Расплачиваемся за внешнюю политику

У нас уже сложились некоторые стереотипы и баланс поддержки и критики власти, вполне для самой власти удобный. «Либералы» поддерживают экономическую и социальную политику власти (фактически они ее и разрабатывают, и реализуют), но критикуют политику внешнюю — якобы чрезмерно агрессивную. «Патриоты», напротив, поддерживают власть во внешней политике (во всяком случае, за исключением недавних грузинских событий, внешнеполитическую риторику власти), но критикуют политику экономическую и социальную.

И можно представить дело так, как будто это какие-то политики совершенно самостоятельные и между собой не связанные. Хотя это не вполне так. И «либералы» постоянно указывают на вредные с их точки зрения последствия для нашей экономики внешней политики России. В частности, причину стремительного оттока капитала из России после грузинских событий они видят в «страхе инвесторов перед непредсказуемостью» действий российской власти. Что ж, приходится признать, что они правы, но лишь в одном — что связь между этими видами политики есть. И, более того, вынужден согласиться с тем, что в ряде случаев наша внешняя политика оказывается чрезвычайно вредной для экономики. Но сущность этой связи куда глубже, нежели «страх инвесторов» перед «непредсказуемостью». Более того, сущность этой связи совершенно противоположна тому, на что постоянно указывают наши «либералы». Постараюсь эту связь и эту сущность показать.

Как известно, Россия на протяжении длительного периода времени — уже полтора десятка лет — реализует следующую немудреную концепцию «развития»: сильно напрягаться, думать, разрабатывать, конструировать и производить ничего не надо — все купим за рубежом на деньги, получаемые от продажи нефти и газа. А если что (какое-то месторождение) даже и разработать сами не можем, то и здесь напрягаться не будем — привлечем зарубежного высокотехнологичного партнера. Концепция, конечно, на редкость убогая. Концепция в долгосрочном плане совершенно убийственная для страны. Но вполне подтверждаемая как наблюдаемой нами практикой, так и, например, недавним выступлением председателя комитета Государственной Думы по экономической политике Евгения Федорова на одной из популярных радиостанций. И к этому стоит прислушаться.

Будучи прижат вопросами ведущих, этот не последний (в части разработки и реализации экономической политики государства) представитель власти сказал буквально следующее: «Неправильно считать, что наша экономическая система плохо организована. Она организована тщательно и квалифицированно, но с одной ясной целью: чтобы мы ничего не производили, кроме нефти и газа, а все, что нам нужно, закупали за рубежом». Цитирую, может быть, не идеально точно, за что прошу извинения, но абсолютно корректно с точки зрения смысла сказанного. И здесь важно даже не то, что сказано, но, повторю, кем сказано.

Далее, конечно, последовали объяснения, что такая экономическая политика — это наследие прошлого, когда целые этажи в Госкомимуществе у Чубайса занимали американские «советники», да еще и «с собственной охраной». То есть, не мы себе все это организовали, а они. Но тогда сразу вопрос: допуск подобного рода «советников» (с собственной охраной) в святая святых суверенного государства, да еще и на условиях, позволяющих этим «советникам» продиктовать суверенному государству всю его экономическую политику — это вопрос внутренней экономической, или же еще и внешней политики?

Естественен и другой вопрос: так этот диктат остался в прошлом или же продолжается и по сей день? Ведь если американских «советников с собственной охраной» уже на наших этажах власти нет, но их дело живет и побеждает, тому должно быть какое-то объяснение? И объяснение последовало, но, к сожалению, весьма невнятное: «Политических сил не хватает». Специально обращаю внимание читателей: это сказал не какой-либо оппозиционер, а один из видных представителей и государственной власти, и правящей политической партии.

Кому, где и для чего не хватает «политических сил»?..

Но вернемся к реализующейся у нас уже полтора десятилетия концепции «развития». Какой бы убогой она ни была, но если она в течение какого-то времени (пока и последним идиотам не докажет свою необратимую пагубность) реализуется, то даже и она требует в свое обеспечение не любой, а весьма определенной внешней политики. И основой основ такой политики (если мы согласились быть в полной зависимости от внешнего спроса и мировых цен на наше сырье) должно быть максимальное координирование усилий, взаимодействие и объединение с другими такими же поставщиками сырья на мировой рынок. Значит, в рамках такой стратегии «развития», нашим приоритетом должны были быть не «семерка-восьмерка», не «Парижский клуб», не ВТО и т. п., но ОПЕК и так до сих пор не созданный «газовый опек». Но были ли они нашим приоритетом? Соглашались ли мы координировать свои действия с другими поставщиками? Как известно, нет. Напротив, Россия из кожи вон лезла ради того, чтобы во что бы то ни стало нарастить добычу и поставки сырья на мировой рынок. И наши власти еще умудрялись гордиться тем, что Россия играет на мировом рынке «стабилизирующую» роль.

Кстати, в этих условиях вопрос о том, любят ли и уважают ли нас за рубежом или нет, становится риторическим. Потребители сырья могут нас лишь презирать — как хозяева всегда презирают тех, кто в угоду более сильным и последовательным сдает им свои стратегические интересы. Иные поставщики же сырья, конечно, должны пытаться нас втянуть в переговоры, достучаться до нас, но на самом деле при этом должны и презирать, и плюс еще ненавидеть — как слабое, фактически предательское звено в их строю.

Остается напомнить, что самым слабым звеном в этом строю поставщиков энергоресурсов на мировой рынок оказалась не переходившая на протяжении веков из рук в руки недоразвитая колония, но ядерная держава, да еще и постоянный член Совета Безопасности ООН.

Дальше — больше. Если бы мы всерьез реализовывали концепцию жизни за счет продажи энергоресурсов не сиюминутно, а на какой-то исторически более или менее длительный период, то мы не только не должны были становиться сами слабым звеном и тем, кто своей политикой подпиливает сук, на котором сидит, но мы и должны были заботиться о том, чтобы никто другой не становился таким слабым звеном. И, тем более, чтобы глобальный мировой потребитель ресурсов не мог никого другого силой заставить стать таким звеном. Согласитесь, это-то уж точно вопрос именно внешней политики, в том числе, политики военной.

Но что реально сделала Россия? Сначала поддержала операцию «Буря в пустыне» — конечно, направленную на вытеснение Ирака как агрессора из Кувейта, но затем и на ослабление Ирака как суверенного государства, самостоятельно регулирующего потоки своих энергоресурсов на внешние рынки. После этого поддержала международные санкции против Ирака, объективно ослаблявшие (в том числе, в военном отношении) это государство. И, в конце концов, безропотно согласилось с прямо противоречащей международному праву американской (совместно с союзниками по НАТО) агрессией против Ирака и последующей оккупацией этой страны.

Что в результате?

Напомню, еще два года назад, под прикрытием бесконечных сказок о будущем выводе иностранных войск из Ирака, в СМИ появились сообщения о том, что предполагается перевод всего недропользования в Ираке на режим долгосрочных соглашений о разделе продукции. Что означает этот режим для Ирака, который, будем надеяться, когда-нибудь все-таки вновь станет не марионеточным под иностранными оккупационными войсками, но подлинно суверенным государством? Главное: нефть будет оставаться иракской, и даже какие-то доходы, возможно, будут поступать Ираку, но рука, регулирующая поток нефти на мировой рынок, будет уже не иракская, а американская! Значит, регулирование потока энергоресурсов на мировой рынок, а значит, и цен на эти ресурсы, будет осуществлять уже не поставщик, а кто? Разумеется, потребитель.

Разве подобное — в интересах других поставщиков, включая Россию? Разве подобные решения можно признавать в условиях, когда решения принимаются не самостоятельными национальными властями суверенного государства, а властями марионеточными, действующими под сапогом оккупанта? И что — вы слышали хотя бы одну ноту протеста со стороны российского МИДа? Ни слова — как будто бы это нас вообще не касается.

А теперь вернемся к нашим баранам, в данном случае — к нашей экономике и нашему бюджету. Что у нас там? Полный обвал. То есть, это уже не кризис, а стремительное разрушение экономической пирамиды, основанной на абсолютно легкомысленном предположении, что наши природные ресурсы будут востребоваться по сравнительно стабильно высокой цене. Рубль своя же власть целенаправленно обваливает — для того, чтобы обесценить обязательства государства, выраженные в рублях, по сравнению с поступлениями валюты за продаваемое сырье. Но, даже и при этом, средств заведомо не хватает, и бюджет текущего года пересчитывается (сокращается) уже в третий раз. И, похоже, не в последний…

При этом, надо оговорить: в том, что наши ресурсы будут востребованы в долгосрочной перспективе, в этом сомнений быть и не должно — нехватка для растущего человечества ресурсов Земли остается пока принципиально не решаемой проблемой. Но в краткосрочной перспективе возможны и колебания, связанные со спекулятивными эффектами, а также кризисами у потребителей этих ресурсов. Что в этих условиях должны делать согласованно разумные и национально ориентированные поставщики ресурсов? Согласованно ограничивать добычу и поставки. И Россия, устами президента Д. Медведева, озвучила намерение теснее координироваться с ОПЕК и, возможно, вступить в эту организацию. Но как и в чем мы можем «координироваться», если регулировать объемы добычи не умеем ни организационно, ни технологически?

Ранее, сразу же после соответствующего заявления Президента, я уже на страницах «Столетия.Ру» ставил вопрос о необходимости еще только проработки вопросов о налоговом, лицензионном, административном и т. п. стимулировании компаний не к максимизации добычи (что у нас до сих пор в безумном корыстном раже было безусловным приоритетом), а к максимальному диапазону регулирования добычи — компании должны быть поставлены в положение, при котором именно такая гибкость даст им максимизацию прибыли. Но на этом пути есть множество препятствий, включая такое элементарное, как даже отсутствие до сих пор в стране вообще поскважинного учета добываемого сырья.

Но, предположим, с этой проблемой (которую в любом случае решать надо) мы справимся. Предположим, мы быстро, буквально за полгода, научимся регулировать (ограничивать) объем добычи и поставки своей нефти на мировой рынок. И допустим, нам удастся быстро согласовать такие снижения объемов поставки, которые должны вернуть цену к 70 долларам за баррель, из расчета на которые изначально был рассчитан наш нынешний бюджет. Будет ли этого достаточно, сумеем ли мы в этом случае поддержать нашу нынешнюю экономику?

Вот здесь-то мы и вынуждены вернуться к пагубным последствиям своей внешней политики.

Судите сами. Неделю назад ОПЕК сделала заявление о намерении сократить объемы поставки нефти на мировой рынок. Они это сделали даже и без нас или, точнее, в том числе, и за нас (мы пока все еще остаемся слабым звеном). Но чем на это ответили потребители нефти, заинтересованные в сохранении низких цен? Ответили немедленно заявлением правительства. Ирака (оккупированного США и им подконтрольного) о намерении вдвое увеличить добычу и поставки нефти на мировой рынок.

Давайте посчитаем. Россия поставляет на мировой рынок порядка двухсот миллионов тонн нефти в год. Ирак — порядка ста тридцати миллионов. Если Ирак, понятно, не ради своих национальных интересов, но, фактически, по требованию оккупанта, увеличит сейчас объем добычи и поставок вдвое, это уже на мировом рынке двести шестьдесят миллионов тонн только иракской нефти. И это для Ирака — не предел. То есть, от нас, пока Ирак оккупирован, что зависит? Ничего.

А если еще и сдадим Иран, то с нами можно будет делать вообще все, что угодно, вплоть до демонстративного отказа западных потребителей на какой-то период от нашей нефти вообще. А можно (повторю, если Иран вернут под свой контроль) — и от газа. Предлог — всегда найдется. При этом Россия продолжает поддерживать санкции против Ирана, ослабляющие его способность в будущем противостоять агрессору.

Так почему же от нас теперь почти ничего не зависит даже в той сфере, где мы с таким пафосом провозгласили себя державой («энергетической державой»)? Да потому, что и внешняя политика у нас на проверку по ряду жизненно важных направлений оказалась сходной (по отношению к своим же собственным российским интересам), с политикой внутренней, экономической. И плоды этой внешней политики мы пожинаем сейчас, в том числе, пересчитывая (сокращая) бюджеты, и будем пожинать еще очень и очень долго.

И, возвращаясь к упомянутому в прошлой статье фильму «Углеводородный человек», продемонстрированному телеканалом «Россия» на всю страну: так что же такое энергетика — только «бизнес и никакой политики»?

Да нет же, прежде всего, глобальная политика.

http://stoletie.ru/poziciya/rasplachivaemsya_za_veshnjuju_politiku_2009−02−16.htm