 |
| Православие.Ru | Елена Лебедева | 06.03.2009 |
В феврале 2009 года исполнилось 420 лет со дня интронизации первого русского патриарха Иова. Деятельность архипастырей всегда была тесно связана с русской государственностью. Созидание державы, национальная политика, просвещение, печалование о народе — вот сущность служения русских патриархов государству Российскому.
На страже Отечества
Учреждение патриаршества стало национальной победой России, одержанной в тех условиях, когда Византийская Церковь претерпевала бедствия и унижения от иноверных поработителей, а в России Православная Церковь заимела крепкий оплот в лице государства. Москва осмыслила себя Третьим Римом — мировой православной державой с мессианской идеей сохранения Православной Церкви под властью русского царя, венчанного на престол, — помазанника Божия, способного защитить Православие и в своей державе, и в мире. Таким образом, русскому патриарху была уготована истинная симфония, а Церковь всегда была призвана к государственному служению.
Не будем вдаваться в подробности избрания первого патриарха. Отметим лишь, что оно совершилось с участием восточных патриархов. Константинопольский патриарх Иеремия дал согласие поставить на Руси патриарха, выбранного русским Собором и «кого государь произволит». Государь пожелал видеть патриархом Иова, прошедшего путь от чтеца до митрополита Московского. Еще Иван Грозный заметил его в Старице и перевел в столицу, где Иов настоятельствовал сначала в Симоновом, а потом в Новоспасском монастыре. Принята версия, что Иов был ставленником Бориса Годунова, желавшего обеспечить себе в дальнейшем собственную державную власть, но служение святителя Иова показало, что выбор был сделан в интересах России.
На патриарха ложилась тяжелая ответственность за государственные дела, ибо и самому царю был нужен верный союзник. Патриарх участвовал в заседаниях Боярской думы, на которых принимались важнейшие государственные решения, и его мнение выслушивали в первую очередь. Русское патриаршество было учреждено в тот момент, когда в России оформилась сильная государственная власть. Отстаивание государственных интересов России стало задачей патриаршества, поскольку Церковь всегда была патриотической силой, однако не раз поднимался вопрос о степени реального участия патриарха в государственных делах и его «канонического» обоснования. В то же время патриаршество промыслительно появилось накануне Смуты — «безгосударева времени» и фактически удержало в России государственность, встав на защиту и православной веры, и единства страны, и самых основ национального бытия. Символично, что первый русский патриарх Иов был канонизирован — и не только за личное благочестие, но и за патриотический подвиг.
Святитель Иов утверждал славу Русской Церкви и державы канонизацией великих святых: при нем были прославлены Василий Блаженный, Иосиф Волоцкий, Антоний Римлянин, казанские святители Гурий и Варсонофий. Мощи святителя Филиппа, митрополита Московского, были перенесены из тверского Отроча монастыря на Соловки. Местные празднования установлены князьям Даниилу Московскому и Роману Углицкому. Однако святителю не суждены был «тихие дни», которые он проводил бы в молитвах и богослужениях. На первого патриарха существует множество наветов за «человекоугодничество» и за то, что он не был человеком собственной инициативы. На его долю действительно выпали нелегкие испытания. Первым было убийство царевича Дмитрия в мае 1591 года. Народ подозревал в нем Бориса Годунова, но тогда официальное следствие пришло к выводу, что виновны посадские люди Углича, действовавшие по наущению бояр-изменников. Патриарх поддержал эту официальную версию, в чем не было его личного умысла и вины.
Вторым испытанием был конец древней династии Рюриковичей со смертью царя Федора в январе1598 года. Он передал престол царице Ирине, а ведать царскую думу завещал патриарху Иову, Борису Годунову и боярину Федору Никитичу Романову, но царица удалилась в Новодевичий монастырь. Естественно, что выборы нового царя были полны политических интриг, но великая заслуга патриарха Иова состояла в том, что он сумел законно установить в России нового царя, а именно разработать и осуществить чин его законного избрания. Не «провести кандидатуру» Бориса Годунова, как любят утверждать светские историки, а продолжить линию государственной власти, удержав страну от смут по поводу незаконности царя. Таким способом стал Земский Собор, хотя патриарх запретил выборы царя до истечения сорокадневного траура по почившему царю Федору. На Соборе он сказал: «Нам мимо Бориса Федоровича иного государя никого не искать и не хотеть», а 21 февраля отправился с Владимирским образом Богоматери в Новодевичий монастырь уговаривать Бориса Годунова согласиться на царство. В народе ползли слухи, что патриарх отлучит его от Церкви, если тот не согласится. Когда вышло согласие, то первый молебен во здравие нового государя святитель Иов совершил в соборном храме Новодевичьего монастыря. Для полного соблюдения законности патриарх велел составить «Уложенную грамоту», засвидетельствовавшую права Годунова на престол, сам подписал ее и положил в раку святителя Петра, а народ в Успенском соборе принес Борису присягу — целование креста на верность, причем среди прочего клялись не травить царскую семью «зельем лихим и кореньем». Патриарх венчал Бориса на царство в праздник Симеона Столпника, и царь обещал, что не будет у него в стране бедного человека.
Скоро грянули голод, «кровопийства» Годунова и зверская опала Романовых, обвиненных в умысле отравить государя. Сейчас существует версия, что Романовы действительно умышляли нечто на Годунова, но пока эти данные косвенные. Незлобивому кроткому молитвеннику происходивший в стране ужас с повальными доносами причинял великие страдания. На него сыпались упреки в молчании, а он «ниву ту недобрую слезами обливал», проводя день и ночь в молитвах. Иов молился — он поддерживал законного царя, не благословляя его действий. Дальнейшие события показали, что его моления были искренними и что близилось время его подвига.
На Русь надвигалась Смута. На горизонте появился первый самозванец. Считается, что патриарх Иов знал его лично, когда Григорий Отрепьев пребывал в Чудовом монастыре. Сочли, что Лжедмитрий и Отрепьев — одно и то же лицо. Патриарх еще при жизни Годунова рассылал во все концы России и европейские страны грамоты с просьбой не верить самозванцу, ибо царевич Дмитрий мертв, выдать самозванца и предотвратить кровопролитие, а россиян предупреждал, что нашествие Лжедмитрия угрожает православной вере и национальной независимости России. После смерти царя Бориса в апреле 1605 года патриарх Иов мгновенно привел москвичей к присяге царевичу Федору Борисовичу, организовал амнистию всем опальным и повелел анафематствовать самозванца и русских изменников.
Всем этим святитель навлек на себя гнев Лжедмитрия. Тот хотел, чтобы патриарх признал его законным «государем Димитрием Иоанновичем», чтобы повинился перед ним со всем народом за служение Борису Годунову, чтобы венчал его на русский престол. Самозванец объявил, что войдет в Москву, когда будут истреблены все его враги. Разъяренные москвичи ворвались в Успенский собор, где патриарх готовился к богослужению, с криками, что он «наияснейшего царевича Димитрия расстригой называет». Иов снял с себя панагию, возложил ее к чудотворной Владимирской иконе, опустился на колени и взмолился о спасении Православия в России.
Однако Лжедмитрий хорошо понимал, что начинать царствование убийством патриарха политически противопоказано. Оттого он оставил святителя не только в живых, но и формально патриархом, так как лишения сана не было, а лишь отправил его в ссылку в родную Старицу с повелением держать «в озлоблении скорбном». По словам архимандрита старицкого Успенского монастыря Дионисия, Иов не страшился «ни глада, ни жажды, ни смерти». И далеки от истины те, кто считает этот подвиг святителя всего лишь проявлением неизменной верности Годуновым.
Самозванец поставил патриархом своего человека — грека Игнатия, архиепископа Рязанского, который первым из русских архиереев пришел встречать его с поклоном в Тулу и легко мог в дальнейшем пойти на соглашение с католиками, но над ним не было совершено чина посвящения, какой был совершен над Иовом. К тому же законный патриарх был жив, так что поставление не имело силы. Есть предание, что Лжедмитрий, понимая нелегитимность своего деяния, посылал к Иову за благословением, но тот отказал, видя в Игнатии «римския веры мудрование». Свергнув Лжедмитрия, Москва признала Игнатия лжепатриархом, и его заточили в Чудов монастырь в том же мае 1606 года.
Новый царь Василий Шуйский тотчас позвал Иова вернуться, но тот был болен, слеп и стар. Он благословил на избрание патриархом Гермогена, митрополита Казанского, при котором в 1579 году состоялось обретение чудотворной Казанской иконы Богоматери. Он тоже попал в опалу при Лжедмитрии, так как сопротивлялся его бракосочетанию с Мариной Мнишек, требуя ее православного крещения. 3 июля 1606 года Гермоген был посвящен в сан патриарха.
Подвиг святителя состоял в том, что он спас государственность России. Патриарх Гермоген был «прикрут в словах и в воззрениях», и именно такому человеку выпало нести патриаршее служение сначала при слабом и непопулярном царе Василии Шуйском, потом при втором самозванце и в «безгосударево время», и, наконец, в условиях военной интервенции, когда речь шла уже о самом существовании страны.
Стремясь удержать единую державу, святитель Гермоген всецело поддерживал Василия Шуйского как законного царя, вплоть до его насильственного пострижения, которое он, кстати, не признал, так как монашеские обеты за «скинутого» царя произносил князь Тюфякин. В самом начале правления Шуйского пошли слухи, что царевич Дмитрий снова чудесно спасся и идет занять свой престол. В том же 1606 году вспыхнуло восстание Болотникова — «воеводы царевича Дмитрия», и патриарх снова рассылал грамоты, убеждая в них не верить самозванцам и призывая хранить верность законному царю. Вскоре вместе с польскими войсками появился и сам Лжедмитрий II, прозванный «Вором». Подойдя к Москве в июне 1608 года, он расположился станом в Тушине, куда устремились все недовольные Шуйским и куда приводили пленных, например Филарета, митрополита Ростовского. Патриарх анафематствовал и самозванца, и всех, кто к нему добровольно примкнул, хотя посылал в тушинский лагерь грамоты с увещеваниями: «Посмотрите, как Отечество наше расхищается и разоряется чужими; какому поруганию предаются святые иконы и церкви, как проливается кровь неповинных, вопиющая к Богу! Вспомните, на кого вы поднимаете оружие: не на Бога ли, сотворившего вас? Не на своих ли братьев? Не свое ли Отечество разоряете?».
Шуйский в ужасе перед самозванцем решил прибегнуть к иностранной военной помощи и призвал шведов, которые находились в состоянии войны с Польшей. После чего польский король Сигизмунд, естественно, вступил в войну и с Россией. В 1609 году он осадил Смоленск, а заодно предложил русским беженцам в Тушине свою протекцию. Так возникла мысль пригласить на русский престол королевича Владислава с условием принятия им Православия — заимствовать династию. Патриарх Гермоген убеждал не изменять законному царю — Бог накажет за измену, но его не послушали. В июле 1610 года царствование Василия Шуйского кончилось.
После падения Шуйского именно святитель Гермоген предложил возвести на престол 14-летнего Михаила Романова, то есть утвердить у власти, во-первых, русскую династию, а во-вторых, преемственную Рюриковичам, ибо Михаил приходился родственником царицы Анастасии. Патриарха уговорили согласиться с кандидатурой Владислава под предлогом, что Москва не сможет отразить польскую интервенцию. Он пошел на компромисс на двух главных условиях: чтобы Владислав немедленно под Смоленском принял православную веру и затем женился на православной. Напомним последующие события. В конце августа 1610 года народ приносил присягу Владиславу в Успенском соборе, а под Смоленск к Сигизмунду отправилось посольство во главе с митрополитом Филаретом, чтобы предложить эти условия. Король Сигизмунд лукаво согласился, и не думая их исполнять, а желая взять власть самому себе. Тем временем бояре-изменники, вопреки воле патриарха, впустили войска гетмана Жолкевского в Москву и составили грамоту, что Россия всецело отдает себя на волю польского короля — грамоту следовало передать находившимся под Смоленском русским послам. Однако когда боярин Михаил Салтыков принес грамоту на подпись святителю Гермогену, тот отказался ее подписать: «Явно, что по такой грамоте нам пришлось бы целовать крест самому королю». Салтыков напрасно угрожал ему кинжалом. Отказ патриарха предотвратил капитуляцию: когда эту грамоту все же привезли под Смоленск, то русское посольство, не увидев на ней подписи патриарха, признало грамоту незаконной. И тогда бояре, доставившие грамоту, выдвинули характернейший и, наверно, первый в русской истории светский аргумент: «Не должен патриарх в земские (то есть государственные) дела вмешиваться. Его дело — молиться!». На что послы резонно возразили, сославшись на русский обычай государей решать великие дела с патриархом и без его совета ничего не приговаривать. А теперь, ответствовали послы, Русь осталась без государя, так что патриарх у нас человек начальный.
Так приглашение на русский престол самого Сигизмунда не состоялось. В декабре того же 1610 года был убит Лжедмитрий II, а русские города по призывам патриарха Гермогена начали собирать ополчения, дабы выгнать из Москвы интервентов и избрать себе «природного государя». Грамоты святителя, благословляющие постоять за веру и освободить Отечество, стали последним образом его государственного служения. По его приказу в стан ополченцев была принесена Казанская икона Пресвятой Богородицы. Поляки и бояре потребовали, чтобы Гермоген остановил ратников, и посадили его под арест. В мартовских боях 1611 года освободить святителя не сумели, но и из заточения он сумел передать свою последнюю волю: когда в стане первого ополчения начались раздоры и на гребне смуты всплыла идея венчать на престол «Воренка», сына Марины Мнишек от Лжедмитрия II, патриарх не дал своего благословения. Он скончался 17 февраля 1612 года. Современники чтили его новым исповедником, непоколебимым столпом, обличителем предателей и разорителей христианской веры.
Смутное время выявило государственную роль русского патриарха. Церковь отстаивала державу так же, как государство мыслило себя Третьим Римом — оплотом Православия. Разделения на «духовное» и «светское», столь желанного многими и тогда, и ныне, не было. Симфония крепла.
Две главы одного орла
После мученической кончины святителя Гермогена начался период междупатриаршества, когда обязанности местоблюстителя исполняли митрополит Казанский Ефрем, венчавший первого Романова на престол, и затем Крутицкий митрополит Иона. Царь Михаил Федорович ждал из польского плена своего отца митрополита Филарета, дабы передать патриаршество ему. Филарета ждали многие: соотечественникам он представлялся мучеником за веру и Отечество.
Боярин Федор Никитич Романов, племянник царицы Анастасии, был насильно пострижен в монахи по приказу Бориса Годунова — это был один из вернейших способов устранения политических конкурентов. Лжедмитрий I вернул его из ссылки как «родственника» и удостоил сана митрополита Ростовского. По версии известного историка А.В. Карташева, Филарет принял назначение и посвящение в сан от лжепатриарха Игнатия из ненависти к Годунову. А после того как в октябре 1608 года отряды гетмана Сапеги взяли Ростов и увели плененного митрополита раздетым в Тушино, второй самозванец «нарек» его патриархом — опять же оказывая почтение «родственнику», так как ему был нужен собственный патриарх для признания законным государем. Филарета упрекали то во властолюбии и корысти, то в компромиссе, то в двуличности за то, что он принял это наречение, да еще и при живом Гермогене. Почему же Филарет согласился? Самое интересное объяснение предложил современный историк А.П. Богданов, ссылаясь на грамоты патриарха Гермогена, в которых он упоминает митрополита Филарета и ни единым словом не попрекает его. Более того, укоряя добровольно перешедших на сторону Лжедмитрия, архипастырь противопоставляет им Филарета: «А которые взяты в плен, как и Филарет митрополит и прочие, не своею волею, но нуждою, и на християнский закон не стоят, и крови православных братий своих не проливают — на таковых мы не порицаем, но и молим о них Бога». Если бы Филарет был предателем или скомпрометировал себя, он не заслужил бы такой оценки святителя. Объяснение таково: приведенный в Тушино пленником, митрополит Филарет увидел там множество православных, лишенных церковного попечения, и решил возобновить богослужения, чтобы окормлять паству.
Доблестно повел себя митрополит Филарет и в посольстве к королю Сигизмунду под Смоленск, отказавшись принять предательскую грамоту без подписи патриарха Гермогена. В апреле 1611 года Филарет был арестован и отправлен в Польшу, где пробыл в плену восемь лет. Лишь после заключения Деулинского перемирия он смог вернуться на родину и прибыл в Москву 14 июня 1619 года — в праздник пророка Елисея. Царь Михаил Федорович дал обет построить во имя пророка храм, от которого осталось имя Елисеевского переулка между Большой Никитской и Тверской. Через несколько дней патриарх Иерусалимский Феофан, находившийся тогда в Москве, совершил чин поставления Филарета в патриархи.
Патриарху Филарету, принявшему титул «великого государя», выпала уникальная роль соправителя юного сына. Оттого очень трудно определить, что сделал именно Филарет на ниве государственного служения. Прошения и челобитные подавались на имя царя и патриарха, от них же выходили указы и рассылались грамоты. Одни считают это двоевластием, другие — высшим образцом симфонии, когда между Церковью и государством установились подлинно родственные отношения: «а по плоти той царев отец, и сего ради да будет царствию помогатель и строитель». По выражению современного исследователя, царь и патриарх действовали в полном согласии, как две главы одного орла.
И все же кое-что из государственных дел Филарета обозначить можно. Прежде всего, он укреплял власть юного самодержца, отсекая от престола людей неверных и пронырливых. И не только заботясь о сыне, но и водворяя в России твердую государственность после уроков Смуты. Одним из способов был частый созыв Земских Соборов с депутатами от духовенства, дворянства и посадских людей, чтобы царю и патриарху «всякие их нужды и тесноты и разорения и всякие недостатки были ведомы».
Первый «филаретовский» Земский Собор заседал уже в 1619 году для обсуждения «о земском устроении» — важнейших вопросов, накопившихся в «безгосударево время», и неотложных мер для дальнейшего развития России, «чтоб в нашем государьстве многия статьи поправити к покою и к строенью нашим людем». Патриарх Филарет настоял на проведении новой переписи для налогообложения, ибо существующий порядок он счел несправедливым: налоги приходилось платить за погибших и умерших в годы Смуты. Одновременно объявлялся сыск всех укрывавшихся от налогов, но для них предусматривались льготы, «смотря по разоренью». Патриарх старался и ограничить чиновничий произвол, для чего было учреждено особое челобитие на «сильников».
Главным внешнеполитическим действием Филарета были попытки пересмотреть условия унизительного Деулинского перемирия с Польшей, заключенного во многом ради его скорейшего вызволения из плена. Готовясь к войне с Польшей, Филарет руководил дипломатической миссией и даже составил «тайнопись» — шифр для засекреченных бумаг, но главное — в 1631 году создал первые в России полки иноземного строя по образцу западноевропейской регулярной армии. Для оплаты жалования вольнонаемным патриарх ввел в России сбор «пятой деньги» — налога, равного пятой части стоимости имущества. Смоленская война, начатая в 1632 году, была неудачной, что, вероятно, и стало причиной смерти патриарха.
Патриарх Филарет, считая возможным следовать иностранным образцам в деле военном (с чем потом будут безуспешно бороться его преемники), однако категорически препятствовал любому латинскому проникновению в сферу духовную и после событий Смутного времени старался оградить Россию от иноверия. Его важным государственным деянием можно считать почин в деле русского просвещения — создание первой, еще очень скромной, школы в Кремле для подготовки грамотных справщиков книг, под руководством ученого грека Иосифа. Хотя школа просуществовала около двух лет и не имела большого значения, патриарх заложил ею твердое «грекофильское» начало, то есть построение образования в России на православных устоях. В будущем это привело к знаменитой борьбе грекофилов и латинствующих, которая закончится основанием Славяно-греко-латинской академии, устроенной в православных, а не в западноевропейских традициях. Патриарх Филарет умер на праздник Покрова — 1 октября 1633 года, успев указать себе преемника.
(Окончание следует.)
