 |
| Православие.Ru | Иеромонах Игнатий (Шестаков) | 01.04.2009 |
Сербская Православная Церковь в XX веке явила миру целый сонм новомучеников. Одним из наиболее известных и почитаемых подвижников новейшего времени стал епископ Хвостанский Варнава (Настич), чей сравнительно недолгий жизненный путь был исполнен страданиями за Христа.
Будущий исповедник Воислав Настич родился 31 января 1914 года в США, в городке Гэри, штат Индиана. Оба его благочестивых родителя были родом из Старой Герцеговины, славящейся свободолюбием и благочестием своих жителей. Его отец был родом из Плевлей, а мать из Никшича[1].
В начале XX века многие сербы и другие балканские славяне отправлялись на заработки в Северную Америку. Часть из них так и оставалась жить в эмиграции, в отличие от семьи Настичей, вернувшейся в родные края. Однако первые восемь лет жизни будущего владыки прошли на американском континенте. Ребенком Воислав, как и многие его сверстники из детей сербских эмигрантов, участвовал в церковно-национальных праздниках, и в первую очередь в торжествах, посвященных чествованию святителя Саввы. Уже в раннем детстве проявились таланты и способности будущего священноисповедника. Маленького Воислава даже хотели пригласить сниматься в кино, но эта затея была не по душе его отцу. Атанасий Настич принял твердое решение вернутся на родину, и, когда Воислав окончил 2-й класс начальной школы, семья переехала жить на Балканы, в образованное после Первой мировой войны Королевство сербов, хорватов и словенцев (с 1929 года — Королевство Югославия). На этот раз семья поселилась в Сараево, где мальчик и продолжил учебу.
Проявив надлежащие способности и прилежание, Воислав с отличием окончил гимназию. Выбирая дальнейший жизненный путь, он вместе с отцом отправился в расположенный на юге страны Охрид для того, чтобы попросить совета у епископа Охридского Николая, снискавшего к тому времени немалый авторитет. По всей видимости, сам юноша или его отец уже были знакомы со святителем: старший Настич был активным участником движения богомольцев, идейным вдохновителей которого был владыка Николай. Узнав от Атанасия о желании его сына стать монахом, святитель очень обрадовался, благословил юношу закончить в Белграде Богословский факультет и усердно молиться об исполнении своего заветного желания[2].
Молодой подвижник в точности исполнил архипастырское благословение. По свидетельству его близкого приятеля протоиерея Лазаря Милина, к моменту поступления на факультет Воислав, обладая прекрасным гимназическим образованием, отлично знал сольфеджио, играл на виолончели, владел английским, французским и немецким языками[3]. В студенческие годы, сохраняя горячую веру и стремление к иноческой жизни, он проявил себя всесторонне развитым молодым человеком. Особенно Воислав любил музыку и спорт.
Узнав о желании посвятить себя монашеству, товарищи по факультету пытались отвратить будущего исповедника от этой мысли, но он оставался непоколебим. На упреки сверстников в том, что он стремится к монашеству, рассчитывая на епископский сан, Воислав отвечал: «Быть монахом — значит предать себя стопроцентно Христу; стопроцентно, а не наполовину! И это является моим мотивом к монашеству. А если Бог захочет, чтобы я стал владыкой, то разве такое желание является чем-то плохим, особенно если бы как владыка я был полезней Церкви, чем как обычный монах? И разве не говорил и ясно писал апостол Павел, что, „если кто епископства желает, доброго дела желает“ (1 Тим. 3: 1). Согласно этому, даже если бы я принял постриг только из желания стать епископом — а уверяю вас, что это не главный мотив для моего монашества, — то это желание не было бы предосудительным»[4].
Будущий епископ был отличным студентом и в 1937 году защитил диплом Богословского факультета с общей оценкой 9,34 балла, разделив первое место по успеваемости со своим другом Лазарем Милиным.
По окончании учебы он вернулся в Сараево и получил должность преподавателя-катехизатора в двух школах одновременно.
«Своими произведениями, а еще в большей степени своей аскетической жизнью он завоевал сердца молодых сербов и был их духовным вождем и учителем, — свидетельствует о молодом подвижнике святитель Николай (Велимирович). — Веру и службу Божию, которые интеллигенты отодвигали на обочину общественной жизни, он вернул в ее центр и поставил тем самым духовные и нравственные ценности над материальными достижениями»[5].
В 1940 году будущий святитель принял монашеский постриг в монастыре Милешева с именем Варнава в честь святого апостола. Постриг и дальнейшее рукоположение в сан иеродиакона совершил митрополит Дабробоснийский Петр (Зимоньич), которому в скором времени предстояло испить чашу страданий за Христа.
6 апреля 1941 года германские войска, поддержанные своими союзниками, вторглись на территорию Югославии, а уже 17 апреля была подписана капитуляция югославской армии. Страна была разделена оккупационными зонами. Сараево, с кафедрой Дабробоснийской митрополии, оказалось в составе созданного тогда же марионеточного Независимого государства Хорватии. Под руководством националистического усташского режима в НГХ был развернут широкомасштабный террор в отношении Сербской Церкви. Православное духовенство подверглось физическим расправам, арестам и насильственной депортации. К осени 1941 года на территории НГХ не осталось ни одного действующего сербского архиерея: трое епископов приняли мученическую кончину, а еще двое, претерпев пытки и издевательства, чудом оказались на территории оккупированной немцами центральной Сербии.
Можно представить положение молодого иеродиакона Варнавы в Сараево. Одним из серьезных испытаний для него было приглашение со стороны самого «поглавника» НГХ Анте Павелича прибыть в Загреб и стать епископом только что сформированной Хорватской Православной Церкви. После волны террора, обескровившего Сербскую Церковь, усташами при участии немецких спецслужб было создано это церковное образование. Конечной целью этого проекта было ослабление у православного населения его сербского национального самосознания.
Исповедник твердо отказался от этого предложения, также как и от сотрудничества с югославскими партизанами-коммунистами, тоже запятнавшими себя кровью сербского духовенства.
В апреле 1944 года территория Югославии была полностью освобождена от оккупантов. Однако долгожданная свобода принесла Сербской Церкви и новые страдания. К власти в стране пришли коммунисты под руководством товарища Тито. Уже в первые месяцы после изгнания оккупантов партизанами-коммунистами были расстреляны десятки священнослужителей. Процесс становления новой государственности ознаменовался резким обострением отношении между высшей церковной иерархией и представителями новой власти. Находившийся с конца войны за границей патриарх Сербский Гавриил (Дожич) вернулся в страну только в ноябре 1946 года, когда коммунисты сочли это более своевременным.
После окончания войны отец Варнава был рукоположен епископом Зворницко-Тузланским Нектарием (Крулем) в сан иеромонаха и впоследствии возведен в протосингела. 20 мая 1947 года на заседании Священного Архиерейского Собора СПЦ под председательством патриарха Гавриила протосингел Варнава был избран викарным епископом с титулом Хвостанский. 19 августа 1947 года на праздник Преображения Господня состоялась епископская хиротония, которую совершил сам патриарх в сослужении епископов Зворницко-Тузланского Нектария и Злетовско-Струмичского Викентия.
Решением Собора патриарший викарный епископ Варнава назначался администратором сразу двух вдовствующих после войны епархий на территории Боснии и Герцеговины: Дабробоснийской и Захолмско-Герцеговинской. Вернувшись в столицу Союзной республики Боснии и Герцеговины Сараево, епископ Варнава развил активную архипастырскую деятельность. Своими проповедями в кафедральном соборе он привлек интерес местной интеллигенции. Это не могло остаться незамеченным югославскими органами госбезопасности: уже 25 декабря 1947 года епископ Варнава был арестован.
Получив сообщение от церковного суда Дабробоснийской митрополии, епископ Зворницко-Тузланский Нектарий известил о случившемся Священный Синод, который 2 февраля 1948 года направил обращение государственной комиссии по религиозным вопросам при президиуме правительства ФНРЮ[6]: «Священный Архиерейский Синод извещен церковным судом в Сараево, что викарный епископ Хвостанский преосвященный господин Варнава 25 декабря 1947 года лишен свободы в Сараево и по сей день находится в тюрьме. Священный Архиерейский Синод не располагает никакими официальными сообщениями по поводу того, почему он лишен свободы, а по слухам, он лишен свободы из-за некоторых своих речей, произнесенных в сараевском кафедральном соборе.
Священному Архиерейскому Синоду не известно точное содержание этих бесед, но если это так, то мы считаем, что эти беседы никак не могли быть злонамеренными. Священный Архиерейский Синод имеет честь просить президиум союзного правительства содействовать тому, чтобы преосвященный викарный епископ Хвостанский господин Варнава был отпущен на свободу. и дальнейшее следствие против него прекратилось, а ему Синод будет советовать, чтобы в будущем в своих беседах он был умерен и уклонялся от всего того, что можно считать недозволенным"[7]. Вскоре от комиссии поступил ответ, что она не в силах повлиять на процесс, находящийся в компетенции судебных органов, и придется дождаться «судебного рассмотрения и окончательного решения суда»[8].
Судебное разбирательство и вынесение приговора не заставили себя долго ждать. 1 марта 1948 года владыка был осужден окружным судом Сараево на 11 лет заключения строгого режима с принудительными тяжелыми работами и три года лишения гражданских прав. Епископу инкриминировались «преступления, предусмотренные статьями 2, 3 и 9 Закона о преступлениях против народа и государства». Если постараться кратко изложить основные пункты обвинений против владыки, то они выглядели приблизительно следующим образом.
1. С представителями «враждебно настроенных по отношению к существующему порядку» элементов в Сараево и некоторыми представителями крестьянства «проводил встречи, на которых с намерением подрыва и окончательного низвержения народной власти нападал на основные демократические направления освободительной войны, подчеркивая, что в стране царит бесправие и тирания, что народ не имеет в своих руках власти, отсутствует свобода, крестьянские массы никогда не были в худшем положении, чем сегодня, и для них никогда не было более тяжелых времен».
2. 21 ноября 1947 года во время проповеди и общения с народом в Старой церкви в Сараево нападал на югославскую армию, утверждая, что «армия — организация для убийства людей, что она лишь тратит огромное количество финансовых средств, что офицеры — лицемеры и неудачники, которые в случае столкновения убегут первыми, что армия не нужна и наше отечество в случае нападения внешних врагов не нужно защищать оружием». Все это делалось с намерением отвратить призывников от службы в армии, вызвать ненависть в отношении офицеров и, таким образом, обеспечить беспрепятственное порабощение Югославии.
3. В своих речах 19 августа 1947 года, на хиротонии в Белграде, и 14 сентября 1947 года, на заседании административного совета в Сараево, а также в личных беседах «подстрекал массы против существующего государственного устройства и государственного руководства», утверждая, что народная власть преследует Церковь и ограничивает свободу совести, вероисповедания и совершения религиозных обрядов.
4. В проповеди, произнесенной 21 сентября 1947 года в Новой церкви в Сараево, «клеветнически напал на пятилетний хозяйственный план» Югославии, уподобляя реалии социалистического строительства с положением в гитлеровской Германии и сравнивая югославскую молодежь с гитлеровской. При этом убеждал слушателей, что все старания народов Югославии тщетны и что страна погибнет, если не примет «некий религиозный план». Все это делалось «с очевидным намерением подорвать единство сил в борьбе за строительство страны, внести смятение и сомнение и отвратить массы, и в первую очередь молодежь, от участия в осуществлении пятилетнего плана».
5. Летом 1945 года встречался с руководителем «усташских банд» католическим священником Иваном Чондричем, приговоренным к смертной казни. На этих встречах Чондрич детально ознакомил владыку Варнаву с существованием тайной католической организации в Сараево, ее связями с отрядами в лесу и целью — вести террористическую борьбу против существующего порядка, а также о своих контактах с враждебными элементами за границей. При этом обсуждался вопрос установления контактов между бандами хорватских усташей и сербских националистов-четников. Владыка Варнава якобы был посвящен в тайный план совместной подрывной деятельности этих организаций, составной частью которого было установление сотрудничества между католическим и православным духовенством в Сараево. Согласно обвинению, епископ Варнава согласился с этими планами Чондича и принял «совместную подготовленную платформу, направленную на низвержение существующего в нашей стране порядка».
6. После принятия единой с Чондичем платформы осуществлял идеологическую кампанию по спасению от уничтожения оставшихся банд четников и их поддержке. Утверждал, что «каждый серб, участвующий каким бы то образом в борьбе с четниками, является предателем сербства».
7. В период 1945—1947 годов в проповедях, письмах и при личном общении выступал как «поджигатель войны», развивал пропагандистские идеи о временности и непрочности существующего в Югославии положения. Утверждал, что неминуемо произойдет война между англо-американцами и СССР, в результате которой первые низвергнут существующий в ФНРЮ строй, а Советский Союз под давлением будет вынужден отдать народы Югославии в новую экономическую и политическую зависимости от иностранных империалистов. Утверждал также, что югославские эмигранты, возвращающиеся на родину, не должны приезжать, потому что в этой стране отсутствует свобода и работа.
8. Дважды — в 1945 и в апреле 1947 годов — с целью оклеветать Югославию и вмешать зарубежные силы в ее внутренние дела «вступил в контакт с известными членами иностранных миссий» и «лично и злонамеренно» информировал их о положении в Югославии, в частности о злоупотреблении гуманитарной помощью УРНА (United Nations Rehabilitation Administration) и американского Красного креста и использовании ее в политических целях. Убеждал заграничных представителей, что в стране правит диктатура одной политической группы и что религия и Церковь преследуются.
9. Работал над разрушением «братства и единства народов», осуществляя «шовинистическую пропаганду, направленную против хорватов и мусульман», и заявляя, «что и тех, и других нужно ненавидеть и что сербы их сейчас недостаточно ненавидят» на фоне того, что хорватов и мусульман всячески поддерживает государство в ущерб сербскому народу.
О смелом поведении владыки Варнавы на суде говорит тот факт, что на вопрос общественного обвинителя, считает ли он товарища Тито безграмотным человеком, владыка ответил утвердительно, добавив, что таковыми являются «он и все остальные, кто не хочет знать эти три буквы — Бог«[9]. В конце одного из допросов исповедник смело ответил суду: «Меня не удивляет, что вы меня судите и что столько священников уже осуждено, потому что это делали и турки, и усташи, и немцы. Мне жаль только, что в моем народе находятся безбожники, «которые сторожат, как птицеловы, припадают к земле, ставят ловушки и уловляют людей» (Иер. 5: 26)»[10].
3 апреля 1948 года епископ Зворничко-Тузланский Нектарий известил Священный Синод о приговоре, вынесенном владыке Варнаве. Преосвященный Нектарий видел истинную причину ареста его собрата в том, что Варнава еще в 1944 году отказался сотрудничать с партизанами, чем нанес оскорбление коммунистам, которые не могли простить обиды. Все последующие годы искался только удобный повод для мести. По твердому убеждению владыки Нектария, это стало главной причиной столь сурового приговора. При этом на судьбу епископа Варнавы в немалой степени повлияло и недавнее осуждение католического Загребского архиепископа Алоизия Степинца и одного из духовных лидеров боснийских мусульман Касима Добрачи[11], каждый из которых получил по 16 лет заключения. Властям, в качестве своеобразной компенсации, необходимо было осудить видного представителя Православной Церкви, чтобы поддержать внедрявшийся в народное сознание образ «братства-единства» и равноправия всех народов новой Югославии. Непосредственным предлогом же для ареста послужили две яркие беседы владыки Варнавы — «О плане» и «О неудачниках». В первой он якобы отвращал верующих от участия в работе по восстановлению страны, а во второй оскорблял югославскую армию.
«По проверенной информации, — заканчивает свое письмо Синоду владыка Нектарий, — которую мы получили из разных источников, а особенно от защищавшего его адвоката доктора Уроша Иванишевича, поведение епископа Варнавы во время процесса было достойно всякой похвалы. Все, что было правдой, он признал, даже если это и было ему во вред. Никого не обвинял и своими ответами часто приводил в замешательство судей и общественного обвинителя. Одним словом, его поведение перед судом служит к чести Сербской Православной Церкви»[12].
Поведение епископа Варнавы во время суда было действительно героическим. По свидетельству его адвоката, он вел себя очень храбро и мудро, не дав возможности приплести к его делу других сербских архиереев. Последнее особенно важно, если учесть, что в этот период меч «коммунистического правосудия» был занесен и над другими неугодными новому режиму епископами.
История с арестом и осуждением владыки Варнавы активно освещалась в югославской прессе, старавшейся очернить честное имя архиерея. 3 марта 1948 года в белградской «Политике» появилась заметка под названием «Народный суд осудил владыку Варнаву (Настича) на 11 лет лишения свободы и принудительных работ». В заметке сообщалось, что предательская деятельность владыки «была направлена на то, чтобы путем насилия низвергнуть и поставить под угрозу» государственное устройство. «Настич. — пишет корреспондент, — нападал на вооруженные силы и обороноспособность нашей страны с целью убить в народных массах веру в силу нашей армии и отвратить людей от вступления в нее»[13].
11 марта 1948 года та же газета в статье под названием «Владыка-предатель» писала: «После прошлогоднего осуждения архиепископа Степинца недавно предстал перед судом и православный Дабробоснийский владыка Варнава (Настич), который за свои преступные дела осужден на 11 лет лишения свободы. Оба представителя церковной иерархии, хотя и принадлежат разным Церквам, отвечали за одни и те же преступные деяния, совершенные против народа и государства. Их преступления основаны на одинаковом понимании отношения к народу и совершены из одних и тех же побуждений»[14]. В конце статьи ее автор огульно обвиняет всю Сербскую Церковь за то, что она не призвала владыку к ответу и открыто не отмежевалась «от предательской деятельности» некоторых архиереев. Аналогичные пасквили печатали и другие югославские газеты.
Совершено противоположная оценка событий появилась на страницах зарубежной, в первую очередь американской, прессы. В феврале-марте 1948 года статьи, посвященные аресту владыки Варнавы, появились в «The Washington Post», «The New York Times», «The Time», «Post Tribune». Появлению этих публикаций, по всей видимости, способствовали не только общая антикоммунистическая риторика американских изданий и наличие в США значительной сербской диаспоры, но и то, что сам исповедник был уроженцем Соединенных Штатов. Статья в «Post Tribune» так и называлась: «Титовский режим судит человека, рожденного в Гэри». В американской прессе была представлена реакция на события в Югославии некоторых духовных лиц. Так, «The Time» сообщала, что Нью-Йоркий епископ на покое Уильям Менинг говорил о том, что молодой сербский владыка явил «прекрасное свидетельство во имя Господа, веры и человеческой свободы».[15] «Я хотел бы, чтобы о его примере, — подчеркивал епископ, — услышала наша страна и весь христианский мир». Преклоняясь пред подвигом исповедника, американский епископ высказывал надежду, что его страна «сделает все возможное для поддержки справедливости, свободы и гуманности»[16].
«The New York Times», в свою очередь, сообщала 15 марта 1948 года, что в связи с осуждением владыки Варнавы было совершено специальное богослужение в местной церкви святителя Саввы, после которого об исповеднике говорил святитель Николай (Велимирович). Выступавший после этого священник Душан Шуклетович рассказал о несправедливостях и предвзятости судопроизводства в отношении архиерея-исповедника[17].
Тем временем после объявления приговора владыка был направлен из Сараево в Столац, а затем в тюрьму в Зенице, в восточной Боснии. В тюрьме с него сняли мантию, постригли и обрили. Несмотря на унижения и издевательства, епископ Варнава держался мужественно. Об этом, в частности, свидетельствует сообщение епископа Банялукского Василия (Костича): «От священника Душана Мадженовича, отпущенного из зеницкой тюрьмы, я узнал, что епископ Варнава духовно и физически чувствует себя хорошо»[18]. Находясь в заключении, владыка Варнава просил предоставить ему возможность причащаться, но тюремная администрация отказала в этой просьбе.
Священноначалие Сербской Церкви прилагало усилия для того, чтобы вызволить епископа из заключения. Сменивший к тому времени почившего Гавриила патриарх Сербский Викентий (Проданов) во время личных встреч с маршалом Тито 21 и 25 сентября 1950 года просил его позаботиться о судьбе находящихся в заключении митрополита Скопского Иосифа и епископа Хвостанского Варнавы[19]. Несмотря на то, что Тито обещал «найти, кроме справедливости, и милость» для упомянутых архиереев, епископ Варнава оставался в заключении, а условия его содержания даже ухудшились.
Патриарх Викентий в своем письме от 6 октября 1950 года вновь просил Тито освободить владыку Варнаву: «Все обстоятельства, а также наши братские чувства побуждают нас просить вас, господин председатель, от своего имени и имени Священного Архиерейского Синода, чтобы преосвященный господин Варнава был отпущен на свободу, и тем самым ему была предоставлена возможность для полезной и преданной работы на благо страны и Церкви»[20]. Тито и эту просьбу патриарха оставил без внимания.
Тем временем в тюрьме владыка Варнава снискал уважение и авторитет среди заключенных. Тюремная администрация в Зенице хотела перевести его в другое место заключения. Органы правосудия СР Боснии и Герцеговины согласились с предложением тюремного начальства, и было принято решение о переводе владыки из Зеницы в Сремскую Митровицу, расположенную в Воеводине, на севере СР Сербии.
В день отправки владыку, связанного за руки вместе с одним католическим священником, доставили на железнодорожную станцию и погрузили в арестантский вагон. Когда пассажирский состав прибыл на станцию Славковцы под Сремской Митровицей, локомотив был отцеплен, а вагон с заключенными остался стоять на путях. Около полуночи на полном ходу в него врезался товарный поезд. В результате мощного удара арестантский вагон буквально разлетелся на щепки. По свидетельству очевидцев и самого епископа Варнавы, в катастрофе погибло около 30 заключенных. Сам владыка от сильного удара вылетел в окно вместе с привязанным к нему католическим священником. При этом его собрат по несчастью погиб на месте, а владыка Варнава и еще около десяти заключенных чудом остались живы. Многое указывало на то, что катастрофа могла быть специально устроена спецслужбами. После столкновения полиция всеми силами старалась не допустить очевидцев происшествия помочь пострадавшим. Стоны покалеченных людей становились все слабее и к утру совсем прекратились. Врачам было запрещено оказывать медицинскую помощь до тех пор, пока на место происшествия не прибыли представители органов госбезопасности, сопроводившие оставшихся в живых в больницу в Сремской Митровице, где пострадавшим была оказана первая помощь.
Однако прибывшие спустя несколько часов в больницу офицеры запретили врачам оказывать дальнейшую помощь. Как пишет Велибор Джомич, владыка Варнава в этот момент находился на операционном столе. В его стопе было проделано специальное отверстие, в которое должна была быть вставлена металлическая спица. Несмотря на просьбы врачей, операция была прекращена. Всех пострадавших погрузили на голые доски в кузов грузовика, ехавшего до тюрьмы на большой скорости по неровной дороге. В результате двое заключенных в пути скончались. Остальные были помещены в тюремную больницу. Позднее они были возвращены в городскую больницу Митровицы, где епископ Варнава пролежал несколько месяцев[21].
По выходе из тюрьмы в Сремской Митровице епископ Варнава, по ходатайству Священного Синода, был отпущен на некоторое время в Белград и проживал в монастыре Введения Пресвятой Богородицы. Верующие во множестве приходил посетить владыку, что весьма беспокоило органы безопасности. Вскоре Государственный секретариат внутренних дел определил владыке в качестве местопребывания монастырь Гомионицу в Банялукской епархии на самом Западе Боснии. 29 июня 1953 года владыка Варнава явился к начальнику местного отдела внутренних дел в Баня Луке, чтобы сообщить о своем прибытии.
Живя в Гомионице, владыка своими верой, мужеством и стойкостью оказывал благодатное влияние не только на монашествующих и посещавших обитель богомольцев, но и на своих охранников. Здесь, как и повсюду, исповедник особо выделялся своей молитвенностью. Однажды в монастырь привели больного и попросили епископа прочитать над ним молитву об исцелении. Во время чтения молитвы владыка неожиданно остановился, посмотрел страдающему в лицо и твердо сказал: «Ты — великий грешник. Ты — убийца! Скажи, кого ты убил!». Несчастный признался, что убил самого игумена Гомионицы, могила которого находилась в монастырском дворе. Побеседовав с больным и убедившись в его искреннем покаянии, владыка попросил всех присутствовавших помолиться о нем.
Так, в молитвах и трудах, под постоянной охраной, исповедник провел в Гомионице пять с половиной лет. 27 марта 1954 года он обратился к Священному Синоду с прошением о возвращении к активному архиерейскому служению. 5 апреля того же года Священный Синод обратился по этому же вопросу к представителям властей. Несколько позднее патриарх Викентий в сопровождении епископов Банатского Виссариона, Браничевского Хризостома, Будимского Германа и членов Священного Синода посетил Союзную комиссию по делам религий. Во время разговора с председателем комиссии Радосавльевичем и другими государственными функционерами патриарх коснулся и вопроса епископа Варнавы. Однако Радосавльевич ответил, что о возвращении владыки к активному служению не может быть и речи[22].
Исповедник оставался в Гомионице вплоть до начала 1959 года, когда 10 января ему было вручено официальное извещение о том, что срок его одиннадцатилетнего заключения истек 25 декабря 1958 года и он вновь становится свободным гражданином со всеми правами передвижения[23]. К сожалению, вскоре стало очевидно, что действительность была несколько иной.
По приглашению епископа Сремского Макария владыка Варнава переехал в монастырь Крушедол на Фрушкой горе, где поселился в небольшой скромной келье. По воспоминаниям современников, владыка имел при себе лишь старую поношенную мантию, которую носил еще в заключении. Денежное довольствие его составляла скромная пенсия в 15 тысяч динаров, которую он, не задумываясь, раздавал всем нуждающимся. В монастыре владыка отправлял богослужение в свою череду.
Но и в Крушедоле владыка Варнава продолжал оставаться предметом особых забот органов безопасности. Минимум раз в неделю его навещал представитель УДБ (УДБ — Управа државне безбедности, то есть Управление государственной безопасности — прим.авт). Целью этих визитов было заставить владыку подписать специальное заявление, в котором бы выражалась его лояльность по отношению к официальной политике государства. Беседы агентов безопасности с владыкой длились иногда целыми ночами. По воспоминаниям протосингела Стефана Чакича, после трех месяцев «работы» с владыкой агенты УДБ решили, что пришло подходящее время, и привезли ему на подпись подготовленную бумагу. Несмотря на лукавые уговоры, исповедник твердо отказался подписать этот документ, сославшись на то, что это противоречит евангельским принципам, верность которым, по его убеждению, должна оставаться непоколебимой. Не помогли и уговоры со стороны более сговорчивых собратьев- архиереев.
Само присутствие владыки Варнавы на Фрушкой горе, в полутора часах езды от Белграда, беспокоило органы безопасности. Они старались удалить политически неблагонадежного архиерея подальше от столицы социалистической Югославии. 27 мая 1960 года владыку посетил представитель властей, сообщивший, что архиерей должен уехать в Гомионицу, чтобы не присутствовать в Белграде во время очередного заседания Архиерейского Собора. Владыка Варнава должен был, к тому же, отозвать свое прошение о возвращении к служению.
Несмотря ни на что, владыка не останавливался в своем стремлении в полную силу служить Церкви. 5 мая 1961 года он направил еще одно письмо Архиерейскому Собору, в котором вновь содержалась просьба о возвращении к активному служению. Характер и содержание этого письма во всей полноте отражают то тяжелое и бесправное положение Церкви и лично владыки Варнавы, чья судьба всецело зависела от расположения властей: «Из всего этого ясно, что на Священном Архиерейском Соборе со стороны государства было наложено вето в отношении моего возвращения. Другими словами, причина моего невозвращения к служению заключалась не в Священном Архиерейском Соборе, а в отношениях, сложившихся между государственными органами ФНРЮ и мной»[24].
В 1963 году под давлением УДБ исповедник был переведен в монастырь Беочин, где за ним следили более тщательно. Вот что писал об этом Священному Синоду епископ Сремский Макарий: «Его преосвященство епископ Хвостанский Варнава все время находится под домашним арестом, где его охраняют трое сотрудников УДБ и трое вооруженных милиционеров. Он также говорит, что психическое и физическое состояние, в котором он находится, ничуть не утешительное»[25]. Получив это сообщение, патриарх Сербский Герман тут же обратился к государственным органам с просьбой освободить владыку из-под домашнего ареста. В ответ было получено сообщение, что «епископ Варнава находится под домашним арестом потому, что некоторые личности за границей хотят переправить его за рубеж»[26].
Тем временем владыка не ослабевал в своих аскетических подвигах. Его собрат по Беочину архидиакон Викентий (Вуйович) свидетельствует, что владыка Варнава держал постоянный строгий пост и молитву. В понедельник, среду и пятницу он вовсе не вкушал пищи. По вторникам и четвергам вкушал пищу без растительного масла, а в субботу и воскресенье с растительным маслом. Рыбу владыка ел только на великие праздники и никогда не вкушал мяса. Примечательно, что он рекомендовал пост и молитву даже своим стражам. Вообще было замечено, что приставленные стеречь владыку довольно скоро начинали испытывать к нему особое расположение и даже просить духовных советов. И потому состав охраны довольно часто меняли.
11 апреля 1964 года в Беочине исповедника посетила делегация, в состав которой входили епископы Славонский Емилиан, Рашко-Призренский Павел (будущий патриарх) и Банялукский Андрей. На этой встрече владыка Варнава вновь говорил о том, что ему не совсем понятна причина его изоляции, при этом все попытки встретиться с представителями органов безопасности и разъяснить ситуацию не приносят успеха.
Родственники владыки и благотворители из США решили сделать ему подарок, прислав ему автомобиль. Травмы, полученные епископом во время пребывания в заключении, позволяли рассчитывать на официальный статус инвалида, что в свою очередь предполагало предоставление существенных льгот при взымании таможенного сбора. Однако югославская бюрократическая машина отказала владыке в их предоставлении. Исповедника возмутил не столько факт отказа властей от предоставления ему льготы, сколько само неприкрытое лицемерие режима: противясь возвращению епископа к активному служению, власти ссылались на его инвалидность и физическую нетрудоспособность и в то же время отказывали ему в льготах, на которые он мог рассчитывать как инвалид.
В телеграмме, отправленной в июле 1963 года лично Иосифу Брозу Тито, владыка писал: «Прошло уже более полугода, как я послал вам письмо, на которое до сих пор не получил ответа. У вас нет времени. Заняты принятием уступок от Сербской Православной Церкви и раздачей привилегий Римско-Католической. Не имеете времени, чтобы вернуть таможенный сбор сербскому епископу, но у вас были несколько лет назад время и причины, чтобы вернуть епископию хорватскому епископу, делившему полтора года со мной одну тюремную камеру. Вы остаетесь последовательным в кровавой парадоксальной дискриминации, так как в то время, как в вашей тюрьме этот епископ и еще один архиепископ служили торжественные мессы, епископа Сербской Церкви, пишущего вам это письмо, заставляли чистить клозеты. Этим вы оскорбили не только сербского владыку, но и всякого, кто чувствует себя сербом. Или, может быть, не в вашей власти решить это? Может быть, нужно, чтобы я обратился к какому-нибудь другому форуму в мире? Во всяком случае, остаюсь вам благодарен»[27].
По поводу этого же вопроса 15 июня 1964 года владыка направил письмо председателю Союзной комиссии по делам религии Момиру Марковичу. Однако ответа вновь не последовало.
Активная позиция в отстаивании своих прав, смелые письма и телеграммы владыки, его стремление вернуться к активному служению, по-видимому, вызывали все большее раздражение у коммунистов. Владыка представлял особую опасность для властей еще и потому, что на одном из Церковно-народных Соборов в США в августе 1963 года поднимался вопрос о возможном переезде владыки в Америку. Причем требования представителей сербской диаспоры принимали довольно откровенные и радикальные формы. 19 декабря 1963 года председатель церковной общины в Триесте Драголюб Вурделья в статье с говорящим названием «Титовцы готовят убийство Варнавы (Настича)» в газете «Сербская борьба» призывал эмиграцию предпринять все возможное для освобождения епископа. В Чикаго был даже сформирован специальный комитет по спасению епископа Варнавы (Настича). Видные представители эмиграции выступали в его защиту по радио.
Одновременно с этим повышенный интерес к судьбе владыки Варнавы начало проявлять и посольство США в Белграде. Сам владыка, по свидетельству секретаря Священного Синода Младена Младеновича, говорил, что намерен ответить на приглашение американского посольства и посетить его, так как ожидает возвращения американского гражданства, и хотел бы поехать в Америку[28]. По всей видимости, в этом пресвященный исповедник видел единственную оставшуюся возможность вернуться к активному служению Церкви и своему народу. Можно предположить, что при усилении давления со стороны общественности и более активных шагов на политическом уровне, это вполне могло бы произойти.
Безусловно, такое развитие событий никак не могло устраивать коммунистические власти. Отпустить владыку Варнаву после всего, им пережитого, на Запад было бы слишком опрометчивым: это подорвало бы «демократический» образ и авторитет социалистической Югославии и лично Тито. Владыка Варнава становился все более неудобной для коммунистов фигурой. В какой-то момент органы внутренних дел вновь усилили контроль за владыкой и запретили ему удаляться из Беочина.
Однако и священноначалие Сербской Церкви не сидело сложа руки. Его участие в судьбе владыки Варнавы привело все же к некоторому ослаблению контроля за исповедником. У владыки появилась возможность покидать стены монастыря в сопровождении полиции. Нынешний епископ Осиечкопольский и Бараньский Лукиан вспоминает, как в свое время владыка Варнава приезжал в монастырь Ковиль под Нови Садом для того, чтобы раздобыть какой-нибудь святоотеческой литературы. И сразу после отъезда епископа молодого иеродиакона Лукиана вызывали «на разговор» представители госбезопасности.
Сохранились свидетельства и о том, что владыку Варнаву приглашали прочесть осенью 1964 года лекцию в семинарии в Сремских Карловцах.
Отметивший в том же году свой 50-летний юбилей исповедник был по-прежнему полон жизненных планов. Однако 12 ноября 1964 года внезапная смерть владыки Варнавы прервала его исполненный страданиями за Христа жизненный путь. Странные обстоятельства скоропостижной кончины исповедника наводят его биографов на мысль о том, что он был отравлен. Точных подтверждений этому нет, но ряд обстоятельств и общая атмосфера, сложившаяся вокруг личности архиерея, породили устойчивое мнение, что жизнь его была прервана не без посторонней помощи.
Отпевание владыки Варнавы совершил епископ Сремский Макарий в сослужении епископов Славонского Емилимана и Рашко-Призренского Павла. Помолиться об упокоении новопреставленного и отдать ему последнее целование приехал и патриарх Сербский Герман. Обращаясь в своем прощальном слове к почившему собрату, преосвященный Макарий сказал: «Ты, святой наш владыко, отходишь в вечный и блаженный путь, к которому готовился ежедневно. Своей ангельской жизнью и добрыми делами выровнял ты стязи в Царство Божие. Отец наш Небесный увенчает твою епископскую главу неувядаемым венцем славы. Кадило веры в душе твоей горело неугасимым светом и озаряло твой жизненный путь и всех, кто обращался к тебе за советом. Вера, надежда и любовь к Богу и твоя безграничная любовь к ближним были всем богатством твоих сердца и души — а богатство это никогда не исчезнет. И сейчас, когда ты расстаешься с нами и отходишь пред лице неподкупного Судии, твой путь в вечность будет озаряться лучами твоих добрых дел»[29].
Тело исповедника было похоронено в храме Вознесения Господня монастыря Беочин, где и почивает до сих пор.
Решением Священного Архиерейского Собора от 18 мая 2004 года имя Варнавы, викарного епископа Хвостанского, внесено в диптих святых и календарь Сербской Православной Церкви. Торжественная канонизация была совершена во время соборного богослужения в монастыре Житомислич 15 мая 2005 года. Память святого празднуется 12 ноября, о чем были извещены все братские Православные Церкви.
______________________________________
[1] На территории современной Черногории.
[2] Jовић Саво Б., прот. Свети исповедник Варнава, епископ Хвостански (1914−1964). Београд, 2007. С. 30.
[3] Там же. С. 33.
[4] Там же. С. 34.
[5] Там же. С. 37.
[6] ФНРЮ — Федеративная народная республика Югославия.
[7] Jовић Саво Б., прот. Свети исповедник Варнава, епископ Хвостански. С. 65.
[8] Там же. С. 66.
[9] Там же. С. 73.
[10]Там же. С. 74.
[11] Алоизий Степинац — католический архиепископ Загреба. Был осужден за сотрудничество с усташским режимом Анте Павелича в годы войны. Касим Добрача — одни из духовных лидеров организации «Молодые мусульмане».
[12] Jовић Саво Б., прот. Свети исповедник Варнава, епископ Хвостански. С. 82.
[13] Политика. 1948. 3 марта. С. 7.
[14] Политика. 1948. 11 марта. С. 8.
[15] Уильям Томас Меннинг (866−1949) Нью-Йоркский епископ Епископальной церкви.
[16] Jовић Саво Б., прот. Свети исповедник Варнава, епископ Хвостански. С. 84.
[17] Там же. С. 88.
[18] Там же. С. 90.
[19] Там же. С. 91.
[20] Там же.
[21] ЏомићВелибор В., jереj. Страдање Cрбске Цркве од коммуниста. Цетинье, 2003. С. 77.
[22] Jовић Саво Б., прот. Свети исповедник Варнава, епископ Хвостански. С. 106.
[23] Там же. С. 109.
[24] Там же. С. 118.
[25] Там же. С. 112.
[26] Там же. С. 128.
[27] Там же.
[28] Там же. С. 144.
[29] Там же. С. 148.
