 |
| Одна Родина | Олег Слепынин | 02.04.2009 |
И времени-то жаль — от работы отрываться, и денег лишних нет, да и дела семейно-бытовые. Но вдруг всё суетное остаётся у тебя за спиной, ты — в автобусе, впереди на лобовом стекле икона Пресвятой Богородицы. Ты — паломник.
Середина Великого поста (ах, как быстро пролетает Пост — лучшее время года, когда всё успеваешь; самое-самое время ехать!) Отъезжаем в ночь на субботу 28-е марта. Путь наш лежит в страну мне неведомую — в Донецкий край, в «депрессивный регион».. Автобус ныряет в мучительно полубессонную ночь, выныривает — мутное утро; за окнами Святогорская лавра!.. Много раз я видел на репродукциях это чудо — на белых меловых скалах храмы святые, да и не раз описано, вон как здорово у Тютчева:
И громадою отвесной,
В белизне своей чудесной,
Над Донцом утёс стоит,
К небу крест свой возвышая…
У Фёдора Ивановича — лето. А с нашим приездом просыпался на Святые Горы снег пушистый холодный; вершина мелового кряжа и кресты оказались в рвущемся тумане, это как знак тайны, образ суровой монашеской жизни. А на газонах под ногами — действительно прямо из-под снега! — цветы подснежники- синие, белые, жёлтые и фиолетовая сон-трава.
В громадном Успенском соборе людно, завершается Литургия; звучит проповедь; прикладываемся к святыням обители; нас благословляют разместиться в гостинце. Не сразу я понял, но из шести десятков приехавших большинство как бы «туристы выходного дня». Им вскоре станет скучно; жаль, но никто и дивных пещер в меловой горе не увидел. Остальная, малая часть, каким-то образом попадает в ритм монастырской жизни. Некоторых и на вершину горы проведут — через вырубленный в меловой горе километровый туннель; они и отоспятся, и побывают на всех службах; да и скит удалённый увидят, и окрестности.
Если присмотреться и подумать — Лавра словно в осаде. На противоположной стороне Северского Донца обилие затейных заведений и торговых «точек», как бы целые улицы, вывески «Баня». Лишь кризис и непогода, кажется, несколько усмирили буйство их разрастания. Слева, на соседней с Лаврой горе возвышается (выше крестов!) некая гигантская белая статуя — сотворённый кумир, внешне — словно б альбинос Кинг-Конг взобрался на вершину и, торжествуя, мощными кулаками бьёт себя в грудь. Это скульптура революционного вождя, имевшего британское подданство, который в Австралии носил кличку «Большой Том», а в родимых пенатах «Артём». Что ж, стоит и стоит. Ну, а вот уже как десант — прямо на территории Лавры, правда, за прутьями, немалое здание с красновато-оранжевой картонкой: «Музей истории религии». Какой такой религии? Неужто про ислам, буддизм и иудаизм решено тут народу рассказывать? Или нечто о Православии? Похоже на музей атеизма. Но не узнать, заперто.
Вечерняя служба в субботу начинается в пять, завершается в одиннадцатом часу ночи, утренняя в воскресный день началась в половине шестого, завершилась часов через пять-шесть. Причастились. Ни усталости особой, ни голода. Но позавтракали с удовольствием — после литургии пригласила общая трапезная. Остальные наши уж, бедные, истомились, сидят в автобусе голодные, рвутся ехать дальше, еле-еле нас дождались. Поехали.
На трассе в каком-то месте водители легкомысленно послушались объездного указателя, и мы воочию увидели, что такое «депрессивный регион». Дорога в жесточайших выбоинах, вокруг разбитые и разобранные здания корпусов, торчат кирпичные трубы, а заводов-то вокруг и нет; мост заброшенный. И такое километрами вдоль реки Кривой Торец, словно после ковровой бомбёжки… Столько труда — всё в щебень!.. Город называется Константиновка. Здесь в 1930-х были изготовлены рубинные звёзды для башен Московского Кремля и хрустальный гроб для основателя пролетарского государства. Далеки теперь те звёзды.
Поскребя заморским брюхом на выбоинах, автобус наконец выбрался на скоростную трассу, и о руинах нам уже больше ничто не напоминало. Впрочём, фотоаппарат нёс их в себе доказательством, что не пригрезилось.
К вечеру мы оказываемся в славном Никольском; приехали к батюшке Зосиме.
Храмы, чистота, корпуса общежитий, богадельня, сады и огороды, умиротворённое кладбище — деревенька. Старец Зосима так и говаривал: «Моя деревенька». А когда-то. Схимонахиня Фамаида вспоминала: «Они решили загнать его в такое место, куда транспорт не ходит. Приехали мы сюда: прямо около входа туалет и мусорная свалка, церковный двор порос бурьяном. Храм заброшенный, полуразрушенный, иконостаса нет, вместо него фанерная доска — страшно было зайти. Около храма горелый деревянный сарай — дом священника, окна вросли в землю, внутри — мыши и крысы…» Это было в ноябре перестроечного 1987 года. Однако в Никольском существовало удивительное предание, что «когда в Васильевский храм придёт служить монах, то возникнет здесь две святых обители, которые простоят до скончания века — до второго славного пришествия Христового». И свершилось. Стоят две обители. Общее название Свято-Успенский Николо-Васильевский монастырь.
Если подумать, на себя труд примерить, так и одну-то комнату в своей квартире отремонтировать проблема. А тут. Воистину: «никто как Бог!»
Когда-то Патриарх Пимен намеревался отправить Никольского игумена в Японию в качестве предстоятеля РПЦ. Но в ту пору и наш народ, не менее японских язычников, нуждался в добром пастыре. Схиархимандрит Зосима (в миру Иван Алексеевич Сокур, 1944−2002) стал на Руси столпом Православия. О многом говорит: он был духовником всего священства Донецкой епархии. По словам Блаженнейшего Владимира, митрополита Киевского и всея Украины, о. Зосима являлся предводителем тех групп, которые отстояли интересы Православия на Украине в 1992 году, во время учинённого Денисенко раскола. В наставлениях старец не раз говаривал: «Держитесь Москвы и Святейшего Патриарха..» Повторил и в духовном завещании: «Строго держитесь Русской Православной Церкви и Святейшего Патриарха Московского и всея Руси»..
Светел и высок новый в Никольском Успенский собор; долгая вечерняя воскресная служба, молебен; много монашествующих и послушников; ярко сияют громадные золотистые паникадила; многоярусен резной иконостас; неординарна светоносная иконопись. В одном из ярусов вижу иконы Царя мученика и преподобномученицы великой княгини Елизаветы. Завершается служба и нас гостеприимно принимает трапезная. Звёзды обильно рассыпались над головами. В который раз примечаю: в разных местах неба звёзды пунктирно прорисовывают кресты. Ночь обрушилась на автобус.
А в душе отчего-то осталась какая-то неудовлетворённость. Словно б не хватает ей чего-то эмоционально взрывного, быстрого штриха, который бы наполнил особым смыслом эти паломнические дни. Гид вставляет в видеоплеер диск с фильмом о старце Зосиме. Прежде мне раз десять предлагали его посмотреть. Да не сложилось. Не время было. И вот теперь передо мной возникает живой схиархимандрит Зосима — доброе лицо, речь душевная, всё в нём по-детски просто (это притом, что кандидат богословия, Академию закончил), и он произносит, верно, имея перед мысленным взором жертвователей и благодетелей: «Бог не спросит: какой мы храм построили, какие кресты поставили — золотые или серебряные. А Бог о чём нас спросит?.. О делах наших, о прошедшей жизни. Вот о чём спросит нас Бог: накормил ли ты голодного? принял ли ты нищего странника? посетил ли ты в темнице находящегося? сироту пригрел ли? Вот о чём нас спросит Господь — о добрых делах..»
Пронзительные слова. Только и не в словах дело — в совестливости сердечной интонации. Этих слов и ждала каменеющая в суетах душа. Оказывается, за ними я и приехал.
В Никольском, в иконной лавке я с удовольствием купил книгу «Любовь превыше всего. Светлой памяти схиархимандрита Зосимы», которая открывается эпиграфом из Слова о старце Митрополита Донецкого и Мариупольского Иллариона: «Из уст в уста передавайте о его молитвах, поучениях, деяниях — из поколения в поколение, ибо среди нас жил воистину великий человек..»
Передаю.
