 |
| Завтра | Андрей Фефелов | 18.05.2009 |
Зависший между мирами месяц май, как начищенное до зеркального блеска медное блюдо, несет в себе отсветы и отблески прошлого, улавливает вибрации и всплески не наступивших еще времен. Под свечением таинственных лун, среди расцветшей листвы перед нами развернулся ряд знаменательных и важных событий, каждое из которых может быть прочитано как тайное послание, как шифровка, отправленная нам из незримого центра.
В голубое безбрежное утро под сводами бывшего дворца императрицы Екатерины, ныне Дома Российской армии, Москва навеки прощалась с генералом Варенниковым. Лента почетного караула огибала старинную решетку мощеного двора, зияли настежь раскрытые двери, приглашая поклониться почившему орденоносному старцу. И нас, пришедших, было великое множество. И были здесь обычные москвичи — и стар и млад, и примелькавшиеся политики, и военные разных званий и возрастов. Русское общество провожало знаменосца Победы, отдавало должное человеку, чей путь был прям, как луч звезды. Последний генерал империи ушел туда, где мозаичным золотым строем встали невидимые полки Генералиссимуса. Шагнув в смерть, он мгновенно растворился в мифе, занял свое место среди барельефов бессмертных героев, сталинских соколов, танкистов, матросов, сказочных пехотинцев великой войны.
А когда выносили гроб, сквозь печаль, на скорбящий строй, на молодых, начинающих свой путь армейских капитанов, еще раз накатила радостная волна той победной весны, как привет из солнечного мая 1945-го, когда над развалинами Берлина кипела радость победившего войска. Когда стучали автоматные очереди, пущенные в небо, и бились на ветру красные знамена, одно из которых навеки стало реликвией, национальной святыней.
Скорбная процессия от дворца Екатерины медленно двинулась к автобусам, а в другую сторону, прямо в небо, вышагивал молодой офицер в парадном кителе, в начищенных до блеска сапогах. Он нёс в руках Знамя Победы, вывезенное из поверженного Берлина. Имя юноши — Валентин Варенников.
А уже на следующий день гремел по стране праздник Победы, пробившийся сквозь дырявую реальность эпохи. С раннего утра торжество загрохотало пушечными залпами и начавшимся грандиозным парадом, вызвавшим шок у внимательных иностранцев.
Воздух над Москвой, устрашающе выставив челюсти кабин, утюжили «Чёрные акулы» и «Аллигаторы». На сверхнизких стальными дротиками просвистели сквозь частокол кремлевских башен российские истребители и штурмовики. Потрясая небо и землю, над постройками Красной площади, над пестрыми трибунами и хрупкими праздничными декорациями, вызывая восторг и ужас толпы, проперли сверхзвуковые самолеты дальней авиации. В небе, как ангел, явился и исчез огромный «Белый лебедь», прозванный американцами «черной дубинкой». В блеске ракетниц парадным строем проскочили стремительные «Стрижи». Колоссальный военно-транспортный «Руслан», сопоставимый с архитектурой правительственных зданий, скользил по воздуху, заглушив своим ревом музыку оркестра.
С тяжелым рокотом длинной зеленой змеей поползла на брусчатку грозная боевая техника, танки и бронетранспортеры, самоходные артиллерийские орудия, гаубицы, знаменитые зенитные установки и пусковые комплексы с ядерными зарядами. Мимо задрапированного Мавзолея проползли «Искандеры», «Смерчи», «Тополи» и «Спруты».
Подкрепить эту мощь способны были только стать и блеск маршировавших колонн. Рота барабанщиков предваряла шеренги, задавая темп 120 шагов в минуту, и под марш «Прощание славянки» чеканным шагом на брусчатку вошли батальоны и знаменные группы. Курсанты лучших училищ и ветераны минувших войн парадным строем прошагали мимо правительственных трибун прямо в весеннее солнце.
Сгинули за линию горизонта стальные соколы, зашагали не в ногу полки по Москворецкому мосту, а боевая техника медленно сползла к Кремлёвской набережной. Пока на Болотной улице происходило награждение пеших участников парада, российская властная элита и ветераны на торжественном приеме в честь Дня Победы поднимали полные бокалы, когда звучала песня «Выпьем за Родину, выпьем за Сталина..»
Накануне праздника Патриарх Кирилл произнес речь, в которой дал православную, религиозную трактовку праздника Победы. По его словам, Победа должна рассматриваться, как чудо, как явный знак покровительства Божьего. Еще он сказал, что на войне не было неверующих, но все веровали, но только одни умели креститься, а другие — нет. И эта знаменательная речь Патриарха, сказанная от имени всей Церкви, была признанием святости жертвенного подвига и мученичества миллионов советских людей, многочисленных героев фронта и тыла.
Отгремели праздничным вечером победные салютные залпы. Расцвели в темном небе и завяли грандиозные цветы, а у истока ночи, в глухом месте Москвы, рванул взрыв. Чудовищный огненный столп взметнулся к небу, озарив округу, окрасив ночное небо в оранжевые, золотистые тона; открыв померкшие горизонты; ужаснув засыпающий город.
Что это было: теракт, техногенная катастрофа? В любом случае это и знамение, и предупреждение.
Иные говорят, то был огненный дух самой истории. Будто бы убитый Советский Союз поднялся из бездны и забрал с собой навсегда свой праздник, звучавший так громко последний раз на русской земле.
Другие склонны видеть в этом грозном явлении доброе предзнаменование. Мол, кончилась навсегда бананово-сырьевая республика, лопнул газовый пузырь, испарился зловонный колониальный дух, и Россия снова твердо ступила на путь, положенный ей Богом. Путь удерживающей Империи, будущего оплота континентального мира и царства справедливости.
Май — время зарождения и цветения, он несет с собой зыбкое равновесие.
По-прежнему в России беда. Тает русский народ, цепенеют производства и повсеместно продолжается грабеж, творится дикое государственное воровство.
Но в мелодию военного оркестра, в шум ветра и шелест весенних ливней вплетены тишайшие слова. В них обещание милости и спасения, в них пророчества о новой жизни, о даровании чуда, об открывшихся вратах в непознанный благой мир, будущего, некалендарного победного русского века. «Господи, спаси, помоги и защити!»
