 |
| Народный Собор | Владимир Хомяков | 04.04.2009 |
Пожалуй, редкое слово вызывает сегодня в России столько споров и противоречивых оценок, как недавно привнесенное в наш язык иноземное понятие «толерантность». Одни видят в нем для нашей страны вожделенный «пропуск в семью цивилизованных народов». Другие — смертельную угрозу, способную добить все уцелевшие еще мировоззренческие устои русской души, принудительно подавив любые попытки общественного сопротивления этому. При этом на голову обывателя низвергается силами СМИ такой жуткий пропагандистский коктейль из «злобных русских скинхедов», «убиенных таджикских девочек», «разрешенных везде, кроме России, гей-парадов» и т. п., что разобраться в том, «кто такая толерантность и с чем ее едят», простой человек просто не в состоянии. А разобраться стоило бы.
Когда-то, «отменив Бога», французские революционеры придумали новые «критерии добра и зла»: «Разрешено все, что не запрещено законом». Именно отсюда берет начало современное понятие «толерантности» — как безусловной терпимости ко всему на нас непохожему и нам противному, но при этом писаным законом не запрещаемому. В подобном варианте «толерантность» подается сегодня и в России, изначально оправдывая любую мерзость как «проявление непохожести», к которому предписано относиться терпимо. Более того, за любую «нетолерантность» (по отношению к наживе на людских пороках, русофобии и антипатриотизму, сексуальным извращениям и моральному разложению общества, этническому криминалу и прикрывающей его коррупции) следует в лучшем случае навешиваемое либералами-правозащитниками клеймо «мракобеса и ксенофоба», в худшем же — обвинение по пресловутой 282-й «русской» статье. «Русской» — потому, что не припомню случая, когда бы за «ксенофобию» и «разжигание ненависти» у нас в стране судили кого-то еще, кроме русских. Право же, чувство такое, что в либеральной России клеймо «ксенофоба» ставится русским от рождения, нетерпимость же к самим русским, их вере, культуре или истории, даже проявленная публично, считается максимум «невинной шалостью».
Сегодня, как известно, сторонники «толерантности» перешли в очередное наступление. Почему — понять несложно. Все чаще появляются в последнее время заявления представителей Церкви, открыто называющие то, что насаждается у нас в России под именем «толерантности», «терпимостью ко греху». Таким образом, возникает крайне нежелательная для насаждающих «толерантность» в России либерально-западнических кругов возможность альянса этой активной части Церкви с общественными силами в России, которые все эти годы активно противостояли тому, для чего эта «толерантность» являлась пропагандистским прикрытием. Именно испугавшись этого, сегодня либералы-западники из «Общественной палаты» поднимают новую волну «борьбы за толерантность», требуя сделать ее обязательным для всех «символом веры» и принудительно преподавать детям со школьной скамьи.
Ну что ж, давайте посмотрим, вокруг чего в действительности ведется борьба. Начну с того, что сам подход к «толерантности» в России состоит сплошь из противоречий и нестыковок. Например, никакая логика не объяснит нам, почему гомосексуализм и лесбиянство — это вроде как «допустимо», а, к примеру, зоофилия или некрофилия — «недопустимо». С точки зрения религии и то, и другое — смертный грех и «мерзость перед Господом», а с точки зрения психиатрии — одни и те же вызванные дефектами мозга разновидности заболеваний психики. Так почему же одно «допустимо», а другое — нет? Ведь мерзость — она и есть мерзость. Единственное «отличие», которое нам в состоянии предложить сторонники «толерантности» — это указание на то, что в таких-то «демократических» странах это допускается, а это — нет. Но ведь в другой группе стран «недопустимым» считается, к примеру, появление женщины на людях без платка на голове!
Значит, все дело в том, что имеется определенная группа стран, которых сторонники «толерантности» наделяют не более и не менее, как «правом быть Богом», определяя для всего прочего мира, что есть добро, а что — зло. Остальным предписано принять безоговорочно эти чужие культурные нормы, даже если они несовместимы с их собственными, основанными на их культурной и религиозной традиции. И именно это обзывается словом «толерантность», которое по сути своей является пропагандистским прикрытием для духовно-культурной и мировоззренческой экспансии вполне конкретной разновидности цивилизации, ныне именуемой Западом.
Прежде чем рассуждать о том, что «толерантно», а что нет, необходимо понять, что не может быть «толерантности» абсолютной, «толерантности всех по отношению ко всем». Ибо абсолютная толерантность означает, что «всем можно всё», для «самореализации» в любой форме никаких табу не существует, и наступает то, что принято именовать беспределом. Также не может быть и «толерантности» вненациональной. Ибо то, что нормально и допустимо в культуре одного народа, категорически неприемлемо у другого. Если вы попытаетесь устроить пивной фестиваль в Мекке или прогуливать своего ручного поросенка на поводке в Иерусалиме у Стены плача, вас, скажем так, не поймут. Могут и прибить. Это будет совершенно «нетолерантно» по отношению к вашей индивидуальности, но ведь и ваше собственное поведение было вопиюще «нетолерантным» по отношению к окружающим, их вере и культуре.
Следовательно, можно сделать вывод: подлинная «толерантность» является понятием сугубо национальным и обозначает терпимость к проявлению людьми своей самобытности, но лишь в той мере, в которой это не выходит за рамки характерной для данной страны национальной духовности, культуры, морали и обычаев. Лишь в этом качестве она может быть оправданна и принята нашим народом. Все же прочее, как совершенно справедливо полагает Церковь, является ничем иным, как «терпимостью ко греху», которое, по сути, является соучастием во грехе. Или, если угодно господам атеистам, в «антиобщественном поведении». Всё! Никакой иной «толерантности» в принципе существовать не может, ибо «толерантное» отношение к нарушающему общепринятые нормы одиночке автоматически означает «нетолерантность» по отношению ко всем остальным.
Поняв это, несложно определить, что именно предлагают нам, России, под именем «толерантности». Не что иное, как разработанные для совершенно другого общества и совершенно чуждой культуры «нормы допустимого» (зачастую — радикально противоречащие нашим собственным), которые нам предписывается безоговорочно принять как «общечеловеческие» и «обязательные для всех». Т. е. наше право на самобытность и на то, чтобы в нашем доме соблюдались правила приличия, которые установили мы сами, а не чужой дядя, при этом отрицается вообще. Более того, любая попытка одернуть распоясавшегося «чужака» (не обязательно приезжего — возможно, и своего по крови, но духовно и культурно нам чуждого) воспринимается как проявление «ксенофобии» или даже «гомофобии», караемое по нашему же закону! Только вдумайтесь в абсурдность самого этого подхода: законы государства карают человека за реализацию им своего права устанавливать собственные порядки в собственном доме и за его требование к пришедшим в дом «гостям» эти порядки соблюдать или хотя бы уважать!
Таким образом, реализуемая сегодня в России «толерантность» ко всему чужому оборачивается колоссальной «нетолерантностью» и произволом по отношению к собственному народу, его духовности, культуре и традиции. Подобное силовое навязывание чуждых нравов и правил во все времена возможно было разве что в завоеванной стране. И здесь мы приходим к весьма неутешительному для нас выводу: «толерантность», превращаемая сегодня в России в своего рода обязательную для всех «новую религию», фактически означает отказ народу в праве на его духовно-культурный суверенитет, фактически, его «всеобщую и полную капитуляцию». Сначала — в духовно-культурном смысле, но за потерей духовно-культурного суверенитета, как известно, всегда следует потеря суверенитета экономического и политического. Кто забыл — пусть вспомнит «эпоху Ельцина».
А теперь — несколько слов о т. н. «ксенофобии» русских и попытках увязать это с якобы отсутствующей у них «толерантностью» к чужой самобытности. Большего откровенно пропагандистского бреда сложно себе даже представить! Русские никогда бы не создали имперской государственности, объединив вокруг себя сотню инокультурных народов, если бы грешили «национальной нетерпимостью» и неумением уважать чужую самобытность. Да и православная традиция, на которой зиждется национальный менталитет русских, учит чужие особенности уважать, и вся русская культура тоже.
Поэтому насаждаемые ныне новации об обязательном обучении русских детей со школьной скамьи «толерантности» (подобно тому, как детишек из людоедских племен обучали в миссионерских школах, что «кушать человека нехорошо») нельзя воспринимать иначе как очередное сознательное унижение русского народа, направленное не на сглаживание межнациональных противоречий, а наоборот — на их обострение. Неужто мы не понимаем, что, вводя в школе принудительные «уроки толерантности», наших детей и нас самих тем самым глубоко унижают?! Ведь это — все равно что заставить каждого русского ходить с плакатом на шее: «Я — русский, но не фашист!» Какие уж там права человека и «презумпция невиновности»! Лишь бы Запад «одобрил».. Я уж не говорю о том, что на «уроках толерантности» наряду с этим бредом нашим детям станут внушать необходимость «терпимого» отношения еще и к сексуальным извращениям, порнографии, сектам, унижающим их Родину и народ проявлениям «культуры» и другим «непривычным, но вполне нормальным и допустимым явлениям». Древние римляне в таких случаях говорили: «Ищи, кому это выгодно». Уж во всяком случае, не России!
Есть ли у нас конфликты на национальной почве? Бесспорно, да. Есть, как в любой другой стране, и откровенно фашиствующие молодежные бандочки, определяющие свое отношение к человеку, как животные, — по степени его внешней похожести на себя. Но их — мизерное количество, совершенно недостаточное, чтобы диагностировать «нетолерантность» у целого народа! В подавляющем же большинстве случаев «межнациональные конфликты» возникают отнюдь не от популярности «Майн кампф» у русской молодежи, а, что называется, «на бытовой почве» — от нежелания приезжих вести себя в инокультурной среде так, как это у нас принято. Т. е. если кого и следует обучать «толерантности», так это именно их и их детей, со школьной скамьи сбивающихся в стаи, пытаясь навязывать окружающим свои порядки и свое доминирование. Ибо основа нашей терпимости к особенностям чужаков — это соблюдение ими самими незыблемого правила «В чужой монастырь со своим уставом не суйся». Ведь и мы не станем навязывать в их доме свои правила, если вдруг приедем в гости.
Исходя из этого подхода, вся проблема с «бытовой ксенофобией» для русского по культуре человека решается предельно просто. Если в ваш дом пришел гастарбайтер Мамедов, чтобы починить кран, то единственное, что требуется от него — это сделать то, зачем пришел (а, к примеру, не пытаться открыть у вас на кухне торговую точку), уметь минимально объясниться с вами по-русски и, сделав дело и получив расчет, как можно скорее уйти. Если тот же Мамедов приходит в дом как гость, то подразумевается, что он будет вести себя так, как в этом доме принято: не класть ноги на стол, не приставать к вашей жене и не пытаться продать наркотики вашим детям. Разумеется, при этом (ведя себя как гость, а не вломившийся в дом налетчик) он имеет полное право рассчитывать на ответное уважение к себе и своим обычаям — в той мере, в которой они не противоречат обычаям, принятым в вашем доме. И, наконец, совсем иные требования будут предъявляться к господину Мамедову, если он собирается жениться на вашей дочери и поселиться в вашем доме. Тут уж ему придется вам очень и очень понравиться, а для этого, как минимум, научиться говорить на одном с вами языке, жить в рамках одной культуры и обычаев и, главное, вас и вашу семью любить и уважать. В противном случае вы, вероятнее всего, укажете ему на дверь, причем отнюдь не по причине своей «нетолерантности» или, того хуже, «ксенофобии и национальной нетерпимости». Просто, согласно нашему пониманию, хочешь жить в нашем доме — будь как мы: уважай наши традиции, обычаи и поведенческие нормы.
И в заключение — логическая точка. Наш великий философ и мыслитель Иван Ильин справедливо отмечал, что на терпимое отношение к чужой культуре и вере способен только националист. Разумеется, националист в подлинном смысле этого слова — как человек, считающий высшей ценностью свой народ, его благо и его право на самобытность. Только мысля подобным образом, человек не может не признавать такое же право и за всеми другими народами и культурами. Именно на этой почве возникает со временем то, что Ильин назвал «супернационализмом» — когда, признавая и ценя своеобразие и культуры всех народов, человек осознает их как составные части общей, всечеловеческой культуры. А как может космополит, отрекшийся от собственных корней и культуры, несмотря на всю декларируемую им «общечеловечность», уважать и ценить самобытность иных народов?! Вот ценить право гомосексуалистов заключать браки и воспитывать детей — это другое дело.
Помнится, часто цитирующий Ильина Путин как-то назвал себя и Медведева «русскими националистами в хорошем смысле слова». Так вот, может быть, и всем нам озаботиться тем, чтобы стать «русскими националистами в хорошем смысле слова»? Тогда, глядишь, ни о «ксенофобии», ни о «толерантности» вспоминать вообще не придется — они станут понятиями само собой разумеющимися. Но исключительно «в хорошем смысле слова»..
