Победы и поражения

В преддверии Международного дня солидарности трудящихся и Дня Победы, прежде чем поздравить читателей, хотел бы обратить внимание на новую актуальность тем этих праздников. Что же, в каждой победе мы должны уметь видеть опасность расслабления и угрозу будущего поражения. Но и, напротив: в каждом поражении — урок и надежду на будущую победу.

Великая Победа в войне с гитлеровской Германией — благодаря ей мы живы и можем что-то планировать на будущее. Вечная память всем, кто за эту Победу сражался, кто ее добился. Но многие плоды этой Победы мы не только бесславно утеряли, но и продолжаем терять.

Действительно: кто в 1945-м мог ожидать и прогнозировать, что спустя всего шесть десятков лет Советского Союза вообще не будет, а Россия останется на западном направлении практически одна, без союзников, и граница практически враждебного военного лагеря будет проходить к Москве ближе, чем даже до войны? И уж совсем невозможно было тогда поверить, что спустя всего полвека Россия будет отставать от своих потенциальных противников по уровню вооружений, военной техники и технической оснащенности армии на четверть века!

То же и в отношении побед и достижений социальных: всего два десятилетия назад, когда общество и государство попытались осуществить некоторое самообновление, кто мог даже в самом дурном сне представить себе как норму нынешние сообщения о практически катастрофическом росте в стране безработицы? О росте тарифа на отопление жилья сразу в полтора раза? О росте стоимости жизненно необходимых лекарств за пару месяцев в полтора-два раза? О работе «коллекторских агентств», усердно выбивающих долги из наших легкомысленных соотечественников, купившихся на приятность жизни в кредит по западному образцу?.. И это на фоне информации об очередном чьем-то девятнадцатилетнем сыночке, легко разбившем свой «феррари» стоимостью более чем в треть миллиона долларов.

Это тяжело, неприятно, но давайте сравним. Германия была полностью разгромлена в результате войны, но спустя два десятилетия, к 1965 году, это (западная ее часть) была уже вновь одна из самых промышленно развитых стран мира (да и ГДР, хотя и отставала существенно, но также имела новую высокоразвитую промышленность и весьма высокий уровень жизни). СССР спустя почти полвека в результате «холодной войны» также потерпел поражение и также оказался разделен. Но спустя еще почти два десятилетия говорить о нас как о промышленно и технологически развитом государстве — невозможно, неуместно.

Кто-то попытается объяснить такое различие тем, что послевоенную ФРГ поднимали на основе «Плана Маршалла» — всем западным миром. Но, с другой стороны, в Россию после 2000-го года, в связи с невиданным ранее ростом мировых цен на энергоносители, пришли деньги значительно большие (даже и в сопоставимых ценах), нежели США в свое время выделили на поддержку и восстановление экономики ФРГ. Что на них создано? Где эти деньги?

Где деньги, известно. «Сыночки» периодически бьют свои «феррари» — нужны новые. Это образно. А в цифрах мы знаем, что около семисот миллиардов долларов, заработанных страной за счет продажи невозобновляемых природных ресурсов, ушли за рубеж — развивать экономику потенциального противника (победителя в «холодной войне»). На «феррари» сыночкам хватает и крох с процентов от этих гигантских сумм, сами же основные средства в страну так и не вернулись и возвращаться, похоже, не собираются.

Сравните это с тем, что происходило в послевоенной Германии. Как писал впоследствии творец германского «экономического чуда» Людвиг Эрхард, на каждый доллар экономической помощи, поступавшей в Германию из США, германский народ создавал нового товара на шестнадцать долларов!

Вы спросите, как это все связано с темами предстоящих нам праздников? Отвечу: связано напрямую.

Современное германское государство принято называть «государством всеобщего благосостояния» или короче «социальным» государством. Наше по Конституции (даже и по первой главе — основам конституционного строя!) тоже называется «социальным», но разница столь очевидна, что-либо эти слова, этот термин «социальное» вообще ничего не означают, либо у кого-то из нас слова (точнее, декларации) кардинально расходятся с действиями и практикой организации всей жизни.

Но, может быть, какие-то другие слова не так уж и расходятся с жизнью и отражают истинное различие между нами? Да, есть такие слова.

Как определяем мы свою нынешнюю идеологию? Прежде всего, как вообще отсутствие какой-либо единой идеологии. Но это формально, а реально? А реально так: свобода, причем в самом вульгарном понимании — каждый за себя.

Творец же германского послевоенного «экономического чуда» Эрхард достаточно четко определял идеологию, которую они положили в основу возрождения своей страны. И в преддверии первого из ближайших праздников об этой идеологии невредно напомнить, ибо называлась она «солидаризм». Согласитесь, об этом уместно и актуально вспомнить в День международной солидарности трудящихся? И задуматься: ту ли идеологию мы выбрали (или нам навязали), которая хотя бы в отдаленном будущем может привести нас к успеху?

Задуматься об этом в праздничные дни уместно не только нам, но и европейцам. Ведь и европейцы, включая немцев, после распада СССР приступили к постепенному демонтажу, как минимум, некоторых важнейших элементов прежнего социального государства. И одним из наиболее ярких проявлений этого демонтажа стали попытки пересмотра прежней модели пенсионного обеспечения, отказа от еще бисмарковской модели пенсионного обеспечения на основе солидарности между поколениями и перехода на элементы индивидуально накопительной пенсионной системы. Мы в этом, разумеется, поспешили забежать даже вперед всех паровозов. Но сейчас, в преддверии праздника именно международной солидарности трудящихся, мне хотелось бы обратить внимание на общность проблемы, перед которой нас (и европейцев, и граждан нашей страны) поставили: на принципиальную абсурдность самой идеи индивидуально накопительной пенсионной системы.

Собственно, какая главная идея лежит в основе отказа от прежней солидарной модели и перехода к новой системе? Известно: мол «демографическая ситуация такова, что завтра одному работающему придется пытаться прокормить двоих стариков, что для него будет непосильно"…

Ну, предположим, это будет для него непосильно. Не будем спорить — мы же не знаем, как завтра будет работать этот один единственный работающий — может быть, он вообще будет закоренелым бездельником. Но что предлагается? Предлагается увеличить рождаемость или производительность труда или, на худой конец, всем пропорционально снизить аппетиты? Нет. Самое парадоксальное заключается в том, что, полагая в основание реформы одну проблему, решение предлагают проблемы совершенно другой.

Предлагается всем и каждому копить себе на пенсию индивидуально. Причем, «копить» — не значит передать своему государству на общее развитие, с последующим получением своей доли от того, чем к тому времени будет располагать государство. Нет. Государство, которому мы таким образом, вроде как, выражаем некоторое недоверие, тем не менее, заставляет нас под своим патронатом «копить» в самом прямом и непосредственном смысле, да еще и включаясь в игру «кто лучше сохранит и преумножит». Но, какой в этом вообще может быть смысл — с точки зрения выше обозначенной проблемы?

Напомню то, о чем мы говорили уже на страницах «Столетия» и год-полтора назад: разве предлагается копить муку, масло, яйца, соль и спички? Разве предлагается сейчас отрывать от себя те или иные продукты для того, чтобы создать их запас на будущее? Нет. Подобное никто не предлагает. Но тогда откуда же вдруг излишек этих продуктов возьмется через два-три десятилетия? И как нынешнее, в соответствии с насильственно внедряемой концепцией индивидуального накопления на пенсию, откладывание денежных ассигнаций, с их последующим запуском на финансовую, фондовую или любую иную биржу, увеличит общий (хоть конкретно в нашей стране, хоть в мире в целом) объем производимого масла, молока и мяса к моменту, когда я выйду на пенсию?

Более того, ситуация на деле до абсурдного обратна: даже если я сейчас вообще не буду накапливать на пенсию, а все имеющиеся деньги буду банально проедать (тратить на мясо, молоко, хлеб и т. п.), то этим самым я буду поддерживать и развивать сельское хозяйство (хоть отечественное, хоть мировое), и тогда к моменту моего выхода на пенсию у меня может не оказаться лишних денежных купюр, но в мире и стране хотя бы в принципе будут те самые продукты, на покупку которых мне нужна пенсия. Если же я себя в покупке продуктов сейчас ограничиваю, а сохраненные денежные купюры отправляю на хранение тем или иным спекулянтам, теоретически можно допустить, что мои купюры они к моему выходу на пенсию сохранят и даже преумножат, но что я на них куплю, какова будет их покупательная способность — количество продуктов-то от наличия ассигнаций не увеличивается!

И вот тут-то сторонники отказа от солидарной системы пенсионного обеспечения вынуждены будут объяснять, что я не прав, а деньги, которые будут отложены сейчас мною на пенсию, именно на развитие экономики, в том числе, сельского хозяйства, и пойдут. И мы приучены «авторитетным экономистам» верить. Но с чего вдруг? И главное: тем самым они вынуждены признать, что решают таким образом вовсе не ту задачу, которую заявляли (помните: «Один работающий не сможет прокормить двоих пенсионеров — надо каждому заранее накапливать себе пенсию индивидуально..»). Пропорцию, сколько работающих будут кормить скольких пенсионеров, эти «реформаторы» никоим образом не меняют. Но, как будто бы, заставляют нас сейчас вложить часть своих денег в развитие экономики. Ладно, хорошо, мы согласны вложиться в развитие, хотя, очевидно, обман налицо. Но если обман налицо в одном, то какие основания полагать, что его не будет и во всем остальном? А в остальном, как показывает практика, как раз обман столь же обязателен и неминуем. Значит, давайте разбираться с остальным.

Итак, прежние байки-основания для перехода на накопительную систему (о том, сколько работников будут кого кормить) отложили в сторону — как абсурдные и очевидно лживые. Простим им (реформаторам пенсионной системы) обман и предположим, что дело в другом — в нехватке у государства ресурсов для того, чтобы развивать национальную экономику. И потому нас всех просят скинуться, и полученные таким образом средства будут направлены на то, чтобы в будущем один работник все-таки смог прокормить столько пенсионеров, сколько их будет. Прекрасно. Возникает лишь один вопрос: кому доверить эти деньги — кто вложит их в развитие с наибольшей пользой для меня как будущего пенсионера? Казалось бы, это должен быть какой-то субъект, заинтересованный в долгосрочном развитии страны и ее экономики, в адекватной подготовке к тем самым тяжелым временам, когда работников будет заведомо меньше, нежели едоков. Есть ли такой субъект, и если есть, то кто он?

Остается лишь вопрос, что называется, для самопроверки: является ли такое долгосрочное развитие и, тем более, адекватная подготовка к будущим тяжелым временам наиболее сиюминутно коммерчески выгодным проектом? Подчеркиваю, речь сейчас не о нас — чрезвычайно коррумпированных и фактически разложившихся как общество, но вопрос ставится в целом, системно. Это касается даже и самых разумных и ответственных европейцев. Тот самый свободный рынок, на который через посредство разнообразных пенсионных фондов предлагается выбросить (и уже несколько лет выбрасывают) наши пенсионные накопления — это и есть субъект, заинтересованный в решении нашей долгосрочной проблемы? Или же у него другие приоритеты и интересы?

Ответ очевиден.

При этом я никак не отрицаю теоретической возможности пользы от попадания на какой-либо финансовый рынок дополнительных (изъятых у нас под предлогом необходимости копить на пенсию) финансовых ресурсов. Но только утверждать, что такая польза безусловна, тем более, с точки зрения обеспечения решения именно проблемы подготовки мирового и национального хозяйства к периоду, когда я буду на пенсии, мягко говоря, неуместно и безосновательно. И уж, тем более, теперь, когда всему миру, наконец, стало ясно, что глобальные финансовые рынки (ради спекуляций на которых чужими деньгами и задумана и реализуется вся «реформа») с развитием реального производства как-то не слишком прямо связаны.

Казалось бы, все ясно? Нет, есть еще кое-что.

Последнее, даже, может быть, главное, о чем в этой связи стоит говорить. Это — о принципиальной ошибочности гордыни такой уж «независимости» от детей (если не от своих собственных, то, уж точно, от наших общих) в будущий пенсионный период.

Идея накопить, спрятать и быть «независимым» ни от кого — стара как мир. Но ровно столь же стара и идея отобрать накопленное и спрятанное у того, кто теперь так уж «независим», а прежде все силы, включая душевные, вложил не в развитие и воспитание детей (и собственных, и в масштабах более широкого сообщества), а в накопление и припрятывание. А уж если вы додумались копить и припрятывать не что-то, имеющее хоть какую-то реальную ценность (будь то мука или золото), а всего лишь некие фантики-ассигнации, то неужели не хватает ума понять, что дети (наши общие, которые к тому времени будут все решать) выдадут вам на эти ассигнации, в конечном счете, ровно столько, сколько сочтут возможным и нужным. И ни на корку хлеба, и ни на кружку кефира больше.

Неужели и до нас, наивных, и до таких, казалось бы, мудрых (столь искушенных «разводить» других) европейцев это так и не дойдет?

http://stoletie.ru/poziciya/pobedi_i_porazheniya_2009−04−30.htm