 |
| Екатеринбургская инициатива | Пётр Мультатули | 27.04.2009 |
Финляндия была создана как государство волею Императора Александра Благословенного в 1809 году. 16 марта Александр I лично открыл финляндский парламент, подписав накануне манифест о государственном устройстве Финляндии. Так, в составе Российской империи появилось Великое Княжество Финляндское. На составление этого манифеста оказал сильное влияние М. М. Сперанский, и многие русские патриоты справедливо указывали на некоторые положения, противоречащие интересам России. Так, непонятно по какой логике, русский город Выборг отошёл в состав Великого Княжества, а самому княжеству были предоставлены невиданные права и свободы. Всё это не преминуло сказать негативным образом в начале ХХ века, когда в Великом Княжестве приобрёл большое влияние финский национализм.
Территория Великого Княжества Финляндского стала к 1905 году одним из основных плацдармов антирусских и революционных сил. Этому способствовало, во-первых, очень выгодное географическое положение Финляндии, омываемой морями и близкой от европейских стран, и во-вторых господством в Финляндии русофобских тенденций. Несмотря на попытки Александра III обуздать финский сепаратизм, он по-прежнему оставался весьма распространенным явлением в жизни великого княжества. Русская верховная власть при Александре III фактически не препятствовала ни свободе местной финской прессы, ни большой автономии в вопросах внутренней жизни. С вступлением на престол Императора Николая II сепаратистские устремления части финского общества начали стремительно развиваться.
На территории Великого Княжества действовали самостоятельные финские воинские формирования, которые не вписывались в систему вооруженных сил империи. Финские войска насчитывали 100. 000 человек. Еще Александр III хотел их расформировать, но по закону на это требовалось согласие финского сейма, которое тот не давал. Николай II решил покончить с этим недоразумением. Тем более что в условиях роста финляндского сепаратизма, независимые вооруженные силы представляли для русского государства большую опасность. При этом надо учесть, что из всей империи именно в Финляндии процент русского населения был самым низким (он составлял всего 0,2%).[1]
В 1899 году Император Николай II повелел назначенному им генерал-губернатором Финляндии генералу Н. И. Бобрикову строго соблюдать общерусские интересы в Великом Княжестве. В царском рескрипте на имя Бобрикова говорилось: «Вверяя попечениям и заботам вашим благосостояние и процветание этого близкого Моему сердцу края, Я питаю уверенность, что неизменно руководствуясь данными Мною указаниями, исполнение новых обязанностей ваших одушевлено будет стремлением к последовательному вкоренению в сознание местного населения всей важности для блага Финляндского края теснейшего единения с общим для всех верноподданных Отечеством».[2]
3 февраля 1899 года был издан Высочайший манифест, в котором говорилось: «Независимо от предметов местного законодательства, вытекающих из особенностей ее общественного строя, в порядке государственного управления возникают по сему краю и другие законодательные вопросы, каковые по тесной связи с общегосударственными потребностями не могут подлежать исключительному действию учреждений Великого Княжества. Оставляя в силе существующие правила об издании местных узаконений, исключительно для нужд Финляндского края относящихся, Мы почли необходимым предоставить Нашему усмотрению ближайшее указание предметом общеимперского законодательства».[3]
Таким образом, законодательная власть по вопросам общегосударственного значения была передана от финского сейма Государю Императору. Действия Николая II отвечали историческому моменту: дальнейшее поощрение финского сепаратизма могло привести к непредсказуемым последствиям. Тем более, что зачинателями этого сепаратизма были лишь правящие круги. По большому счету, Царь был прав. Как докладывал Государю Бобриков: «Идеи сепаратизма и отчуждения от России живут и имеют ревностных сторонников только в верхних слоях финляндского населения. Носительницей этих идей является, главным образом, шведская партия. Наоборот, старофинская партия, к которой принадлежит большинство среди нынешних представителей местного правительства, не чужда стремлению найти почву для примирения с требованиями развивающейся русской государственности».[4]
Это же убеждение выразил и Николай II в письме к статс-секретарю по делам Финляндии Прокопе: «Я вижу в этом недобрые поползновения со стороны высших кругов Финляндии посеять недоверие между добрым народом Моим и Мною».[5]
Но действия Царя не были правильно восприняты не только в финляндской правящей элите, но и в русской. Мать Николая II, вдовствующая Императрица Мария Федоровна, в письме к сыну умоляла его не обижать «несчастных финляндцев» и отправить в отставку Бобрикова. Государю приходилось объяснять матери: «В Сенате давно уже существуют две эти партии (финская и шведская — П.М.) вследствие введения финского языка в судах и других учреждениях. Теперь там огромное количество финнов, чем шведы очень недовольны. Последние стараются удержаться в своем господствующем прежнем положении, но это им все менее удается. Это ясно видно из переводов разных финских газет, которые мне Плеве представляет. Вообще смута в Финляндии пошла со времени издания манифеста 3 февраля 1899 г. К счастью она не идет из народа, а наоборот сверху. Разные служащие, журналисты и др. начали распространять в народе всякие неверные толки и слухи, в особенности о законе о воинской повинности и, разумеется, успели сбить с толку часть простых людей. (..) Я несу страшную ответственность перед Богом и готов дать Ему отчет ежеминутно, но пока я жив, я буду поступать убежденно, как велит моя совесть. Я не говорю, что я прав, ибо всякий человек ошибается, но мой разум говорит мне, что я должен так вести дело. Не правда ли, дорогая Мама, было бы несравненно легче сказать Бобрикову — оставьте их делать, что хотят, пусть все идет по-старому! Сразу восстановилось бы спокойствие, и моя популярность возросла бы выше, чем она теперь. Очень заманчивый призрак, но не для меня! Я предпочитаю принести это в жертву теперешнему невеселому положению вещей, потому что считаю, что иначе я поступить не могу».[6]
Финны ответили массовыми манифестациями, прошедшими в Гельсингфорсе, когда манифестанты несли портреты Императора Александра II, создателя финского сейма, в траурной рамке. Николай II был возмущен этой оппозицией, решив, что ее реакция есть реакция «политического меньшинства».
Несмотря на это, сепаратистские стремления финнов ширились и приобретали организованные формы. Финские радикалы заявили, что раз Император «нарушил конституцию», то Финляндия находится с Россией в состоянии войны. Все большей свободой начинали пользоваться откровенно антиправительственные группировки. Наиболее опасной из них была сходная по идеологии и методам с эсерами «Партия активного сопротивления». Во главе нее стоял К. Циллиакус, главный посредник между революционными группировками России и японской разведкой. Скоро появились и первые жертвы финского радикализма. 3-го июня 1904 года в 11 часов утра в Гельсингфорсе, в здании сената, бывший служащий сената Евгений Шауман выстрелил три раза в генерал-губернатора Финляндии Н. И. Бобрикова, и тот через несколько часов скончался от полученных ран. Убийца застрелился на месте преступления. «Утром с прискорбием узнал, что Бобриков тихо скончался в час ночи! Огромная трудно заменимая потеря!», — записал в своем дневнике Николай II.[7]
Убийство Бобрикова произошло на фоне уже идущего полным ходом роста революционных выступлений в Финляндии. Большую роль в этом играли японские спецслужбы, которые через Финляндию поставляли оружие, как для финских сепаратистов, так и для других революционных партий.
Резидент японской разведки М. Акаси установил связь с финскими оппозиционерами в Стокгольме. «Известный в Петербурге по своей службе у нас до войны в качестве военного агента японской миссии полковник японской службы Акаши, — говорится в брошюре 1906 года, — после разрыва дипломатических отношений между Россией и Японией, переселился в Стокгольм, который и сделался центром японского шпионажа в Европе».[8]
От финнов Акаси получил важные сведения о состоянии русского революционного движения и возможности сношения с польскими революционерами и эсерами. С самого начала войны Акаси встретился с Циллиакусом и между ними возникла идея о снабжении революционного движения японскими деньгами.
Через финского националиста Циллиакуса японские деньги расходились и другим революционным и сепаратистским группировкам Российской империи. П. Н. Милюков, отвергая свою осведомленность о японских деньгах, писал: «Закулисная сторона съезда стала мне известна гораздо позднее из книги Циллиакуса о „Революции и контрреволюции в России и Финляндии“. По своему происхождению этот съезд должен был носить чисто пораженческий характер. Мысль о съезде явилась у поляков на амстердамском социалистическом съезде. Прямая цель была при этом воспользоваться войной с Японией для ослабления самодержавия. Циллиакус снабдил оружием польских социалистов. (..) Деньги, которые были нужны для пораженческих мероприятий, были получены Циллиакусом, целиком или отчасти, через японского полковника Акаши с определенной целью закупить оружие для поднятия восстания в Петербурге и на Кавказе».[9]
В письме Циллиакуса Акаси, которое было перехвачено русской разведкой, содержались сведения о полученных им средствах для революционных организациях России. По этому письму можно было судить о размерах японской помощи революционерам. «Для с. р. (эсеров) — 4.000 (здесь), яхта — 3.500 (речь идет о зафрахтованной для перевозки оружия яхте), экипажи и т. д. — 500, 5.000 ружей для Г. (Грузинская революционная партия), 1.000 ружей для с.р., 8.000 ружей для Ф. (Финляндская революционная партия), 5.000 ружей для с. п. (Польская социалистическая партия), 500 ружей Маузера, для раздачи Ф. и с.р. — 2. 100. Уже получено — 2.000. Всего: 23.000 фунтов стерлингов».[10]
Летом 1905 года русской разведке стало известно о прошедшей в Женеве межпартийной конференции эсеров и финских радикалов. На ней было принято решение об организации вооруженного восстания в Петербурге. Ставка делалась на фигуру Гапона. Было решено доставить в Россию большую партию оружия. К этой задачи активно подключился Акаси. «Работайте энергично, — торопил он революционеров, — Найдите способ отправки. Надо кончать в скором времени».[11]
16 июня 1905 года снаряженное на японские деньги и груженное оружием судно «Каликста Грация» отправилось в Россию. Как докладывал в Петербург Мануйлов, «японское правительство при помощи своего агента Акаши, дало на приобретение 14 500 ружей различным революционным группам 15 300 фунтов стерлингов. Кроме того, им выдано 4000 фунтов социалистам-революционерам и на приобретение яхты с содержанием экипажа 4000 фунтов».[12]
В том же июне 1905 года Циллиакус покупает при помощи японцев 315-тонный пароход «Джон Графтон», предназначенный для доставки большой партии оружия в Россию. Загрузившись оружием, «Джон Графтон», переименованный в «Луну», двинулся в Балтийское море. Кораблю удалось дважды успешно выгрузить две партии оружия (в районе Кеми и близ Пиетарсаари), но 7-го сентября он налетел на отмель и, после малоуспешной попытки команды выгрузить оружие, был взорван. Основное количество оружия было извлечено русскими властями, другая часть разошлась среди местных жителей. Революционерам достались лишь малые крохи. Случай с «Джоном Графтоном» заставил русское правительство запретить ввоз оружия на территорию России.
24 ноября 1905 года великий князь Николай Николаевич докладывает Царю: «Донесения наших военных агентов заграницей устанавливают существование тайного ввоза оружия в Империю через Финляндию, принявшего за последние месяцы массовый характер».[13]
В 1905 году С. Ю. Витте с тревогой пишет Императору: «По поступающим в настоящее время сведениям подготовка вооруженного мятежа в Финляндии производится почти совершенно открыто. Повсеместно в крае формируются разного рода „гвардии“, которые производят учения, маневры, одиночную и боевую стрельбу. Так, в окрестностях г. Гельсингфорса в течение первых двух дней праздника Св. Пасхи местная „красная гвардия“ в количестве 5−6 тыс. человек, вооруженная винтовками, проводила двухсторонние маневры. Всеми подобными вооруженными отрядами края ведает обосновавшийся в столице Финляндии союз „силы“, который рассылает по всем провинциальным городам свои циркуляры».[14]
В ходе революции Финляндия стала убежищем для многих государственных преступников. Здесь скрываются Рутенберг, Азеф, Гапон, Дора Бриллиант, сбежавший с каторги Гершуни и другие. Многие финны были членами большевистской партии. С. Ю. Витте докладывал Государю: «Финляндия в последние годы служила убежищем петербургских революционеров. Там нашли притон еще убийцы Сипягина. Оттуда шло почти все оружие, которым вооружались революционеры»[15]
Помощь финских сепаратистов, оказанная революционерам в 1905 году, в полной мере проявится во время большевистского переворота осенью 1917 года.
_________________________________________
[1]Маркс А. Ф. Географический и статистический карманный Атлас России. — СПб: издание Т-ва А.Ф. Маркс, 1907.
[2] «Нива», 1904, N24, с. 480.
[3] Нива, 1899
[4] РГИА, ф. 919, 0.2, д. 607, л. 2
[5] ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 139
[6] Кудрина Юлия. Императрица Мария Федоровна. (1847−1928 гг.) Дневники, письма, воспоминания. — М.: Олма-Пресс, 2000, с. 98.
[7] Дневники Императора Николая II, с. 212.
[8] Изнанка революции. Вооруженные восстания в России на японские средства. — СПб, 1906.
[9] Милюков П. Н. Воспоминания. — М.: ИПЛ, 1991, с. 169.
[10] «Изнанка революции», с. 11.
[11] «Изнанка революции», с. 11.
[12] Павлов Д. Б., Петров С. А. Японские деньги и русская революция. — М.: Прогресс, 1993. с. 53.
[13] РГИА. ф. 1276, оп.1, д. 85.
[14] РГИА. ф.1276, оп.2, д. 146.
[15] «Красный Архив», т. XI-XII, 1925, с. 146.
