Диалоги Наталии Нарочницкой

О книге «Россия и русские в современном мире»

Это, несомненно, диалоги. В своей классической форме. Ведущей начало от гениальных греков Сократа и Платона, от «Вольтера древности» Лукиана…

Эта литературная форма достигла расцвета в эпоху Просвещения (Клопшток, Гердер, Лессинг, Виланд). Была подхвачена Шиллером, Паскалем, Фенелоном, Монтескье и Ренаном. Она часто встречается потом в русских журналах периода «либеральных» веяний Екатерины II. В высочайшем по лирическому напряжению «Разговоре книгопродавца с поэтом» Александра Пушкина. Используется Белинским в жестоких литературных спорах. А в позднейшем времени — Владимиром Соловьевым («Три разговора»). В плеяде светлых умов, прибегавших в моменты особого драматизма общественно-политической мысли к диалогу, есть немало и других великих имен. А сегодня речь пойдет о Наталии Нарочницкой и ее последней книге «Россия и русские в современном мире» (М.: Алгоритм, 2009), обозначенной почему-то как политический бестселлер.

Подобное определение, думается, правомерно лишь в узкобанальном смысле: дань моде, и не более того. Надо ли было таким образом принижать значение фундаментального труда? Моя б воля, без тени сомнения написал бы: историко-философское эссе. Хотя произведение и состоит из пяти разноплановых разделов, куда входят также отрывки из книги «За что и с кем мы воевали», изданной, кстати, в Чехии, Франции и вызвавшей бурю противоречивых мнений в Европе. Вот это действительно политический бестселлер, который бы органически вписался в контекст эссе Наталии Нарочницкой о русской цивилизации в современном мире.

Напомню: само понятие «эссе» (Опыты. 1580 г.) ввел Мишель Монтень, поскольку считал свое знание настолько ограниченным, что всякое словесное обсуждение того или иного предмета должно было что-то в нем открыть. Один из величайших эссеистов, Монтень, избрал для себя обманчиво скромный девиз — «Что я знаю?» Этим же бесхитростным, на первый взгляд, вопросом задавались многие знаменитые писатели и великолепные эссеисты. В их блестящем ряду сегодня, бесспорно, и Наталия Нарочницкая.

К слову, о терминах. Знаменитый платоновский термин — «идея», как и «эссе» Монтеня, известен также и своей многозначимостью. Несколько значений имеет и образованное Наталией Нарочницкой понятие «панорамное видение». И это оправданно: ее метод острого критицизма и отточенной диалектики в исследовании наиболее злободневных геополитических проблем требует энциклопедической образованности, гибких подходов и отсутствия даже намеков на догматизм и начетничество.

Своей цели она достигает с помощью прямого авторского высказывания, непосредственного обмена мнениями, для чего не требуется создания ни вымышленных персонажей, ни связующего их сюжета.

Среди ее собеседников (раздел «Русские беседы») В. И. Варенников, генерал армии, Герой Советского Союза, Н. С. Леонов, доктор исторических наук, профессор, А. И. Уткин, доктор исторических наук, профессор, директор центра международных исследований Института США и Канады, академик Академии гуманитарных наук, член ассоциации политических исследований США, В. В. Меньшов, заслуженный деятель искусств РСФСР, обладатель премии «Оскар» за фильм «Москва слезам не верит», С. Ю. Куняев, русский поэт, литературный критик, главный редактор журнала «Наш современник», Ю. Ю. Болдырев, автор удивительной книги «Похищение Евразии» и серии книг «Русское чудо: секреты экономической отсталости». Люди это все известные, поставившие свои знания и опыт на службу Отечеству. Здесь нет возможности широко цитировать этих интересных собеседников Наталии Алексеевны. Но отдельные моменты, раскрывающие проблематику, глубину и масштабность диалогов, просто нельзя обойти вниманием.

Так, говоря о предпосылках победы в Великой Отчественной войне, Валентин Иванович Варенников роняет короткую, но емкую фразу: «Потому что государство было готово к Победе!» Заметьте: не к войне, а именно — к Победе. И волей-неволей сравниваешь недавнее прошлое и день сегодняшний. И видишь, что сравнение далеко не в пользу нынешней России. И задаешься болезненным вопросом: неужели Родина действительно стала там, где, как часто повторяет Нарочницкая, «налоги меньше»?

Серьезные раздумья вызывает и короткая реплика Николая Леонова о том, что «молниеносных проектов создания счастливой России не существует». Заставляют задуматься и некоторые далеко не оптимистические выводы Анатолия Ивановича Уткина о глубинных причинах разладов в российско-американских отношениях: «.. они (американцы. — Авт.) не способны понимать другие миры и уважать их инакость». И несколько далее о русских: «..мы способны понимать других и уважать инакость». А завершает этот диалог Наталия Нарочницкая:

«.. нам еще очень многое предстоит сделать для того, чтобы наша Россия. могла отстоять концепцию справедливого миропорядка. Где бы все уважали друг друга, где бы не навязывали никому своего особого мнения и где бы защита национальных интересов не переходила в эгоизм и надругательство над всеми остальными».

«Могучее, великое государство — вот тот идеал, ради которого русский человек готов страдать, готов терпеть любые лишения, готов, наконец, отдать свою жизнь, — говорит в следующей беседе Владимир Меньшов. — Это иррациональная идея, это не то прагматическое европейское стремление извлечь максимальную выгоду для себя лично. Это идея российского духа, подчиняет, растворяет в себе и Вашу, и мою индивидуальноть. Запад всегда стремился скомпрометировать идею нашей государственности».

Надо бы повторять целые фразы, отрывки из спасительных для нынешнего состояния души разговоров. Увы! Но все-таки позволю себе, пожалуй, еще самую малость, очень знаковую, думается, для сегодняшних российских мыслителей, — всего пару замечаний «от Станислава Куняева»: «.. Россия — это особый цивилизационный мир (вслед за философом Константином Леонтьевым. — Авт.); это свойственно русской мысли — жгучее чувство сопричастности ко всей нашей многовековой истории. Ненависть к России сегодня на Западе — политкорректна, более того — она индульгенция, которая искупает любые грехи..»

Беседы, конечно, и по смыслу, и по значению намного шире, чем приведенные здесь отрывки, но даже в них четко просматривается суть того водораздела, который испокон веков разделяет, к сожалению, Россию и весь западный мир, хвастливо называющий себя «цивилизованным». К кристаллизации этой сути собеседники выходят во многом благодаря удивительному умению Наталии Нарочницкой выстроить диалог.

Она исподволь втягивает в размышления и читателя, заставляет его задуматься над жгучими проблемами современности так же, как задумывается сама.

При этом не скрывает как своей уверенности, так и сомнений, своих нелегких усилий понять предмет, и успешных, и безрезультативных. Разве это не есть демократизм мысли, разве это не может быть привлекательным для многих тысяч людей из разных стран, вовсе не обязательно русских, но русских по духу? Однако книга, замечу с огорчением, попала ко мне по чистой случайности, которой лишены многие желающие приобщиться к Русскому миру Наталии Нарочницкой. Более того — вряд ли когда-либо такая возможность им представится, так как тираж издания микроскопический — его и на Москву-то не хватит, не говоря уже об остальной России, а уж о зарубежье — и подавно. А книжные лавки и магазины завалены «попсой», которая отравляет и разлагает на примитивные составляющие общественное сознание, — «макулатурой», как обычно такую литературу называют. И нет во всей России ни одного, кто бы озаботился изданием и широким распространением книг, подобных сборнику «Россия и русские в современном мире»?

Комментировать далее сей показательный для российской действительности казус не стану. Процитирую лучше упомянутого выше Анатолия Уткина: «.. у нас не осталось подарков для Соединенных Штатов. Мы им все уже, кажется, подарили — Советский Союз, Варшавский Договор, СЭВ (Совет Экономической Взаимопомощи. — Авт.), договор по обычным вооружениям, вывели отовсюду войска. Какой еще нужен подарок, чтобы. Запад почувствовал, что мы — друзья, что мы — одной цивилизации и т. д.?» Возникает вопрос: а за какие такие коврижки делались эти подарки, кем и зачем? Сегодня, после многих лет разгула пьяной ельцинской «демократии», идолопоклонства перед Европами и Америками, Россия, будем надеяться, отрезвела полностью. Может, пора привести в чувство, простите, самовлюбленный Запад, глядящий свысока на Россию, читающий ей нравоучения «по поводу», но чаще без оного, просто в назидание.

К счастью, и среди его представителей есть немало порядочных и здравомыслящих людей. Так, известный французский историк, славист, почетный профессор «Коллеж де Франс», автор ряда работ по России Франсуа-Ксавье Кокен в «Размышлениях об отождествлении сталинизма и гитлеризма» пишет: «У попыток пересмотреть роль России в истории Второй мировой войны и развенчать Великую Победу 1945-го есть свое теоретическое обрамление. Пожалуй, главным обоснованием этих акций служит концепция, ставящая знак равенства между советским коммунизмом, особенно сталинского периода, и германским фашизмом. Но не нужно быть ни приверженцем сталинизма, ни даже русским человеком, проникнутым болью за свое отечество, чтобы видеть фундаментальную неправоту такого отождествления и его заданность интересами политической борьбы вокруг современной России».

В этой цитате отражена одна из главных проблем в идеологическом противостоянии России как правопреемницы СССР и амнезирующего Запада.

Есть немало любителей переписать историю и среди правящих режимов, узурпировавших власть с помощью так называмых цветных революций, и в прибалтийских государствах, именуемых в Европейском Союзе «злыми карликами», в извечно страдающей русофобией Польше.

Это всем им профессор Кокен говорит: «.. история не может, оставаясь верной себе, превращаться в суд, а историк, достойный этого имени, — в судью». («Размышления об отождествлении сталинизма и гитлеризма»).

Эта тема, превалирующая уже десятки лет в геополитических отношениях с Россией, более полно раскрыта г-ном Кокеном в предисловии к французскому изданию книги Н. Нарочницкой «За что и с кем мы воевали» под оценочным названием «С позиции защитника идеи Родины», вошедшем в эссе. «..Западная пропаганда, — пишет он, — неразрывно связывала свою борьбу за свободу со стремлением уничтожить весь советский лагерь во главе с СССР — именно это и являлось конечной целью холодной войны». И несколько далее: «Фактически, под флагом продвижения „мира, процветания и демократии“, ЕС продолжает в завуалированной форме все тот же проект по откату России как можно дальше на Восток, постепенно отодвигая ее на задний план, а то и на скамью подсудимых». Позиция профессора Франсуа-Ксавье Кокена не только не может не вызывать глубокого уважения у всех порядочных людей, но и вселяет надежду на то, что Запад все-таки обретет слух и зрение и образумится, наконец. Хотя и уважаемому профессору не удалось избежать традиционных для Запада ошибок.

Говоря о последствиях позорного Брест-Литовского мирного договора для России, Кокен пишет: «.. Германия присоединяет к себе Польшу и Литву, часть Белоруссии, обязав также большевиков вернуть независимость Украине и странам Балтии..» Пардон, но о каком возвращении тогда независимости Украине можно вести речь, если такого государства до недавних пор вообще не существовало? А Прибалтика с петровских времен пребывала в составе Российской империи?! Было бы правильным, с моей точки зрения, столь недопустимую для мэтра ошибку признать да побыстрее исправить, поскольку это имеет весьма принципиальное значение. Ничьей чести это не уронит, наоборот. Другое дело, что англосаксы по сей день стремятся оттеснить Россию от Балтийского моря, так что во всем остальном с профессором Кокеном можно и согласиться.

Оптимизмом подпитывает еще один титулованный француз — Жак Сапир, доктор экономических наук, профессор Высшей школы экономики, научный руководитель Высшей школы социальных наук (Париж), один из ведущих в Европе специалистов по проблемам развития постсоветской экономики (считается, что его советами по странам СНГ пользуется президент Франции Николя Саркози). Выход книги Наталии Нарочницкой «За что и с кем мы воевали» он определяет как «событие важное и знаменательное», а автора из ряда тех, не часто встречающихся российских историков, кто пишет о Второй мировой войне — для советских людей Великой Отечественной, — обращаясь при этом к западной аудитории.

Примечательно, что свою работу, вполне оправданно завершающую эссе, Жак Сапир озаглавливает как «Трудный диалог», утверждая нас во мнении, что это именно та самая испытанная веками внешне простая, но подвижная, активная литературная конструкция, с помощью которой можно донести даже до неискушенных умов немудреные и оттого трудно постигаемые истины. «Вести диалог с другим — значит постараться понять, с каких позиций он с нами говорит,» — пишет Сапир. Вывод о том, что «в России возвращение чувства национального самосознания было неизбежным», он адресует «напудреннным и завитым версальцам медийного формата», подчеркивая, что

«Н. Нарочницкая права, когда приглашает нас обратиться к национальному фактору, как к структурирующему», напоминая, что «победы одних не умаляют побед других».

И призывает испорченную Просвещением, сибаритствующую Европу, пренебрегающую христианскими ценностями, «начать полноценный диалог» с Россией. Настойчиво напоминает чванливым европейцам о том, что «..если в истории мы хотим оставаться субъектами, а не объектами более или менее изощренных манипуляций, необходимо со всей серьезностью отнестись к чтению текста, который она (Нарочницкая. — Авт.) предложила нашему вниманию».

Свойственное Наталии Нарочницкой панорамное видение основополагающих тенденций современной геополитики как логического продолжения всей предшествующей истории четко прослеживается в названиях других разделов только что вышедшего в свет эссе: «Революция — духовное детище интеллигенции», «Кавказ, Восток, Россия», «От Балтики до Черного моря». Здесь уже сама Наталия Алексеевна отвечает на разноплановые вопросы отечественных и зарубежных журналистов, полемизирует с участниками «круглого стола», здесь печатаются ее статьи, дается глава «Россия, СНГ, и Запад: геополитический и историко-философский аспект» (1998) из книги «Россия и русские в мировой истории».

Манера изложения Нарочницкой все время держит нас в напряжении. Вот-вот она скажет что-то решающее и окончательное, а все не говорит и не говорит. А иной раз одной лишь фразой сразу извлекает нас из области сомнений и догадок.

Излагать ее историко-философскую систему чрезвычайно сложно, ибо эту систему как таковую приходится буквально собирать по кусочкам, моделировать из отдельных, разрозненных и часто излагаемых по-разному одинаковых суждений. Но даже самый придирчивый анализ исторических, философских и политических взглядов Наталии Нарочницкой не может помешать видеть самое ценное в ее деятельности и творчестве: самоотверженное служение русской идее, мировой гармонии.

В каждой публикации рефреном звучит мысль о великом предначертании России, консолидирующей миссии. Впрочем, об этом лучше Нарочницкой не скажешь: «Быть держателем равновесия между цивилизациями, между Западом и Востоком,» — таким видится историческое назначение родного Наталии Алексеевне ее Отечества. В условиях, когда «все силы мирового зла брошены на то, чтобы Россия и русские никогда не восстановили себя как исторические явление», «..самое главное, — призывает она, — это сохранить единство национального мирвоззрения».

В целом, диалоги, составившие эссе «Россия и русские в современном мире», вызывают далеко не однозначные и не всегда радужные раздумья. Однако есть все основания констатировать: мастерское сочетание классической литературной формы — диалога с классическим же литературным жанром — эссе, наполненное удивительным по свой энциклопедичности и широте взглядов содержанием, дало в итоге великолепный результат.

http://stoletie.ru/rossiya_i_mir/dialogi_natalii_narochnickoy_2009−02−25.htm