 |
| Храм Рождества Иоанна Предтечи на Пресне | Владимир Мельник | 15.04.2009 |
После прославления преподобного Серафима Саровского в лике святых в 1903 году всем стало известно, что батюшка Серафим мистически связан с царской семьей: «Царя, который меня прославит, и я прославлю». Но с царским семейством преподобный оказался еще до правления царя Николая II. Здесь большую роль сыграла его мантия, которую послал в царский дворец о. Иоасаф (Толстошеев), автор одного из первых жизнеописаний преподобного Серафима.
Неизвестно точно, с какого именно времени во дворце Государя появляются посланницы отца Иоасафа (Толстошеева). Но именно 1 января 1856 года фрейлина Императрицы Марии Александровны — Анна Федоровна Тютчева (дочь поэта Федора Ивановича Тютчева и жена славянофила Ивана Сергеевича Аксакова) записывает в своем дневнике: «Вчера я была дежурной при императрице Марии Александровне, но ее величество больна и не выходила. Я не видела ее утром, и провела день в обществе разных старых дев. Среди моих знакомых есть кружок благочестивых старушек, которые назначают у меня себе свидания. Иногда они мне порядочно надоедают, но часто приносят мне пользу: под внешностью несколько смешной в них кроется неоценимый запас милосердия, доброты и благочестия. Среди них — старая княгиня Аникеева, монахиня женского Серафимо-Дивеевского монастыря, которая приехала сюда для сбора денег на постройку каменной церкви, уже заложенной монахинями. Она дала мне образ Нечаянной Радости для передачи императрице в день Нового года на счастье». С 1856 года именно при участии А.Ф. Тютчевой, человека изумительно большого ума, такта, глубокой веры влияние Дивеевского монастыря при царском дворце сильно возрастет. Тютчева, конечно, не была в курсе «Дивеевской смуты», она лишь невольно поспособствовала затягиванию конфликта в Дивееве — до прямого вмешательства митрополита Филарета (Дроздова). Сама Тютчева прежде всего глубоко почитала память преподобного Серафима. Характерна запись в ее дневнике от 2 января 1856 года: «С усилием отправилась к обедне, поскольку сегодня день рождения дорогого великого князя Алексея Александровича и годовщина смерти Серафима».
С 1860 года появляются сведения об исключительной целебной силе мантии преподобного Серафима. Как известно, сначала все вещи скончавшегося в 1833 году старца Серафима были снесены в рухольную Саровской обители, и каждый монах мог воспользоваться его вещами, заменив ими свои — ветхие — одежды. Однако по просьбе дивеевских сестер им были отданы вещи старца Серафима. Игумен Нифонт не желал привлекать внимание к пустынножителю Серафиму, и потому Саровский монастырь легко расстался с реликвиями преподобного Серафима. Среди вещей старца была его мантия, к которой прибегали в случаях болезней члены царской семьи. Первое упоминание о судьбе этой мантии, а вместе с тем и о будущей игумении Дивеевского монастыря Лукерии (Занятовой) мы находим в дневнике фрейлины Императрицы Анны Федоровны Тютчевой от 26 августа 1860 года: «В 10 часов ко мне зашла моя сестра Кити и сообщила, что приехала монахиня Лукерья из Дивеевской пустыни и привезла для малышки (тяжко заболевшая семилетняя дочь Императора Александра П-го Мария — В.М.) мантию святого Серафима. Она хранилась у священника Назарова в Петербурге и прикосновение к ней часто исцеляло больных. Я накрыла малышку мантией. Через две-три минуты она заснула и, проснувшись минут через десять, произнесла: «Горло меньше болит». Она снова укрылась мантией и сказала: «Святый отче Серафиме, моли Бога о мне», перекрестилась и заснула. Минут через десять я потрогала ее — она сильно вспотела. Она продолжала потеть всю ночь и температура упала. Несколько раз она просыпалась, но гораздо реже, чем в предыдущие ночи. Я тоже, увидев, что ей лучше, пошла прилечь, потому что устала за две бессонные ночи. Лукерья сказала мне: «Спите спокойно, поручите ее батюшке Серафиму, он будет с ней». Когда малышка просыпалась, она натягивала на себя маленькую мантию. В три часа утра доктор осмотрел ее и нашел, что температура спала.
В одиннадцать часов пришел государь, я ему показала мантию, покрывавшую малышку, и попросила сделать небольшой вклад в пользу бедного женского монастыря, основанного отцом Серафимом. Ныне в нем обитают более 500 женщин, среди которых много старых, больных и сирот. Все они бедны и живут своим трудом. Среди них есть настоящие подвижницы — такие, как Лукерья. Вчера на государя больно было смотреть. Он то и дело заходил взглянуть на малышку, и вид у него был очень печальный.
Первое слово малышки, когда она проснулась, было: «А где Лукерья?» Я ответила: «Она всю ночь молилась за вас». — «Я хочу ее видеть».
В полдень меня позвала государыня. Я рассказала ей обо всем происшедшем. Накануне от нее скрыли настоящее положение малышки, но сегодня Гартман заявил ей, что оно его беспокоит. Государыня выслушала меня со слезами на глазах и сказала, что малышка непременно поедет на могилу отца Серафима. Она пообещала также дать Евангелие в Дивеевскую церковь и ковчежец для мощей святого Петра в Москве.
В течение всей болезни малышка была кротка и терпелива. Она ничего не ела, но часто хотела пить и всегда просила у меня святой воды, привезенной Лукерьей из источника Серафима. Она брала чашку, крестилась и пила". В дальнейшем мантия станет буквально «палочкой-выручалочкой» для царского семейства. Кстати сказать, это значительно укрепило позиции о. Иоасафа при дворе.
18 октября 1860 года во дворце умирала Императрица-мать, Александра Федоровна. И снова понадобилась мантия преподобного Серафима. Из дневника А.Ф. Тютчевой: «Государыня Мария Александровна настояла, чтобы государь разрешил ей приехать в Александровский дворец. Она отправилась в одиннадцать часов и, приехав, устроилась в угловом кабинете возле часовни. В половине второго она прислала мне записку следующего содержания: «Нужна Серафимова мантия, чтобы успокоить сильное возбуждение у государыни. Пришлите ее мне». Я послала ее государыне с запиской, в которой просила настоять на соборовании. Я стала молиться святому Серафиму и просить уменьшить ее страдания и приготовить к смерти, ибо до сих пор казалось, что она не чувствует близкий конец. Через час я поехала вместе с Сергеем в Александровский дворец. Я застала всех стоящими на коленях в спальне императрицы-матери, в кабинете и часовне. Читали отходную. Государыня после рассказывала мне, что как только императрице-матери принесли мантию, Государь обратился к ней: «Мари прислала вам эту святыню, она облегчила ее болезнь, позвольте накинуть ее на вас». Она ответила: «О, конечно, с радостью». Тотчас же она стала спокойнее и мысль о смерти как будто внезапно посетила ее. «А теперь, — сказала она, — я хочу благословить тебя и проститься со всеми"…»
На следующий день А.Ф. Тютчева записывает в своем дневнике: «Накануне я просила отца Назарова, который передал мантию для великой княжны, приехать к нам и отслужить панихиду святому Серафиму. Он прибыл вместе с Лукерьей в половине девятого. Я только собралась просить его молиться о прекращении тяжелой агонии, но тут вошел слуга и объявил: „Императрица скончалась“. Отец Назаров сказал: „Мы будем молиться за нее вместе с Серафимом, первая молитва за ее душу будет под покровом его молитвы“. И так получилось, что на первой панихиде за упокой ее души ее имя соединилось с именем святого, чье покровительство над царской семьей столь очевидно».
Перед смертью императрица Александра Федоровна попросила государя выделить деньги на устройство маленького скита под Дивеевом. Предполагалось, что там будут день и ночь читать Евангелие, как это делается у смертного ложа государей. Императрица глубоко верила в преподобного Серафима и всегда носила в своем браслете прядь его волос. Государыня приглашала к себе отца Иоасафа Толстошеева, чтобы услышать подробности о жизни и кончине батюшки Серафима.
Во дворце не раз прибегали к помощи мантии преподобного Серафима. Из дневника фрейлины А.Ф. Тютчевой: «Окулова, воспитательница великой княжны Ольги Николаевны в течение двух лет страдала ипохондрией, которая в конце концов истощила ее жизненные силы. У нее была навязчивая идея, что она проклята и недостойна Причастия. Доктор нашел ее состояние безнадежным, великая княжна Ольга Николаевна хотела, чтобы она причастилась перед смертью, но ничто не могло заставить принять Причастие. Она соборовалась, молилась, но упорно отказывалась причащаться, говоря, что в ней сидит дьявол. Увещевания духовника, слезы и уговоры великой княжны Ольги не помогали. Гартман заявил, что ей осталось жить всего сутки. Тогда я предложила, чтобы на нее положили мантию Серафима, а Лукерья помолилась около нее. Так и сделали. Она с готовностью укрылась мантией и заснула тихим сном. По пробуждении она приняла Причастие и на следующее утро тихо и без особых страданий скончалась». Известно, что впоследствии часть мантии попала в руки великого князя Сергея Александровича, который передавал ее в храм для исцеления людей. Так преподобный Серафим, беспокоившийся о России, молившийся о ее судьбах, а вместе с тем и о царской семье, задолго до своего прославления оказался помощником и целителем в семье государя.
