 |
| Борьба мировых центров | Роман Багдасаров | 16.03.2009 |
Разрыв традиции
Икона является одним главных символов Православной цивилизации. С каждым годом интерес к ней увеличивается не только среди верующих людей (для которых она -часть богослужения), но и вообще среди всех, кому не безразлична традиционная культура. Каждый год музеи России показывают зрителям всё новые шедевры иконописи из своих запасников, ранее не выставлявшиеся или отреставрированные. Добрым обычаем стали регулярные экспозиции частных собраний. Их дважды проводил Центральный музей древнерусской культуры и искусства имени Андрея Рублева в 2005-м и 2007-м. Конец прошлого — начало нынешнего года ознаменовалось двумя большими показами частных коллекций иконы: Виктора Бондаренко в Государственной Третьяковской галерее («Иконопись эпохи династии Романовых») и «Шедевры русской иконописи XIV — XVI веков из частных собраний» в ГМИИ имени А.С. Пушкина.
Православные иконы входят как важная часть в историю изобразительного искусства и уже давно служат надёжным вложением капитала. Однако именно тут необходимо оговориться. Ценность как эстетическую, так и антикварную, финансовую представляют собой произведения, созданные в средние века и вплоть до начала XX века. Иконы 2-й половины XX века, как правило, не интересуют ни музеи, ни частных коллекционеров, ни историков искусства. Исключения составляют работы нескольких мастеров, которых можно перечесть по пальцам и которые известны даже не всякому церковному человеку. Если измерять интерес к русской иконе «по Цельсию», то приближаясь к хронологической отметке «1917», он падает до 0 градусов, а потом уходит в минус.
Большинство иконоведов со скепсисом относятся к современным проявлениям этого некогда традиционного, «брэндового» для православия искусства. И, надо признать, у них есть веские основания. С наибольшей убедительностью и высокой концентрацией они были перечислены в фундаментальном докладе Льва Лифшица «Размышления о современной иконописи», который учёный сделал на конференции в Институте искусствознания в мае 1997 года. Обсуждение вопросов современного церковного искусства на Рождественских чтениях 2009 года показало, что проблемы остаются те же, что некогда были обозначены в докладе 13-летней давности.
Обобщая их, можно сказать, что стратегия стилизации, которая распространились в русской иконописи в 1990-е, изжила себя. Если мы взглянем на развитие православного церковного искусства, то увидим, что в каждую эпоху приходило что-то новое, и только в середине ХХ веке возникает «чёрная дыра». Её не заполнишь ни копированием Дионисия, ни упражнениями на темы ярославской или критской школ. Подлинную — и эстетическую и аукционную — ценность современным иконам может придать лишь харизматичность самого мастера. Иконописец — прежде всего, богослов и та высокая ступень, которую занимают сейчас работы архимандрита Зинона (Теодора), связана именно с этим.
Разрыв в иконописной традиции и её насильственная изоляция создали весьма болезненную ситуацию. Если до 1917 года лучшие художники России считали честью, высшим экзаменом мастерства выступать архитекторами и дизайнерами храмовых интерьеров, то в период СССР подобная деятельность преследовалась по закону. Число действующих церквей сократилось до чудовищного минимума, да и в тех живопись (монументальную ли, станковую ли) можно было только «реставрировать».
Так происходило «отлучение» русского церковного искусства от мировой художественной практики, а ведь именно накануне революции многие представители авангарда активно интересовались открытиями в области иконы, пытались осваивать её полузабытый язык.
Но последствия катастрофы оказались ещё страшнее. Произошёл разлад между функциями, которые традиционно исполняла икона.
Упрощая, можно выделить три таких функции: богословско-символическую, миссионерскую и эстетическую. В Российской Империи все они (вместе с четвёртой — богослужебной, которая выносится за рамки обсуждения) развивались синхронно. Так, в середине XIX века в русской иконописи эталонным считался академический стиль, что органично сочеталось с богословием духовных академий и позиционированием церковного искусства, как стоящего на основах исторической науки. Далее, в конце XIX — начале XX века, вместе с воцарением стиля модерн, акцент был перемещён на поиск корней, своеобразие художественных образов России в хоре других национальных культур Европы и Азии.
Сейчас каждая из трёх функций существует и осознаётся в отрыве от остальных. Если взять миссионерскую функцию иконы, то от неё ожидается максимальной наглядности, соответствия зрительному восприятию современного человека. Иконопись как миссия не должна возводить на пути восприятия себя дополнительных барьеров (без ущерба для сакральных образов, разумеется). Исходя из этой логики, в икону должны прийти современные технологии (например, компьютерная графика и дизайн) и материалы (лазерные, световые эффекты и др.). Однако механическое проецирование на облака или на стену небоскрёба чтимых средневековых образов, вряд ли даст требуемый эффект и сможет по-настоящему потрясти чью-то душу. Новые материалы в истории искусства всегда неразрывно связаны с новой трактовкой уже привычных образов.
Внешнее изменение образа не может быть отделено от актуализации его содержания. В идеале оно должно быть оправдано открытием в его богословии каких-то новых, прежде неизвестных или хорошо забытых смыслов. Это всегда рискованно: не всякий художник решится на это и не всякий архиерей такой эксперимент благословит. Достаточно привести показательную историю с отказом Диомида епископа Анадырского и Чукотского (тогда ещё в сане) освящать храм в Билибино из-за того, что ему не понравилась новаторская роспись, выполненная Виталием Мельничуком. И это при том, что по заключению авторитетной экспертизы художником были соблюдены «основополагающие нормы церковного канона». Московский художник ориентировался не на что-нибудь, а на образ Пантократора кисти Феофана Грека в новгородской церкви Спаса на Ильине улице. Что уж говорить о более смелых новшествах, на которые мало кто решится?! Ведь профессиональный художник материально зависит от приёмки его работы заказчиками.
В эстетике современной иконы подчас сталкиваются два разных подхода. Один из них можно назвать эталонным. Обычно он связан с желанием заказчика получить результат, по виду напоминающий известные, апробированные образцы церковного искусства. Заказчик такого рода с подозрением относится к индивидуальным экспериментам, неизвестным лично ему веяниям. Он хочет быть уверен на 100%, что создаваемые художником образы действительно укоренены в традиции. А в традиции им воспринимается исключительно внешняя форма. Другой подход руководствуется желанием пожертвовать для богослужебной сферы лучшее из доступного заказчику. В этом случае внимание обращается на известность или мастерство художника, редкость и дороговизну материалов и т. п. В церковном искусстве прошлого оба этих подхода прекрасно сочетались, но сегодня они зачастую существуют по отдельности.
Благочестивое опасение в чём-то нарушить догматику или предание приводит к тому, что в современном церковном искусстве копировать или заниматься стилизаторством куда менее накладно, чем делиться незаемным духовным опытом. «Правильные» иконы не вызывают вопросов, но ни к чему и не подвигают. и целям вложения денег, между прочим, не служат. Наиболее дорогостоящими произведениями на теперешнем рынке считаются «многодельные» иконы. Правда, многодельность без оригинальности обречена, с годами, не повышаться, а падать в цене. Вряд ли порядок цен на сегодняшние иконы сравнится когда-нибудь с ценами на произведения, созданными непосредственно перед революцией.
Когда какая-то одна из функций иконы перевешивает остальные, образ теряет свою вероучительную убедительность, стилистическую цельность, либо доступность для восприятия. Поэтому будущее русской иконописи связано с восстановлением взаимосвязи её функций. А этого можно достичь только при условии открытого к новому творчеству содружества художников, церковных заказчиков и искусствоведов.
(По материалам круглого стола 17.02.2008 конференции «Церковное искусство» на XVII Международных Рождественских образовательных чтениях. В тексте использовано собственное выступление автора, а также доклады и сообщения других участников И.М. Языковой, А.М. Копировского, А.И. Чашкина, П.Г. Бусалаева, О.Н. Аннушкиной и др.)
http://www.win.ru/civil/1519.phtml?PHPSESSID=8dfa0beb97d7c0d57e7079a350fa2aee
