 |
| Фома | Владимир Губайловский | 20.01.2006 |
К вопросу об отношениях с бесконечностью
Справка «Фомы»Владимир Алексеевич Губайловский родился в 1960 г. Окончил механико-математический факультет МГУ. Автор многих критических статей и рецензий, опубликованных в журналах «Арион», «Новый мир», «Дружба народов» и других. Живет в Москве.
Об отношениях науки и религии спорят часто, но участникам таких дискуссий свойственно упрощать проблему. Упрощение — допустимый прием в рассуждениях, но только если держать это в уме и вовремя остановиться, чтобы посмотреть, соответствует ли реальности возникшая таким образом картина. Иначе создаются штампы. Одним из таких штампов мне кажется представление, будто наука в XVIII и XIX веке была слишком самонадеянна, и ее заявления были слишком громкими по сравнению с тем, чего она в принципе может достичь, а в наше время ученые примолкли и поумнели и больше не говорят о немедленном переустройстве мира и его окончательном познании. И наука нашего времени почти как блудное дитя Церкви вот-вот покается и признается в собственном бессилии понять мир и человека… Какая-то правда в этом есть — но не вся правда. Слишком уж лихо мы обобщаем, забывая о том, что не только в наши дни, но и в эпоху, казалось бы, стопроцентного торжества материализма наукой занимались разные люди, с разными религиозными и философскими воззрениями, что существовали разные учения, с разным отношением к религиозной доктрине. Например, кроме Дарвина, были и Ламарк, и Уоллес…
Когда же заходит речь об открытых конфликтах веры и научного познания, то в подавляющем большинстве случаев вспоминают два процесса — против Галилея и Джордано Бруно. Куда реже вспоминают врача и физиолога Мигеля Сервета, сожженного кальвинистами в 1553 году. Да и вообще у Церкви отношения с медиками складывалось куда хуже, чем с астрономами. Надо ли пояснять, что без анатомических исследований невозможно развитие медицины? А ведь вскрытие покойников до определенного времени строжайше запрещалось Ватиканом. Конечно, удар в первую очередь был направлен против оккультистов, но ведь и честным врачам досталось.
Да и дело Галилея… Пускай обвинение и не касалось его астрономических взглядов — но ведь Галилею было ничуть не легче. После приговора заниматься астрономией он уже не мог и жил до конца дней под домашним арестом. А ведь именно Галилей был человеком, сделавшим решающий шаг в формировании современного научного мировоззрения, которое в основе своей, безусловно, является христианским — однако не сводится ни к теологии, ни к религиозной философии, ни к мистической практике. Думаю, об этом необходимо рассказать подробнее.
Христианство кардинальным образом повлияло на идею бесконечности. В средние века бесконечное перестает быть для европейского сознания чем-то туманным, интуитивным. Теперь это четкое понятие, с которым можно и даже нужно совершать интеллектуальные операции. Таким образом и возникла идея актуальной бесконечности — то есть представление о бесконечном как о неком цельном объекте, который можно охватить разумом, с которым можно работать. Огромную роль тут сыграла средневековая схоластика — попытка рационально осмыслить христианские догматы. Само по себе это не удалось, но в итоге были выработаны определенные приемы рассуждений, которые в дальнейшем легли в основание высшей математики. И Галилео Галилей одним из первых строит качественную теорию бесконечно-малых — то есть пытается оперировать с актуальной бесконечностью. Ни Аристотель, ни схоласты не решались на это, поскольку видели, что сама идея актуальной бесконечности чревата логическими парадоксами.
От построений Галилея, от важнейшего для него (и для всей новоевропейской науки) понятия предельного перехода было уже совсем недалеко до основ дифференциального и интегрального исчисления, заложенных Ньютоном и Лейбницем. Галилей делает главное — он переворачивает построения Аристотеля и постулирует уже во вполне формальном виде свое определение актуальной бесконечности как основы новой математики.
Но тут крайне важно, что для Галилея актуальная бесконечность — непременный божественный атрибут. Принимая и познавая Бога, Галилей получил опыт общения с бесконечным — этому нельзя было научиться на уроке арифметики, но можно во время вечерней молитвы. Чтобы объединить эти знания в одном понятии, нужен был гений Галилея. Того самого Галилея, которому до конца жизни запрещали заниматься наукой…
Еще в сравнительно недавние годы господствовал штамп, будто отношения науки и религии всегда были враждебными. Время переменилось — и на смену одному штампу явился другой — дескать, эти отношения всегда развивались спокойно и умиротворенно. На деле все гораздо сложнее. В истории есть немало печальных фактов. Можно вспомнить, как радикально-настроенные христиане сожгли малую Александрийскую библиотеку, расположенную в храме Сераписа. В этом пожаре погибли сотни тысяч бесценных манускриптов. Произошло это в 391 году, в процессе борьбы императора Феодосия Великого с языческими культами, а заодно и с арианами.
Но это — дела давно минувших дней, а как же сейчас складываются отношения науки и религии? Что это очень разные сферы познания, понятно и так. Но есть ли между ними конфликт? Конфликт возникает там, где ущемляются чьи-то интересы, когда кто-то заходит на чужую территорию. Есть ли что делить науке и религии?
Например, чем можно, а чем нельзя заниматься науке? Традиционно считается, что наука не должна заниматься уникальными, невоспроизводимыми явлениями (которые верующие люди воспринимают как чудеса). Да, это вполне соответствует научной методологии — пока остается общим принципом. Но когда начинается конкретика… Надо же еще понять, какие именно процессы являются невоспроизводимыми. Большой Взрыв — тоже невоспроизводимый процесс, но это же не мешает астрофизикам его изучать. Я ничего не знаю о мироточении и верю, что этот процесс принципиально невоспроизводим. Но класс процессов, к которым применимы научные методы, постоянно расширяется. Процессы, которые казались принципиально неповторимыми, становятся вполне доступными исследованию — это связано, в первую очередь, с развитием теории информации и генетики. А с появлением компьютерных моделей этот класс процессов расширяется стремительно. Почему нет необходимости взрывать реальные ядерные заряды? Потому что взрыв можно смоделировать с любой степенью точности.
Другой пример области, в которой возможны и конфликты, и взаимообогащающее сотрудничество — это сфера человеческого сознания. Например, крупнейший современный физик Андрей Линде сказал: «Возможно ли, что сознание, подобно пространству-времени, имеет свои внутренние степени свободы, пренебрежение которыми ведет к фундаментально неполному описанию вселенной? Что, если наши ощущения так же реальны (или, быть может, даже более реальны), чем материальные объекты? Что, если мое красное и синее, моя боль — реально существующие объекты, а не просто отражения реального мира?» (см. http://www.astronet.ru/db/msg/1 181 211). Ясно, что подобные идеи находятся на стыке научного и религиозного методов познания реальности.
Нередко звучат предложения «воцерковить науку» — как со стороны ученых, так и священнослужителей. Но если сегодня попытаться это сделать, то, во-первых, из этого ничего не получится, а во-вторых, любая подобная попытка принесет огромный вред и науке, и Церкви. Не бывает воцерковления вообще. Воцерковление возможно только в какую-то конкретную конфессию. Так что же мы хотим получить? Православную науку? Мне уже приходилось читать книгу «О партийности в математике». Теперь мне предлагается познакомиться с Православием в науке? Здесь ничего, кроме тяжелейшего конфликта, получить нельзя.
Я думаю, что наука может быть полезна Православию только в том случае, если она будет свободно искать истину, искать теми средствами, которые ей одной доступны. Тогда она придет к тем вопросам и решениям, которые могут обогатить и религиозный взгляд на мир в том числе. И это неизбежно произойдет.
Ученые — о религии
Галилео Галилей (1564−1642), математик, физик и астроном:Рене Декарт (1596−1650), философ, математик:
«…Но я не пропущу случая затронуть в моей физике некоторые вопросы метафизики, в частности, следующий: о том, что математические истины, кои Вы именуете вечными, были установлены Богом и полностью от Него зависят, как и все прочие сотворенные вещи. Ведь утверждать, что эти истины от Него не зависят, — это то же самое, что приравнивать Бога к какому-нибудь Юпитеру или Сатурну и подчинять его Стиксу или же мойрам. Прошу Вас, не опасайтесь утверждать повсюду публично, что именно Бог учредил эти законы в природе, подобно тому, как король учреждает законы в своем государстве. Среди указанных законов нет, в частности, ни одного, который мы не могли бы постичь, если наш ум направит на это свое внимание…»
Карл Линней (1707−1778), биолог:
«Бог прошел мимо меня. Я не видел Его лицом к лицу, но отблеск Божества наполнил мою душу безмолвным удивлением. Я видел след Божий в Его творениях, даже в самых мелких, незаметных».
Михаил Ломоносов (1711−1765), физик, химик, астроном:
«Создатель дал роду человеческому две книги. В одной показал Свое величество; в другой — Свою волю. Первая — видимый этот мир, Им созданный, чтобы человек, смотря на огромность, красоту и стройность его зданий, признал Божественное всемогущество, по вере себе дарованного понятия. Вторая книга — Священное Писание. В ней показано Создателево благословение к нашему спасению. В сих пророческих и апостольских богодухновенных книгах истолкователи и изъяснители суть великие церковные учителя. А в оной книге сложения видимого мира сего физики, математики, астрономы и прочие изъяснители Божественных в натуру влиянных действий суть таковы, каковы в оной книге пророки, апостолы и церковные учители».
Луи Пастер (1822−1895), биолог, химик, медик:
«Чем более я занимаюсь изучением природы, тем более останавливаюсь в благоговейном изумлении перед делами Творца. Я молюсь во время работ своих в лаборатории».
Чарльз Дарвин (1809−1882), биолог:
«В моменты чрезвычайного колебания я никогда не был безбожником в том смысле, чтобы я отрицал существование Бога».
Андре-Мари Ампер (1775−1836), физик и математик:
«Познанием дел творения мы возвышаемся к Творцу и отчасти даже созерцаем Его Божественные свойства».
Макс Планк (1858−1947), физик:
«Куда бы и как далеко мы бы ни стали смотреть, мы не находим противоречий между религией и естественной наукой, напротив, именно в основополагающих пунктах наилучшее сочетание. Религия и естественная наука не исключают друг друга, как это в наши дни некоторые верят или этого боятся, эти две области дополняют друг друга и зависимы друг от друга».
Иван Павлов (1849−1936), физиолог, медик:
«Я изучаю высшую нервную деятельность и знаю, что все человеческие чувства: радость, горе, печаль, гнев, ненависть, мысли человека, самая способность мыслить и рассуждать — связаны, каждая из них, с особой клеткой человеческого мозга и его нервами. А когда тело перестает жить, тогда все эти чувства и мысли человека, как бы оторвавшись от мозговых клеток, уже умерших, в силу общего закона, говорящего о том, что ничто — ни энергия, ни материя — не исчезают бесследно, и составляют ту душу, бессмертную душу, которую исповедует христианская вера».
Вернер Гейзенберг (1901−1976), физик:
«Первый глоток из сосуда естественных наук порождает атеизм, но на дне сосуда ожидает нас Бог».
Андрей Сахаров (1921−1989), физик:
«Я не знаю в глубине души, какова моя позиция на самом деле, я не верю ни в какие догматы, мне не нравятся официальные церкви. В то же самое время я не могу представить себе Вселенную и человеческую жизнь без какого-то осмысленного начала, без источника духовной „теплоты“, лежащего вне материи и ее законов. Вероятно, такое чувство можно назвать религиозным».
Опровергает ли наука религиозные взгляды?
Гелиоцентрическая система мира
(мешала ли Церковь вращаться Земле?)
Однако ни Священное Писание, ни христианская догматика ничего не говорят о физическом устройстве Вселенной. Церковь нисколько не возражала против геоцентрической системы Птолемея, но и не догматизировала ее. Для своего времени система Птолемея обеспечивала достаточную точность астрономических расчетов, что с успехом применялось в навигации и картографии. К гелиоцентрической системе Коперника Католическая Церковь поначалу отнеслась с недоверием. Претензии были не к ее научной составляющей, а к тому, что на ее основе многие тогдашние образованные люди основывали всяческие оккультные построения, приписывали Солнцу божественность. Потребовалось немало времени, чтобы в сознании людей той эпохи собственно астрономические воззрения Коперника отделились от связанных с его теорией мистико-поэтических ассоциаций.
Теория Дарвина
(страшна ли Церкви эволюция?)
Однако важнее другое — эволюционная теория противоречит именно буквальному пониманию Библии. Библейская Книга Бытия, рассказывая о сотворении растительного и животного мира, рассматривает это совсем под иным углом, нежели естествознание. Библейский текст глубоко символичен, он отвечает на вопрос не «как именно это произошло», а «в чем был смысл этого?».
Механический детерминизм
(«Большой Взрыв» науки возвращает Вселенной Творца?)
Во второй половине XIX века физика установила, что в замкнутой системе не убывает энтропия (то есть мера хаоса). Это означало, что прошлое и будущее — не одинаковы даже с точки зрения математической физики, что мир развивается, в нем происходят необратимые процессы, а значит, мир вполне мог иметь начало, мог возникнуть. В первой половине XX века возникла квантовая теория, физика микромира. Было установлено, что в мире элементарных частиц господствует фундаментальная неопределенность, то есть посчитать можно далеко не всё. Наконец, во второй половине XX века появилась «теория хаоса», обосновавшая неустойчивость больших систем к микроскопическим воздействием. Оказалось, что мир, вообще говоря, держится «на честном слове». Иными словами, в научные представления о мире проникла свобода, старые представления о том, что все во Вселенной предопределено, были опровергнуты.
Возраст Земли и возраст Вселенной
(шесть дней, но не шесть суток)
Здесь мы вновь видим попытку понимать библейский текст с прямотой телеграфного столба. Время, о котором говорится в Книге Бытия, и время физическое — это разные вещи, их нельзя путать. Шесть дней, за которые сотворен мир — это шесть этапов, «эонов». Сколько они длились с физической точки зрения, Библия не говорит, потому что это совершенно непринципиально в контексте ее рассказа. Среди верующих людей тут нет единства мнений, но важно, что представления о физическом возрасте мира в христианстве не догматизированы. Это не вопрос веры, а сфера компетенции науки. Библейское Откровение следует понимать символически.
Люди Церкви — в науке
Протоиерей Сергей Булгаков (1871−1944).Священник Павел Флоренский (1882−1937).
Ученый, религиозный философ, богослов. В сочинении «Столп и утверждение истины. Опыт православной теодицеи» разрабатывал учение о Софии (Премудрости Божией) как основе осмысленности и целостности мироздания. В работах 20-х годов стремился к построению «конкретной метафизики» (исследования в области лингвистики и семиотики, искусствознания, философии культа и иконы, математики, экспериментальной и теоретической физики и др.). Получил светское образование (физ.-мат. отделение Московского университета) и духовное (Московская духовная академия). Защитил магистерскую диссертацию «О духовной истине», которая легла в основу его главного труда «Столп и утверждение истины» (1914). В 1911 году принял сан священника. Преподавал в Московской Духовной Академии. В 1933 году был репрессирован. Заключение в лагерь не прервало научного общения с В.И. Вернадским и научно-исследовательской деятельности самого Флоренского. Он занимался мерзлотоведением, писал работы по проблемам добычи йода и агар-агара из морских водорослей, сделал ряд других научных открытий и изобретений.
Архимандрит Иакинф (Бачурин) (1777−1853)
В миру — Никита Яковлевич Бачурин. Крупнейший ученый-ориенталист (востоковед). Учился в Казанской семинарии, где кроме богословских предметов изучил греческий, латинский, французский и немецкий языки, научился рисовать и впоследствии сопровождал свои историко-этнографические исследования хорошим иллюстративным материалом. В Казани у Бичурина появился интерес к изучению жизни и культуры других народов, что определило его дальнейшую деятельность в качестве исследователя Китая. В 1800 году он был пострижен в монахи под именем Иакинф. В ноябре 1801 года возглавил управление Иоанно-Предтеченского монастыря в Казани. В 1802 году Бичурин стал архимандритом и чуть позже — ректором Иркутской семинарии. 23 января 1834 года таможенное начальство Кяхты направило в Азиатский департамент о назначении Бичурина учителем китайского языка.
За время своих путешествий в Китай Бичурин изучил язык, обычаи жителей Поднебесной, географию, собрал этнографические коллекции. Собранные им материалы легли в основу Восточного разряда Казанского университета, который готовил российских дипломатов для посольств во все азиатские государства.
Святитель Иннокентий, митрополит Московский и Коломенский (Вениаминов) (1797−1879).
Просветитель народов Северо-восточной Азии. Выдающийся лингвист, этнограф и фольклорист. Служил миссионером на Аляске 28 лет (с 1840 г. епископ Камчатский, Курильский и Алеутский). Семь лет провел в Якутске, занимаясь как активным христианским просвещением, так и научной работой. Составил первую грамматику алеутского языка, собрал словарь. Создал алеутскую письменность на основе кириллицы, добился чрезвычайного распространения грамотности среди местного населения. Оставил многочисленные работы по лингвистике, этнографии, антропологии, географии, гидрографии, метеорологии. Перевел богослужение на алеутский и якутский языки. 5 января 1868 г. Иннокентий был назначен митрополитом Московским и Коломенским, настоятелем Троице-Сергиевой Лавры. Скончался в 1879 году и погребен в Троице-Сергиевой лавре. За свои научные достижения священник Вениаминов был избран членом-корреспондентом Российской Академии наук, и почетным членом Императорского Русского Географического общества. Причислен Русской Православной Церковью к лику святых.
Святитель Лука (Войно-Ясенецкий) (1877−1961).
В миру — Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий. Хирург, доктор медицины. До 1917 года медик в ряде земских больниц средней России, позднее — главный врач Ташкентской городской больницы, профессор Среднеазиатского государственного университета. В начале двадцатых годов под именем Луки постригся в монахи, был рукоположен в сан епископа. Многократно подвергался арестам и административным ссылкам. Автор 55 научных трудов по хирургии и анатомии, а также десяти томов проповедей. Наиболее известна его книга «Гнойная хирургия», выдержавшая три издания (1934, 1946, 1956 гг.). Избран почетным членом Московской Духовной академии в городе Загорске (ныне Сергиев Посад). За книги «Гнойная хирургия» и «Поздние резекции при огнестрельных ранениях суставов» (1946 г.) удостоен Сталинской премии первой степени. Умер Войно-Ясенецкий в сане Архиепископа Крымского и Симферопольского. Причислен Русской Православной Церковью к лику святых.
Монахиня Игнатия (Пузик) (1903−2004)
В миру — Валентна Ильинична Пузик. Профессор, специалист по патоморфологии туберкулеза. Была монахиней в миру, церковным писателем. Ее духовный подвиг начался, когда в 1924 году она пришла в Высоко-Петровский монастырь и «случайно» попала на исповедь к старцу иеромонаху Агафону (позднее — преподобномученик Игнатий (Лебедев)). Валентина Ильинична закончила МГУ и в 1928 году приняла тайный постриг с именем Игнатия, получив послушание: каждый день вычитывать службы и не оставлять научно-исследовательскую деятельность. Проблема борьбы с туберкулезом стояла очень остро в 30-е, 40-е, 50-е годы и поэтому органы НКВД закрывали глаза на «церковность» выдающегося ученого Пузик. Благодаря исследованиям Института туберкулеза, где и работала матушка, было изобретено лекарство ПАСК, и туберкулез стал излечим. В конце 1970-х матушка завершила свою профессиональную деятельность и занялась гимнографией, печаталась в журнале «Альфа и Омега», писала книги о старчестве наших дней.
Митрополит Иоанн (Вендланд) (1909−1989)
В миру — Константин Николаевич Вендланд. Закончил Ленинградский Горный институт и стал ученым-геологом. Заведовал кафедрой петрографии Среднеазиатского индустриального института в Ташкенте. Стоял у истоков учения о геологических формациях, которое определило магистральные пути развития геологии в XX веке. В 1933 году Константин Вендланд тайно принимает монашество с именем Иоанн, однако вплоть до 1944 года наука остается его основной профессией.
В 1945 году монах Иоанн окончательно решает посвятить себя службе Богу и становится священником Ташкентского кафедрального собора, поступает в Московскую духовную академию, которую заканчивает уже кандидатом богословия.
В 1958 был рукоположен в епископы и около десяти лет представлял Русскую церковь за границей: представитель Московского Патриархата при Патриархе Антиохийском (Дамаск); патриарший экзарх Средней Европы (Берлин); митрополит Нью-Йоркский и Алеутский; патриарший экзарх Северной и Южной Америки.
В 1967 году владыка Иоанн вернулся на Родину и в сане митрополита возглавил Ярославскую епархию.
Игуменья Серафима (Чёрная) (1914−1999)
В миру — Варвара Васильевна Чёрная. Внучка священномученика митрополита Серафима (Чичагова), расстрелянного в 1937 году. Училась в Институте тонкой химической технологии имени М. В. Ломоносова и работала лаборанткой в Военно-химической академии, затем в Институте органической химии АН СССР. В 1939 году окончила институт и заведовала центральной лабораторией на заводе «Каучук». В 1946 году ушла с завода, чтобы целиком посвятить себя научной деятельности. В 1951 году защитила кандидатскую, через десять лет — докторскую, получила профессорское звание. Работала в Институте резиновой промышленности, объектом ее научного интереса был все тот же синтетический каучук. Автор множества публикаций, сделавших ее ученым с мировым именем. Лауреат Государственной премии. Принимала участие в разработке скафандра, в котором Гагарин совершил первый космический полет.
При этом она была глубоко верующим человеком. Работала за свечным ящиком в храме Ильи Обыденного на Остоженке. Мало кто из покупавших у нее свечи, знал, что берет их из рук почетного члена многих академий мира. В 1994 году приняла монашеский постриг с именем Серафима, стала первой насельницей восстанавливаемого Новодевичьего монастыря в Москве, а впоследствии — игуменьей.
Протоиерей Глеб Каледа (1921−1994)
Профессор, доктор геологических наук, протоиерей, автор множества книг и научных публикаций. Среди его богословских работ — статьи по апологетике, православному воспитанию и образованию. Во время Великой Отечественной войны Глеб Каледа был радистом, рядовым ракетных войск. В 1972 году Г. А. Каледа был тайно рукоположен в священнический сан. Служил в Высоко-Петровском монастыре, заведовал сектором в отделе религиозного образования и катехизации. Отец Глеб стал первым священником в восстановленном храме Бутырской тюрьмы. До последних дней активно участвовал в жизни Церкви. Был одним из основателей Катехизаторских курсов, преобразованных затем в Свято-Тихоновский Православный богословский институт.
Материал опубликован в 8 (31)-м номере «Фомы» 2005 г.
http://www.fomacenter.ru/index.php?issue=1§ion=64&article=1525
