 |
| Богослов. Ru | Владимир Шохин | 16.03.2009 |
Полемическая статья доктора философских наук, заведующего сектором философии религии ИФ РАН В.К. Шохина посвящена будущему христианства в Западной Европе. Автор публикации задается вопросом — сумеет ли христианство выжить в условиях тотальной полит — и иной корректности, и отвечает на него положительно.
Предлагаемая публикация является полемической. Объектом полемики выступает здесь, однако, не чья-то конкретная авторская концепция, но одно общераспространенное представление, скорее даже настроение, суть которой в том, что несмотря на очевидный кризис общественного авторитета христианства в Европе, оно не может не сохраниться в центре мировой цивилизации — на том основании, что Европа была христианской всегда и потому не может перестать быть ею по определению, какие бы временные явления ни создавали противоположного впечатления. Совсем по «Бхагавадгите», в которой Кришна убеждал Арджуну в том, что «у не-сущего не может быть бытия, как и не-бытия у сущего, и видящие истину видят границы того и другого» (II.16). Данная позиция этернализма действительно дает неограниченные гарантии тому, что уже есть, но противоречит тому, что наблюдается в истории. В первой части этой статьи я воспроизвожу в редактированном виде свой доклад под названием «Межрелигиозный диалог или уход христианства из Европы?», прочитанный на международной научной конференции «Христианство, культура и нравственные ценности» (организаторы: Институт всеобщей истории РАН, Отдел внешних церковных связей РПЦ, Папский комитет по культуре — Ватикан), которая проходила 19 — 21 июня 2007 г. в Институте всеобщей истории в Москве. Во второй сообщаю об одном тематическом продолжении данного доклада и делюсь с читателем своими впечатлениями после ознакомления с некоторыми интернет-страницами, преимущественно сайта interfax-religion.ru, также соответствующими его тематике. Хронологически привлекаемые материалы следуют за датой доклада и распределяются преимущественно в пространстве полугодия, предшествовавшего написанию настоящего текста.
I
Потребность в диалоге религиозных лидеров и организаций становится для сегодняшней Европы все более осознаваемой и очевидной. Причины этого лежат на поверхности. Европа давно уже перестала быть монокультурной и монорелигиозной; численность полирелигиозных эмигрантов из стран третьего мира и их семей растет в геометрической прогрессии в сравнении с сокращающимся местным населением; имущественное же и цивилизациoнное неравенство в этом полиэтническом и поликультурном всемирном «мегаполисе» ведет к конфликтным ситуациям, которые одновременно и камуфлируются религиозным самоутверждением и провоцируются им. Поэтому вполне закономерно, что с самого начала нового тысячелетия межрелигиозные контакты, осуществлявшиеся до того лишь при поддержке политических элит, начали и непосредственно координироваться Советом Европы. Состоявшаяся совсем недавно конференция «Религиозное измерение межкультурного диалога» (Сан-Марино, 23−24 апреля 2007 г.) стала уже седьмой после учреждения комиссариатом по правам человека Совета Европы в 2000 г. серии регулярных встреч светских организаций и представителей трех традиционных монотеистических религий Европы для совместной работы по практической реализации того, что сейчас называется «основными европейскими ценностями». Названной конференции предшествовали аналогичные мероприятия в Сиракузах (декабрь 2000), Страсбурге (декабрь 2001), Лувене-на-Нeве (декабрь 2002), на Мальте (май 2004), в Казани (февраль 2006) и в Нижнем Новгороде (сентябрь 2006). Поставленная задача найти альтернативу межрелигиозным конфликтам, экстремизму и терроризму, а также и весьма разновекторным последствиям глобализации посредством ресурсов привлекаемых к сотрудничеству религиозных общин является сама по себе безусловно оправданной и конструктивной. Не меньшего сочувствия заслуживает и основная идея, официально по крайней мере заложенная в межрелигиозные форумы и консультации — идея о том, что даже в глобализирующемся мире каждый имеет и право на собственную идентичность и обязанность принимать другого в качестве именно другого, равно как и идея необходимости преподавания молодежи знаний о религиях — и «своих» и «соседних».
Диалог, однако, как и все остальное, может выполнять свое предназначение только при условии соответствия, говоря по-гегелевскому, своему понятию. Необходимым условием данного соответствия в случае с любым диалогом является равенство, а в случае с диалогом религиозным — духовно-общественное равноправие участвующих в нем сторон. Этого, однако, не происходит, так как среди трех монотеистических религий, которые постоянно декларируются как равные, объединяющейся Европе удалось позиционировать (в точном соответствии с духом последней заповеди знаменитой притчи Дж. Оруэлла) христианство как однозначно «менее равное», тогда как две другие оказываются «значительно равнее» (при этом иудаизм чуть «равнее» ислама, но бывшие христиане, принявшие ислам, могут стать «равнее» иудеев[1]), и я предполагаю, что эта тенденция будет развиваться. Помимо них на пути к «большему равенству» в Европе, в сравнении с тем же христианством, при всесторонней поддержке прав меньшинств, и немонотеистические восточные религии, прежде всего буддизм и индуизм. Христианство же остается на европейском континенте большинством, но это большинство, если пользоваться выражением П. Бьюкенена, «запуганное» (к Европе это применимо еще в большей мере, чем к Америке)[2]. Чтобы не быть голословным, приведу некоторые факты, на мой взгляд достаточно показательные — преимущественно те, которые нашли доступ и в СМИ, но также и те, которые я имел возможность зафиксировать и лично, участвуя в названной мною выше конференции в Сан-Марино. При этом заранее прошу за них прощения, ибо в настоящее время даже упоминать о них в цивилизованном мире считается неуместно, бестактно и даже политически ошибочно, притом не только среди людей секуляризованных, но даже и среди тех, кто считают себя христианами, но больше всего опасаются «фундаментализма». Точно так же, как во времена описателя того же «скотского хозяйства» считалось высшей степенью неприличия объективно оценивать способы воспитания и перевоспитания народа в стране победившего социализма под безошибочным руководством «гениального вождя"[3].
Так, в настоящее время еще далека от завершения публикация в Германии многотомного опуса К. Дешнера «Криминальная история христианства» (в конце 1990-х годов вышел еще только том по XI—XII вв.), тогда как автор аналогичной истории любой другой религии (а криминальная составляющая имеется в истории всех их без исключения) несомненно предстал бы перед судом за человеконенавистничество и расизм (если бы его «творческий процесс» не был прерван и более простым образом[4]). Совсем недавно в некоторых континентальных странах была отменена постановка оперы Моцарта «Похищение из сераля» ради уважения к мусульманам (видимо, в связи с образом стража гарема паши Селима — Осмином), тогда как всеевропейская демонстрация «Последнего искушения Иисуса» или «Кода да Винчи» никак не противоречила представлениям властей о правах режиссеров на творческое самовыражение.
Особенно богатой этими событиями оказались Великобритания. Из них нельзя не выделить то, что недавно настоятель методистской церкви в Дадли был вынужден заплатить 75 фунтов стерлингов в качестве налога за деревянный крест, установленный во дворе его храма, на том основании, что крест является «рекламой христианской веры». Нет сомнения, что если бы чиновник попытался обложить налогом в какой-нибудь ювелирной лавке менору как «рекламу иудейской религии», он мог бы получить неплохой срок за антисемитизм. Не менее, на мой взгляд, выразительным было и недавнее мгновенное увольнение из BBC журналиста за высказывания о том, стоит ли столько церемониться с мусульманами, как это делается в настоящее время. Аналогичное высказывание о христианах мне просто трудно себе представить — так как с ними уже давным-давно никто и не думает церемониться, но если бы какой-нибудь журналист предложил церемониться еще меньше, несомненно он бы был оценен только как сторонник плюрализма (а что же может быть лучше?!). В этой связи совсем не удивляет и недавнее решение целого ряда британских авиакомпаний запретить как своим служащим, так и пассажирам носить нательные крестики при перелете в те мусульманские страны (Саудовская Аравия и другие), где этой символики не любят. Я бы и здесь попытался представить себе нечто «симметричное» со стороны арабских авиакомпаний, но никак не могу: подобный панический страх перед чужой религией при полном презрении к «своей» прецедентов в мире не имеет. На этом фоне кажется уже мало удивительным, что на рождество 2006 года почти три четверти предприятий и организаций «острова» запретили рождественскую символику в рабочей обстановке из опасений успешных судебных исков со стороны сотрудников-нехристиан: последние же опасаться аналогичных исков с христианской стороны ни малейших оснований не имеют (вероятно по причине той же «застенчивости» и рождественские марки тогда же вышли с изображением уже не Христа и волхвов, а снеговиков и оленей)[5].
Было бы, однако, несправедливым считать, что только находящиеся у власти британские социалисты осуществляют политику под знаком «дифференцированного равенства» религий Европы. Так, в самой цитадели католицизма, в Италии, очень немногочисленные демонстрации против исламизации страны подавляются полицейскими дубинками, от которых не уберегают и мандаты на депутатскую непрникосновенность их организаторов. Представить себе сопоставимую реакцию социалистического правительства Проди на какую-нибудь мусульманскую манифестацию против каких-нибудь «фундаменталистских» инициатив или хотя бы «проговорок», скажем, Бенедикта XVI, мне так же трудно, как, пользуясь индийскими философскими аналогиями, поверить в возможность существования небесного цветка или сына бесплодной женщины.
Христианские церкви в Европе уже давно знают «свой шесток», и потому во всех обозначенных выше прецедентах (и не обозначенных) о своем существовании практически не заявляли (нельзя же считать, к примеру, «заявлениями» какие-то глухие обиды на «Код да Винчи», никакими действиями не сопровождавшиеся). Поэтому секуляристскому обществу современной Европы нетрудно заниматься «перевоспитанием» тех, очень уже немногих, архиереев, которые хоть как-то отваживаются напомнить о том, что христианство из Европы еще не окончательно ушло или по крайней мере раньше там было. Об этом свидетельствуют недавние кампании ожесточенной травли в СМИ архиепископа Веронского, который призвал своих единоверцев не спешить отдавать своих дочерей мусульманам, если они не хотят исключить для себя возможность христианского воспитания детей, или шотландского, Джозефа Девина, который отважился намекнуть своим согражданам, что их страна не всегда была мусульманской или индуистской.
Царство двойных стандартов предстало передо мной и в Сан-Марино. Наиболее впечатляющее выражение оно нашло в докладе Л. — М. де Пюига (представитель ПАСЕ), который в пространстве одного предложения сумел выделить в качестве позитивных закономерностей новейшего времени и отделение церквей от государства и… возрастание значения иудейских организаций. При весьма патетичном замечании в другом официальном докладе о трагедии мусульман в Боснии не было и упоминания о трагедии христиан в Косово. Выражение уверенности в третьем официальном докладе, что одиозная история с карикатурами зимой 2006 года болезненно затронула чувства мусульман, никак не сопровождалось сожалением о том, что эти необычайно ранимые чувства нашли свое выражение отнюдь не только в манифестациях, но также в убийстве итальянского священника в «прогрессивной» Турции, в поджоге некоторых посольств, разрушении некоторых храмов и (что очень нередко сопровождает «мусульманскую ранимость») взятии некоторых заложников. При неоднократной констатации недопустимости проявления каких-либо форм юдофобии и исламофобии не было издано и звука о христианофобии, которая все более входит в моду в Европе[6]. Наконец, героем первого дня саммита в Сан-Марино был назначен этнический христианин Паловичини, обратившийся в ислам и в этом качестве (во главе новосозданной итало-мусульманской общины) вступивший в диалог с иудейской общиной, чей доклад был предварен показом посвященного этому фильма, в одном из кадров которого один католический священник с умилением в глазах наблюдал за «бенефисом» своего бывшего единоверца. Хотя количество этнических мусульман, переходящих в христианство, пока еще (вопреки всему перечисленному) большее, представить себе не то что их «экранизацию», но даже упоминание о них на межрелигиозном форуме было бы совершенно немыслимо.
То, что иудеи и мусульмане успешно осуществляют в Европе свои задачи быть «наиболее равными» (каждые своими средствами), ни малейших претензий вызвать не может — это стремление является вполне нормальным и естественным[7]. Б? льшие претензии можно было бы предъявить к двойным страндартам в религиозной политике менеджеров современной Европы, однако государи всегда ведь считали себя вправе решать, кто из их равных подданных «равнее». Наибольшие претензии вызывают сами христиане, которые добровольно соглашаются на свое «неравенство».
Правда, объективные основания для ощущения этого неравенства есть. Иудаизм в Европе опирается на государство Израиль, очень влиятельные международные еврейские организации, общеевропейское чувство вины за холокост и культ «меньшинств», составляющий важнейшее основание идеологии современной западной демократии. Ислам — на нефтяную мощь арабских государств, уважение за свою последовательную «средневековую ментальность» (которая не может не импонировать носителям «беспочвенной» либеральной идеологии), за решимость отстаивать себя любыми без исключения средствами и на тот же общий культ меньшинств, который распространяется даже на те из них, которые имеют все шансы уже в ближайшее время стать «большuнствами». За христианством же не стоит ни одно европейской государство, которое строило бы свою политику на защите его приоритетов, а против него очень действенно работают и принимаемые им же «европейские ценности» (в первую очередь идеология прав человека, которая опять-таки исходит из того, что наиболее полноценными «человеками» являются «меньшинства») и сами пустующие христианские храмы, которые нередко за бесценок распродаются на торгах как объекты городской недвижимости, чтобы опять-таки порою быть потом приватизированными нехристианскими общинами[8]. Тем не менее ни протестантские деноминации, ни тем более Католическая Церковь еще не до такой степени исчерпали свои ресурсы влияния на населения, чтобы окончательно сдать все свои позиции и отказаться от любых признаков равноправия в межрелигиозных отношениях, как-то имеет место в настоящее время.
В самом деле, какое равенство может быть в диалоге христианско-иудейском, при котором христиане признают за собой только право оправдываться за действительный исторический антисемитизм или отводить от себя обвинения за мнимый (взять хотя бы абсурдные претензии к Пию XI за содействие холокосту[9]), не осмеливаясь и упоминать о том, что начальным историческим инициатором иудейско-христианских конфликтов была отнюдь не христианская сторона и что прямые оскорбления самой личности основателя христианства являются весьма важной составляющей и в настоящее время в «диалогических позициях» иудейского традиционализма? И не смущает ли католиков тот факт, что иудеи чувствуют себя настолько «раскованно», чтобы делать прямые выговоры Бенедикту XVI за «факультативное» даже восстановление латинской Тридентской мессы, содержащей такие «преступные» пассажи, как молитва об обращении иудеев к свету истины Христовой, а они сами настолько «скованно», что их никак не смущают никем не отмененные древние талмудические проклятия в адрес минов (преимущественно христиан еврейского происхождения) и другие специально антихристианские молитвы?[10] Или какое равенство может быть в христианско-мусульманском диалоге, если христианские участники межрелигиозных контактов считают себя в праве только оправдываться от обвинений за исламофобию и крестовые походы[11], не осмеливаясь даже упоминать о массовом армянском геноциде в Турции с очень значительной антихристианской составляющей (монахи и священники уничтожались в первую очередь) [12], не говоря уже о поголовном истреблении ассирийцев, о «греческом холокосте» в Малой Азии при том же Ататюрке или и о сегодняшних преследованиях и убийствах христиан в некоторых мусульманских странах Азии и Африки? Не объясняется ли и сверхболезненная реакция мусульман на недавнее цитирование Бенедиктом XVI высказывания об исламе императора Мануила Комнена (высказывания, которое, кстати сказать, ничего неверного в себе не содержало) их привычкой к их неизменному одностороннему замирению (вплоть до релятивизации самого различия двух религий) во время непосредственно предшествовавшего понтификата Иоанна Павла II?[13]
Наконец, я не припоминаю, чтобы кто-либо из христианских клириков, отчитывавшихся на сан-маринском форуме за успехи своих общин в изживании антисемитизма, исламофобии и ксенофобии, сказал хотя бы слово о христианофобии. Между тем отсутствие упоминания о ней в документах Европейской комиссии против расизма и нетолерантности является одним из гарантов того, что антихристианские акции в Европе (вплоть до самых наглых) пресекаться не будут — за отсутствием соответствующей статьи.
Из сказанного следует, что при выясненной необходимости для реального межрелигиозного диалога равноправия его участников, будущее этого диалога как диалога зависит от того, в какой мере христианская сторона позаботится о восстановлении своей «диалогической полноценности». Потеря ее стала результатом трех больших поражений в истории христианства, каждое из которых облегчало каждое последующее и сохраняется в нем в качестве необходимой составляющей. Первым поражением стало разделение христианского Востока и Запада с дальнейшим разделением Запада; вторым — успешная секуляризация разделенного христианского мира, при котором постепенно прекратилось существование христианских государств; третьим — решительная ориентация разделенных христианских конфессий на всестороннее приспособленчество к секуляристиским «ценностям» и идеологиям вместо христианизации секуляризованного общества. Последнее из этих поражений, начавшееся в своей решающей стадии после второй мировой войны, представляется самым сокрушительным, так как по верному определению протопресвитера Александра Шмемана, одного из самых проницательных православных богословов ХХ века, мир мстит христианству за то, что оно заставило его разочароваться в себе[14]. Это и вполне понятно, так как авторитет и даже интерес для мира может иметь только то, что настаивает на своей инаковости по отношению к нему, а не мимикрирует под него и его чисто земные интересы. А потому именно установка на «осовременивание», а реально на секуляризацию уже самого христианства, кульминирующая в нормативности политкорректности, которая практически устранила нормативность исповедничества, стала основной причиной того явления, что христианство все более довольствуется ролью культурно-исторической, если не музейно-археологической, традиции (в тех случаях, когда пустующие христианские храмы еще не передаются другим религиозным общинам), переставая быть живой верой.
И потому только движение в резко обратном направлении, к исконным началам того Царства, которое по слову Самого Спасителя, не от мира сего (Ин 18:36), могло бы вернуть христианству главное — утраченные внутренние позиции. При этом необходимо избавление и от той иллюзии, что секуляризованный мир должен с б? льшим пониманием относиться к приспособленчеству, чем к исповедничеству: как и всякий прочий, он может уважать только силу, но никак не капитуляцию. Дальнейший шаг мог бы быть направлен на компенсирование второго поражения — в виде попытки восстановления влияния на общество через реальную поддержку национально-консервативных партий. И здесь необходимо избавление от других иллюзий: будто христианству есть много что терять в этом мире (и потому оно должно вести себя как можно «осторожнее») или что вследствие его «вселенского» характера оно может договориться и с «новыми левыми» — последние заинтересованы не столько в его «осовременивании», сколько в прекращении его существования[15]. Нет, наконец, никаких оснований останавливаться и перед ситуацией христианской разделенности. Здесь более всего был бы уместен межконфессиональный диалог — в первую очередь диалог православно-католический, он же «апостолический — по разработке общих действий в направлении отстаивания христианских прав, и первым из них вполне могло бы стать координирование воздействий на международные правовые организации с целью внесения статьи об упоминавшейся уже в этом докладе христианофобии в юридические общеевропейские документы. Только при результативости этого диалога по христианскому выживанию в современном мире (разумеется, с участием тех немногих, чей разум еще способен к восприятию серьезности сложившегося положения дел), со временем можно будет говорить о задачах христианства и в межрелигиозном диалоге. В противном случае данному диалогу придется проходить, и, возможно, уже не в самом отдаленном будущем, по крайней мере в европейском контексте, уже без участия одной из сторон — той, которая была когда-то его основным инициатором.
II
Доклад мой вызвал далеко не однозначную реакцию. Представители российской гуманитарной науки и православной общественности восприняли его с большим энтузиазмом[16]. Присутствовавшие же католические участники конференции — с молчаливой растерянностью, которая легко объяснима. Конференции организуются для содействия полезным контактам, чему больше всего способствуют обоюдные комплименты, не говоря уже о том, что обсуждать тяжелые болезни на встречах друзей как-то и вовсе не интеллигентно. Еще более неоднозначную и «действенную» реакцию вызвало мое выступление на международном круглом столе «Межрелигиозное и межконфессиональное измерение в контексте Белой книги по межкультурному диалогу Совета Европы», который проводила Федерация мира и согласия при поддержке МИД России 17 октября 2007 года. В работе круглого стола приняла участие делегация Совета Европы во главе с координатором по вопросам межкультурного диалога гос-жой Габриэлой Баттаини-Драгони, а также представители христианских церквей, мусульманских общин, общественных организаций, действующих в России, некоторые ученые эксперты министерств и ведомств. Основные положения моего выступления были сформулированы следующим образом:
«Параграф предварительного текста Белой книги „Религиозное измерение межкультурного диалога“ (с.17−18) отличается краткостью, не соответствующей объему дискуссий по данному вопросу, которые велись на предшествующих консультациях, последняя из которых проходила в рамках конференции „Религиозное измерение межкультурного диалога“ (Сан-Марино, 23−24 апреля 2007 г.) и стала уже седьмой после учреждения комиссариатом по правам человека Совета Европы в 2000 г. серии регулярных встреч светских организаций и представителей трех традиционных монотеистических религий Европы. При этом нельзя не отметить и определенной двойственности, которая обнаруживается в конкретных формулировках рассматриваемого параграфа. С одной стороны, правомерно отмечается, что взгляды участников консультаций на степень рациональной вовлеченности Совета Европы в религиозные вопросы разошлись и потому данный пункт требует дальнейшей проработки, а также что ввиду недостатка консенсуса по религиозным вопросам среди государств-членов Евросоюза решения по степени допустимости религиозных символов в общественных отношениях, прежде всего в системе образования, отдельным субъектам Евросоюза должна быть предоставлена здесь относительно широкая автономия. С другой — этим взвешенным позициям противостоят совсем иные, которые обнаруживают, если можно так выразиться, и стремление к пересмотру карты межрелигиозных отношений в Европе и вторжение на территорию религий. Так, при правильном замечании относительно того, что „спектр религиозных, равно как и светских, взглядов на смысл жизни“ является частью богатого культурного наследия Европы, предлагаемый способ разложения данного спектра никак объективной реальности не соответствует. А именно в тексте указывается, что „Европа не была бы сегодняшней Европой, если бы ислам, иудаизм и иные религии не считались бы ее элементами, наряду с различными конфессиями христианства (выделено мною — В.Ш.)“. Из сам? й последовательности названных здесь религий, которая никак не может произвести впечатление случайной, становится очевидным, что составители данного текста идут на сознательное переписывание заново и культурной истории и современности. Хочется им этого или нет, но христианство, которое поставлено здесь на последнем месте, отчетливо после даже не только ислама и иудаизма, но и „иных религий“, является приоритетной составляющей европейской цивилизации (если вообще признавать, что она имеет и религиозное измерение), и в течение двух тысячелетий в этом никому не приходило в голову сомневаться. Поэтому предлагаемая последовательность цветов в спектре религий Европы больше подходила бы, к примеру, для Объединенных Арабских Эмиратов, но Европа все-таки пока еще сохраняется в своих прежних географических границах. При этом составители текста сознательно допускают еще одну очевидную некорректность, на сей раз уже религиоведческого порядка. Желая принизить христианство, с тем, чтобы было основание поставить его на последнее место среди религий Европы, они пишут о его „различных конфессиях“, которым как бы неприметно в той же самой фразе противостоит „монолитность“ ислама, иудаизма и других религий. Но ведь хорошо известно, что мусульмане бывают либо суннитами, либо шиитами, а иудеи — либо традиционалистами, либо консерваторами, реформаторами или либералами, равно как и среди „иных религий“ Европы нет, например, просто буддистов (они или тхеравадины, или махаянисты, или ваджраянисты или представители других течений), индуистов и т. д. Поэтому я бы предложил в данном пункте либо поставить „цвета“ в предлагаемом спектре религий в объективном порядке и без двойных стандартов, либо просто упомянуть плюралистическую картину религий современной Европы, без указания на конкретные религии, с целью избежания заслуженных упреков в некомпетентности и очевидной предвзятости».
Хотя в ответах г-жи Баттаини-Драгони российским участникам круглого стола не прозвучало критики конкретно в мой адрес, дальнейших приглашений на обсуждение как Белой книги, так и другие мероприятия Евросоюза с тех пор мне больше не последовало. И это не вызвало у меня недоумения: система «европейских ценностей» имеет два измерения — экзотерическое (для простачков), в котором проповедуется плюрализм мнений, и эзотерическое (внутреннее), которое соответствует реальному моноидеологизму[17]. Знакомство с рабочей версией данного документа принесло мне, однако, большую пользу: я смог, наконец, для себя уточнить, какое именно место на «шкале ценностей» строители объединяющейся Европы, уделяют христианству среди тех религий, с которыми они работают. Начало этой его «четверосортности» (см. выше) несомненно восходит к решительному отказу объединяющейся Европы от простого даже упоминания христианства в тексте проекта Европейской конституции (при акцентировании обеспечения прав любых меньшинств), и в задачу христиан как субъектов Евросоюза входит усвоение себе данного статуса[18]. И надо признать, что они все чаще принимают это положение вещей как вполне нормальное. Обратимся к некоторым интернетсообщениям, привязанным к конкретным датам.
Например, после того как 20.05.2008 в израильском городке Ор-Иегуда вице-мэр организовал с помощью учащихся иудейской семинарии (ешивы) сбор сотен экземпляров Нового Завета, розданных жителям христианскими миссионерами и последовавшее их сожжение перед местной синагогой, данная акция вызвала расследование в самом Израиле и критику в России (Конгресс еврейских общин, Всемирный русский народный собор), но нет сообщений, чтобы сколько-нибудь заметную реакцию со стороны западных христиан. На деле эта операция с новозаветными текстами точно соответствовала традиционным установкам талмудического иудаизма по отношению к христианам[19], но западные христианские лидеры не осмелились оценить ее ни по существу, ни в указанном историческом контексте — очевидным образом из-за страха обвинения в …антисемитизме (которые исходили бы далеко не только от иудеев) и недостаточной раскаянности за холокост (см. выше)[20]. Они хорошо усвоили, что-то, что дозволено Юпитеру, не дозволено быку, и что в их «бычьем статусе» лучше всего помалкивать.
Не прошел даром и урок, преподанный Бенедикту XVI мусульманами. Информационные агенства сообщают о том, что на встрече 21.07.2008 с представителями мусульманского, иудейского, индуистского и буддийского духовенства в Сиднее он со всей определенностью призывал отринуть «предрассудки, связанные с мусульманами и исламом», но ничего о том, что-то же самое было бы неплохо сделать и с предрассудками в отношении христиан и христианства, которых по крайней мере никак не меньше и в связи с которыми позиции иудеев, например, и мусульман практически совпадают[21].
Разумеется, только при богатом воображении можно было бы себе представить, чтобы панический страх властей Дании и Голландии перед последствиями, соответственно, датских карикатур и фильма «Фитна"[22], мог найти какую-либо параллель в возможной реакции в Европе на аудиозапись, приписываемую лидеру «Аль-Каиды» от 20.03.2008, в соответствии с которой перепечатка тех же карикатур была сделана с благословения папы Римского, является частью возглавляемого им «крестового похода» и «расплата за это будет жестокой». Между тем, поскольку, согласно опросам, Бен Ладену доверяют в качестве своего лидера 60% мусульман в Иордании (которая вообще-то считается страной, наиболее открытой к межрелигиозному диалогу), 51% в Пакистане, 35% в Индонезии и 26% в Марокко, вполне можно считать, что население указанных стран в той или иной мере поддерживает международный терроризм, однако мне не известно, чтобы их посольства получали какие-либо протесты по этому поводу.
По сообщениям от 03.06.2008 завершился уже четвертый процесс над бывшей кинозвездой Бриджит Бардо, которая обвиняется французскими правозащитниками и тысячами мусульман в избыточной защите прав животных (прежде всего в связи с ритуальным закланием баранов на праздник Курбан-байрам) и ксенофобии в связи с широкой исламизацией европейского общества в целом. Актрисе был назначен штраф в 15 000 евро, и по высказыванию адвоката Лиги прав человека, «за то, что она избежала тюрьмы, пусть благодарит свой возраст». Что бы ни содержала выпущенная ею книга «Крик в тишине» (2004), в интересующем нас контексте значительно важнее то, что физически невозможно представить себе ситуацию, чтобы кто-либо в Европе был вызван в суд за христианофобию. Например, если говорить о «дивах», то популярнейшая Мадонна, которая, объявив себя кабаллисткой, регулярно включает в свои программы кощунственные для христиан экзерцисы (помимо самого ее псевдонима), могла бы полностью рассчитывать на всестороннюю поддержку «правозащитников», если бы какие-то христиане осмелились выступить истцами (для простодушных было бы тут же сделано указание на «плюрализм» как на основу «европейских ценностей»). Однако представить себе подобную ситуацию также невозможно.
«Четверосортность» христианства в Евросоюзе выражается и в неудаче робких попыток договориться с мусульманами о смягчении двойных стандартов во взаимоотношении двух религий (примером могут служить неоднократные старания Ватикана добиться строительства хотя бы одного христианского храма на территории Саудовской Аравии для почти миллионного христианского населения, при наличии 60 тысяч мечетей[23]), и в редкости самой постановки вопроса об этом в межрелигиозном диалоге. Одно из составляет реплика кардинала Жана Луи Тарана, который 12. 10.2007 в ответ на нашумевшее «Общее дело между нами и вами», подписанное более чем 130 исламскими деятелями и обращенное к христианским лидерам разных конфессий (оно было необычайно высоко оценено в либеральных кругах) отметил, что, при всей значимости соответствующей диалогической инициативы (он назвал обращение «очень интересным и обнадеживающим»), в то время, как мусульмане в христианских странах пользуются всеми правами и могут проповедовать в любых масштабах, христиане в странах с мусульманским большинством являются «зимми» — пораженными в правах. Примером для него послужила та же Саудовская Аравия, самая богатая и влиятельная страна исламского мира, которая запрещает христианам не то что какие-либо формы проповеди, но даже молитвенные собрания, ношения нательных крестов и хранение евангелий. Но он мог бы сослаться также на отсутствие какой-либо гарантии физической жизни для христиан в Ираке или, тем более, в Афганистане; на закон о богохульстве в Пакистане, по которому предусматривается смертная казнь и под который подпадают и христиане; на судебные преследования малейших прецедентов христианской проповеди и стремительное закрытие и разрушение церквей в Индонезии (первая по численности населения мусульманская страна в мире)[24]; на ущемления прав христиан в Египте и Турции, на закрытия христианских училищ и случаи мученичества в Палестине[25], наконец, на случаи насильственных принуждений христиан к отречению от веры в некоторых республиках СНГ, например, в Узбекистане. Кардинал Таран, однако, является, как только что отмечалось, «маргиналом», так как межрелигиозные симпозиумы призваны выражать преимущественно полную удовлетворенность нынешним состоянием «диалога» и словоблудие по поводу его блестящего будущего.
Кардинала можно было бы и дополнить: «хрупкость» христианства начинает обнаруживаться не только в странах с преобладанием мусульманского населения, но уже и в собственно христианских. Одним из первых звоночков здесь следует признать усиление мер безопасности в канун Рождества прошлого года в Брюсселе в связи с угрозами со стороны радикальных исламских группировок. В сообщении, переданном по национальному бельгийскому радио 21.12.2007, указывалось на усиление нарядов полиции и меры контроля в местах скопления людей: на рождественских базарах, станциях метро, вокзалах, в аэропорту, а также вокруг государственных и общеевропейских учреждений. Цель устрашения вполне понятна — отучить христианское население от следования своей религии и у себя дома.
Разумеется, картину межрелигиозных отношений не следует, как и все прочее, упрощать. С одной стороны, датские карикатуры, конечно, были примитивны, «Фитна» упрощенно провокационна[26], Бриджит Бардо допускала очевидные неумные бестактности, а радикальные исламские организации еще не исчерпывают ислама, с другой — известно, что мусульмане солидарно с христианами выступают против секуляризации праздника Рождества, гораздо решительнее, чем последние, протестовали против «Кода Да Винчи» и в настоящее время выступают против гей-парадов. Речь идет об общем векторе в отношениях двух сторон, одна из которых все более чувствует себя и дома как в гостях, а другая и в гостях никак не менее уверенно, чем дома.
Такая «конфигурация» не может не давать соответствующих результатов. Так, известный своими суперлиберальными взглядами голландский епископ Мартинус Мускенс предложил обращаться своей пастве к Богу как к Аллаху, поскольку… «Бога на самом деле не волнует, как мы к Нему обращаемся», а для продвижения межрелигиозного диалога это было бы весьма полезно (при этом, правда, не осмысляется в какой мере подобный диалог будет межрелигиозным). Мускенс, которого с самого начала не устраивала фигура нынешнего папы, прогнозирует, что лет через двести его предложение (до которого многие «консерваторы» пока еще не доросли) найдет реализацию и голландские христиане будут молиться уже именно «Аллаху"[27]. Можно, однако, предположить, что если дело вероотступничества пойдет хорошими темпами (а это более, чем реалистично), то такого длительного срока ждать совсем не будет надобности. А о том, что голландский епископ отнюдь не одинок, свидетельствуют высказывания и гораздо более авторитетного лица — нынешнего примаса Англиканской церкви, архиепископа Кентерберийского д-ра Роуэна Уильямса. Если в феврале нынешнего года он заявил о неизбежности включения некоторых норм шариатского права в британское законодательство, то по сообщению от 17.07.2008 (послание было написано к проходящей раз в десятилетие конференции англиканского духовенства в Кентербери) он отмечал уже, что основные постулаты христианства являются оскорбительными для мусульман, подчеркнув, в частности, что вера в Св. Троицу может казаться им малопонятной и «подчас обидной». Хотя он прямо не высказал, какое из этого предположения должно следовать практическое действие, его намек вполне прозрачен: чтобы не верить ни во что «оскорбительное» для мусульман, христианам лучше всего… стать мусульманами. Наконец, среди самых влиятельных лидеров вероотступничества никак нельзя обойти молчанием экс-католика швейцарского теолога Ганса Кюнга, автора множества многостраничных книг, который также давно уже определил, что учение о божественности Иисуса Христа является первым препятствием для межрелигиозного диалога, а вторым — агрессивный эксклюзивизм христианства, в сравнении с которым даже отдельные нарушения толерантности в истории ислама сущее ничто[28]. Кюнг давно уже рекомендует христианам учиться духовной свободе у носителей дальневосточных религий[29], а толерантности — у всех религий вообще, и его публичные выступления весьма популярны в сегодняшней Европе[30].
На последние из приведенных фактов оптимисты мне, вероятно, возразят, что дело обстоит небезнадежно: что даже в самой религиозно «политкорректной» Великобритании более 70% опрашиваемых пока еще считают христианские приоритеты важными для своей страны (как и воспитание детей в христианском духе и преподавание в школах христианских дисциплин), что как только Уильямс высказался по поводу шариата, тысячи англикан направили письма протеста (которые определили оценку его высказываний и у премьера Брауна), что Мускенса римо-католики считают просто эксцентриком, а с Кюнгом они уже не одно десятилетие ведут полемику. Все это будет правильно. Меня, однако, больше заставляет задуматься то, что в других религиях, которые конкурируют сейчас с христианством в Европе, вероотступники не только не могут занимать каких-либо позиций (тем более высоких), но и прямо преследуются. По сути дела теологические высказывания приведенных лиц могли бы иметь параллель разве только в отрицании мусульманином посланничества Мухаммада, иудеем — непреходящести Моисеева закона, буддистом — четырех «благородных истин» Будды. Однако представить себе подобных представителей других религий весьма затруднительно[31], тогда как приведенная выборка влиятельных квазихристиан могла бы быть существенно расширена[32].
О том, каковы должны быть последствия нынешнего курса на политкорректность и капитуляцию уже в ближайшие десятилетия, предоставляю судить футурологам. Возможно, основная задача христиан в Европе сузится до попыток сохранения за собой хотя бы основных исторических памятников (решение ее также может быть не из простых, учитывая очень быстрое освоение европейского пространства нехристианскими религиями). Возможно, что прогрессирующий кризис общественной авторитетности христианства и рост вероотступничества приведут и к тому, что строители новой Европы будут привлекать духовенство других религий для рукоположения христианских священников и епископов. Например, на основании их тестирования на «толерантность» и отказ от «традиционных предрассудков, которых в других религиях, как уже сейчас многим кажется, уже давно нет… Поскольку ничто в этом мире не стоит на месте, статус «терпимой религии» может понизиться и дальше, и христианство вполне может вернуться к чему-то аналогичному его положению в Римской империи до Константина Великого — с той только разницей, что несмотря на гонения его авторитет в обществе был однозначно высок.
Из сказанного следует подтверждение основного тезиса данной статьи — что благодушное настроение, основывающееся на том, что религия может сохранить свои позиции, не отстаивая саму себя, только потому, что она уже давно существует, является вполне иллюзорным. Тем, кто считает, что Европа и без специальных усилий просто не может перестать быть христианской на том основании, что уже много столетий была таковой, хочется напомнить о том, что и в России перед 1917 годом никто, за исключением лишь единичных прозорливцев, не предполагал, что может произойти то, что произошло, и даже когда оно совершилось, очень немногие думали, что оно могло «задержаться» всерьез. Бог никому не дает мандатов на вечность, и от человеческой стороны также требуются определенные усилия для продления с Ним отношений. Христианство в Европе может испытывать потребность в реконкисте в настоящее время никак не в меньшей степени, чем в XI — XII вв., но рассчитывать на поддержку таких власть имущих, как Альфонс Воитель, Фердинанд Великий или Фердинанд Святой не может — за отсутствием каких-либо аналогов последним. Последняя надежда может быть только на «обратное отвоевание"[33] сознания, которое должно начаться с того, чтобы христиане всех конфессий, для которых имеет значимость судьба их религии, начали считать себя прежде всего христианами, а только затем уже православными, католиками, евангеликами, фундаменталистами и т. д., а интересы христианства в любой части современного мира непосредственно своими[34]. Следует только помнить о замечании одного очень известного американского православного священника, беспокоившегося уже три десятилетия назад о судьбе христианства в секуляризованном мире, которое применимо к очень многим ситуациям, в том числе и к этой: It is later than you think![35]
Cтатья была опубликована в журнале «Альфа и Омега», 2008, N3 (53), с. 216−236
___________________________________________________________________
[1] Ср.: Оруэлл Дж. Скотское хозяйство. СПб., 2005, с. 129.
[2] См.: Бьюкенен П. Смерть Запада. М.-СПб., 2004, с. 280.
[3] Этим законам политкорректности военного времени посвящена вступительная статья к тому же блестящему памфлету под названием «Свобода печати». См.: Оруэлл Дж. Скотское хозяйство, с. 139−156.
[4] На это намекает судьба С. Рушди, находящегося в бессрочном розыске, нескольких иранцев, присоединившихся недавно к нему в Англии, а также недавняя развязка истории с исламофобием голландского режиссера Т. Ван Гога.
[5] При написании настоящего текста я обнаружил, что согласно сайту общества «Радонеж» британская почта к рождеству 2007 г. впервые за много лет отважилась выпустить к Рождеству марки с христианской тематикой.
[6] Не говоря уже об «ультрапрогрессивной» Англии, в которой все чаще обнаруживаются, например, прецеденты юридического преследования христиан за неуважение к однополым бракам, даже в Италии борьба за сохранение христианской символики не только на муниципальных зданиях, но и рядом с ними, время от времени развертывается то в одном городском центре, то в другом.
[7] Не может не вызвать уважение и отстаивание себя европейскими буддистами. Так, совсем недавно в Норидже местные буддисты подали в полицию иск на владельцев галереи за экспонирование статуи Будды в непотребном исполнении и добились того, что стражи порядка возбудили на этом основании дело о разжигании межрелигиозной розни. Особенно если отметить, что местные христиане не захотели (или не решились — что одно и то же) беспокоить их за экспонирование кощунственной статуи Иисуса Христа на той же выставке.
[8] За последние 30 лет из-за отсутствия прихожан была закрыта половина приходов во Франции, в Голландии каждый год количество действующих церквей сокращается на тысячу, в Великобритании в самом регулярном порядке сокращаются приходы различных протестантских деноминаций, а к 2007 г. по темпам дехристианизации названным странам (к ним можно добавить также Швецию и Норвегию) составила сильную конкуренцию и Чехия. Специалисты предсказывают также, что в будущем 30−40% культовых зданий в Германии (протестантские и католические) будут проданы по той простой причине, что церкви теряют прихожан и с ними — церковные сборы, необходимые для поддержания этих зданий. По той же, «кадровой», причине сокращаются семинарии и монастыри.
[9] Достаточно указать, минуя все прочее, хотя бы на то, что дипломатические усилия Ватикана спасли в период Второй мировой войны от холокоста по крайней мере 700 тыс. евреев.
[10] Здесь вполне можно вспомнить и о характеристике Иисуса в Талмуде как оккультиста, пользовавшего своими магическими способностями и колдовством, которым он обучился в Египте, ради соблазнения народа и заслуженно преданного смерти, а также весьма нелестные намеки в связи с добродетельностью Его Матери. См., к примеру: Санг. 107 б, 43 а (барайта в древних рукописях), Шаб. 104 б (барайта), Хагг. 4 б. Пока что не припоминается, чтобы иудеи от этих «формул» официально отказались или принесли за них извинения.
[11] При этом очень нечасто упоминается, что и крестовые походы, которыми действительно очень трудно восторгаться, также не появились на пустом месте. Так, если взять два предшествоваших им столетия, то можно отметить разгром сарацинами Рима, с разграблением и осквернением базилик Петра и Павла (846 г.); захват Сицилии (859), сопровождавшийся сорокалетним грабежом сельского населения; опустошения (с «базы» близ Тулона) Прованса и Северной Италии, а также (вследствие контроля над Альпами) грабеж и убийства паломников в Рим (конец IX в.); захват Генуи (935), оккупацию Сардинии (1015) и, наконец, захват сельджуками Иерусалима в 1076 г.
[12] Единственное исключение, по моим сведениям, составило выступление епископа Венского и Австрийского Илариона на Всемирном Совете Церквей.
[13] Впрочем, на то, что мусульмане вместе с католиками почитают одного и того же «истинного Бога», намекал и его предшественник, также «сверхоткрытый» папа Павел VI. С конкретными формулировками и «супраэкуменическими» инициативами римских первосвященников (нельзя не обратить внимания и на саму односторонность этих инициатив, которая вполне понятна из того, что в диалоге всегда больше заинтерсована более слабая сторона) можно ознакомиться по публикации: Боррманс М. Павел VI и Иоанн Павел II в диалоге с мусульманами // Новая Европа, 2002, N 15, с.4−18.
[14] По мнению русского богослова, «ничто в этом „секуляризованном“ мире так не подчинено ему изнутри, как сама Церковь…». При этом с ним никак нельзя не согласиться в том, что это «подчинение» нашло свое принципиально важное выражение в полном приятии равенства (как «базовой ценности»), которое как таковое в духовной перспективе противостоит не столько неравенству, сколько любви. Именно эта «базовая ценность» (записанная на всех скрижалях Евросоюза) не дает возможности решительно выступать христианам против женского священства и прав гомосексуалистов в церкви, которые в настоящее время отстаиваются средствами закона, но означают конец христианства как такового. См.: Прот. Александр Шмеман. Дневники 1973−1983. М., 2005, с. 620, 636 и т. д.
[15] Для западных христиан в этом отношении должен быть весьма поучителен опыт легализации Церкви в условиях коммунистического режима и тот факт, что после знаменитой Декларации митрополита Сергия (Страгородского) от 30.07.1927, в которой было ясно прописано, что можно быть православным христианином и одновременно «сознавать Советский Союз своей гражданской родиной, радости и успехи которой — наши радости и успехи, а неудачи — наши неудачи» (только в значительно более позднем письме автор декларации уточнял, что Церковь все же не берет на себя обязательство радоваться своему преследованию) [цит.по: Поспеловский Д.В. Русская православная церковь в ХХ веке. М., 1995, с.117] геноцид Церкви отнюдь не прекратился и даже не пошел на спад, разве что принял новые обороты — в связи с действиями против тех, кто декларацию не одобрил.
[16] В частности, его основные позиции и заключительный вывод были изложены в публикации: Ответственность за «христианофобию» надо внести в общеевропейские документы, считает философ Владимир Шохин // Радонеж, N 6 (180) 2007 г., с. 11.
[17] Это вызовет меньшее удивление, если вспомнить, что политику объединяющейся Европы определяли и определяют так называемые «новые левые», марксистский менталитет которых никакого плюрализма не допускает в принципе.
[18] О том, сколь непопулярна сама идея признания христианских корней Европы, свидетельствует уже тот факт, что даже те политические лидеры, которые хотя бы еще пару назад высказывались за ее продвижение, например, Ангела Меркель, теперь хранят уже полное молчание, не желая, вероятно, прослыть нереалистически мыслящими людьми.
[19] Так, согласно Талмуду, рабби Тарфон, к примеру, настаивал на том, чтобы книги минов-христиан подлежали сожжению несмотря на то, что в них содержатся «имена Божии», так как они гораздо хуже книг язычников-гоев, поскольку содержат сознательное искажение веры (Шаб., 116а).
[20] О неравенстве во взаимоотношениях современных христиан и иудеев в Европе см. в моей публикации: Шохин В.К. Иудаизм как «контрапозиция» христианству: К.М.Пилкингтон о двух религиях // Философия религии: альманах, 2006−2007.М., 2007, с. 484−493. Берусь также предположить, что робость в указаниях на армянский геноцид (см. выше) обусловливается и тем, что Израиль неоднократно давал понять, что холокост как таковой мог иметь место только по отношению к евреям во время Второй мировой войны, но никак не к армянам и прочим народам, а потому о других холокостах упоминать было бы снова «неполиткорректно».
[21] Это и отказ считать тринитарный монотеизм собственно монотеизмом, и представление о том, что Апостол Павел исказил начальное учение, создав новую религию, и многое другое.
[22] Этот краткометражный фильм (название означает «раздор»), состоявший из цитат из Корана, демонстрируемых на фоне архивных съемок на месте знаменитого теракта 11 сентября 2001 и замысленный как предупреждение о том, что «ислам является угрозой свободе в Нидерландах», был создан консервативным политиком Геертом Вильдерсом, который разместил его (по причине отказа голландских телекомпаний его демонстрировать) на страницах сайта LiveLeak 28.03.2008. После первых реакций мусульман (самые острые исходили из Пакистана) сайт был уничтожен.
[23] Еще в 2003 г. министр обороны королевства Султан Бен Абдельвазиз твердо заявил, что Саудовская Аравия не разрешит строить христианские церкви на священной для мусульман земле.
[24] По данным Благовест-инфо только в 2000—2005 гг. в одной только провинции Западная Ява было ликвидировано 100 церквей. — Отдел Внешних Церковных Связей. Информационный бюллетень, 2005, N 7, с. 104.
[25] При всех трудностях для христиан в Израиле следует отметить то различие, что случаи покушения на них там не замалчиваются, тогда как о мученичествах на палестинских территориях не принято и упоминать — из соображений «политкорректности», а больше из элементарного страха. Наиболее либеральной в отношении иноверцев мусульманской страной являются Объединенные Арабские Эмираты, за которыми следует Катар.
[26] Несостоятельность подобных протестов против исламизации Европы лишь убеждает в успехе последней. В самом деле, кто стоит за 11 сентября, до сих пор строго говоря, не выяснено; даже если исламисты, то Коран вряд ли стоило так прямолинейно «пришивать к делу». Ущербность же всего этого дела кульминировала в том, что датский карикатурист Курт Вестергаард после просмотра фильма немедля в негодовании подал в суд на создателя «Фитны» за плагиат. Из этого ясно видно насколько личные амбиции некоторых оппонентов исламизации превалируют над преданностью общему делу.
[27]Interfax-religion.ru (со ссылкой на сайт Catholic World News) от 15.08.2007.
[28] См.: Kung H. Projekt Welt-Ethos. Munchen-Zurich, 1990, S. 109−110.
[29] В созданной же им целой серии умозрительных диалогов христианства с нехристианскими религиями (здесь он привлекает крупных специалистов по другим религиям) Кюнг, в диалоге с буддизмом, ясно дает читателю понять, что заимствующей стороной (речь идет о практике дзеновской медитации) должна быть только христианская, как несоизмеримо более ущербная — вследствие того, что христиане «регламентированы даже в молитве церковной догматикой, оцепеняющими правилами и духовной дрессировкой» См.: Kung, Hans und Behert, Heinz. Christentum und Weltreligionen. Buddhismus. Munchen — Zurich, 1999, S. 204.
[30]Эволюции взглядов Кюнга посвящена моя специальная статья: Шохин В.К. Ганс Кюнг и предлагаемый им проект глобального этоса // Вопросы философии, 2004, N 10, С. 65−73.
[31] Когда же они появляются (никак не занимая позиций религиозных лидеров), участь их, в отличие от отступников из христиан, совсем не завидна. Достаточно вспомнить о «мерах пресечения» по отношению к некоторым британским мусульманам (см. выше, прим.4) или о казненном совсем недавно (сообщение от 19.06.2008) в Пакистане Мохаммеде Шарике.
[32] Здесь можно вспомнить хотя бы об известном экскатолическом немецком проповеденике Э. Древермане, а также о британских последователях знаменитого Дж. Хика (в настоящее время профессор в Калифорнии), создателя концепции религиозного плюрализма (основанной на отрицании божественности Иисуса Христа), который начал с карьеры священника Объединенной реформаторской церкви в Англии.
[33] Таково буквальное значение слова reconquista.
[34] При этом именно Православие, которое является несомненно одной из самых значительных точек роста на религиозной карте Запада, могло бы выступить с теми интеграционными инициативами, к которым традиционные западные конфессии могли бы более внимательно прислушаться. Для этого, однако, необходимо преодоление инерции конфессионального изоляционизма. В этом контексте немалую опасность представляет ультраправое лоббирование конфессиональной ксенофобии, которое в сегодняшней России в экстремистской форме выражается в выступлениях эксепископа Диомида и его немалой группы поддержки. Открыто обвинить предстоятеля своей церкви в ереси за поклонение величайшим христианским реликвиям потому только, что они хранятся в католическом соборе, можно лишь при отсутствии христианского сознания как такового, которое закономерно сочетается с сознанием языческим (в виде царебожия) и монтанистским (в виде вражды с паспортами и мобильными телефонами). Поэтому опасения за раскол в подобных случаях несостоятельны: «раскола» с иноверием по определению быть не может.
[35]Monk Damascene Christenson. Not of This World. The Life and Teaching of Fr. Seraphim Rose, Pathfinder to the Heart of Ancient Christianity. Forestville, CA, 1993, p. 603.
