Кризис и образование

Как для страны самым разумным поведением в период кризиса считается закладывание основ для последующего рывка, так и для отдельного человека, особенно молодого, правильно во время нестабильности заняться повышением своего образовательного уровня. Потому как очевидно, что посткризисный мир станет более жестким и конкурентным. И наличие дополнительных знаний и умений является конкурентным преимуществом на рынке труда. Но тут бы не наделать ошибок, свойственных докризисной жизни.

Как показывают социологические опросы, даже в кризис для 85% родителей приоритетом остается дать высшее образование своим детям. И потому по количеству студентов Россия опережает другие страны мира. Так, у наиболее продвинутых в этом отношении США и Финляндии на 10 тысяч человек населения приходится 520 студентов, у нас — 620 студентов.

Но, как показали недавние совместные исследования Высшей школы экономики (ВШЭ) с Росстатом, у нас по специальности, указанной в дипломе, работает всего 37% выпускников высших учебных заведений. Тогда как у названных выше стран 75% занимаются профессиональной деятельностью согласно квалификации, полученной в вузе, а в Швеции и вовсе 82%.

Кстати, наиболее востребованные в реальном секторе экономики инженеры чаще других и изменяют своей профессии. Доля «отказников» среди них, по данным исследований, составляет 59%. Чаще технарей «убегают» в другие профессии только выпускники сельскохозяйственных институтов. Таковых насчитывается 66%.

Многие из получивших технические специальности трудятся менеджерами и торговыми представителями. Примерно треть из них занимают рабочие места, не требующие высшего образования. Что касается женщин с «техническим» дипломом, то они зачастую трудоустраиваются в сфере торговли, в офисы на роль обслуживающего персонала — секретаршами, делопроизводителями и тому подобное. И это при том, как сообщил руководитель Федеральной миграционный службы Константин Ромодановский, «что проектировщиков турбин у нас в стране осталось три человека и всем им — за 60».

Но вот такой парадокс. Больше всего вузы выпускают инженеров и медиков — по 29,3%. Но, в отличие от инженеров, 76% медиков в последующем трудятся по специальности. Да и юристы, о перепроизводстве которых постоянно говорят, опережают инженеров — 62% из них не изменяют избранной профессии. То же касается и компьютерщиков, коих всего 3,8% среди выпускников, но из них 72% работают в сфере, определенной полученным образованием.

Объясняется такое положение дел еще и тем, что стать врачом это все-таки более осознанный выбор, нежели инженером. Да и отсев в медицинских вузах в период обучения побольше, чем в технических. И медику с юристом вернуться в профессию, если он отошел от нее, гораздо труднее, нежели инженеру.

Чтобы улучшить качественный состав обучаемых, министр образования и науки Андрей Фурсенко предлагает не принимать даже в платные вузы тех, у кого в аттестате зрелости неудовлетворительные оценки. Количественно же число студентов, по мнению министра, можно уменьшить за счет сокращения приема на гуманитарные специальности, представителей которых и так переизбыток в стране.

— Я бы поставил вопрос иначе, — возражает министру Фурсенко независимый эксперт Константин Симонов, — может быть, у нас переизбыток таких экономистов и таких гуманитариев, которые составляют основную массу выпускников российской высшей школы? Ведь ясно, что проблема вовсе не в перекосе в пользу «лириков» в ущерб «физикам», а в качестве самого образования.

К тому же, как выяснилось, даже плохо подготовленный гуманитарий адаптируется к реальной жизни лучше, чем неважно выученный инженер. Чему способствует, по мнению директора Центра трудовых исследований ВШЭ Владимира Гимпельсона, то, что маловостребованные гуманитарные специальности снабжают студентов более широким набором навыков, нежели технические. И это осталось с советских времен, когда инженеров готовили узконаправленно.

Вред от некачественного высшего образования в том, что, во-первых, оно дезориентирует обладателей псевдодипломов при выборе жизненной стратегии. Например, они берут ипотечные кредиты, рассчитывая на постоянный рост доходов, гарантированный в числе прочего и дипломом о высшем образовании. И при сокращении многие из них не хотят запачкать руки переобучением рабочей специальности, так как считают себя «белой костью».

В-вторых, ушедшие из профессии это непроизводительные расходы бюджеты. Как посчитали в ВШЭ с 2003 по 2008 год бюджетные ассигнования на одного студента в год выросли с 8500 руб. до почти 30 000 руб. Отсюда получается, что только за прошлый год «отказники» нанесли ущерб бюджету в 55 млрд. рублей. Сюда же надо приплюсовать деньги и время, потраченные на переподготовку и обучение на рабочем месте.

Но, коли псевдообразование получило такое широкое распространение, означает ли это, что у нас в стране очень много наивных людей, готовых платить деньги, и зачастую немалые, за его получение?

Прежде всего отметим, что платят за диплом, а не за образование. И честнее было бы их продавать, как в свое время индульгенции. Потому что без диплома о наличии высшего образования невозможно делать карьеру. Но в то же время совсем необязательно для занятия должности в какой-то отрасли иметь профильный диплом и быть действительно специалистом в данной сфере. Так, по данным директора Института проблем глобализации Михаила Делягина, среди российских менеджеров очень много выходцев из силовых структур. «В любой крупной, уважающей себя компании стараются иметь в штате хотя бы одного выходца из силовых министерств и ведомств. Без таких людей не обойтись в критических ситуациях, когда бывший офицер в отличие от его гражданских коллег способен принимать решения», — объясняет М.Делягин. Но сам же признает, что отставные военные не очень состоятельны в вопросах развития бизнеса.

— У нас элита очень .. агрессивная. Для нее требование безопасности — чтобы человек был своим, надежным — зачастую на первом месте, а уровень компетентности — на втором, — объясняет сложившуюся кадровую политику гендиректор ВЦИОМ Валерий Федоров. «Социальные лифты» для талантов работают в 15−20% экономики, — дает оценку председатель совета директоров консалтинговой компании Ward Howell Сергей Воробьев, — в госструктурах они не работают вообще".

То есть, зачем упираться, коли на должности назначают по знакомству, по родственной линии или за деньги, о чем говорил и президент Медведев, а диплом и знания становятся формальностью. Тем более при том уровне коррупции, который наблюдается в России.

Да и объективно в тучные годы не было особой необходимости для быстрого продвижения способных и квалифицированных. Неумелость и некомпетентность компенсировались высокими ценами на энергоресурсы. И совсем не случайно среди молодых управленцев государственных монополий в основном дети или знакомые основных акционеров.

Неэффективность и непрозрачность нашей кадровой политики становится очевидной. Ведь не может, к примеру, блестящий майор-танкист быть назначен командиром подводной лодки, а у нас это происходило сплошь и рядом.

И коли приходит конец блатному капитализму, породившему олигархов, то можно надеяться и на сокращения практики получения должностей по блату. И тогда, возможно, уйдут в небытие сопряженные с этим псевдодипломы.

http://www.ei1918.ru/russian_today/krizis_i_obrazovanie.html