заложены в мироустройство Европы после крушения Наполеона.

Это предательство превратило Европу в большой котел, в котором температура постоянно накалялась. В новых условиях Россия вновь делала все, чтобы не допустить большой войны, или гегемонии одной европейской державы над другой.

В 1871 году Франция, которая в 1853 году вместе с Англией участвовала в агрессии против России, потерпела сокрушительное поражение от прусской армии. Опьяненное быстрой победой, прусское руководство стремилось уничтожить Францию как великую державу. Бисмарк планировал расчленение французского государства, включение многих его территорий в состав Второго рейха. «Правительство национальной обороны» Франции направило в Петербург Тьера с призывом к России о военной помощи. Император Александр II сказал, что готов оказать Франции только дипломатическую помощь. Царь написал письмо германскому императору Вильгельму I, в котором настойчиво убеждал его заключить мир с Францией «на началах умеренности». Кайзер ответил согласием, мир был заключен, и Франция как государство сохранилась, хотя и была вынуждена отдать две свои провинции и заплатить большую контрибуцию. Главная заслуга того, что Франция не была уничтожена, принадлежит России. При этом Александр II действовал в первую очередь, как христианский государь, для которого мир являлся общечеловеческой ценностью. В действиях Царя-Освободителя, как и в действиях его предшественников, не было никакой задней мысли, ни какого корыстного устремления. В нем главенствовало желание сохранить мир для будущих поколений. А этот мир во многом зависел в конце XIX столетия от нового франко-германского конфликта.

Франко-германские противоречия еще больше усугубились в 80-х годах того же столетия. Бисмарк не оставлял надежду на новую войну с Францией, но каждый раз наталкивался на твердое противодействие со стороны России. Император Александр III не желал доминирования Германии в Европе. Тем боле, что это было опасно для России, так как с вступлением на престол императора Вильгельма II курс Германии становился все более антирусским. 4 июня 1890 года Вильгельм II отправил в отставку князя Бисмарка, главного противника войны с Россией, и прервал переговоры с Россией о возобновлении тайного союзного договора. В свою очередь Россия начинает искать противовес Германии и находит его во Франции, с которой в 1892 году заключается военная оборонительная конвенция.

Кайзер Вильгельм осознавал эту опасность. Он решил воспользоваться вступлением на престол нового Императора Николая II, с тем, чтобы попытаться вернуть Россию обратно в русло германской политики. Он пытается заполучить симпатии Государя и Императрицы Александры Федоровны, заискивает перед ними, ведет с Царем обширную переписку, в которой пытается убедить его, в невозможности союза России «с безбожной Францией». Однако прекрасно разбирающийся в людях Николай II быстро понял неискреннюю и двуличную натуру германского императора. Оставаясь убежденным сторонником сохранения добрых отношений с Германией, Император Николай II был низменно верен союзу с Францией, отлично понимая, что этот противовес является лучшим гарантом сохранения мира.

Император Николай II вскоре стал рассматривать соглашение между Россией и Францией гораздо шире, чем его отец.

Не надо забывать, что Александр III, заключая конвенцию с французами, относился к ней как определенному временному политическому ходу, призванному оказывать воздействие на Германию, для пресечения ее агрессивных намерений. До самого последнего момента покойный царь предпочитал устное соглашение подписанию конвенции. Как верно пишет французская исследовательница Анна Селиверстров: «Александр III стремился освободить Россию от германского влияния и сблизиться с Францией. Формальное письменное соглашение поначалу не представлялось ему предпочтительным, но необходимость прочных гарантий от любых неожиданностей со стороны Германии вполне им сознавалось».[1]

Именно стремлением оградить Россию от «неожиданностей» со стороны Германии и объяснялось стремление Александра III к заключению конвенции. Николай II смотрел на эту конвенцию по-другому. Он воспринимал военную конвенцию не просто как военное соглашение, вызванное сиюминутными реалиями, но как начало большого долговременного геополитического союза между двумя государствами. Однако при этом Николай II видел главную задачу этого союза не в его антигерманской направленности, а в закладке краеугольного камня прочного европейского мира. Как писал русский историк С. С. Ольденбург: «Государь, с первых дней своего царствования стремился превратить франко-русский союз из орудий „реванша“ в орудие европейского замирения».[2]

При этом, по мнению царя, союз между Францией и Россией должен был стать главной гарантией этого будущего прочного мира. Поэтому Николай II уделял отношениям с Францией особое внимание и не собирался более скрывать наличие союзных с ней отношений.

Конец XIX столетия был отмечен нарастающими англо-французскими противоречиями. Об этом мало говорят, но война Франции с Англией, была тогда не менее, а может быть и более вероятна, чем война Франции с Германией. Главным яблоком раздора между англичанами и французами было влияние на Ближнем Востоке. Для Франции Ближний Восток являлся одной из главных зон экспорта. В одной только Турции было вложено около 3 млрд. французских франков.[3]

В 1898 году между Францией и Англией едва не вспыхнула война из-за присоединения французами небольшой области Фашода в английском Судане. В этом конфликте Россия была на стороне Франции. В ходе итало-эфиопской войны (1895−1896) Россия и Франция оказывают действенную помощь эфиопскому негусу Менелику II, против которого вела захватническую войну Италия, поддерживаемая Англией. Всего Францией и Россией в Эфиопию через Джибути было доставлено 130 тысяч ружей.[4]

В конце XIX века у России с Францией было больше точек соприкосновения на Ближнем Востоке, чем противоречий. И прежде всего обе державы объединяла обеспокоенность «тихой экспансией» на Ближнем Востоке Англии.

Такой запутанной и противоречивой была международная обстановка накануне ХХ века. Эта обстановка напоминала скапливание грозовых туч, мир неудержимо шел к большой войне.

В этих условиях мы видим, что русские цари противопоставляли себя не какой-либо отдельной стране или политическому деятелю, а общей военной угрозе. Именно это стремление и превалировало в стремлении Императора Николая II созвать мирную конференцию по разоружению.

Несмотря на неблагоприятную обстановку, Государь настойчиво продолжал предпринимать дальнейшие дипломатические шаги для достижения поставленной цели.

Известный специалист по международному праву Ф. Ф. Мартенс считал, что мирная инициатива России преследовала две цели. Первая предполагала путем миролюбивого обсуждения международных споров и условий ограничения вооружений предупредить войну. Другой целью было выяснение тех условий, при которых возникшая война могла бы быть поставлена в самые узкие рамки с точки зрения гуманности и общей пользы народов.[5]

12 августа 1898 г. министр иностранных дел граф М. Н. Муравьев обратился к представителям России за границей с циркулярной нотой, в которой говорилось: «Охранение всеобщего мира и возможное сокращение тяготеющих над всеми народами чрезмерных вооружений являются, при настоящем положении вещей, целью, к которой должны бы стремиться усилия всех правительств. Все возрастающее бремя финансовых тягостей в корне расшатывает общественное благосостояние. Духовные и физические силы народов, труд и капитал отвлечены в большей своей части от естественного назначения и расточаются непроизводительно. Сотни миллионов расходуются на приобретение страшных средств истребления, которые, сегодня представляясь последним словом науки, завтра должны потерять всякую цену ввиду новых изобретений. Просвещение народа и развитие его благосостояния и богатства пресекаются или направляются на ложные пути… Если бы такое положение продолжалось, оно роковым образом привело бы к тому именно бедствию, которого стремятся избегнуть и перед ужасами которого заранее содрогается мысль человека. Положить предел непрерывным вооружениям и изыскать средства предупредить угрожающие всему миру несчастья — таков ныне высший долг для всех государств. Преисполненный этим чувством, Государь Император повелеть мне соизволил обратиться к правительствам государств, представители коих аккредитованы при Высочайшем Дворе, с предложением о созыве конференции в видах обсуждения этой важной задачи. С Божьей помощью, конференция эта могла бы стать добрым предзнаменованием для грядущего века».

Циркуляр графа Муравьева произвел сильное впечатление, но далеко не однородное. Лишь весьма немногие встретили его безусловным сочувствием; большинство европейских газет консервативного и либерального направления восхваляли заключающийся в нем «великодушный почин миролюбивого Государя», но считали его непрактичным и неосуществимым.

В 1898 году по инициативе Николая II в Гааге собралась первая конференция по ограничению вооружений, что вызвала во Франции обеспокоенность в прочности конвенции. Во Франции, особенно среди военных было сильно недовольство мирной инициативой своей союзницы. Это известие, по словам крупного чиновника русского МИДа Ф. Ф. Мартенс, стало для «французов ушатом холодной воды на них вылитым милым союзником. Они рвут и мечут и не могут успокоиться, считая что конференция направлена против них».[6]

Военные круги Франции восприняли возможный успех конференции, как отказ от возвращения Эльзас-Лотарингии. Так же французские военные были обеспокоены не приведет ли запрет на перевооружение армий новым оружием к запрету на скорострельную 75-мм пушку, перевооружение которой с успехом шло во французской армии. Разъяснять позицию России в Париж отправились министры иностранных дел Муравьев и военный Куропаткин. Несмотря на то, что последним удалось успокоить союзников по поводу Эльзас-Лотарингии и 75-мм пушки, французской поддержки русская идея о прекращении новых вооружений не получила.[7]

Французская пресса («Temps», «Figaro», «Gaulois») не без раздражения указывала, что границы Франции обеспечены хуже, чем границы России, и потому частичное и пропорциональное для всех государств разоружение может оказаться для Франции особенно невыгодным.

Однако, благодаря настойчивости Императора Николая II, конференция все же состоялась. «Мир был уже поражен, — писал в своей книге о конференции Ж. де Лапрадель, — когда могущественный монарх, глава великой военной державы, объявил себя поборником разоружения и мира в своих посланиях от 12/24 августа и 30 декабря. Удивление еще более возросло, когда, благодаря русской настойчивости, конференция была подготовлена, возникла, открылась».

В конце 1898 г. происходила дипломатическая переписка между державами по вопросу о конференции. В результате её Россия несколько изменила свой взгляд на задачи конференции. В ноте графа Муравьева от 30 декабря 1898 г. (по Юлианскому календарю), обращенной к иностранным дипломатическим представителям в Петербурге, было отмечено, что правительства и общественное мнение встретили сочувственно проект, долженствовавший «обеспечить всем народам благо действительного и прочного мира и прежде всего положить предел все увеличивающемуся развитию современных вооружений; в то же время, обстоятельства, казалось, вполне благоприятствовали осуществлению в более или менее близком будущем означенной человеколюбивой задачи… Однако, политическое положение значительно изменилось в последнее время. Многие государства приступили к новым вооружениям, стараясь в еще большей мере развить свои военные силы».

На конференцию Россией были вынесены следующие вопросы:

1) соглашение, определяющее на известный срок сохранение настоящего состава сухопутных и морских вооруженных сил и бюджетов на военные надобности; предварительное изучение средств, при помощи коих могло бы в будущем осуществиться сокращение означенных вооруженных сил и бюджетов.

2) Запрещение вводить в употребление в армиях и во флоте какое бы то ни было новое огнестрельное оружие и новые взрывчатые вещества, а также порох, более сильно действующий принятого в настоящее время, как для ружейных, так и для орудийных снарядов.

3) Ограничение употребления в полевой войне разрушительных взрывчатых составов, уже существующих, а также запрещение пользоваться метательными снарядами с воздушных шаров или иным подобным способом.

4) Запрещение употреблять в морских войнах подводные миноносные лодки или иные орудия разрушения того же свойства; обязательство не строить в будущем военных судов с таранами.

5) Применение к морским войнам Женевской конвенции 1864 г. и дополнительных к ней постановлений 1868 г.

6) Признание на таких же основаниях нейтральности судов и шлюпок, коим будет поручаемо спасание утопающих во время или после морских сражений.

7) Принятие начала применения добрых услуг, посредничества и добровольного третейского разбирательства в подходящих случаях, с целью предотвращения вооруженных между государствами столкновений; соглашение о способе применения этих средств и установление однообразной практики в их употреблении.

Через с лишком тридцать лет на конференции по разоружению, созванной в Женеве Лигой Наций, созданной после мировой войны, повторялись и обсуждались те же вопросы, о которых говорилось в русских предложениях 1898−1899 г. г.

По соглашению между державами местом конференции избрана Гаага. Приглашение участвовать в ней было послано и принято всеми европейскими державами, а также США, Мексикой, Китаем, Японией, Персией, Сиамом. В циркулярной депеше российским представителям за границей от 11 марта 1899 г. граф Муравьев писал: «Государь Император с удовольствием усматривает в единодушном сочувствии, сказавшемся одновременно с выраженным всеми правительствами согласием на конференцию в Гааге, — новый залог успеха стараний, направленных на развитие в общественном сознании и жизни всех государств плодотворного начала всеобщего мира».

Каждая из приглашенных держав прислала своих уполномоченных. По предложению королевы Нидерландов Вильгельмины начало работы конференции в знак уважения к её августейшему инициатору приурочили ко дню рождения Императора Николая II — 6/19 мая. Председателем конференции был избран представитель России, барон Е. Е. Стааль.

Гаагская мирная конференция заседала в королевском Лесном дворце с 18/6 мая по 29/17 июня 1899 г. Был принят целый ряд конвенций, в том числе конвенция о мирном разрешении международных споров путем посредничества и третейского разбирательства. Плодом этой конвенции, разработанной русским депутатом проф. Ф. Ф. Мартенсом, явилось учреждение действующего и поныне Гаагского международного суда.

Министр иностранных дел граф М. Н. Муравьев писал в своем всеподданнейшем докладе по этому вопросу, что призыв Государя «укажет на высокое бескорыстие, величие и человеколюбие Вашего Императорского Величества, и на рубеже истекающего железного века запечатлеет Августейшим Именем Вашим начало грядущего столетия, которое с помощью Божией да окружит Россию блеском новой мирной славы».[8].

Представители прессы на конференцию не были допущены; о её заседаниях имеются только краткие сведения, сообщенные печати по постановлению самой конференции. Первая и главная цель конференции — сокращение вооружений и военных бюджетов достигнута не была. Это было обусловлено исключительно позициями Германии и Франции. Позиция французской делегации на самой конференции вызвало у русских далеко не однозначную реакцию. Один из главных участников конференции со стороны России Ф. Ф. Мартенс называл позицию французской делегации «подлой». «Они, — говорил Мартенс, — наши друзья и союзники, но не только не помогают нам, но, напротив, на каждом шагу пакостят, выступая против предложений России в военной и морской комиссиях».[9]

Император Вильгельм II говорил в те дни в узком кругу: «Я согласен с этой идеей, только чтобы Царь не выглядел дураком перед Европой. Но на практике в будущем я буду полагаться только на Бога и на свой острый меч!».

Британское военное министерство выражало те же мысли более деликатно: «Нежелательно соглашаться на какие-либо ограничения по дальнейшему развитию сил разрушения. Нежелательно соглашаться на изменения международного свода законов и обычаев войны».

Тем не мене, Конференция достигла соглашения по установлению общих правил относительно мирного разбирательства столкновений между державами, и выработала определенные правила относительно ведения войны. Все это выразилось в шести конвенциях и декларациях:

1) конвенция о мирном улаживании международных столкновений,

2) конвенция, определяющая обычаи сухопутной войны,

3) конвенция, распространяющая применение Женевской конвенции 1864 г. на войну морскую,

4−6) декларации, запрещающие бросание взрывчатых снарядов с аэростатов, употребление снарядов, единственной целью коих является распространение удушающих газов, пуль, взрывающихся в человеческом теле.

Конвенция о мирном разбирательстве споров и о морской войне ратифицирована всеми 26 державами; конвенция о сухопутной войне — не ратифицирована Швейцарией, Турцией, Китаем; декларация о бросании взрывчатых снарядов с аэростатов не подписана Англией, декларация о снарядах, распространяющих удушающие газы — Англией и Соединенными Штатами.

Наибольшее значение имела конвенция о мирном разрешении международных столкновений. Она устанавливала право вмешательства третьей державы в столкновение между двумя другими державами как до войны, так даже и после открытия военных действий, посредством предложения «добрых услуг», которое ни в каком случае не должно было почитаться неприязненным действием по отношению к той или другой. Спорящие державы могут отвергнуть или принять добрые услуги. В последнем случае конвенция рекомендовала спорящим державам (если война еще не началась) избрание каждой одной нейтральной державы, и эти державы могли выработать все условия соглашения; пока шли переговоры между ними.

Затем спорящие державы могли принять предложенное им соглашение или отвергнуть его; в последнем случае разрыв неизбежен. Конвенция предусматривала случаи, когда спор мог происходить вследствие различного толкования фактической обстановки какого-либо события. Для подобных случаев конвенция предложила совсем новый способ международного следствия. Спорящие стороны избирают каждая по одной нейтральной державе; каждая из 4-х держав (двух спорящих и двух нейтральных) назначает по одному члену следственной комиссии (при которых могут состоять помощники, секретари, юрисконсульты и т. д.); затем 4 комиссара выбирают пятую нейтральную державу, которая от себя назначает комиссара. Составившаяся таким образом комиссия из 5 членов является следственной комиссией; она исследует все обстоятельства спора и представляет свой доклад спорящим державам. Доклад этот не есть третейское решение, он есть именно только доклад следственной комиссии о фактических обстоятельствах предмета спора; спорящие могут либо сами дипломатическим путем решить спор на основании доклада, либо передать его третейскому суду. Для третейского суда между державами Гаагская конвенция установила три типа и подробно разработала порядок судопроизводства. Согласно с ней 1) каждое физическое или юридическое лицо может быть избрано спорящими державами в третейские судьи (это существовало и раньше); 2) спорящие державы могут передать разбор дела коллегиальному суду; каждая выбирает по два арбитра, арбитры выбирают суперарбитра; 3) в Гааге учреждается постоянный международный третейский трибунал.

Каждая из договаривающихся держав рекомендует не более четырех лиц, как членов этого трибунала. В случае столкновения спорящие стороны выбирают то число членов трибунала, которое они желают иметь; таким образом и составляется третейский суд. Высший надзор за организацией суда принадлежит особому бюро в Гааге, состоящему под председательством Нидерландского министра иностранных дел и состоящему из членов дипломатического корпуса в Гааге.

Учреждение международного третейского суда в Гааге, осуществленное по инициативе русского Императора, опередило свое время более чем полевка.

Оценивая итоги Гаагской конференции, Государь писал в 1900 году: «Результаты трудов мирной конференции, созванной в Гааге, дают полную надежду, что осуществлению такой близкой Моему сердцу задачи положены твердые основы в виду признания всеми державами возможности и необходимости ее всестороннего разрешения».

Когда 9 ноября 1921 года собралась Вашингтонская конференция по вопросу о морских вооружениях, президент США Уоррен Гардинг, в своей вступительной речи, заявил: «Предложение ограничить вооружения путем соглашения между державами — не ново. При этом случае, быть может, уместно вспомнить благородные стремления, выраженные 23 года назад в Императорском рескрипте Его Величества Императора Всероссийского. С таким сознанием своего долга Его Величество Император Всероссийский предложил созыв конференции, которая должна была заняться этой важной проблемой».[10]

Император Николай II следуя своей христианской совести, сделал все, чтобы мир стал без миром без войн. Вслед за Гаагской конференцией, Император Николай II в одностороннем порядке стал воплощать её идее в русской армии. Император Николай II явил накануне мировой войны, поправшей все нормы человеческой морали, пример верховного вождя христолюбивого воинства, само понятие которого напрочь забыто вплоть до сегодняшнего дня. В 1907 году Императором был утвержден «Наказ Русской армии о законах и обычаях сухопутной войны», который являлся приложением к Уставу полевой службы. В Наказе говорилось: «1. Войска должны уважать жизнь и честь обывателей неприятельской стороны, а также религию и обряды веры. Всякий грабеж строго воспрещается под страхом тягчайших наказаний (вплоть до смертной казни). Раненые и больные военные чины подбираются с поля боя без различия принадлежности к какой-либо армии. С пленными надлежит обращаться человеколюбиво и предоставить им полную свободу в отправлении религиозных обрядов. Содержать их также, как содержатся чины русской армии. 2. Во время военных действий воспрещается применять яд или отравленное оружие, ранить или убивать неприятеля, который сложил оружие и сдался, атаковать или бомбардировать города, селения, жилища или строения, не занятые противником, захватывать и уничтожать неприятельскую собственность (если это не является военной необходимостью)».[11]

Глядя из сегодняшнего дня, мы понимаем, что мысль Царя опередила своё время на сто лет вперёд. И если бы Европа в далёком 1899 году прислушалась к русскому Императору, мир, наверное, никогда бы не узнал удушливых газов, разрывных пуль, кассетных бомб, ядерного оружия. Мир никогда бы не узнал Вердена, Сталинграда, Дрездена, Хиросимы, Белграда, Багдада.

В июле 1914 года, во время сараевского кризиса, когда стало ясно, что Германия стремится во что бы то ни стало начать войну, Государь предлагал передать австро-сербский конфликт в Гаагский Международный суд. Но эти предложения были сходу отвергнуты Германией и Австрией. Началась Первая мировая война, унесшая жизни миллионов людей и сокрушившая великие вековые монархии Европы.

Запад, в который раз, следуя своему губительному эгоизму, алчности и цинизму, извратил и отвергнул миролюбивые предложения России. Сегодня Международный суд в Гааге ассоциируется не с великими идеями мира, предложенными Николаем II, а с преступным судилищем, расправляющемся с сербскими патриотами.

Но в той же Гааге имеется единственное в своем роде учреждение — Международный дворец мира. Центральное место в его парадных залах занимает портрет нашего Императора Николая II — единственного из государственных деятелей новейшего времени провозгласившего христианские заповеди основой своей политики.

_______________________________________

[1] Россия и Франция XVIII—XX вв.ека. /La Russie et la France XVIII-eme-XX-eme siecles. En russe. Volume 2, Moscou 1998, p. 148/

[2] Ольденбург С. С. Царствование Императора Николая II. — СПб, 1991, с. 64

[3] Earle E. Turkey, the great powers and the Baghdad railway. New York, 1935, p. 154−155

[4] Елец Ю. Л. Император Менелик и война его с Италией. По документам и походным дневникам Н. С. Леонтьева. — СПб, 1898.

[5] Гаагская конференция мира. Культурно-исторический очерк //Вестник Европы. 1900. С. 5−28.

[6] Новое Время, август 1898 года

[7] «Красный Архив», 1932, т. 1−2. Записка Куропаткина от 31 октября 1898 года. (Note de service de Kourapatkine 31 octobre 1898)

[8] Ольденбург С. С. Указ. Соч. с. 96

[9] АВПРИ, ф. 340, оп. 787, д. 5.

[10] Ольденбург С. С. Указ. Соч. с. 107−108

[11] Марков О.Д. Русская армия 1914−1917 г. г. — СПб, 2001, с. 77.

http://www.ei1918.ru/svjatye/imperator_nikolaj_ii_--_inicia.html