Примочка или операция?

«Зачем смиряться самому, когда можно смирить ближнего?», — в этой шутке немало горькой правды. Перед лицом прощеного воскресенья самое время еще раз подумать о том, как нам обращаться с ближними.

Письмо переписчику Наркису П.

Пишешь, что ты всегда всем говорил правду в глаза и что Из-за этого имел в жизни много неприятностей. Это не удивительно. Мало кто из больных любит врача, который ему с особым тоном объявляет о неизлечимой и смертельной болезни. Любовь к братьям нашим обязывает нас не обличать их всегда сурово, а высказывать то, что может наиболее послужить им для спасения. Вспомни, что Спаситель наш не высказывал громких обличений женщине-грешнице, которую фарисеи вели Побивать камнями, а сказал ей мягко: Иди и больше не греши! Ми. 8: 11] Когда апостол Анания пришел к ослепленному Савлу, то не обрушился на него с бранью и руганью за то, что он преследовал христиан, а обратился к нему по-евангельски: Савл, брат! [Деян. 9: 17]

Рассказывают также о некоей сестре монахине, как она жаловалась святому Серафиму Саровскому. Монахиня исповедовалась и пожаловалась, что страдает от злобной раздражительности и нервозной гневливости. После исповеди она от Человека Божиего ожидала большого укора и строгой епитимьи. Но вместо укора и епитимьи услышала мягкие слова духовника «Да что ты говоришь, сестра! Ведь у тебя такой удивительный, спокойный характер. В самом деле, прекрасный, смиренный и кроткий характер!» Как тихий дождь на жаждущую землю, падали эти слова на душу женщины. И сколько пользы получилось от таких ласковых слов: весьма устыдилась ей свойственного, но и подкрепила уверенность в себе. А ведь это два главных условия для исправления! Этот пример показывает нам, чего можем добиться, когда будем словами (добрыми, похвальными) поднимать людей и помогать им в их делах. Если спящего человека можно разбудить платком, разве станем будить его бичом?

Ты можешь сказать: но ведь святой Серафим не высказал той женщине правды в глаза, а я — всем режу правду в глаза! Святой Серафим сказал правду, ту другую правду, которая не выражалась в гневе и раздражении. Потому что женщина та иногда впадала в гнев, но чаще бывала вполне тихой и кроткой. И святой Божий, как отличный воспитатель и целитель, возвысил то, что доброе в ее душе, замолчав то, что в ней плохое. А зачем ему было говорить о плохом, когда о нем уже сама женщина сказала?

У тебя же совсем иной метод: ты каждому в глаза — о зле в нем, о его нравственной болезни. Все в глаза! Причем резко и подчеркнуто, и со злостью. Зато доброе, что есть в грешнике, ты замалчиваешь. Вот в чем разница между тобой и тем, чье имя вошло в церковный календарь.

Из одних и тех же уст может исходить и холодный, и теплый воздух. По надобности настраиваются уста, чтобы охладить или согреть.

То же и в духовных делах: где можно, где только можно грешника исправить теплом любви, там нельзя применять холод наказания и критики. Нужно иногда, но только иногда, крикнуть: Иди от Меня! — как Христос Петру [Мф. 16: 23]; либо: Серебро твое да будет в погибель с тобою, как Петр сказал Симону-волхву [Деян. 8: 20].

Но где годится примочка для раны, не прибегают к операции.

http://www.taday.ru/text/171 073.html