В ладони Господней

В этот город невозможно приехать впервые, сюда можно только вернуться. Как возвращается усталый путник домой после долгой разлуки. В лабиринтах генетической памяти человечества Иерусалим живёт так же естественно, как кровь пульсирует в наших жилах. Здесь — начало и венец истории, альфа и омега, вечная смерть и вечная жизнь. На нескольких квадратных километрах земли, в бесконечных временных пластах — как в ладони Господней. Здесь тысяча лет — как миг, и миг — как тысяча лет.

«Если забуду тебя, Иерусалим, забудь меня, десница моя», — жадно глотая терпкий воздух святого Города, вторю сладкоголосому псалмопевцу-царю. И сильный Давид, и мятежный Авессалом, и премудрый Соломон — все они оставили свой след в этом городе. Кто — в камне, кто — в небе над камнем. Этот небольшой город вместил в себя столько всего. Он вместил Того, в деснице Которого все города мира.

Верующие трёх монотеистических религий считают эту землю святой. Миллионы иудеев, мусульман и христиан спешат сюда в поисках благодати. Но больше всего в Иерусалиме православных. Их не страшит ни близость войны, ни отсутствие денег, ни жаркий климат, ни чужой говор. Разноцветьем платочков рассыпались в толпе наши мироносицы, они бережно несут свои сосуды, им хватит огня…

Эту мироносицу так и зовут — Мария. Она не из Магдалы, а из далёкой Австралии. Но при первом знакомстве принимаешь матушку Марию за монахиню из Саратовской глубинки, — настолько богат её русский. Когда же стайка черноглазой детворы кружится вокруг неё и, щедро одаренная звонкими шекелями, несётся прочь, узнаёшь, как хорош её арабский. Расплачиваясь в лавке с усталым иудеем, она торгуется на иврите, заблудившейся в лабиринтах города иностранке отвечает на чистом английском и учтиво раскланивается по-гречески со знакомым батюшкой.

Она так и останется в памяти неким собирательным образом этого города. Разная, но удивительно цельная, живущая в Иерусалиме — австралийская монахиня с русской душой. Матушка Мария, украинская сестра Елизавета из монастыря Марии Магдалины и Ирина, тоже бывшая украинка из Паломнического центра — эти три жены-мироносицы покажут нам город Христа. Их сосуды полны масла до краёв, и этого света хватит, чтоб осветить дорогу.

Уже никто никогда не войдёт в Иерусалим путём Христа. Золотые ворота, которыми Иисус входил в Город, давно замурованы…

А тогда на месте нынешнего арабского кладбища был просто зелёный холм, весь усыпанный народом, встречающим у городских стен Царя. Он вошёл в Иерусалим, как входят победители, не кичащиеся своей победой, с миром. Его сердце не трогали крики ликующей толпы: «Осанна!» Он знал, что пройдет совсем немного времени, и эти же люди будут требовать Его смерти. «Прости им, Отче! Не ведают, что творят!»

Но ещё не названа цена Его крови, и безмятежны Его апостолы. И только Мать интуитивно, сердцем чувствует беду…

Несколько ограждённых от мира старых оливковых деревьев — это и есть Гефсиманский сад. В этом саду Иисус любил молиться. Вот и в последний раз Он пришёл сюда с учениками. Утомлённые апостолы спали, а Спаситель молился чуть поодаль, и слёзы Сына Человеческого обжигали каменистую почву…

За ним пришли, как за разбойником, ночью. Он не противился и не защищался, покорно пошёл за стражниками. Эти камни берегут отзвук Его шагов. И немного странно оттого, что можно вот так спокойно сидеть на ступенях изломанной временем лестницы Хасмонеев и слушать неторопливый рассказ сестры Елизаветы. Но только отец Исаакий открывает Евангелие — мир вокруг сужается до событий той далёкой — или всегдашней? — ночи. И слышно, как потрескивает костёр и Пётр вновь отрекается от Христа. Плач его гулким эхом разносится в тишине палестинской ночи…

Последнюю ночь перед распятием Христос проведёт в темнице. Здесь тихо и сумрачно, как в склепе. Сколько стонов и проклятий осуждённых до и после слышали глухие стены этой пещеры? И только Один, не имевший вовсе никакой вины, в тихой молитве готовился здесь взять на Себя грехи всех.

В одном из лабиринтов-рукавов старого города — рядом с домиком, принадлежавшим, по преданию, праведным Иоакиму и Анне — католический храм в честь матери Богородицы. Матушка Мария недолго говорит с блюстителем этих мест по-арабски, и мы беспрепятственно идём дальше. Здесь податливое мысли и времени пространство опять расступается — и под нами, метрах в шести, целый затерянный мир. Остатки белых византийских колонн — не что иное, как руины древнего храма, быть может, ещё равноапостольной царицей Еленой возведённого на месте Овечьей Купели. Той самой, где Христос исцелил расслабленного, 38 лет чаявшего этой милости Божией!

На выбеленных временем и солнцем камнях — алые россыпи крошечных маков. Матушка говорит, что такие растут только здесь, на Святой Земле, их называют каплями крови Христовой. Ещё пару метров вниз — и палящий зной сменяется прохладой. Вот оно — сердце Овечьей купели, отсюда вытекала в купальни вода, возмущаемая Ангелом. И первый, кто опускался в воду после движения воды, исцелялся. Мне почти столько же лет, сколько пролежал здесь тот бедный евангельский расслабленный в ожидании исцеления, и я так же жажду чуда…

Пёстрая городская толпа растекается лабиринтами узких улочек. Все они ведут к Лобному месту. Впереди — трое приговорённых к смерти, подгоняемые стражниками. Крест Христа тяжелее других, Он падает и снова идёт, и Симон Киренейский подставляет своё плечо под Крест. И у порога Судных врат ещё можно изменить приговор. Но никто не выступит в защиту Осуждённого.

Он пройдёт этот путь до конца.

Трижды разрушали святой Город до основания, и трижды, как птица Феникс, возрождался он из пепла. То`т город погребен под многометровым культурным слоем, и теперь мы не можем пройти точно по тем улицам, по которым Спаситель шёл на смерть. В этой части города теперь оживлённый восточный базар. И кажется, пёстрая толпа безучастна к событиям двухтысячелетней давности. Группа туристов из Кореи поочерёдно позирует с крестом на плечах фотографу. И крест, и путеводитель по дороге Скорби, и сотни открыток, брелочков и прочих «святых» сувениров с изображением Христа — всего лишь товар. Торговцы, которых Он однажды выгнал из Храма, вернулись сюда снова. Быть может, и Он, неузнанный, ходит улочками Иерусалима и плачет о Городе, не узнавшем времени своего посещения?

Справа от входа в храм Гроба Господня — невысокая, но крутая лестница. Там, наверху, — Голгофа. Раньше здесь был холм, высокий ровно настолько, чтобы каждый желающий мог видеть распятого. Чужая смерть должна назидать. Этой казни ждали с особым нетерпением.

Чуть поодаль стояли и плакали три Марии: Мария Магдалина, Мария Клеопова и Мария — Мать Иисуса. Что чувствовала каждая из них? Что чувствовала Та, Которая выносила Бога под сердцем и теперь, онемев от скорби, смотрела на Его страдания?

Толпа глумилась и кричала. Как Он посмел называть Себя Царём, Этот Иисус из Назарета? «Распни Его!» Только один из разбойников, распятый одесную Спасителя, узнал в Нём Царя: «Помяни меня, Господи, в Царстве Твоём"… Чуть слышно вторю словам благоразумного разбойника. Здесь людно, стайка паломников толпится у Креста. Но почему-то страшно нарушить звенящую тишину этого места, самую страшную тишину в мире, поглотившую и крики толпы, и дыхание Матери, и стоны умершего за меня Бога. Свершилось!

Всего несколько шагов — и Кувуклия, Царская опочивальня, небольшая часовня тёмно-розового мрамора. Здесь почил до времени Царь царей и Господь господствующих. Тихо, словно боясь разбудить Спящего, крадутся ко Гробу бесчисленные паломники. Вот и камень. Он уже отвален, и узкая полоска света освещает каменное ложе. «Господи! Прости и спаси!» — только и успеваешь выдохнуть в тишину маленькой пещеры, ставшей Центром огромной земли, всего мироздания и моего маленького грешного сердца, которое неровно бьётся в моих висках. «Быстро, быстро!» — коротко и строго торопит усталый греческий монах. Пора. Надо дать возможность другим склониться в молитве над скорбным ложем.

…И побежит, не чуя под собой ног, Мария Магдалина к ученикам Христовым, и вложит апостол Фома свои персты в Господни раны, и гулким эхом прокатится по всей земле радостное «Христос воскрес!» И тысячи мучеников отдадут жизнь, не раздумывая, за это знание, и тысячи праведников не узрят смерти, потому что Он победил смерть! И падёт Кровь Невинного на сынов Израилевых, и не оставят камня на камне завоеватели Иерусалима, и будут стараться стереть с лица земли саму память о Нём. Но Он, как обещал, пребудет с нами — во все дни, до скончания века.

Я стою посреди шумной площади, я прощаюсь с Городом, ставшим, а вернее, всегда бывшим мне родным. В его терпком воздухе растворилось и моё дыхание. Не знаю почему, но я уверена, что вернусь сюда снова.

http://otrok-ua.ru/sections/art/show/v_ladoni_gospodnei.html