 |
| Русский дом | Александр Сегень | 05.05.2009 |
Много прекрасного было разрушено ненавистниками России в XX столетии: великолепные памятники русского зодчества, храмы, дворцы. Сколько истребили икон, осквернили святых мощей, уничтожили памятников письменности. Был упразднён общенациональный церковный календарь — симфония жизни Неба и земли. Среди произведений красоты, уничтоженных безбожниками, и русская азбука.
Само слово «азбука» осталось, а «аз» и «буки» — разжалованы. Вместо красивого «аз», означающего «я», появилось некое «а» — восклицание человека, которого чем-то укололи. Вместо «буки», т. е. «буквы», некое блеяние: «бэ-э!» Вместо «веди» и «глагол» — брезгливое «вэ» и, прошу прощения, «гэ». А ведь русская азбука была самой необычной в мiре, уникальной. Это не просто перечень букв, а настоящий гимн жизни и слову, выраженный акростихом.
Аз буки веди — я буквы знаю. Глагол добро есть — речь человеческая служит добру. Живете зело земля, иже како люди мыслите, наш он покой — много живёте на земле, если мыслите как люди, и тогда у нас покойно на душе. Рцы слово твердо — говори правду. И так далее.
Вот что такое наша старославянская азбука! А не просто «бэ» и «мэ».
Нередко нам приходится кому-то по буквам расшифровывать слова и нужно на ходу выдумывать что-то, чтобы было понятно, какая там следующая буква. Вот у меня такая фамилия, что незнакомый человек не сразу поймёт. Переспрашивают: «Как-как? Седень? Селезень? Произнесите по буквам, пожалуйста!» И отвечаешь: «Светлана, Евгений, Геннадий, Евгений, Николай, мягкий знак». В прежние времена ничего не надо было бы выдумывать, а просто достаточно произнести буквы славянской азбуки, и моя фамилия прозвучала бы так: «Слово есть, глагол есть, наш ерик». Но попробуй я сейчас это произнеси — на другом конце провода меня не поймут. А как было гармонично придумано: и красиво, и удобно.
Каждый год в мае вся Россия с благодарностью вспоминает учителей славянских — святых равноапостольных Кирилла и Мефодия. Тех, кто принёс в русскую жизнь эту красоту — азбуку нашу. Двух братьев, пришедших на нашу землю из Эллады, изучивших славянскую речь, упорядочивших письменность и создавших первый перевод на наш язык Священного Писания. Немало труда положили они ради этой святой цели, и недаром в «Житиях святых» святителя Димитрия Ростовского посвящённая им глава называется «Жизнь и труды преподобных отец наших Мефодия и Константина, в монашестве Кирилла, учителей славянских».
Они появились на свет в Салониках, или, как тогда писалось, в Солуни, в семье богатого вельможи. Мать их звали Марией, а отца — Львом. Так что по русскому обычаю их можно называть Мефодием Львовичем и Константином Львовичем. В семье было ещё пятеро сыновей. Мефодий был самым старшим, а Константин самым младшим.
Мефодий пошёл по стопам отца, став потомственным военным. Поставленный воеводою в славянских землях, он первым освоил их речь. Прослужив на военном поприще десять лет, он стал склоняться к иной жизни, устремляясь мыслью к божественным предназначениям. А самый младший брат его с младенчества проявлял себя благочестивым и более склонным к молитвам, нежели к играм. Однажды Константин видел сон, в котором ему в жёны дали деву Софию, непохожую на других, ибо то была не просто дева, а сама Премудрость Божия.
Возрастая, он стремился как можно больше изучать грамоту и Священное Писание. В Константинополе стал священником и библиотекарем при церкви святой Софии. Затем — учителем философии в главном константинопольском училище.
Он участвовал в разгоревшихся диспутах с иконоборцами, доказывая, что запрет от Бога пророку Моисею творить «всякое подобие» не касается святых икон. Молодого философа Константина посылали на диспуты с представителями других религий — мусульманами и иудеями, и всякий раз он выходил победителем.
Когда пришло время апостольского служения, философ Константин отправился на Олимп, где жил его старший брат Мефодий. Вместе они направили стопы свои на восток, в Крым, который в те годы находился под хазарским господством. Император Михаил и Патриарх Игнатий отправили их туда, напутствовав Константина следующими словами:
— Иди, философ, к этим людям и с помощью Святой Троицы благовести им учение о Пресвятой Троице. Лучше тебя никто не может выполнить сего поручения.
Путь Константина и Мефодия лежал через земли угров, нынешних венгров, и многие из этого в те времена неблагообразного народа, познакомившись с братьями, стали принимать христианство.
Явившись в Херсонес Таврический, Константин нашёл там книгу «Евангелие и псалтирь русскими письменами писана», а также человека, знавшего русский язык. С этого и началось составление славянской азбуки. Принято считать хазар иудеями. Это столь же не точно, как нынешних албанцев считать только мусульманами, ибо существует и Албанская Православная Церковь, имеющая многую паству среди этого народа. И среди нынешних арабов много христиан, особенно в Сирии. То же самое было и с хазарами после того, как к ним пришли Константин и Мефодий. Терпеливо проповедуя Христовы истины, смело вступая в споры с иудеями, равноапостольные братья обратили многих хазар в христианство, так что в Крыму их стало довольно много, чуть ли не треть от всего населения. И не случайно в житии сказано, что они привили христианство в тамошних землях: «Насадив христианскую веру в Хазарском царстве, преподобные учители Константин и Мефодий задумали возвратиться в свою сторону. У хазар они оставили священников, пришедших вместе с ними из Херсона».
Сам хазарский каган высоко оценил деятельность братьев и, провожая их, предлагал многие подарки, но они вместо даров испросили разрешения освободить двести греческих пленников и уже с ними вместе отправились в обратный путь.
На обратном пути Константин и Мефодий обратили в христианство болгар, у которых тогда царствовал Борис, пожелавший креститься после войны с греками. Так в 60-е годы IX столетия была крещена Болгария. И по сей день оставшиеся православными болгары свято чтят память учителей славянских как своих крестителей.
Вернувшись в Грецию, братья вскоре были направлены в Моравию, где также проповедовали Христову веру и обращали славян-язычников. Отсюда родилось ещё одно прозвание святых Константина и Мефодия — «Моравские братья».
Латинские и немецкие архиереи сильно противились переводу Священного Писания на славянский язык.
Утверждали, что только три языка имеют святость носителей христианства — еврейский, греческий и латынь. Одним из их доводов являлось то, что на кресте Пилатом были начертаны титла лишь на этих трёх языках.
— Так вы готовы уподобиться Пилату?! — восклицал преподобный Константин, споря с ними и обличая их как «трёхъязычников». — Нет, вы не правы! Сказано песнопевцем Давидом: «Всякое дыхание да хвалит Господа!»
Отражая натиск ереси «трёхъязычников», святые Константин и Мефодий продолжали свои труды по созданию новой славянской письменности. 40 месяцев они провели в Моравии, и, собственно говоря, здесь были выработаны окончательные основы славянской азбуки и правописания.
В отличие от своего старшего брата Константин был весьма не крепок телесно, часто болел. Иной раз болезни едва не сводили его в могилу. И вот, после того, как в 869 году из Моравии братья перебрались в Рим, Константин почувствовал, что на сей раз ему не удастся справиться с недугом. За 50 дней до кончины он решил принять схиму. При этом ему было присвоено новое имя — Кирилл.
История знает его именно под этим схимническим именем. Это всё равно, как если бы мы св. Александра Невского называли Алексием Невским. Есть тут некая несправедливость, но уж ничего не поделаешь. Не станем же мы ломать сложившуюся традицию и говорить «Константин и Мефодий» вместо «Кирилл и Мефодий». Не станем и «кириллицу» переименовывать в «константиницу».
Старший брат пережил младшего на 16 лет и окончил дни свои в 885 году, продолжив дело брата, обращая людей к вере христианской. Находясь в Крыму, свв. Константин и Мефодий обрели там мощи священномученика Климента, папы Римского, находившиеся на дне моря. Воздав им почести, братья отправили кораблём мощи в Рим, где святые останки обрели покой в храме, названном именем святого папы Климента. В этом же храме после смерти упокоился и святой равноапостольный Кирилл.
Храм святого Климента расположен в Риме на виа Сан-Джованни, на полпути от Колизея до второго по значению римского собора св. Иоанна Крестителя — Сан-Джованни ин Латерано. Одним из деяний нашего незабвенного скульптора Вячеслава Михайловича Клыкова стало устроение красивой мемориальной доски при гробе преподобного Кирилла (Константина).
В прошлом году нам с сыном впервые довелось побывать в Риме, пройти по виа Сан-Джованни и заглянуть в храм святого папы Климента. Нас неприятно удивило то, что в воскресный день храм был пуст. Ни священников, ни прихожан. Закрыт был и доступ к гробнице святого Кирилла. Я спросил у служки, в чём дело, где люди. И получил ответ, что просто по воскресеньям никто сюда не приходит. Лишь по большим праздникам устраиваются богослужения. И это в Риме, в столице католичества! Мы не поверили. Но когда после этого добрались до собора Сан-Джованни ин Латерано, то там нашли подтверждение сказанному им. Во втором после собора Петра и Павла римском храме шла воскресная месса. Колоссальные пространства собора никак не соответствовали количеству прихожан. Их было не более 30 человек. В конфессионариях позёвывали священники — никто не подходил к ним на исповедь. А когда короткая месса, продолжавшаяся не более получаса, завершилась, к Причастию подошли всего лишь четверо!
Мы вновь вернулись в храм святого папы Климента, где на сей раз нам открыли доступ к гробнице св. равноапостольного Кирилла.
Но приложиться можно было только к стеклу, закрывающему вход в гробницу. У католиков не принято прикладываться к мощам.
По-прежнему храм был пуст. И я подумал: какие толпы народа стекались бы ко гробу учителя славян, особенно по воскресеньям, если бы мощи св. равноапостольного Кирилла покоились не в Риме, а в Москве или в Севастополе, в любом русском городе!
