 |
| Правая.Ru | Юрий Тюрин | 23.01.2006 |
«Латиноамериканизация», конечно, как правило, негативное определание в контексте любой национальной политологии, поскольку означает, прежде всего, те сугубо отрицательные свойства, которые имеет пресловутый латиноамериканский «строй» в сравнении с «успешным и образцовым» европейско-североамериканским капитализмом. В позитивных случаях принято говорить о «вестернизации», имея в виду «белый Запад». Отстутствие социальной системы, крайне малочисленный и изолированный средний класс, олигархическая экономика, безудержные коррупция, преступность и нищета… Это самые типичные из характеристик «латиноамериканской жизни». Общество, растущее своими корнями, как и в Северной Америке, из европейской модели — но кое-кем кое-где построенное «криво и косо». Таково расхожее представление о Латинской Америке — по крайней мере, тогда, когда речь идёт об экономике. Однако для того, чтобы разобраться в том, что на самом деле представляет собой «латиноамериканская модель» (или «антимодель», если угодно), необходимо всмотреться в эту социально-экономическую систему поглубже, исходя в первую очередь из исторической перспективы.
Американский континент — это вообще континент проектов. Но не социально-экономических проектов, как традиционно принято утверждать в политкорректно-просвещенческой системе координат, а прежде всего национальных проектов. (Недаром именно американцы придумали новомодный и абсурдный для европейца термин «строительство нации», «nation-building». Однако многое до сих пор умалчивается в отношении национальной, точнее даже этнически-расовой специфики такого проектирования…). Не так много европейских государств-наций участвовало в создании этих великих планетарных проектов. Одни проекты имели успех, другие по разным причинам провалились и исчезли на сегодняшний день почти бесследно. Лидерами проектирования «дивного нового мира» стали те европейские нации эпохи Нового Времени и последующей эпохи, которым безусловно чего-либо «не хватало» на «родном» европейском континенте": географически «навечно ограниченная убожеством островного бытия» Англия, стеснённая континентальными империями Голландия, и, конечно, молодые и бедные «блудные дети Европы», вырвавшиеся наконец из-под арабского ига — Испания и Португалия…
Участие самодовольной и благоустроенной «европейской королевы» Франции и расчленённой, разделённой в ту эпоху внутренними распрями Германии в мировых колонизационных проектах, несмотря на все французские успехи в Африке, Полинезии, Канаде и проч. сегодня следует оценить как де-факто провальные: этими народами в Новом Свете не было создано ни одного полноценного национального государства, которое могло бы хоть в чём-то конкурировать с «материнской нацией» живущей на европейском континенте. Фундаментальное участие англосаксов (Британии и США) в провале мирового «французского проекта» уже во второй половине 20 века привело к запланированным этими мстительными «морскими владыками» результатам: начиная с кровавого погрома французского Алжира в 50-х, затем — через цепь антиколониальных войн, изгнавиших французов из Центральной Африки — и кончая «обузданием» «независимого» французского Квебека (когда благополучная Канада была поставлена своим южным соседом перед угрозой расчленения и экономического краха) уже в 90-е годы XX века. Наконец, голландский проект, особенно после падения последнего «белого правительства» Южной Африки и перехода богатейших алмазных рудников Де Бирса в «справедливые руки», также можно считать потерпевшим в мировом масштабе провал.
Другим проектам повезло больше: триумфальный подъём США, ныне подминающих под себя, подобно бульдозеру, весь остальной мир, а затем и англоязычных Канады, Австралии и Новой Зеландии в середине 20-го века, превратил англосаксов во властителей сегодняшнего мира. И никакие разговоры об «интернационализме» и специфике «плавильного котла» в отношении систем этих государств не имеют никакого отношения к реальности и потому совершенно неуместны. Сосуществование — этносов, наций и рас: в разных конфигурациях, однако всегда с доминирующим этносом и культурой — вот правильное слово…
Испанский проект трудно назвать «провальным», но и «триумфальным» назвать его вряд ли у кого-либо повернётся язык. Раздавленная американскими англосаксами «надежда Испании» — Мексика, наполовину урезанная на Севере и этнически разрушенная почти 100-летней войной, спровоцированной США; затем экономическое сокрушение Нью-Йоркскими банкирами процветающей Аргентины, этой «серебряной страны», которую называли «жемчужиной испанской короны», а, кроме того, и сам облик всего континента Латинской Америки, разделённого геополитическим безумием Ватикана на «испанскую» и «протугальскую» части по вертикали, стали основными причинами исторического «зависания» в трагическом «вечно развивающемся состоянии» этого, безусловно, величайшего по замыслу, испанского проекта.
Можно сказать, что Португальскому проекту в истории повезло больше. И речь здесь, прежде всего, конечно — о Бразилии. Очевидно, что англоаксов устраивало испано-португальское соперничество на новом континенте, и они вполне логично рассудили, что если не наносить особого вреда великому проекту маленькой Португалии, то расширение «португальского проекта» должно будет само собой ослабить конкурентный Британии всеамерианский Испанский проект. Так, в принципе, оно и получилось. Сравнивая сегодня в ретроспективе ресурсный потенциал Португалии и Бразилии, и сопоставляя это сравнение с соотвествующей парой «Британия-США» можно вполне уверенно утверждать, что «португальский проект» в лице Бразилии — вполне удался. А раз так, тогда напрашивается само собой сравнение этого проекта с великим проектом англосаксов — проектом Северной Америки, Канады и США. Однако при этом сразу же бросается в глаза принципиальная разница между ресурсами и возможностями Британии и Португалии в колониальную эпоху. Сегодня Великобритания — относительно богатая страна с 60-миллионным населением и многовековой политической традицией. В относительно небогатой Португалии живёт 10 миллионов человек и Испания скорее отделяет, чем реально связывает провинциальную Португалию с остальной континентальной Европой. Этот баланс вполне отражает баланс, имевший место и в колониальную эпоху.
Главная разница относительно возможностей колонизации между Англией и Португалией — это, конечно, человеческие ресурсы. Напрасно пишут заносчивые англосаксонские историки: «нормы пуританской протестантской морали не позволяли белым английским колонизаторам вступать в контакты с чёрными рабами, работавшими на их американских плантациях — по-другому обстояло дело в португальской Южной Америке: португальцам-колонизаторам женщин не хватало, а хижины чёрных рабов находились недалеко от их роскошных латифундий"… и вот дескать, отсюда, «по слабости и распущенности» колонизаторов-южан, и получился народ Бразилии — новая нация темнокожих мулатов… Это, конечно, полная ерунда: Неужели баснословно богатым потругальцам-плантаторам действительно «не хватало» «белых женщин»? Ведь при их богатстве ничего не стоило выписать жену, детей и семью, и ещё пару культивированных любовниц из Португалии ближайшим кораблём! Хотя Бразилия была открыта Кабралом ещё в 1500 году, то есть колонизация началась здесь очень давно…
Мне думается, причина здесь в другом: маленькой Португалии, действительно, катастрофически не хватало людей для осмысленной колонизации огромных территорий Нового континента. И тогда в историческую практику португальского проекта «нации-Бразилии» вошло следующее: плантатор-прортугалец, имея «белую» португальскую жену и детей, осознанно и целенаправленно (и, возможно, зачастую без особого желания) спал по очереди со всеми своими чёрными рабынями — по крайней мере, с большинством (наиболее привлекательным и здоровым) из них. Таким образом, в семьях негров-рабов вскоре росли дети-мулаты, и это, вероятно, считалось гордостью чёрной семьи. Не отсюда ли берёт своё начало удивительная сексуальная раскованость бразильских женщин-мулаток, этих известных на весь мир «девочек-шоколадок», — и не в этом ли причина удивительно красоты мулатов (по-бразильски «sarara»), коли латифундисты-португальцы выбирали себе для «строительства нации», безусловно, в первую очередь красивых негритянок? Как бы то ни было — но сколько детей-мулатов может родиться от одного белого землевладельца — если среди тысячи его чёрных рабов есть хотя бы 100 подходящих женщин? Ответ прост: может быть, 500, а может быть и вся 1000 — подумать только, тысяча детей-мулатов от одного белого португальца! Помимо собственной, абсолютно белой семьи с белыми детьми, конечно. Которые и унаследуют всю собственность и богатство отца в своё время…
Так была создана бразильская нация. После 250-ти лет рабовладельческой системы, в середине прошлого века рабство, наконец, было отменено. Сегодня браки между белыми португальцами, составляющими элиту Бразилии, и вполне свободными неграми и тёмными мулатами, то есть потомками рабов — большая редкость. Но бразилиская нация очень патриотична и едина — ведь в жилах почти каждого бразильца, невзирая на цвет кожи, течёт португальская кровь! В Бразилии сегодня живёт более 180 миллинов человек. Большинство людей живёт действительно очень бедно, с точки зрения еввропейских стандартов; но эти люди, как правило — чёрные и мулаты. Население Бразилии, при всей кажущейся его пестроте и плавности переходов цветовой гаммы, официально, то есть согласно государственной статистике и полицейским регистрам, разделено на 4 расы (!): «блондо» — люди скандинавско-немецкой внешности (в основном потомки иммигрантов-немцев, бежавших в Бразилию уже в 20 веке), «морена» — собственно темноволосые португальцы, а также итальянцы, которых в Бразилии немало; «мулато» — то есть, собственно, мулаты, смесь белых и негров всех оттенков коричневого, большинство населения и визитная карточка страны, и, наконец, «негро» — «классические чёрные», как их ещё называют. Последних, впрочем, в Бразилии не намного больше, чем белокожих блондинов — то есть меньшинство… Интересно, что многомиллионное индейское население Бразилии вообще не включено в эту «полноправную классификцию рас» удивительной бразильской нации…
Де-факто, что почти каждый молодой представитель исторически презренных «негро» мечтает заиметь детей «мулато», и тем самым влиться в «большинство», однако другие «расы» Бразилии на сегодняшний день являются в большей степени «вещью в себе». Чем южнее, тем «белее» выглядит население бразильских штатов. Величайшие города мира — чудовищный мегаолис Сао Паоло (20 миллионов) и прекрасный криминальный Рио-де-Жанейро (12 миллионов, бывшая столица страны) больше, чем наполовину состоят из «белых людей», преимущественно чистых поргутальцев-«морена», а также итальянцев и немцев, а уж на самом юге Бразилии, в прохладных штатах у границ Урагвая и Аргентины, население- «блондо» внешне мало отличается от северно- или среднероссийского благодаря массовму присутствию немцев. Разве что загара и счастья на лицах у людей побольше…
Проезжая через огромную Бразилию (занимающую по площади половину всего южномериканского континента) совсем не удивляешься пресловутой «бедности». Мулаты страны (в сельской местности больше похожие на негров) живут лучше, чем в Центральной и Западной Африке, откуда были привезены их предки, то есть отнюдь не мрут от голода и в большинстве своём даже не голодают; и так же, как трудно назвать «бедными», скажем, странствующих цыган, или живущих в таджикистанских аулах таджиков, или даже высокогорных кавказских горцев России — они не то чтобы «бедные», просто уклад жизни у них такой — так и не особо шокирует «бедность» одетых в шорты и шлёпанцы мулатов, дремлющих под манговыми деревьями на ковриках в своих дворах — в этом вечно жарком климате тропических и экваториальных штатов Нордесте, то есть северо-восточной Бразилии. Ещё в большей степени это относится к индейцам, и по сей день живущим почти полностью автономной, то есть дикой жизнью на севере страны, в гигантских непроходимых джунглях Амазонки, а также рек Рио-Негро и Рио-Бранко, что занимают территорию размером с половину Европы…
Почему можно утверждать что «проект Бразилия» удался? Ведь побывав в Бразилии, пообщавшись в том числе и с местной элитой, не можешь отделаться от ощущения, что эта элита как будто не слишком-то заинтересована в «ликвидации бедности» и немедленном выходе своей страны из группы стран «третьего мира»! Белую элиту этой огромной страны устраивает, скорее, «статус-кво"… Бразилия развивает современнейшие технологии, производит технику, запускает собственные спутники — а что ещё собственно нужно? Белое (или европейское) население этой португалоязычной страны составляет около 25−30 миллионов. Это в подавляющем большинстве португальцы, а также понемногу — итальянцы, шведы, немцы, испанцы, евреи, русские, поляки… Они составляют одновременно экономическую элиту страны. Причём уровень жизни бразильских португальцев — на порядок выше уровня жизни португальцев в самой Португалии! Это — тот самый «средний класс» Бразилии, герои бразильских сериалов, владельцы роскошных вилл, белоснежных яхт и новых, красивых и быстрых автомобилей… Благо, цены в Бразилии на все эти блага — существенно ниже цен московских и европейских…
Разумеется, встречаются и исключения: богатые мулаты и даже нищие блондины: я сам видел такого пожилого блондина, загорелого почти дочерна, со скандинавскими чертами лица, на сельском рынке недалеко от города Наталь, куда с приятелем мы заехали на джипе-багги, арендованном вместе с шофёром-гидом ради аутентично «дикарской» поездки по стране… На мой вопрос шофёр рассказал на ломаном английском, что «несколько столетий назад» в этой деревне была голландская колония, но после попыток провозглашения назависимости португальцы ещё в 19 веке выгнали голландскую администрацию колонии, и незадачливые колонисты, оставшись без поддержки метрополии, плавно «рассосались» среди дружелюбного местного мулатско-индейского населения… И по сей день в этой местности среди туземцев встречаются светловолосые блондины — я собственно и сам видел на том же рынке темнокожего ребёнка-мулата с абсолютно светлыми кудрявыми волосами, и даже успел сфотографировать этого малыша, не спросив его озабоченных покупками родителей…
Да, как это ни странно звучит, но «проект Бразилия» — на самом деле удался. Этические португальцы господствуют в этой огромной стране и живут богаче, чем средние европейцы. Какие ещё должны бы критерии для цивилизационной удачи? Огромное, почти имперское государство, геополитический лидер Латинской Америки… Ранними вечерами, отдыхая от дневной январской жары перед ночными выходами в шумный, наполненный огнями и музыкой ночной атлантический город, смотрел я время от времени по телевизору заседания бразильского Парламента, которые транслируются в стране постоянно. Несколько раз с трибуны парламента выступали депутаты с русскими именами и фамилиями. Возможно, мне просто повезло… Мой приятель, владеющий португальским, подтвердил, что фамилии и имена — чисто русские… Эти депутаты, несмотря на их загорелые лица, всё же отличались и по моторике от своих португальских коллег — в первую очередь взвешенной интонацией речи и значительно более сдержанной жестикуляцией. Как мне объяснили, некоторые из этих «этнически русских» депутатов защищали (или лоббировали), будучи в оппозиции нынешнему «левому» правительству, интересы крупного бизнеса — как это можно было понять из их выступлений…
В общем я задумался — а что можно сказать относительно такого понятия, как «проект Россия»? То есть, есть ли вообще такой проект? Или это всё иллюзия, и Россия — это не «проект», а «преманентная неудача», как убеждают нас заокеанские либералы? И почему никто не угрожает расчленением и «оранжевой революцией» такому «континенту», как 180-миллионная Бразилия, этой своего рода «России» Латинской Америки? Это сравнение наводит на главный вопрос: в чём для России смысл «бразильского опыта»? Нет, ведь для всего мира, безусловно, очевидно, что «проект Россия» — есть. Возможно, это один из величайших проектов в современной истории человечества. И соврешенно очевидно, что «проект Россия» — это проект русских, вышедших 5 столетий назад на «великий восточный поход» — и дошедших целенаправленно в конце концов до самого Тихого океана!
И, может быть, отвергаемый всеми сегодня «проект Россия» буксует и зависает, подвергается нападкам и угрозам, социальной блокаде и деструктивной кратике просто потому, что русские, надломленные катастрофой 20 века, просто забыли на время, что у них есть свой собственный — совершенно уникальный, невероятно перспективный, захватывающе прекрасный и космически всемирный — могучий исторический проект Новой эпохи — великий русский православный проект «Россия»? И не пришла ли пора наконец вспомнить об этом, прежде чем недоброжелатели и враги (которых много у любого проекта) успеют согласованно сделать последний решающий шаг, нанести последний удар — и провалить навсегда наш Великий проект?
