 |
| Седмицa.Ru | 11.03.2009 |
Митрополит Алексий (Коноплёв)
Город Тула до учреждения в нём епархии. Учреждение Тульской епархии в 1799 году.
Тула — один из древнейших городов нашей Родины. Имя её как города упоминается в летописях, относящихся к 1147 году. «Новгород-Северский и Курский удельный князь Святослав Ольгович, 1147 года, преследуемый врагами, своими братьями, в отчаянной храбрости пробился сквозь дружины их под Карачаевом, и скрылся в лесах вятичей; тут с остатками дружины своей и бродниками (вольница) ходил он собирать дани: с Козельска, ТУЛЫ, Дедославля, Мценска, Ельца и Пронска».
«Время основания Тулы неизвестно, в истории она упоминается впервые в 1147 году среди городов рязанской земли. Есть основания предполагать, что первоначально Тула находилась в 15 верстах от нынешнего города вверх по реке Тулице. В половинеXIY века Тулой владела татарская царица Тайдула, жена хана Ченибека».
Наименование города «Тула» некоторые историки производят от созвучия с именем царицы Тайдулы. «Святой Алексий митрополит 1357 года исцелил ослепшую царицу Тайдулу в столице казанского ханства — Сарае. Привозмущении же в орде Хидаря в 1360 году убита Тайдула, вдова Чанибека, царствовавшего с 1342 года. Следовательно, Тула во владении этой царицы находилась менее 18 лет. Покойный историограф Карамзин, увлекшись созвучным именем Тайдулы с Тулой, приписал ей название сего города. Вслед за Карамзиным и покойный Николай Алексеевич Полевой повторил то же несправедливое мнение
Составитель Церковно-славянского словаря священник (позже протоиерей) Григорий Дьяченко пишет в своём словаре: «Тула названа так в честь татарской царицы Тайдулы, жены хана Джанибека (в XIY в.), которую ездил лечить в Орду от глазной болезни святой митрополит Московский Алексий. Впрочем, Тула лежит, между прочим, по реке Тулице…»
В Никоновой летописи под 1147 годом говорится:
«Князь Святослав Ольгович, идее в Рязань, и быв во Мценске и в Туле, и в Дубке, на Дону, и в Ельце, и в Пронске, и придя в Рязань на Оку, из чего видно, что Тула входила в это время в состав Рязанской области, а самое существование её, возможно, началось несколько ранее, но так как раньше 1147 г. не встречается в летописях упоминаний о Туле, то 1147 год принято считать временем её исторического рождения, а, следовательно, и название «Тула» город получил на двести лет раньше, чем он находился во владении татарской царицы Тайдулы.
Владимир даль, объясняя в своём словаре слово «Тула», пишет: «Тула — скрытное, недоступное место, затулье, притулье для защиты, приюта, или для заточенья. С этим может быть в связи названье города».
Надо принять во внимание, что при движении на Москву татарских орд Тула находилась на их пути, прежде всего принимала на себя их удары и таким образом являлась для Москвы некоторой защитой. Тула как бы являлась крепостью. Вот почему более вероятным следует считать происхождение наименования города Тулы, согласно мнению Владимира Даля. Возможно, что город стал называться Тулой от названия реки Тулицы, в устье которой (Тулица впадает в реку Упу) в конце ХI или в начале ХII века был построен дубовый острог (городище) для воинской стражи. Этот острог стал называться Тулой.
Поледнего мнения придерживается И.Ф.Афремов. Он пишет: «Древняя зависимость её (Тулы) от Рязани даёт повод думать, что первое основание Тулы положили рязанские удельные князья, построив в исходе ХI или начале ХII века дубовый острог (городище) при впадении Тулицы в реку Упу, для воинской стражи и собирания податей с окрестных лесных жителей — предков наших вятичей. Вопреки всем мнениям археологов, имя Тулы несомненно произошло от речки Тулицы, начинающейся в 30-ти верстах выше Тулы… как и прочие города наши: Чернь, Крапивна, Венёв, Кашира и Белёв получили имена по речкам тех же названий, и, прежде нежели стали существовать города те, речки их носили уже свои наименования… От чего же произошли собственные имена рек? Это другой этимологический вопрос. Например, имя Тулица очень удобно произвести от древнего глагола „тулиться“, „притулиться“, то есть, скрываться, прятаться, означая этим, что речка Тулица, протекая в то время дремучим лесом, казалась в нём скрывающейся».
Самыми древними обитателями Тульского края были народности финско-угорской языковой семьи и народ славянского племени — вятичи. Племя вятичей отчасти располагалось на территориях, занимаемых ныне Тульской, Калужской, орловской и южной частью Московской областей.
В пределах нынешней Тульской области приблизительными естественными границами древних вятичей были: на юге области река Зуша, на западе и севере — река Ока, с восточной стороны — верхнее течение Осетра и с юго-западной — верхнее течение реки Дона.
«Летописи упоминают, — пишет в своём труде И. Афремов, — что до принятия христианства киевскими славянами — полянами, родоначальник наш полянин Вятко перешёл со своим семейством из диких полей своей родины в дремучие непроходимые леса на реку Оку, где племя его размножилось под именем вятичей, вытеснивших финнов, древних обитателей мест этих, или частично слившихся с аборигенами сими. До нашего времени оставшиеся древние названия урочищ и рек по Тульской губернии не имеют никакого значения в корнях славянского языка, и прямо указывают на финское происхождение, например, следующие речки: Скнига, Уйка, Атыш, Куковля, Варада, Туратья, по-фински значат: лапоть, старик, прощай, полный месяц, возле, раки (передано мне покойным учёным нашим Василием Алексеевичем Левшиным). Сама царица рек Волга носит финское имя и значит „святая“ (Энц. Лекс. ХI, стр. 297). Ока значит „прямая“ (Ист. Татищ. 2-й, стр. 517 и 521). Яго значит „вещунья“».
Вятичи жили самостоятельной политической жизнью до конца ХI века, по временам они платили дань русским князьям. Отстаивая свою политическую самостоятельность, вятичи отстаивали и свою языческую религию. Обитая в дремучих лесах, вятичи долгое время удерживали свои обычаи, нравы и закон. Они не покорялись своим завоевателям — христианским князьям, сохраняли своих правителей и князей и долгое время продолжали коснеть в язычестве. Преподобный Нестор Летописец, описывая нравы вятичей, называет их зверьми, живущими в лесах, употреблявшими без разбора всякую пищу, бесстыдными, наглецами, погаными, незнающими закона Божия: «Живяху, яко же всяки зверь, ядуще все нечисто, срамословье в них пред отцы и пред снохи, браци же не бываху в них, но игрища между селы: схождахуся на игрища, на плясанья и на все бесовские игрища, и ту умыкаху жены собой с нею же кто совещашеся, имяху же по две и по три жены. Аще кто умряше, творяху тризны (помины) над ними, и по сем творяху кладку велику, и возложут на кладку мертвеца, сожьжах и по сем собравшее кости, вложыху в судину малу, и поставляху на столпе на путех; еже творят вятичи и ныне».
В конце ХI века князья черниговские покорили вятичей и стараниями князей и епископов черниговских с начала XII столетия началось просвещение вятичей христианской верой.
Киево-Печерский инок — преподобный Кукша много потрудился, просвещая вятичей Евангельским учением, за что вместе со своим учеником Никоном воспринял мученическую кончину. Подвиг его был столько славен и общеизвестен, что святитель Симон, епископ Владимирский, писавший свои сказания об иноках киево-печерских в начале ХIII века, воскликнул: «Могу ли умолчать и о сем священномученике, черноризце того же Печерского монастыря, Кукше, о котором все ведают, как он бесов прогнал, вятичей крестил, дождь свёл с неба, озеро иссушил и многие чудеса сотворил и, после многих мук, усечен был с учеником своим Никоном». Далее митрополит Макарий замечает: «Впрочем трудно согласиться, чтобы до преподобного Кукши вятичи были вовсе незнакомы со святой верой: в Курске и некоторых окрестных городах, находившихся в соседстве со страной вятичей, существовало христианство ещё в начале ХI века, как видно из жития преп. Феодосия. Святой Кукша мог крестить только тех вятичей, которые ещё не были крещены».
«Из слов летописца, — пишет митрополит Макарий, — строго не следует, будто вятичи все, даже в его время, оставались совершенными язычниками, и им дотоле не было возвещено евангелие: потому что и приняв святую веру, многие из них, по грубости, могли сохранять древние свои суеверия, как нередко поступали и другие новообращённые христиане. Равным образом и выражение св. Симона, епископа Владимирского, что преподобный Кукша «вятичи крести» уже в ХII веке, не значит того, будто Кукша крестил тогда всех вятичей, и прежде между ними вовсе не было христиан. Нет, можем справедливо повторять слова пресвитера Илариона, что в России ещё при св. Владимире «труба апостольская и гром Евангельский огласил все города, и вся земля наша в одно время стала славить Христа со Отцем и Святым Духом».
Но всё же в некоторых местах принятие христианской веры вятичами произошло в более позднее время. Так, например: «В самом центре земли вятичей — г. Мценске (Орловской губернии) язычество находилось в упорной борьбе с христианством, и одна современная легенда, которая относит принятие христианской религии жителями этого города только к началу ХY столетия, рассказывает об этом событии таким образом: в 1415 году, в княжение великого князя Василия Дмитриевича, сына Донского, мценяне не признавали ещё истинного Бога, почему и посланы были в том году, от него и митрополита Фотия, священники, со множеством войск, для приведения жителей в истинную веру. Мценяне ужаснулись, стали воевать, но вскоре поражены были слепотой. Посланные начали склонять их к принятию крещения; убеждённые тем некоторые из мценян: Ходан, Юшинка и Закей крестились и, прозрев, обрели Крест Господень, иссечённый из камня, и резной образ Николая чудотворца, в виде воина, державшего в руке ковчег; тогда, поражённые чудом, все жители города спешили принять святое крещение».
Подтверждением сказанного может также служить письмо преосвященного Гавриила, епископа Орловского и Севского, о тайнике, найденном в г. Мценске, основанное на древней рукописи, в которой говорится об этом событии. Это письмо, могущее заменить собою акт, было адресовано на имя покойного Свиньина, издателя журнала «Отечественных записок», где и было напечатано. То же удостоверяет и известный в нашем крае любитель древностей И. Ф, Афремов, который сам читал в мценском соборе эту древнюю легенду.
Сопоставляя все эти факты, нельзя не придти к заключению, что просвещение вятичей христианской верой в их области развивалось не вдруг, а постепенно и притом очень медленно и не повсеместно, так как в Мценске оставались упорствующие язычники ещё до ХY века; но начало этого события всё-таки должно быть отнесено к началу ХII века. Разумеется, что христианство в стране вятичей, дикой и лесной, слабое в начале своего существования, крепло всё более и более; в особенности когда черниговские князья, избегая татарских гонений, перешли из Чернигова княжить в местные вотчины свои, — земли вятичей и между прочим в Новосиль (в исходе ХIII века), а затем основали новые княжения — Одоевское и Белёвское. Вообще образование удельных княжеств много способствовало распространению христианства между славянами-вятичами, населявшими Тульскую губернию.
После уничтожения удельной системы край, населённый вятичами, был подчинён порядкам, установленным в Московском государстве, а имя вятичей постепенно исчезло из обращения русского языка и стало лишь достоянием истории.
Стоявший на московской границе в глуши лесов, городок Тула медленно превращался в большой город. Эта медлительность объясняется географическим расположением Тулы. Находясь на пути к Москве, Тула неоднократно подвергалась нашествиям татаро-монгол, претерпевала неоднократные погромы, опустошения и разорения от орд хана Батыя (1237 -1238), Тимура (1348), Мамая (1380), полчища которого разбил великий князь Московский Димитрий Донской в битве на Куликовом поле в тульской области; Тохтамыша (1383), Ахмата (1472), Мурзы Туказана (1517), Девлет Гирея (1552 и 1571−71 г. г.).
Особенно тяжёлым был для Тулы 1592 год, когда при вторжении татар в пределы Московского государства, она была разграблена и сожжена, а множество населения отведено в плен. Об этом бедствии летописец говорит: «Яко и старые люди не видели ещё такой небывалой изгоны».
Такое опасное положение Тулы заставило московских правителей-князей сделать Тулу укреплённым пунктом. «В 1509 году великий князь московский Василий Иоаннович повелел, не трогая старое „городище“, заложить на левом берегу Упы новую дубовую крепость с воротами, из коих первые назывались „Красными“ и стояли у красного, ныне чугунного моста, что близ церкви Нового Никиты или Сретения. Отсюда крепость располагалась по местности, ныне занимаемой Посольской улицей; следующие ворота назывались Ильинскими, у церкви Ильи Пророка, далее в стене был Абрамов „пролаз“, т. е. проход для пешеходов, это было коло того места, где ныне стоит церковь Николы (часовня). Потом стояли „Крапивенские“ ворота — это уже на Киевской улице, где она пересекается с Посольской. Далее шёл древний земляной вал, отчего и улица носила название „Завальской“, и то же наименование получила находящаяся там церковь св. Николая. Вал шёл от реки Хомутовки и затем переходил через Упу в засеку на север, а на юг шёл по Киевской дороге тоже оп засеке».
Все поименованные храмы ныне закрыты, а названия улиц заменены другими: Киевская была переименована в улицу Коммунаров, теперь она называется проспект Ленина; Посольская улица называется Советской; Завальская — Пионерской.
«По берегу реки Упы и до Красного моста опять шла дубовая стена с башнями, двумя воротами (Ивановскими и Мясными) и пятью „пролазами“ для пешеходов». Эта крепость была вооружена немецкими и московскими пищалями и пушками. В 1514 году, по приказанию того же князя московского Василия Иоанновича, внутри деревянной крепости заложен каменный город — нынешний Кремль г. Тулы. Он строился по подобию Московского Кремля и был закончен в 1521 году. Кремль выдержал страшную осаду крымских татар, напавших под предводительством хана Девлет-Гирея в 1552 году. В Предтечевом монастыре у храма в честь Усекновения главы Иоанна Крестителя, воздвигнутом туляками в благодарность Господу за спасение и победу, были погребены все павшие в жестокой и славной битве 21−22 июня 1552 года.
Каменный кремль, построенный в 1521 году, сохранился в таком же виде до нашего времени. Он имеет в длину 490 сажен, толщину стен — 4 аршина, высоту — от 5 до 6 сажен. Ворота его имели следующие названия: посредине к р. Упе (на кривой мост) — Водяные, от них направо, в кремлёвском саду, к архиерейскому дому — Глухая башня, под ней погреб; далее — ивановские ворота, Никитская угольная башня, под ней хранился порох и тут же пытали разбойников; потом — Одоевские ворота, выходящие на Киевскую улицу, угольная Спасская башня, против церкви Воздвижения (теперь этот храм не существует), на ней висел вестовой колокол; потом — Пятницкие ворота, обращённые к гостиному ряду и Пятницкой церкви, у этих ворот за железными дверями хранились воинские орудия и съестные припасы на случай осады… Последняя круглая башня стояла против Казанского собора (теперь не существующего). Ворота и башня были возобновлены в 1684 и 1821 годах".
В настоящее время ведутся работы по реставрации стен и башен Тульского Кремля и расположенного внутри Кремля бывшего кафедрального Успенского собора, как архитектурных и исторических памятников.
Деревянная крепость тульского Кремля после 231-летнего стояния была разобрана, вал срыт, рвы засыпаны и сравнены с улицами.
Со времени построения внутри деревянной крепости — каменного города — в 1514—1521 гг. г. — Тульский Кремль становится центром начинающего формироваться города, но всё же опасность расположения местности Тулы ещё долго не внушала людям охоты избирать себе место для постоянного жительства в этом городе, чем и объясняется малочисленность тульского населения в те годы. Так, по описи 1685 года в Туле насчитывалось населения всего 1147 человек.
После пережитых бедствий — нашествий иноплеменников, междоусобиц, голода и прочих трудных годин, Тула только с середины XYII столетия вступила в степень мирного города, после чего стало увеличиваться в ней население, а вместе с этим развиваться в Туле местная промышленность и торговля.
В 1708 году Тула была приписана к Московской губернии, в 1719 году сделана провинциальным городом той же губернии, а в 1777 году, после открытия тульского наместничества, сделана главным городом этого наместничества. В 1797 году Тульское наместничество было переименовано в губернию, а центром этой губернии, т. е. главным её городом, стал город Тула.
В церковном отношении край вятичей по принятии вятичами христианства был подчинён управлению епископов черниговских, именовавшихся «Черниговскими и Рязанскими». Тульская область вятичей была в зависимости от Рязанской кафедры.
В 1261 году митрополитом Кириллом 2-м была учреждена Сарайская епархия, которая с ослаблением ханской власти была перенесена епископом Вассианом около 1460 года в Москву на «крутицы», получившая название Крутицкой. В ведении этой епархии с 1350 года находилась западная часть Тульской губернии с городами: Новосилью, Одоевым, Белёвом и Чернью. Другая часть тульских городов в течение 415 лет (с 1207 по 1622 год) управлялась властью архиереев Рязанских. Такое разделение городов Тульского края между Рязанской и Крутицкой епархиями окончательно утвердил св. митрополит Алексий около 1360 года, отдав Рязанской епархии земли по левую, а Крутицкой епархии — земли по правую сторону реки Дона. Таким образом, Тула, Венёв и другие города, кроме Алексина, принадлежавшего Московской митрополии, и Каширы, принадлежавшей Коломенской епархии, оказались в зависимости от Рязанской епархии, что было согласно с границами гражданского управления, по которым тогда почти вся северо-восточная часть тульской губернии принадлежала Рязанскому княжеству.
В 1622 году Патриарх Московский Филарет перевёл города будущей Тульской губернии: Алексин, Тулу, Дедилов, Гремячев и Епифань к Коломенской епархии, к которой исстари принадлежала Старая Кашира, находившаяся на Московской стороне — левом берегу реки Оки, отчего епископы Коломенские со времени учреждения до упразднения Коломенской епархии именовались Коломенскими и Каширскими. Каширский же уезд, находившийся на тульской стороне — правом берегу реки Оки, принадлежал Рязанской кафедре. Определением Московского собора 1674 года, он был отдан Коломенской епархии в 1675 году, а взамен были возвращены Рязанской кафедре города: Гремячев и Епифань с их уездами. Тогда же в Коломенскую епархию из Рязанской был переведён г. Венёв, а в Рязанскую из Коломенской — г. Богородицк, построенный в 1622 году, о правах на который в 1675 году между Коломенской и Рязанской епархиями был спор.
В 1682 году патриарх Иоаким предполагал, отделив Тулу от Коломны, учредить в Туле, а также в Белёве и Кашире новые архиерейские кафедры, с подчинением их Московскому патриаршему престолу, но из-за смерти царя Феодора Алексеевича и случившегося тогда же стрелецкого бунта предположение патриарха не смогло осуществиться.
Тульская церковь, кроме подчинения вышеуказанным трём епархиям, частично зависела и от других епархий: г. Ефремов с 1764 по 1767 год был отчислен от Коломенской епархии к Воронежской, где находился под управлением святителя Тихона; в 1774 году от Крутицкой к Воронежской епархии был отчислен гор. Новосиль.
В 1777 году было открыто Тульское наместничество, в состав которого вошли города, до этого времени принадлежавшие разным губерниям: Тула, Алексин, Белёв, Венёв, Одоев, Кашира, Крапивна, Епифань, Чернь, Ефремов, Новосиль, Богородицк и оставленные безуездными — Дедилов и Гремячев. В 1788 году, согласно указу царицы Екатерины 11, данному 6 мая Святейшему Синоду с целью приведения делений границ епархий по возможности в соответствии с границами губерний, велено было: 1) Крутицкой епархии не быть, а Калужскую губернию присоединить к Московской; 2) по окончании войны учредить архиерейский дом в Туле, наместничество Тульское числить к епархии Коломенской, именуя епископа её, новопоставленного Афанасия Иванова, Коломенским и тульским. При Преосвященном епископе Афанасии Коломенская семинария получила высшую квалификацию в науках философии и богословии, а знаменитый вития Московский митрополит Филарет (доктор богословия) был тогда в числе первых её воспитанников.
В 1797 году Тульское наместничество, в составе которого были города, числившиеся за Коломенской епархией, — Кашира, Тула, Алексин, Венёв, Крапивна, Дедилов, Богородицк, Чернь, Епифань и присоединённые к нему города: от Воронежской епархии — Ефремов и Новосиль; от Крутицкой — Белёв и Одоев; от Рязанской — Гремячев, было преобразовано в губернию.
Мысль Екатерины 11 об учреждении в Туле для тульской губернии особой архиерейской кафедры была осуществлена в царствование Павла. Указом от 31 июля 1799 года он повелел святейшему Синоду: «Вообще по всем епархиям распределить ведомство каждой сообразно пределам губерний, и самые названия епархий, для большего единообразия, переменить по званию тех губерний, в коих кафедры их состоят». Вследствие этого указа Синод составил доклад о перемещении, переименовании и учреждении новых архиерейских кафедр, сообразно пределам губерний. По этому докладу надлежало епископу Коломенскому, в ведомстве которого состояли все церкви тульской губернии, а также часть Московской и Рязанской, с отчислением сих последних по своим епархиям, заведовать только церквами Тульской губернии и саму кафедру перенести в г. Тулу, в Предтечев монастырь, который обратить в архиерейский дом, епископов новой кафедры именовать Тульскими и Белевскими. 16 октября доклад этот был утверждён, а 19 декабря указом Святейшего Синода предписано было епископу Коломенскому преосвященному Мефодию, чтобы он отправил из Коломенской консистории дела, относящиеся до церквей, отшедших от его епархии, и, сделав опись собору, зданиям и церквам коломенского архиерейского дома, сдал их настоятелю Голутвина монастыря, а сам, взявши необходимую для архиерейского сана ризницу, утварь и домовое имущество, а также певчих и потребных служителей архиерейского дома, проследовал в г. Тулу, куда должна была быть переведена семинария и консистория.
Преосвященный Мефодий, по получении им указа 31 декабря 1799 года, написал резолюцию как уже первый Тульский епископ, который определил состав консисторского присутствия. Все члены бывшей Коломенской консистории по причине перехода их в ведомство Московской епархии, кроме эконома архиерейского дома священника Михаила Смирнова, заменены были духовенством Тульской епархии.
В связи с упразднением Коломенской епархии и учреждением новой Тульской епархии первому тульскому епископу предстояло понести много трудов и хлопот по ликвидации Коломенской епархии и утроению новой архиерейской кафедры в г. Туле.
Епископ Мефодий назначил присутствовать в новой Тульской консистории: префекта семинарии протоиерея гор. Каширы Иоанна Покровского; исполнявшего должность ключаря Тульской Успенской (на Павшинской улице) церкви священника Иоанна Феофилактова; тульской Боголюбской церкви священника Филиппа Григорьева. Эти члены новой Тульской консистории, заранее вызванные в г. Коломну, были приведены к присяге в Успенском соборе архимандритом Тульского Предтеченского монастыря Галактионом. Так было положено начало Тульской духовной консистории. В скором времени состав консистории был пополнен новыми членами: бывший протоиерей Коломенского собора Василий Протопопов, назначенный в Тульский собор кафедральным протоиереем, и протоиерей этого собора Кир Никитин, оставленный в Успенском кафедральном соборе на вакансии священника.
В течение января месяца консистория имела место своего пребывания в г. Коломне и за это время произвела большую работу по распределению архивов, касавшихся приходов и церквей, отчисленных к другим епархиям, и пересылке этих дел по назначению; составление описей по строениям, собору и церквам архиерейского коломенского дома; распределению служащих и певчих архиерейского дома, а также и причта кафедрального собора для перевода в Тулу; составлению описи облачениям и утвари архиерейской соборной ризницы, намечавшейся к передаче Тульской кафедре.
5 февраля 1800 года преосвященный Мефодий со всем своим штатом двинулся в Тулу (по другим источникам датой 5 февраля отмечается прибытие в Тулу дел консистории, библиотеки, семинарского имущества и пр.). Из Коломны в Тулу взято служащих 40 человек по специальностям: конюхи, кучера, форейтор, повара, сапожники, кузнецы, печники, столяры, резчики, иконники, золотых и серебряных дел мастера и 26 человек певчих архиерейского хора.
Следует отметить весьма интересную черту из быта певчих архиерейского хора того времени: «Большая часть хора, состоя певчими, в то время занимали приходские места в городах и селениях, приспособительно к своему образовательному цензу: одни — диаконские, другие — дьячковские и пономарские. Все такие певчие — диаконы, дьячки и пономари, пока были в голосе, не видели своих приходов, Дьячковские и пономарские указы имели даже таких певчих, которым от роду было 12, 11 и даже 9 лет. Исправление обязанностей певчего в архиерейском хоре считалось по тому времени важнее обязанностей приходских, тем более, что диаконские, дьячковские и пономарские должности и по существу своему были не таковы, чтобы без них могло нарушиться правильное течение приходской жизни. К такому соединению обязанностей певчего с номинальными обязанностями его как члена известного прихода побуждали архиереев того времени затруднения чисто финансового свойства. При скудости окладов на содержание архиерейских кафедр, содержать хоры певчих на средства архиерейских домов было невозможно. Нужно было изыскивать другие источники. Таким источником и было определение певчих на приходские места с правом пользования известной частью доходов этих мест, не исполняя там никаких обязанностей».
Архиерейский поезд, направлявшийся из Коломны в Тулу, представлял собой большой транспорт, в котором везли утварь, ризницу, домовое имущество, консисторские дела, семинарский архив, мебель и библиотеку. Этот поезд, представлявший из себя для любителей лёгкой наживы немало соблазнов, двигался под прикрытием гражданской охраны.
8-го февраля, в среду, преосвященный Мефодий прибыл в Тулу. При звоне колоколов, при восторженной встрече городского духовенства и населения, редко видевшего у себя архиереев, епископ Мефодий проследовал в Предтечев монастырь, а в первый воскресный день, по прибытии в Тулу, 12 февраля преосвященный Мефодий со всем градским духовенством совершил крестный ход из Предтеченского монастыря в Успенский кафедральный собор, где совершил Божественную Литургию и затем благодарственный молебен Господу Богу. На молебне были возглашены обычные многолетия и в том числе первому архипастырю новой Тульской епархии и всей его пастве. На этом торжестве присутствовали представители городской власти и многочисленное стечение народа.
По выезде преосвященного Мефодия из Коломны коломенские жители подали жалобу на него Московскому митрополиту Платону. Содержание жалобы указывало на несправедливый увоз ризницы Коломенского собора: якобы епископ Мефодий, вопреки предписанию Синода, взял не только те вещи, которые ему следовало увезти в Тулу, но и другие, принадлежавшие Коломенскому собору.
Чтобы иметь для своего служения в Туле надлежащие утварь и ризницу, принимая во внимание бедность тульской ризницы и сравнительное богатство коломенской, епископ Мефодий велел взять в Тулу, кроме вещей, прямо относящихся к архиерейскому служению, и другие, употреблявшиеся только при этом служении. Эти вещи были пожертвованы епископами Коломенской кафедры (бархатная, шитая золотом, хоругвь, плащаница, несколько евангелий, из которых одно Московской печати 1754 года, обложенное серебром с бриллиантами на венце Спасителя, серебряные кресты, позолоченные сосуды, серебряные подсвечники, чаши, паникадила, несколько пар риз и т. п., всего серебра около двух с половиной пудов).
На требование Московской консистории и жителей возвратить предметы, взятые из ризницы Коломенского собора, епископ Мефодий представил опись взятых им вещей с указанием епископов, которыми они были пожертвованы, и объяснил, что им были взяты некоторые вещи, не относящиеся прямо к архиерейскому служению, и те, которые были пожертвованы коломенскими епископами и составляли собственность архиерейской кафедры, а не Коломенского собора, да притом употреблявшиеся при архиерейском служении. Тем дело и кончилось. Но коломенские жители остались неудовлетворёнными таким объяснением. Это видно из того, что Иванчик-Писарев в своей «Прогулке по Коломенскому уезду» уже в 1844 году, вероятно на основании рассказов местных жителей, ропщет на епископа Мефодия, за то что он всю утварь Коломенского собора, ризницу, великокняжеские и царские вклады и весь архив, подняв на 18-ти возах, перевёз в Тулу.
Сочувствовал ли Московский митрополит Платон этому неудовольствию коломенских жителей, решить трудно. Однако из письма его к епископу Мефодию от 17 апреля 1800 года видно, что по передаче части Коломенской епархии в состав Московской, несмотря на дружеское окончание этого письма, заметны уже возникшие между ними недоразумения и неудовольствия, которые, возможно, являются следствием описанного поступка. Так или иначе, но содержание этого письма представляется интересным и в других отношениях. Вот выписка из этого любопытного письма, напечатанного в «Северной почте» в 1686 году, в 5-м номере: «Я приметил в делах от вас начатых, при производствах во священники, что производимые обязываются брать за себя дочерей поповских. Я сего правила никогда не держался. Таковое сватанье всегда почитал чуждым епископского характера. Оставшиеся сироты никакого права не имеют в избрании во священство. Епископа, по избрании или одобрении от прихожан, единственное дело то, чтобы избрать достойного, а сватанье почитать никак себе не принадлежащим. Человеколюбие-де сего требует. Конечно! Но оно не у места; не должно его вмешивать в столь важное избрание, а изыскивать других способов, кои бы совсем в сию сферу не входили. Сие пишет друг к другу».
Учреждение епископской кафедры в г. Туле было благодетельным для всей Тульской губернии, так как вместе с этим последовало открытие в Туле семинарии и консистории, что создало духовенству епархии удобства при обращениях к правящим архиереям и в консисторию, а также и в обучении детей в семинарии, что прежде являлось крайне неудобным из-за отдалённости большей половины Тульской губернии от Коломенской епархии. Само пребывание правящего епископа в центральном городе губернии явилось весьма благодетельным, как в административном, так и в нравственном отношениях для вновь учреждённой епархии.
