Лоскутное одеяло № 6 (36)

«Я не нашёл себя в списке». Есть ситуации, когда ничего страшнее этих нескольких слов не придумаешь. Это знают провалившиеся абитуриенты. Они мучились с репетиторами, не спали по ночам, заходили в аудитории с потными от страха руками. Теперь экзамены позади, и уже вывесили списки тех, кто зачислен. Родители и дети, вытягивая шеи и приподнимаясь на цыпочках, пробегают глазами по столбцам с фамилиями. «Нет! Нет меня! Не поступил!» Слёзы сами брызжут из глаз. Обида сжимает горло. Огорчённые родители обнимают плачущих детей и плачут с ними вместе. Деньги потрачены даром, и год потерян. Но сильнее всего обида за то, что не признали, не поняли, не заметили.

Есть ситуации несравнимо болезненней. Они тоже связаны с именами и фамилиями в списке. Это, к примеру, списки выживших в авиакатастрофе. Лучше упасть замертво от удара молнии, направленной именно в тебя, тебя одного, чем не найти в таком списке родное имя и фамилию.

«Вас нет здесь. Вы не прописаны», — это значит, что вы — бомж. Ваше имя расплылось от воды, или стёрлось на сгибе, или было неправильно записано в документе — всё это означает, что у вас начались большие и непредвиденные неприятности, а может, даже жизненная катастрофа.

Не надо пренебрегать «бумажкой». Она мистична, и не зря от неё так часто зависит жизнь. Наступит день, когда всё тайное станет явным. Об этом Дне сказано: Судьи сели, и раскрылись книги (Дан. 7, 10). Речь пойдёт о месте вечного жительства человека. Всякому захочется войти в ворота Небесного Иерусалима. Но, хотя Ворота его не будут запираться днём, а ночи там не будет (Откр. 21, 25), войти в них сможет не каждый. Писание говорит, что не смогут войти те, кто предан мерзости и лжи (Откр. 21, 27).

И здесь, на земле, открытие книг и поиск имён — это постоянное напоминание о будущем, которое заранее увидел Иоанн.

И увидел я мёртвых, малых и великих, стоящих перед Богом, и книги раскрыты были, и иная книга раскрыта, которая есть книга жизни; и судимы были мёртвые по написанному в книгах, сообразно с делами своими (Откр. 20, 12).

От любви ко Христу зависит всё, зависит и временная жизнь, и вечная. Грешишь ты, брат, не переставая, потому что Христа не любишь. Грех любишь, себя любишь, футбол любишь. Расплескал силы сердца по тысячам мелких любовей, а «единое на потребу» не любишь. Нелюбящий Меня не соблюдает слов Моих (Ин. 14, 24). Напротив, кто любит Меня, тот соблюдёт слово Моё (Ин. 14, 3).

Не от силы воли и не от привычки к благочестию зависит жизнь по заповедям, а от любви к Господу Иисусу. С этой мыслью слушай, что Господь трижды спрашивает у Петра: Симоне Ионин, любиши ли Мя? (Ин. 21, 16).

Только с этой мыслью можно, не опасаясь соблазниться, читать Песнь песней. Если вы встретите возлюбленного моего, что скажете вы ему? Что я изнемогаю от любви (Песн. 5, 8).

Резиновый мяч, с усилием погружённый в воду, тотчас выскочит из воды, как только мы отпустим руки. Точно так же мысль о смерти выскакивает из сердца, как только перестаёшь её туда с усилием погружать. Мысль о смерти чужда человеку, и в этом есть тайна. Для того чтобы понять, что ты обязан уйти из мира, как и все остальные, нужно столько же усилий ума, сколько тратит человек, начиная партию с «Е2 — Е4». Но в том-то и фокус, что логические операции — это не жизнь. Это — обслуживание жизни. Сама жизнь нелогична, вернее — сверхлогична. Страшно сказать, но мне иногда и дела нет до того, что одни уже умерли, а другие умрут. Чувство вечности, чувство личного бессмертия живёт в моей груди, как цыплёнок под скорлупой, и с каждым ударом сердца просится наружу. А что же смертный страх? Он есть? Да, есть. Но это страх суда, это боязнь уйти на суд неготовым. Это предчувствие того ужаса, который охватит грешника, когда надо будет поднять лицо и, глаза в глаза, посмотреть на Иисуса Христа. Для человека, который не любил Христа и всю жизнь умудрился прожить без Него, других мук не надо. Надеюсь, для любящего всё будет иначе.

Трогательны слова акафиста:

Иисусе, надежда в смерти моей,
Иисусе, жизнь по смерти моей,
Иисусе, утешение мое на Суде Твоем,
Иисусе, желание мое, не посрами меня тогда…

Так, посреди шума костей, сустав к суставу соединяющихся друг с другом, посреди страха от разгибающихся книг и ожидания приговора, человек, любящий Христа, будет смотреть на Него с любовью. «Что бы Ты ни сказал мне, — подумает такой человек, — куда бы Ты ни отослал меня, Ты — утешение моe на Суде Твоем».

Смотрю на людей и с удивлением думаю о том, что всех их родили женщины. Родовые пути очень малы в сравнении с имеющим родиться человеком. Не есть ли это образ «тесного пути и узких врат», ведущих в жизнь, о которых говорит Спаситель? Подвизайтесь, — говорит Он, — войти тесным путём. И это может значить, что рождение в эту жизнь служит подобием рождения в вечность. Женщина, рождая ребёнка, имеет скорбь, а затем не помнит скорби и радуется, потому что родился человек в мир (Ин. 16, 21). Со скорбью и теснотой подобает родиться и для будущего мира, а потом забыть о скорби, оборачиваясь и глядя на прошедшую жизнь как на удаляющееся сновидение.

Рождаясь, ребёнок крутится по спирали и движется вперёд, раздвигая себе дорогу. Подобно морю, раздвинувшему воды и пропустившему израильтян, женский организм даёт ребёнку дорогу, и затем путь закрывается. Море обратно смыкает воды. Мы смотрим на младенца и удивляемся: как он оказался в животе матери? Как он вышел наружу? Как совершается это многократно повторяющееся чудо?

Рождение — это смерть одного образа жизни и начало другого. Из воды на воздух, из темноты на свет от питания через пуповину к первому крику и первому наполнению воздухом лёгких. Постоянная школа премудрости, научающая верить в будущую жизнь, — вот что такое действительность, скрытая за фасадом родильного отделения.

Как по разному умирают люди! Серафим Саровский — на коленях перед образом, в молитве. Достоевский — под тихий голос жены, у его кровати читающей Евангелие. А вот другие примеры.

Арий — присев для исправления надобности в общественном туалете. Дидро — подавившись косточкой персика и гадко ругаясь.

Пушкин шептал: «В горняя, в горняя». Суворов сказал в забытьи: «Покой души — у Престола Всевышнего». Чехов попросил шампанского…

У египетских отцов был совет — услышав о том, что кто-то готовится умереть, идти туда и находиться при умирающем. Нужно помочь человеку молитвой и нужно ловить последние слова уходящего брата. Умирающий не лжёт и не лицемерит. В одну фразу он вмещает весь опыт прожитой жизни. И души тех, кто находится рядом, напитываются страхом и величием происходящего.

В биографической литературе мне интересны последние страницы, описание смерти. Внезапно умер или после «долгой и продолжительной болезни». В кругу родных или в одиночестве. Успел причаститься перед смертью, или об этом даже речи быть не могло. Всё это — самое важное и для нас, и для покойного. Как писал Бродский — «Точка всегда обозримей в конце прямой».

Мне известны, по крайней мере, два характерных случая. И там, и там речь идёт о здоровых мужиках, которым, по народному мнению, «ещё жить и жить». Каждый из них в своё время пришёл домой раньше обычного и первым делом налил себе грамм 150 водки. Выпил залпом и затем требовал от жены «супружеских обязанностей». Жёны удивлялись и отнекивались, ссылаясь на то, что, дескать, ещё светло, рано и прочее. Но мужья в обоих случаях были настойчивы и мотивировали требование тем, что это «в последний раз». Оба они в ближайшие часы по? сле этих нехитрых и одинаковых удовольствий отдавали Богу душу.

Эти истории произошли в разное время, в разных городах и с совершенно непохожими людьми. В обоих случаях они как будто поставили точку в своей жизни, последний раз совершив самые дорогие для себя действия. Оба смерть почувствовали как-то по звериному, хотя ни они сами, ни их родные, ни врачи ещё за день ни о чём подобном не помышляли.

Думаешь об этом и понимаешь, что нет никого мудрее и человеколюбивее, чем наша Церковь, заставляющая нас ежедневно молиться: «Христианския кончины живота нашего, безболезненны, непостыдны, мирны, и добраго ответа на Страшнем Судищи Христове просим».

И ещё вспоминаются Павловы слова о некоторых: Их конец — погибель, их бог —  чрево, и слава их — в сраме, они мыслят о земном (Флп. 3, 19).

Как жалко, что мои учителя биологии не сумели поселить в моей душе любви к природе. И учитель астрономии не научил меня с любовью смотреть на звёздное небо. Как жаль. Они не сделали этого потому, что не ставили себе таких целей. Они цедили сквозь зубы научные термины и писали мелом на доске всякую никому не нужную чушь. А ведь я с совсем особым чувством читал бы теперь главы Бытия о творении, и 103 й псалом, и последние главы Иова. Всё то в Писании, к чему живая природа является живой и доступной иллюстрацией.

Окуджава с его песней «Виноградную косточку в тёплую землю зарою» — гораздо лучший учитель, чем многие дипломированные педагоги.

Миллионы людей молились и молятся Богу, и всех их слышит Бог. Не только слышит, но и понимает. И понимает не потому, что Он — полиглот, не потому, что знает все человеческие языки со всеми их наречиями и произношением. Не потому. А потому, что слышит Бог человека ещё до того момента, как раскроются молящиеся уста. Зародыш в женской утробе видит Бог с первых секунд зачатия, и зарождающуюся молитву видит Бог в глубине человеческого сердца ещё до того, как она станет звуком.

Язык сердца нашего знает Бог. В этом языке нет подлежащих и сказуемых, причастий и наречий, запятых и кавычек. Но в нём есть то, чем живёт человек: вера, тревога, радость, страх, сострадание. Всё это видит и понимает Бог.

А если звуки, слетающие с уст человека, не соответствует тому, что живёт в сердце человека, то это вовсе не считается молитвой. Как на бессмысленно и беззвучно открывающую рот рыбу, смотрит Бог на такого человека, и жалко Ему, что это не вполне человек.

Когда мы измучиваемся от лжи и бессмыслицы, мы спрашиваем Тебя, Боже: «Разве так должен жить человек?» И когда Ты видишь нашу усталость и недоумение, Ты говоришь нам о Небе, о будущем Небесном Царстве, где высохнут слёзы, отбежит печаль и воздыхание.

А когда мы поднимаем глаза наши вверх, когда хотим получше узнать об этом будущем Царстве, Ты заставляешь нас опустить глаза на землю и показываешь нам зерно, и рыбу, и виноград. «Царство Небесное, — говоришь Ты, — подобно зерну горчичному, посаженному винограднику, пойманной рыбе…» Так мы и проводим жизнь, то задирая голову, то опуская её, то утешаясь мыслями о Небе, то рассматривая земное, чтобы лучше понять небесное.

http://otrok-ua.ru/sections/art/show/loskutnoe_odejalo_No₆_36.html