 |
| Православие.Ru | Александра Никифорова | 24.04.2009 |
Тем, кто бывал в русских монастырях, думаю, хорошо знаком этот рассказ — о процветавшей до революции обители, закрытой большевиками, о сосланных монахах, о долгожданном возрождении в 1990-е, о мерзости запустения на месте некогда «райского сада», о службах в поначалу не отапливаемом храме, где зимой пар шел изо рта (причем именно это время было самым счастливым!), о том, как однажды нечем было заплатить строителям, но по молитве перед монастырской святыней тотчас кто-то приносил ровно требуемую сумму. Все эти истории, повторяющиеся с небольшими вариациями, у нас на глазах становятся Историей с большой буквы, а мы, паломники, ее бытописателями.
Под покровом преподобного Савватия
Вознесенский Оршин монастырь — один из самых древних на тверской земле. Он был основан как мужской на рубеже XIII—XIV вв.еков. Издревле славился строгостью жизни иноков. У истоков его основания стоял преподобный Савватий Оршинский. О нем рассказывает настоятельница Вознесенского Оршина монастыря игумения Евпраксия:
— Преподобный Савватий был современником, а может быть, и учеником преподобного Сергия Радонежского. Стремясь к уединенной жизни, он ископал себе землянку в шести верстах от монастыря (сейчас там находится деревня Савватьево) и жил в ней. Он навещал братию, духовно окормлял ее и снова возвращался в лес. Это место не было поругано в годы гонений. Сейчас там владыкой Ювеналием установлен крест, служатся молебны. И в нашем монастыре есть небольшой деревянный храм преподобного Савватия, так что по сей день мы прибегаем к молитвам преподобного.
О былом значении обители свидетельствует тот факт, что на Земский Собор 1613 года, на котором избирался первый русский царь Михаил Федорович Романов, в качестве выборного от Твери был направлен настоятель Оршина монастыря архимандрит Иосиф. В первой половине XVI века в монастыре выстроили величественный собор Вознесения Господня. В XVII веке, во время польско-литовских нашествий, обитель неоднократно подвергалась разорениям, почти все монахи были убиты, храм осквернен. В 1649 году монастырь приписали к Тверскому архиерейскому дому. К началу XX столетия в нем оставалось лишь семь насельников. В феврале 1903 года монастырь преобразовали в женский. Первая игумения, матушка Евдоксия, приехала с восемью сестрами из Воскресенского Новоторжского монастыря. Через десять лет насельниц было около 140, отреставрированы храм, игуменский корпус, возведены кельи. Сестры писали иконы, молились «за вся человеки» по особому чину. В монастырской школе обучались крестьянские дети. Был открыт приемный покой для амбулаторных больных, а во время Первой мировой войны — приют для детей погибших воинов.
Тяжелые испытания постигли обитель после революции. Рассказывает благочинная Вознесенского Оршина монастыря сестра Елисавета:
— В 1919 году монастырь закрыли. Последняя игумения, Виталия, уехала с сестрами в Тверь, на подворье при Успенской единоверческой церкви. Там тогда служил архиепископ Фаддей Тверской (в миру Иван Васильевич Успенский, 1872−1937; память 18/31 декабря. — А.Н.). К сожалению, о кончине матушки и бывших с ней сестер пока ничего не известно. По всей видимости, их сослали в Казахстан. Уповаем, что Господь откроет нам их судьбу, как открыл могилку первой игумении Евдоксии.
Как было обретено место захоронения матушки Евдоксии
— Приезжала сюда еще в самом начале восстановления монастыря раба Божия Серафима Михайловна. И вот как-то, проходя мимо этого места, она махнула рукой: «Там у вас игумения лежит, а вы даже не знаете!». Я говорю: «Серафима Михайловна, покажите». Она: «Ни за что! Трава высокая, роса, ноги промочу. Не покажу». Через год матушка ее уговорила. Показала она нам место захоронения и рассказала, как она его запомнила: «Родилась я на Орше в 1912 году. Когда звонили на службу, мы не сразу в храм шли, а сначала на кладбище. Приходили, молились. Здесь росли цветы, и лампадка горела». Когда сестры решили сделать на этом месте могильный холмик, то нашли остатки креста, как раз такого, как она описала — железного и с завитушками. А четыре года назад мы получили документальное подтверждение: фотографии из архива Конгресса США русского фотографа Прокудина-Горского, сделанные в 1910—1913 годах. И на одной из них виден собор и как раз на этом месте большой, с завитушками крест. Так что матушка лежит здесь. Сестры молятся, просят ее помощи и чувствуют ее молитвы.
Три игумении с тремя рюкзачками
Монашеская жизнь в обители возобновилась в 1992 году. Рассказывает настоятельница Вознесенского Оршина монастыря игумения Евпраксия:
— В самом начале мы втроем приехали: будущая матушка Иулиания (сейчас игумения Екатерининского монастыря в Твери. — А. Н.), будущая матушка Лариса (сейчас игумения Христорождественского монастыря в Твери. — А. Н.) и я. Три девушки с тремя рюкзачками, молодые были, энтузиазма много!
— А что вы увидели здесь, когда пришли?
— Вот этот прекрасный храм. Нам повезло, что в советские годы не построили дорогу и сюда не добрались. Сейчас дорога есть, так что в следующий раз от храма, наверное, уже ничего не останется (улыбается). Дороги не было, храм оказался разрушенным не до основания. Но все было в запустении. Птицы летали, «леса» старые висели (их основание местные жители отпилили на дрова), и непонятно, как оставшаяся часть держалась и не падала на голову. Вокруг все было разорено, перебито. Домик игуменский стоял — ни окон, ни дверей! Жили мы тогда трудно, но радостно!
— Какие-то чудеса для утешения Господь посылал?
— Вот всем нужны чудеса, а чудеса каждый день везде и всегда! (Улыбается.) 28 июня 2000 года в монастыре выпал град в виде человеческих глаз.
Град в виде человеческих глаз
— Помню, 28-го числа подъезжает машина. Из нее выходит приятный человек и дарит нам много подарков, в том числе коробку с книгами из магазина Сретенского монастыря (я не просто так говорю про коробку, это очень важно!). Только мы начали беседовать, как пошел дождь, потом град. Первые градины были размером с горох, следующие — размером с фасоль, а после — как миндальный орех. Когда все стихло, благочинная мать Елисавета принесла мне в ладонях градины в форме человеческого глаза, а посередине каждой градины — зрачок и радужная оболочка. Градина прозрачная, зрачок прозрачный, а радужная оболочка — выпуклое колечко, и на ней, как морозом по стеклу, нарисовано все то, чему полагается быть на радужной оболочке у человека.
Мы все видели этот чудесный град. И, как всегда это бывает, только потом поняли, что произошло что-то из ряда вон выходящее. Мы с этим человеком, ставшим нашим благодетелем (зовут раб Божий Геннадий, помоги ему, Господи!), поехали в Тверь. А в это время матушка Елисавета открыла коробку с книжками, достала оттуда самую маленькую книжку «Чудеса Божии земли Русской». И когда я утром опять появилась, она мне показала страницу, на которой открыла эту книгу — переиздание келейных записок архимандрита Троице-Сергиевой лавры Антония (Медведева), причисленного к лику святых (память 6/19 июля). Это, наверное, самое интересное во всей истории. На той странице под датой 11 августа, кажется, 1865 года было записано: «Я сидел в келье и писал заметки, как вдруг пошел дождь, сменившийся сильным градом. Не бывало у нас никогда в лавре столь сильного града. Первые градины размером с грецкий орех ударили в оконный переплет. смотритель больницы успел принести мне на ладони не растаявшую градину. Это был осколок в виде треугольника, размером чуть более полвершка, посередине же глаз, столь отчетливо изображенный, что лучше и нельзя было нарисовать. Поскольку она лежала на ладони, то скоро растаяла».
Вот такая была чудесная история. Этим знамением Господь отметил момент, когда во внутренней жизни монастыря что-то серьезно изменилось. Начали восстанавливать храм. Стали приезжать сестры. Вдруг взял и родился монастырь.
Проявление фресок
— После этого града с Божией помощью удалось отреставрировать центральную часть Вознесенского собора XVI века. Реставрацию мы начали очень поздно, только 3 августа. В это время леса уже снимают, а мы их только установили. И Господь дал такую позднюю осень, до середины ноября! Это было чудо, которое совершалось у нас на глазах.
А весной 2001 года, на Радоницу, мы решили отслужить первую после десятков лет запустения службу в соборе. Праздник Радоницы совпал с 425-летием со дня преставления святителя Варсонофия, который будучи тогда тверским архиереем, освящал наш храм. После службы сестры заметили, как начали обновляться фрески, до того стертые и незаметные. Первой проявилась фреска митрополита Ионы, память которого Церковь празднует именно 15/28 июня, то есть в тот день, когда выпал чудесный град.
Понятно, что ориентируешься не на чудеса, а все больше на покаяние, но, тем не менее, бывают скорбные минуты в жизни каждого человека, и вот тогда чудеса и утешают, и подкрепляют. Хотя, конечно, главное — это внутренняя жизнь. Слава Богу за все. За то и за это. За все.
