Очередная пирамида или эффективная экономика?

Президент США Барак Обама призвал свой народ не экономить деньги, а расходовать их — значит, поднимать экономику. И тем подтвердил, что в понимании западных лидеров современная экономика — это не столько сложные математические модели, сколько психология масс. Причем, психология не стихийная, а управляемая — иначе зачем бы ему к этим массам обращаться?

У нас же в это время насторожило любопытное сообщение о том, что страховые компании — на грани банкротства. Почему? Объяснение такое: раньше постоянно осуществлялся приток новых страхователей, покупавших новые машины, теперь же этот поток иссяк. Но какой вывод должны сделать из этого мы? Если какая-то экономическая конфигурация может существовать только при условии подпитки все новыми и новыми клиентами, как такая конфигурация называется? Правильно — пирамида. Так что же, весь наш страховой бизнес (через который, напомню, принудительно прокручиваются и деньги на наше медицинское обслуживание, и обязательное автострахование и т. п.) — не более чем пирамида?

Напомню, что по специфике организации вся наша банковская система — тоже пирамида: во избежание паники нам неоднократно разъясняли, что если все клиенты какого-либо банка попытаются снять все свои средства одновременно, то банк — банкрот, и потому это делать (одновременно снимать средства) не надо. Но разве надо делать так, чтобы моя возможность получить свои средства зависела от того, как поведут себя другие вкладчики? Нам объясняют, что такая ситуация — следствие несовершенства Гражданского кодекса, который не позволяет запретить гражданину в любой момент забрать из банка свои деньги; и возникают «ножницы» между правом гражданина забрать деньги с депозита и невозможностью банка получить эти деньги срочно с тех, кому он выдал срочные кредиты. Согласен, и Гражданский кодекс стоило бы подправить. Но почему это не делается? И главное: если соответствующие изменения в Гражданский кодекс внести, приведет ли это к жесткому и окончательному пресечению элементов «пирамидостроительства» в деятельности всей банковской системы? Отнюдь нет. Вся современная мировая банковская система построена на принципе «развития», то есть постоянного расширения кредитования сверх имеющихся реально ресурсов, фактически — на эмитировании дополнительно реально несуществующих ресурсов. Если это остановить — откуда возьмутся сверхприбыли?

То есть, конечно, можно зарегулировать банковскую систему так, чтобы она перестала производить новые ресурсы (точнее — симулировать их производство, а фактически — перекачивать эти ресурсы из реального сектора экономики к себе, в себя), а начала лишь обслуживать реальную экономику, питаясь лишь совсем минимальной жестко регламентированной нормой рентабельности. Но в чьих это интересах, кто в этом заинтересован, кто это может сделать? Во всяком случае, не те, кто до сих пор гордится «плавной девальвацией»..

В комментариях к моей предыдущей статье один из читателей задал важный сущностный вопрос. Он согласился с моими доводами о том, что «плавная девальвация» была у нас операцией сугубо искусственной, преследовавшей своей целью сознательно обесценить все имеющиеся накопления в нашей национальной валюте, все имеющиеся социальные обязательства государства перед гражданами, а также обязательства и расходы корпораций по заработной плате работникам. Но затем задался вопросом о том, какой иной выход был у государства, если сумма долгов корпораций перед кризисом была равна сумме всех наших резервов Центробанка и Правительства? Что делать — отдавать наши корпорации за долги на Запад?

Повторю, считаю этот вопрос очень важным и верно поставленным. И ответ на него у меня (да и не только у меня) давно есть, но мне представлялось, прежде всего, необходимым акцентировать внимание на истинной сущности произведенной «плавной девальвации». Теперь же, когда эта сущность более или менее понятна, и мы видим, как наши потом и кровью накопленные средства в объеме более десяти федеральных бюджетов 1999 года запросто улетели в трубу, уместно напомнить о некоторых азах управления национальной экономикой.

Прежде всего, с точки зрения национальных интересов корпорации бывают разные.

У одних корпораций главная ценность — это техническая документация, лицензии, патенты, отработанные технологические процессы, коллективы квалифицированных работников, включая конструкторов и технологов, а также, станки, машины и оборудование, система связей с поставщиками и смежниками. Примером такой корпорации является любое крупное предприятие с полным технологическим циклом в сфере авиастроения.

У других корпораций главная ценность — объем разведанных запасов полезных ископаемых на балансе. Примерами таких корпораций является большинство наших недропользователей.

Конечно, среди недропользователей есть и так называемые «вертикально интегрированные» компании, сочетающие в себе и ценность доступа к запасам полезных ископаемых, и развитые технологические подразделения. Но, строго говоря, во-первых, эти компании, при необходимости, могут быть и разделены; и, во-вторых, при таком разделении основная биржевая стоимость компании окажется где? Правильно — там, где остаются запасы природных ресурсов.

И вот здесь мы подходим к главному: что и зачем должно или не должно быть под национальным и (или) государственным контролем (в смысле прямого управления), а чему под таким контролем (управлением) быть и вовсе даже ни к чему.

Начнем с очевидного: в чем опасность перехода под контроль НАТО российского предприятия, производящего атомные подводные лодки? Скажете, до такого дойти не может? Но Калужский турбинный завод, производивший турбины для АПЛ, под контроль НАТО передан в свое время был. Равно как и «Пермские моторы» — производитель двигателей не только для самолетов, но и для ракет. Значит, у нас все возможно. Но в чем опасность или почему это делать нельзя? Да потому, что новый собственник такого предприятия, очевидно, не заинтересован в его самостоятельном развитии, но, напротив, приложит усилия к фактическому уничтожению предприятия или, как минимум, к ограничению возможности его интенсивного развития.

Но тогда надо быть последовательными: а чем так уж заведомо отличается какой-нибудь наш Авен, Фридман или Абрамович от зарубежного собственника? Ничем. Заведомо предполагать, что он будет руководствоваться не своими сиюминутными коммерческими соображениями (которые очень даже могут вступать в противоречие с национальными интересами), а долгосрочными интересами страны, у нас нет ни малейших оснований. Значит, там, где речь идет о крупных стратегических высокотехнологичных предприятиях, связанных, как минимум, с обороной, ни о какой возможности владения контрольным пакетом частными лицами вообще не должно идти речи.

Другой пример — АвтоВАЗ. Здесь тоже главная ценность — средства производства, трудовой коллектив, техническая документация, налаженные производственные связи и т. п. Но является ли это предприятие стратегическим с точки зрения оборонных интересов страны? Очевидно, нет. И если такое предприятие наберет за рубежом долгов, и возникнет опасность его банкротства и перехода за долги к зарубежному собственнику — надо ли его спасать? С моей точки зрения, нет. Это тот случай, когда кредитор заинтересован будет, прежде всего, вернуть свои деньги, а, значит, наладить рентабельное производство. Политические мотивы, стремление подавить конкурента и т. п. здесь будут играть минимальную роль. Значит, если что, выплывайте сами.

Но основные наши безнадежные должники, как известно, не авиастроители и не автомобилестроители, а крупные корпорации-недропользователи. Что же делать с ними?

Прежде, чем ответить на этот вопрос, приведу некоторые данные.

Первое. На территории США недропользованием на равных занимаются компании, принадлежащие самым разнообразным собственникам (в том числе, не имеющим отношения к США). Но все эти компании обязательно американские — то есть зарегистрированные на территории США. Никаких «оффшорок».

Второе. США управляют мировыми природными ресурсами отнюдь не через контроль за недропользователями (например, теми, кто добывает нефть), но через практически монопольный контроль за сферой нефтегазового сервиса (за теми, кто изучает недра, проводит разнообразные исследования, бурит скважины, обустраивает месторождения, поддерживает и обеспечивает добычу и по окончании эксплуатации консервирует месторождения и рекультивирует территорию). В этой жизненно важной высокотехнологичной сфере США всего через четыре компании («Шлюмберже», «Халибертон», «Бэйкер и Хьюз» и «Вэзерфорд») контролируют более 80% мирового нефтегазового сервиса!

Третье. Китай по результатам переговоров о вступлении в ВТО допустил на свою территорию зарубежный нефтегазовый сервис лишь в пределах 5%, все остальное — под национальным контролем. То есть, недропользователем может быть каждый: приходи со своим капиталом и добывай, но нефтегазовый сервис, будь добр, использовать китайский, который, соответственно, и заказы на технологическое оборудование размещает на китайской территории.

Из этих примеров становится очевидным, что нужно делать России в сфере контроля за недропользованием. В этом смысле для нас равноприемлем и опыт США, и опыт Китая, и опыт Норвегии, который я здесь сейчас не описывал, но смысл его примерно в том же: с деньгами приходите, но контроль за технологическим процессом и обеспечением заказов национальному машиностроению — за государством.

С учетом вышесказанного, идеальной мне представляется следующая необходимая логика действий российской власти:

— введение федеральным законом требования национального контроля за нефтегазовым сервисом (как в Китае: добывай — кто хочет, но нефтегазовый сервис используй — китайский); односторонняя корректировка в этой части позиции России на переговорах о вступлении в ВТО (если с корректировкой не согласятся — отказ от вступления в ВТО);

— наведение порядка с лицензионным режимом недропользования в части обеспечения жестких требований к недропользователям по исполнению лицензионных обязательств (с лишением лицензии при неисполнении обязательств), а также незамедлительное введение поскважинного учета добываемого сырья;

— введение законодательно категорического запрета на какие-либо сделки компаний недропользователей с оффшорными компаниями — основа основ пресечения неконтролируемого вывода за рубеж реальной прибыли;

— введение (в полном соответствии с требованиями лицензий) процедуры изъятия у компаний простаивающих скважин и передачи их для эксплуатации по конкурсу предприятиям малого бизнеса;

— в связи с заявлением Д. Медведева о планах координирования добычи и поставки сырья на внешний рынок с ОПЕК, введение федеральным законом системы квотирования поставок нефти на мировой рынок для всех компаний-недропользователей, независимо от формы собственности и принадлежности компании, но с преимущественным правом поставки для добывающих предприятий малого бизнеса, эксплуатирующих восстановленные (ранее заброшенные) скважины — процедура не произвольного, а справедливого квотирования вполне реальна и может быть разработана;

— категорический отказ от какой-либо финансовой помощи за счет всего государства недропользователям-должникам; если кредиторы банкротят наши соответствующие корпорации — пусть в счет долга забирают добывающие предприятия.

Последний пункт для многих моих читателей может показаться неожиданным, тем более, что еще совсем недавно я же писал как об основном лозунге в период этого кризиса: «Ни пяди родной земли за зеленые фантики, которые уже завтра ничего не будут стоить». Но, специально обращаю внимание: я ведь не предлагаю нам с вами, России продавать за зеленые фантики что бы то ни было ценное, принадлежащее нам, но я предлагаю нам за наши деньги ни в коем случае не спасать собственность тех, кого с Россией ассоциировать можно лишь весьма условно. И главное: контроль за недропользованием в цивилизованном государстве может осуществляться столь жестко, последовательно и неотвратимо, что сама по себе ценность собственности на компании-недропользователи может быть практически сведена к нулю. Рамки должны быть очень жесткими: вот вам лицензионные требования (не выполняете — лишаетесь лицензии и до свидания); вот выбор сервисных компаний, из числа зарегистрированных и работающих в России; вот возможность размещать заказы на оборудование на российских же предприятиях (не нравятся имеющиеся — стройте новые, но здесь, в России); и вот, наконец, справедливое квотирование (во взаимодействии с ОПЕК) вывоза сырья за рубеж, на внутреннем же рынке — расширяйте предложение бензина и масел и конкурируйте без ограничений. Рамки должны быть очень жесткими, но мы — не звери, и потому никак не против того, чтобы новые собственники (нынешние кредиторы компаний авенов и абрамовичей) могли получать какую-то свою минимальную прибыль и даже ее вывозить за рубеж. Но, главное, что в этой части должно быть обеспечено — ни малейшего права этих компаний и их собственников ни на регулирование потока сырья на внешний рынок, ни на подпитывание заказами на оборудование своих (для нас — зарубежных), по большому счету, практически им родственных сервисников (производителей высокотехнологичных работ) и машиностроителей.

И возвращаясь к лозунгу «Ни пяди родной земли..»: конечно, если с оставшимися фантиками мы так и не знаем, что делать, то все бесполезно. Но мы-то знаем: всю эту нашу накопленную «зелень» (к сожалению, уже выброшенную на ветер в процессе «плавной девальвации» — около двухсот миллиардов долларов — не вернуть), включая ту, что сейчас помогает нашим олигархам сохранить собственность за собой, нужно у этих горе-собственников и горе-финансистов из ЦБ и Минфина срочно забрать и вкладывать в покупку самого передового оборудования для дальнейшего высокотехнологичного развития страны, а также для создания механизмов самообеспечения всем жизненно необходимым на период, когда эта валюта у нас закончится. И тогда получится, что ничего сверхценного мы фактически никому не отдадим, но жизненно важное — необходимое для выживания в период какой-то еще заранее нам неизвестной, но, не исключено, весьма радикальной перестройки всей мировой экономики, — приобретем.

Конечно, реализация этого сценария затрудняется господством в умах наших управляющих чуждых нам интересов и идеологических догматов, а также воистину всеподавляющим размахом в государстве коррупции (о чем — как-нибудь отдельно). Достаточно напомнить, что Россия всего несколько лет назад исключила основные геофизические активы (высокотехнологичные предприятия) из списка стратегических (и потому не подлежавших приватизации), а на переговорах о вступлении в ВТО вопрос о защите своего нефтегазового сервиса вообще не поднимала. И фактически, еще до вступления в ВТО, Россия сдала от трети до половины этого своего стратегического рынка иностранному капиталу, прежде всего — вышеуказанным транснациональным корпорациям.

И последние «достижения» — такие, как пуск на Сахалине первого завода по производству сжиженного газа — достижения с точки зрения глобального прогресса реальные, но с точки зрения наших российских стратегических интересов — весьма сомнительные.

Дело в том, что весь этот сахалинский газ уже законтрактован на тридцать лет вперед, и от России дальше в этой части Большой игры практически ничего не зависит. Притом, что никакого ответного контракта на гарантированный на тридцать лет вперед наш доступ к самым передовым японским технологиям, понятно, нет.

Тем не менее, вопрос ведь был поставлен о том, что нужно делать, в том числе, вместо преступной (по моей оценке) «плавной девальвации»?

Ответ на это вопрос я постарался дать. Если, конечно, мы намерены строить не очередную пирамиду (и, тем более, не участвовать в строительстве очередной пирамиды американской), а свою собственную реальную и эффективную экономику.

http://stoletie.ru/poziciya/ocherednaya_piramida_ili_effektivnaya_ekonomika_2009−03−10.htm