Совпадает ли их план с нашим?

Судя по некоторым штрихам и заявлениям из состоявшегося отчета правительства перед Думой, с первым же идеологическим вопросом, выходящим ныне на передний план, в прошлой статье я попал в точку.

Действительно, мало ли у нас тех, кто нуждается сейчас в особой защите? Это касается как различных категорий граждан и целых социальных групп, так и секторов экономики. Но особой защиты и даже покровительства оказался достоин из всех секторов экономики лишь один — банковский. Депутатов, и через них весь народ, специально попросили на банки не нападать, так как это «важный сектор национальной экономики».

При этом, я далек от утверждения, что банки — не важный сектор. Роль они играют, безусловно, огромную, если не определяющую. Но только являются ли они в нынешнем виде (при нынешнем законодательстве, при нынешних механизмах регулирования их деятельности, при нынешнем Центробанке) действительно сектором именно национальной экономики, или, точнее, сектором именно нашей национальной экономики?

И что означает «нападать» и, соответственно «не нападать»? В Лондоне во время саммита «двадцатки», среди протестовавших, как известно, распространение получил лозунг «Сожги банкира!», но у нас, что также известно, ни до чего подобного не доходило, тем более, в стенах Государственной Думы. Что же в этом случае означает «не нападать» — не доходить до лондонского уровня уличных экстремистских идей и лозунгов? Или же не пытаться публично докопаться до подлинных причин происходящего в стране и всерьез не искать виновных — как среди руководителей государства, так и среди «бизнес-элиты»?

Если первое, то, в смысле активного действия, я согласен (хотя в переносном, идеологическом смысле — это вовсе и не экстремизм, а нечто вполне аналогичное лозунгу «Уничтожь наркоторговлю!»). Если же второе, на что, к сожалению, больше похоже, то, стоит признать, что подобные просьбы уже сами по себе содержат признание того, что именно в этом направлении и надо дальше копать.

При этом, продолжая разговор о ростовщичестве, в связи с комментариями ряда читателей к моей прошлой статье, стоит сделать несколько замечаний или пояснений.

Первое. «Иудо-христианская экономическая модель» — это не модель, базирующаяся равно на иудейских и христианских мировоззренческих ценностях, но модель фактически реализованная в мире, где иудеи и христиане веками жили бок о бок, и где иудейская культура в формировании экономической модели, как известно, сыграла огромную роль. Если такая экономическая модель оказывается противоречащей каким-либо основам христианского мировоззрения, то невольно возникает вопрос: почему же и церковь, и сам христианский мир с этой моделью послушно соглашаются? Более того, и в социальной доктрине нашей церкви мы находим и приветствуем элементы идей социальности, но практически не находим даже эха каких-либо выраженных анти-ростовщических идей. Если же это, как выразился в комментариях один из наших читателей, признак «христианского смирения», то тот ли это случай, где идейное смирение уместно? Если бы на эту чрезвычайно ныне актуальную тему выступил кто-либо из церковных идеологов, это было бы очень и очень интересно. Причем, как для верующих, так и для атеистов: нам всем важно понимать, из какой культуры мы выросли, что несем в себе, а что и почему утеряли.

Второе. В чем поднаторели идеологи нынешнего мирового и нашего собственного экономического устройства, так это в манипулировании общественным мнением и передергивании фактов. Смотрю очередную дискуссию на животрепещащую тему о «жирных котах», и среди первых сразу же — старая спекулятивная идея о том, что если банки поприжать, то как же пенсионеры будут получать пенсии? Но напомню, что банки как финансово-проводящая (кровеносная) система — это одно, но как система отсасывания соков из экономического организма и накопления бесполезного для реального сектора экономики подбрюшного жирка — другое. А вот идея о разделении этих двух принципиально разных функций — как будто бы никому из допущенных до дискуссии оппонентов и в голову не приходит. Ну, просто нет такой идеи (кстати, не здесь ли и ответ на вопрос первого откликнувшегося на предыдущую статью читателя о том, почему некоторые — с альтернативными идеями — все больше на второстепенных и региональных каналах?)..

При этом, во-первых, напомню, что обычная почта всю жизнь работает более или менее исправно безо всякого требования отсасывания себе части содержимого наших посылок, бандеролей и писем — просто за фиксированную плату, и, понятно, безо всякого риска «естественного» банкротства (с потерей в этом случае не только посылок и бандеролей, но и ответственности за происшедшее). Более того, для финансово-проводящей системы (не только для пенсионеров, но и, в еще большей степени, для реальной производящей экономики) именно принципиальное отсутствие даже минимальных рисков в этом звене должно быть абсолютно безусловным приоритетом, но именно этого-то наша банковская система (якобы «кровеносная») как раз и не обеспечивает.

И, во-вторых, а что же сейчас такое «прогрессивное» делают наши банки (включая полугосударственный Сберегательный) и их руководители, якобы заботящиеся о бедных пенсионерках? Они «оптимизируют» свою сеть, доставшуюся им в наследство еще от времен СССР, что в переводе на общедоступный означает закрытие филиалов в «неперспективных» населенных пунктах — тех самых, где остались одни пенсионеры, заботой о которых им так удобно прикрывать необходимость и обоснованность своих, в дополнение к и без того немалым зарплатам, ежегодных многомиллионных «бонусов» ..

И третье. Ростовщик — понятие широкое и емкое. Это не только профессия, но и призвание и целое мировоззрение. И сильно ли отличаются от ростовщиков по своей психологии и мотивации наши «супер-менеджеры» в высоко монополизированных секторах экономики, прежде всего, «сырьевики», занимающиеся не созиданием нового (так называемым «производительным капитализмом»), а распродажей за рубеж достояния предков и потомков, и научившиеся за все эти годы играть лишь в две игры: увод прибылей за рубеж в оффшоры и взятие за рубежом «дешевых» кредитов под гарантии роста стоимости объемов сырья «на балансе»?

Вы скажете: «Так они — не ростовщики, а, напротив, жертвы ростовщиков?». Ни в коем случае. Посмотрите как ростовщик (в прямом смысле) и сырьевой монополист действуют у нас слаженно и согласованно, так, что кто первый — и не определишь (прямо как в истории с курицей и яйцом). Условно начнем цепочку с монополиста. Монополист, под предлогом высокой инфляции, выторговывает себе плановый рост тарифа на 15 — 30 процентов. После чего все расчеты Минэкономразвития (даже и с учетом всех занижающих истинные параметры хитростей) показывают столь же плановую инфляцию (которую они, для занижения результата, додумались считать без учета планового роста тарифов монополистов) не менее чем в десять-двенадцать процентов. После чего Центробанку как будто ничего не остается, кроме как держать процентную ставку на уровне, хотя бы чуть-чуть превышающем эти самые плановые показатели инфляции — той самой инфляции, с которой Правительство и Центробанк делают вид, что самоотверженно сражаются.

При такой игре и при таких процентных ставках где в конце концов окажутся сконцентрированы все ресурсы? Разумеется, в руках ростовщика. А что же монополист — обижен, зря старался? Нет, он получил доход дважды: и как собственник сырьевой монополии — за счет ничем не обоснованного, но гарантированного роста тарифа, и. как не последний сособственник банков и, следовательно, прямо ростовщических доходов — структура собственности-то у нас соответствующая.

Когда же наши сырьевые монополисты оказываются в луже — как безнадежные должники иностранных кредиторов, так они — такие же жертвы, как один банк жертва другого банка. То есть, пока ростовщик мог давать в рост, не залезая сам в долги — жертвой не был. Но жадность-то душит. И вот уже кажется, что всех перехитрю. Когда же ростовщик становится жертвой ростовщика — жаловаться некому и не на что.

Но из этого есть и фундаментальный вывод: что главное стремится сделать ростовщик со всеми нами? Правильно — сделать нас всех рантье, а, значит, и немножко ростовщиками. Так, чтобы если что — на судьбу (как на неудачу за столом казино) мы жаловаться могли, но против системы — не протестовали.

Тему ростовщичества как принципиального зла мы, разумеется, этим не исчерпаем. И будем к этому еще не раз возвращаться. Важно лишь понимать, что идеи пробивают себе дорогу не сразу, а медленно и постепенно. И если на этот раз наши (с теми, кто их разделяет) представления не возьмут верх в какой-либо даже заметной части общества, это еще не трагедия. Это даже не поражение, а всего лишь отсутствие победы на этом этапе. Битва же, как и всякое мировоззренческое сражение — на десятилетия, если не на столетия.

Но вернемся к исходному в этом цикле статей — к попытке, может быть, и с помощью читателей и их комментариев, сформулировать на переломном этапе некоторый комплекс идей, способных если не захватить все наше общество, то хотя бы в какой-то степени в нем распространиться и как-то повлиять на наши действия и, соответственно, на нашу судьбу.

Надо сказать, что сама возможность попробовать высказать на этих страницах такой комплекс идей, видимо, оказалась заразительной. И один из авторов прислал даже целый набор из восьми пунктов таких идей, способных, как ему представляется, стать программными положениями для кандидатов и партий. Отношусь к этим предложениям с уважением, и против ничего не имею (это все — полезно). Кроме одного: мне представляется, что эти предложения — все-таки инструментальны, а мы завели речь об идеологии, о мировоззрении общества. Инструментально, в развитие идей нашего читателя стоило бы сразу поставить вопрос и об отмене нынешних принципиально анти-конституционных и по существу варварских ограничений на возможность граждан решать что-либо непосредственно референдумом. Но вот ведь вопрос: право граждан на референдум — это вопрос инструментальный или идеологический? Всякий, изучавший что-либо хрестоматийное про демократию и права человека, конечно, ответит, что не только инструментальный, а базисный, значит — идеологический. Но, с другой стороны, согласившись с этим, тем не менее, что мы вынесем на референдум, и какое решение примем? Если по базисному (и потому идеологическому) организационному вопросу — вправе ли мы принимать решение на референдуме без нынешних абсурдных и практически всеобъемлющих ограничений — мы согласия достигнем, а идейного единства по вопросам содержательным, которые и можем вынести на референдум (или, точнее, инструментальные следствия которых хотели бы вынести на референдум) — нет и пока не ожидается.

Другая группа читателей выступает с позиций наличия у них уже четкого и однозначного собственного представления о необходимой обществу идеологии. Что ж, я это всячески приветствую и даже в чем-то немного завидую. Но единственная проблема: есть ли абсолютная уверенность в том, что прописные истины или то, что таковыми кому-то представляется, будучи выражены предельно безапелляционно, да еще и сразу в полном и цельном наборе, сразу же завоюют неисчислимые полчища сторонников? Я — не против, но в реальности, как мы видим, этого почему-то не происходит. Соответственно, если я к чему и призываю здесь сейчас своих читателей-комментаторов, то лишь к одному. Прошу рассматривать то, что в этом цикле статей пишу я, как постановку вопроса, предложение к обсуждению и развитию идей, либо, может быть, напротив, к критике этих идей как неактуальных или нежизнеспособных.

И следующая идея, которую мне хотелось бы заявить, также стара, как мир. Но особенно актуальна для нас в силу того, насколько именно мы (в отличие практически от всего более или менее цивилизованного мира) радикально от нее отказались. Причем, отказались не только применительно просто к ближнему (которого, в условиях конкуренции, предпочитаем считать «дальним»), но и применительно к старшему поколению, а, значит, и применительно к себе самим тогда, когда и мы станем пожилыми и немощными. Я имею в виду идею элементарной солидарности в обществе. Причем, специально обращаю внимание: вопросы о прогрессивной или «плоской» шкале подоходного налогообложения, о солидарной или индивидуально накопительной системе пенсионного обеспечения, даже, кто-то удивится, о социализме и капитализме — это вопросы сравнительно инструментальные, но вот вопрос о солидарности — самый базисный. И, не исключено, что именно отказ (сначала просто на обыденном бытовом уровне) от этого базисного мировоззренческого понятия как основы жизни общества и привел нас далее к практически добровольному отказу от всех прежних социальных достижений и провалу в самый дикий и варварский вариант чрезвычайно монополизированного по сути ростовщического капитализма.

Какие основания говорить об этом — о солидарности — именно сейчас? Ну, хотя бы, полный и безусловный (хотя так и непризнаваемый) провал финансово-спекулятивной «накопительной» (вместо прежней солидарной) пенсионной системы — об этом задуматься, наконец, придется? Да еще и с учетом вновь подтвержденного отчетом правительства в Думе отказом от каких-либо даже элементов этой солидарности в дальнейших планах правительства. Ведь единый социальный налог планируется снимать лишь с зарплат до 415 тысяч рублей в год, то есть примерно около тысячи долларов в месяц; а со всего, что выше, и со всех, кто получает в разы и десятки раз (а с учетом «бонусов» — и в сотни раз) больше — нынешним пенсионерам не достанется ничего.

А, задумавшись о своем личном будущем, может быть, удастся заглянуть и в корень проблемы — сначала на примере солидарности или отказа от солидарности между поколениями, а затем, может быть, и на примере социальной солидарности между разными слоями общества.

http://stoletie.ru/poziciya/sovpadaet_li_ih_plan_s_nashim_2009−04−13.htm