 |
| Екатеринбургская инициатива | Пётр Мультатули | 06.02.2009 |
Михаил Николаевич Тухачевский родился 04 (16) февраля 1893 года в имение Александровское Дорогобужского уезда Смоленской губернии. Тухачевские — древний, хотя и обедневший, дворянский род. В Придворном календаре за 1917 год фамилия Тухачевских встречается дважды в списке приближённых к Высочайшему двору. Отец Тухачевского дворянин Николай Николаевич Тухачевский сожительствовал с неграмотной крестьянкой Маврой Петровной Милоховой, от которой у него вне брака родилось трое детей. В конце концов, Николай Тухачевский женился на Мавре, и у них родился ещё один сын — Михаил. Отец Тухачевского был человеком «без социальных предрассудков» и атеистом. С детских лет он воспитывал в своих детях ненависть к Богу. Так, у детей было три собаки, которых звали Бог-Отец, Бог-Сын и Бог-Святой Дух. Мы считаем здесь невозможным приводить примеры того богохульства, какое проявляли «лишённые социальных предрассудков» дети Николая Тухачевского. Скажем только, что это богохульство вызвало отторжение у матери Тухачевского, которая, в отличие от его отца, была человеком верующим.
Как вспоминали сестры будущего маршала: «самым воинственным безбожником стал Михаил. Он выдумывал всяческие антирелигиозные истории и подчас даже „пересаливал“, невольно обижая живущую в нашем доме набожную портниху Полину Дмитриевну. Но если Полина Дмитриевна все прощала своему любимцу, мама иногда пыталась утихомирить антирелигиозный пыл расшалившегося сына. Правда, это ей не всегда удавалось. Однажды после нескольких безуспешных замечаний, рассердившись не на шутку, она вылила на голову Мише чашечку холодного чая. Тот вытерся, весело рассмеялся и продолжал как ни в чем не бывало…»
Нелюбовь Тухачевского к православию заметили и в гимназии, что грозило стать серьезным препятствием для продолжения образования. Священник, преподававший в пензенской гимназии, где учился Тухачевский, жаловался:
«Михаил Тухачевский не занимается Законом Божьим».
По свидетельству В. Г. Украинского, гимназического товарища Тухачевского, тот «не верил в Христа и на уроках закона Божьего допускал некоторые вольности в отношении к преподавателям. За это его несколько раз наказывали и даже удаляли из класса».
Тот же мемуарист утверждает, будто гимназическое начальство только на пятом году выяснило, что Тухачевский ни разу не причащался и не был на исповеди.
Уже позже на службе у большевиков, Тухачевский открыто называл христианство ложной религией. Как-то раз Тухачевский соорудил из цветного картона чучело Перуна и устроил ему «шуточное» поклонение, говоря, что нужно вернуться славянам к натуральной религии, к язычеству. Позднее, он подал в Совнарком проект постановления об отмене христианства и замене христианства язычеством на пользу революционному делу.
«Латинско-греческая культура, — говорил Тухачевский — это не для нас. Я считаю Ренессанс наравне с христианством одним из несчастий человечества. Гармонию и меру — вот что нужно уничтожить прежде всего. Мы выметем прах европейской цивилизации, запорошившей Россию, мы встряхнем ее, как пыльный коврик, а потом встряхнем весь мир. Я ненавижу Владимира святого за то, что он крестил Русь и выдал ее западной цивилизации. Надо было сохранить в неприкосновенности наше грубое язычество, наше варварство. Но и то, и другое еще вернется. Я в этом не сомневаюсь!». Не случайно в годы Гражданской войны Тухачевский получил прозвище «демона революции». Автором этого прозвища был — Лев Троцкий, которого самого называли подобным образом.
Естественно, что богоборчество сочеталось в Тухачевском с ненавистью к царствующему Императору. Сестры Тухачевского вспоминали характерный случай:
«Однажды во время прогулки няня повела нас посмотреть приехавшего в Москву царя. Когда Миша узнал об этом, он принялся объяснять нам, что царь — такой же человек, как всякий другой, и специально ходить смотреть на него глупо. А потом через стену мы слышали, как Михаил в разговоре с братьями называл царя идиотом».
Михаил Тухачевский с детства не мыслил себя никем, кроме как военным. Свояченица Тухачевского Лидия Норд вспоминала, как сам маршал рассказывал ей, что в юном возрасте он заразился военным делом от своего двоюродного деда генерала, вояки до мозга костей:
«Я всегда смотрел на него с восторгом и с уважением, слушая его рассказы о сражениях. Дед это заметил, и раз, посадив меня к себе на колени, мне было тогда лет семь-восемь, он спросил: „Ну, Мишук, а кем ты хочешь быть?“ — „Генералом“, — не задумываясь, ответил я. „Ишь ты! — рассмеялся он. — Да ты у нас прямо Бонапарт — сразу в генералы метишь“. И с тех пор дед, когда приезжал к нам, спрашивал: „Ну, Бонапарт, как дела?“ С его легкой руки меня дома и прозвали Бонапартом… В Бонапарты я, конечно, не метил, а генералом, сознаюсь, мне очень хотелось стать».
Другие очевидцы вспоминают, что Тухачевский в ранней юности становился перед зеркалом в наполеоновскую позу и подолгу так позировал.
Стремясь дать сыну столичное образование, Николай Тухачевский переехал с семьёй в Москву. Михаил поступает в московскую гимназию. В гимназии Михаил учился плохо и всё время просил отца отдать его в кадетское училище. Отец в начале сопротивлялся этим стремлением сына, но затем уступил ему. Главной причиной этой уступки было катастрофическое денежное положение семьи, которая беднела с каждым годом. 16 августа 1911 года Михаил Тухачевский поступил в 1-й Московский Императрицы Екатерины Великой кадетский корпус.
1-й Московский корпус представлял собой привилегированное заведение. Здесь хорошо было поставлено преподавание не только специальных военных, но и общеобразовательных предметов. 18-летнего юношу увлекло военное дело. Он вполне привык к спартанскому быту в стенах корпуса, охотно занимался строевой подготовкой, ходил в бойскаутские экскурсии-прогулки, будучи физически сильным и ловким, был первым в гимнастическом классе. Рассказывали, что Тухачевский мог, сидя в седле, подтянуться на руках вместе с лошадью. В кадетском корпусе Михаил сразу выделился «блестящими способностями, отменным рвением в несении службы, подлинным призванием к военному делу».
В августе 1912 года Тухачевский поступил в Александровское военное училище в Москве. В более престижные петербургские училища, вроде Павловского, поступать не стал: жизнь в столице империи, вдали от родителей, была не по карману. Юнкер Тухачевский учился упорно: надо было закончить курс одним из лучших, чтобы иметь возможность выбрать вакансию в гвардейском полку, дать хороший старт карьере. Уже в училище он особенно тщательно штудировал военные дисциплины, с прицелом на будущее поступление в Академию Генерального штаба. В 1912 году Тухачевский знакомиться с Н. Н. Кулябко, с которым вскоре они становятся друзьями. В официальной биографии Тухачевского Кулябко принято называть большевиком. Однако, скорее всего, Кулябко вступил в большевистскую партию лишь после октябрьского переворота. Не вызывает сомнений одно: Кулябко ещё до революции был тесно связан с врагам Трона.
За «рвение по службе» Тухачевский был представлен Императору Николаю II. Сослуживец Тухачевского вспоминал: «В дни Романовских торжеств, когда Александровскому и Алексеевскому военным училищам приходилось в период приезда Государя Императора с семьёй в Москву нести ответственную и тяжёлую караульную службу в Кремлёвском дворце, портупей-юнкер Тухачевский отменно, добросовестно и с отличием исполнял караульные обязанности, возложенные на него.
Здесь же впервые Тухачевский был представлен Его Величеству, обратившему внимание на службу его. Государь выразил свое удовольствие, ознакомившись из краткого доклада ротного командира о служебной деятельности Тухачевского".
Представление Императору в очередной раз выявило одно из главных свойств души Тухачевского — лицемерие. Вытягиваясь во фронт перед Государем, Тухачевский уже через час оскорбительно высказывался о нем.
В годы учёбы в училище выявилось ещё одно качество Тухачевского: карьеризм. Как вспоминали его сослуживцы «по службе у него не было ни близких, ни жалости к другим. Все твердо знали, что в случае оплошности ждать пощады нельзя. С младшим курсом Тухачевский общался совершенно деспотически».
Тоже самое писал хорошо знавший Тухачевского по плену Реми Рур: «У него была холодная душа, которую разогревал только жар честолюбия. В жизни его интересовала только победа, а ценой каких жертв она будет достигнута, его не заботило. Не то, чтобы он был жестоким, просто он не имел жалости».
12 июля 1914 года Михаил Тухачевский закончил Александровское военное училище первым по успеваемости и дисциплине. Его произвели в подпоручики и, по правилам, предоставили свободный выбор места службы. Тухачевский, как ему завещал дед-генерал, предпочел Лейб-Гвардии Семеновский полк. Семёновский пол был одним из лучших полков Российской империи. В 1905—1906 годах именно семёновцы отличились в подавлении Московского мятежа, явив при этом мужество и преданность Государю. Служить в таком полку было большой честью. Но Тухачевский рассматривал служба в полку лишь как временную ступень для дальнейшей карьеры. По словам дяди Тухачевского, полковника Балкашина, племянник собирался продолжить военное образование: «Он был очень способен и честолюбив, намеревался сделать военную карьеру, мечтал поступить в Академию Генерального штаба».
После окончания училища Тухачевский отправился в отпуск, который, однако, вскоре закончился: началась Первая Мировая война. Тухачевский догнал свой полк под Варшавой. Молодого подпоручика назначили младшим офицером 7-й роты, которой командовал капитан Веселаго. Вскоре полк перебросили в район Ивангорода и Люблина против австро-венгерских войск. 2-го сентября 1914 года рота капитана Веселаго и подпоручика Тухачевского у местечка Кржешов с боем форсировала реку Сан по подожженному австрийцами мосту, а потом благополучно вернулась на восточный берег с трофеями и пленными. Командир роты за этот подвиг получил орден Св. Георгия 4-й степени, младший офицер — орден Св. Владимира 4-й степени с мечами. Потом последовали другие бои с австрийцами и пришедшими им на помощь немецкими частями. Воевал Тухачевский хорошо. Впоследствии он указывал, что за первую мировую войну удостоился всех орденов «от Анны IV степени до Владимира IV степени включительно». Некоторые исследователи считают, что Тухачевский приписал себе часть орденов. Может быть это и так. Но это вовсе не умаляет личную храбрость Тухачевского, так как орден Св. Владимира с мечами, награда, в которой сомневаться не приходится, являлся второй по значимости боевой наградой после ордена Св. Георгия. 5-го ноября 1914 года Тухачевский в бою у местечка Скала был ранен и отправлен в госпиталь в Москву.
Оправившись после ранения Тухачевский вновь возвращается на фронт, но в феврале 1915 года попал в плен под Ломжей. Обстоятельства его пленения до сих пор весьма туманны. Историк В. Лесков пишет: «Поручик Тухачевский пошел на фронт не воевать за Россию, как многие другие, а, по его собственным словам, просто делать карьеру, блестящую карьеру. Он твердо намеревался выйти в генералы — уже в 30 лет! И вот такая незадача, конец всем честолюбивым мечтам! Поскольку в настоящей отчаянной ситуации «светили» не генеральские погоны или хотя бы орден, а немецкий штык или пуля, он решил проявить благоразумие, утешая себя вполне понятной мыслью: «Из плена еще можно, брат, сбежать, а с того света уже не удастся».
За то, что Тухачевский сдался сам, без серьезного боя, говорят два факта, совершенно неоспоримых:
1. Он не получил ни одной раны, ни одной царапины;
2. А вот его начальник, командир роты Веселаго, участник русско? японской войны, имевший за храбрость Георгиевский крест, тот действительно яростно сражался до конца. Его закололи штыками четыре немецких гренадера. На теле доблестного капитана позже насчитали более 20 (!) пулевых и штыковых ран".
Плен одна из самых тёмных и загадочных страниц жизни Тухачевского. Официальная хрущёвская биография красного маршала рисует нам героическую жизнь Тухачевского в плену, постоянные попытки бежать из этого плена. На самом деле обстоятельства этих «побегов», как и вообще пребывания в плену, весьма странны. Во-первых, бежать пять раз из германского плена было довольно тяжёло, практически невозможно. Правда, Тухачевский бежал в пятый раз из мрачной тюрьмы Ингольштадт во время прогулки, которую немцы разрешали только после того, как пленные офицеры давали честное офицерское слово из плена не бежать. Тухачевский, не моргнув глазом, слово своё нарушил. Что ж это на Тухачевского очень похоже: как мы помним, он был человеком «без социальных предрассудков» и уж переступить через какой-то «анахронизм», как офицерская честь, для Тухачевского трудности не представляло. Но вот, что интересно. Один из офицеров-узников Ингольштадта вспоминал позднее: «Тухачевский и его товарищ капитан Генерального штаба Чернявский сумели как-то устроить, что на их документах расписались другие. И в один из дней они оба бежали. Шестеро суток скитались беглецы по лесам и полям, скрываясь от погони. А на седьмые наткнулись на жандармов. Однако выносливый и физически крепкий Тухачевский удрал от преследователей… Через некоторое время ему удалось перейти швейцарскую границу и таким образом вернуться на Родину. А капитан Чернявский был водворен обратно в лагерь».
Итак, заметим бежать удалось только Тухачевскому. Здесь возникает масса вопросов. Например, как Тухачевскому удалось без документов, без бумаг перейти германо-швейцарскую границу? И это во время войны, когда его искали немецкие жандармы? Затем, после побега Тухачевского, немцы в Ингольштадте поспешили признать его погибшим по смехотворной причине: в одной швейцарской газете была написана заметка, что на берегу Женевского озера найден труп русского офицера. Почему-то все решили, что это непременного должен быть труп Тухачевского!
Но дальше происходят ещё более странные вещи! Тухачевский снова без документов и без денег переходит франко-швейцарскую границу, а затем из Швейцарии едет в Париж! Опять-таки, по каким документам, на какие деньги? Но интересно, куда он едет. А едет он к русскому военному агенту в Париже графу А. А. Игнатьеву, тому самому, что потом перейдёт на службу к Советам и напишет книжку «50 лет в строю». Для того чтобы читателю было понятно, чем занимался Игнатьев в Париже, поясним: он, говоря современным языком, был легальным резидентом русской разведки во Франции. Сам Игнатьев личность тёмная и по степени ренегатства и двурушничества, мало чем отличающаяся от Тухачевского. Понятно, что ему надо было хорошо выслужиться перед большевиками, чтобы заслужить потом у них генеральскую пенсию и генеральское звание. По мнению эмигранта А. Маркова, через руки Игнатьева «прошли миллиарды русских денег, в погашение сделанных военным министерством во Франции заказов, и из этих громадных сумм к его рукам прилипло столько, что к концу войны, Игнатьев был уже не в состоянии представить отчёта». Поддержку графом большевиков связывали именно с этими растратами.
На кого работал в 1917 году Игнатьев было уже непонятно, но только не на Россию. Также не приходится сомневаться, что к тому времени и Тухачевский работал на кого угодно только не на Россию. Как и подобает человеку лишённому «социальных предрассудков» Тухачевский без всякого сожаления забыл о данной им Царю присяге, как только он узнал о Февральской революции. Ещё до революционных событий Тухачевский делился своими мыслями с пленным французским офицером: ««Вот вчера мы, русские офицеры, пили за здоровье русского Императора. А быть может, этот обед был поминальным. Наш Император — недалекий человек… И многим офицерам надоел нынешний режим… Однако и конституционный режим на западный манер был бы концом России. России нужна твердая, сильная власть…»
Нетрудно догадаться, на что был готов с такими мыслями в голове, честолюбивый Тухачевский после февраля 1917 года. Он был готов на всё, лишь бы оказаться в России. Он видел себя Наполеоном, подавляющим революцию. Во главе «твёрдой, сильной власти» должен был стать именно он, Михаил Тухачевский! Но как попасть в Россию из германского Ингольштадта? Только при помощи какой-нибудь влиятельной силы. Такой силой могли быть только немцы. Здесь, логично было бы предположить, что Тухачевский был тривиально завербован германской разведкой. Но дальнейшие поступки Тухачевского, план его передвижений, заставляют нас думать, что дело на самом деле было серьёзней, чем простая немецкая вербовка. Ясно, что Тухачевский не просто «бежал» из плена, а отправился в Париж к Игнатьеву, имея на руках какие-то рекомендательные бумаги. Игнатьев, конечно, не был германским шпионом, и бумаги от германской разведки на него впечатление бы не произвели. Далее, от Игнатьева Тухачевский почему-то едет не в Россию, что было бы логично, а зачем-то в Лондон. Поэтому поводу 29 сентября (12 октября) 1917 года Игнатьев пишет следующее письмо в Лондон военному агенту генералу Н. С. Ермолову:
«По просьбе бежавшего из германского плена гвардии Семеновского полка подпоручика Тухачевского мною было приказано выдать ему деньги в размере, необходимом для поездки до Лондона. Прошу также не отказать помочь ему в дальнейшем следовании».
Нам, конечно, скажут, что он проехать только через Лондон, так как все остальные страны были под германской оккупацией. Допустим. Но не учитывают только одного: попасть в Англию из Франции в 1917 году было безумно тяжело: Бельгия и часть северной Франции были оккупированы немцами, Ла-Манш бороздили германские крейсера и подлодки. Ещё сложнее было попасть из Англии в Россию. Надо было плыть на корабле по Северному и Балтийским морям, нашпигованными минами и боевыми вражескими судами, до «нейтральной» Швеции, которая была по-существу на стороне Германии, а оттуда, в лучшем случае поездом, до русской Финляндии. Путешествие не только долгое, но и очень опасное. Кроме того, Тухачевский 12 октября выехал в Лондон, когда он в него прибыл неизвестно, но уже 16 октября, то есть через 4 (!) дня он был уже в Петрограде! Создаётся впечатление, что Тухачевский не передвигался по объятой войной Европе, а летал на самолёте в мирное время! Напомним, что путешествие Ленина из Швейцарии в Россию весной 1917 года, причём путешествие сухопутное и кратчайшее, напрямую через территорию Германии, заняло неполных 10 дней.
Примечательно, что, попав в Россию незадолго до Октябрьского переворота, Тухачевский вскоре после прихода к власти большевиков в марте 1918 года встретился с их ведущими лидерами: Свердловым, Куйбышевым, а затем с Лениным и Троцким. Чем объясняется такая популярность в высших большевистских кругах некому неизвестного подпоручика?
Есть веские основания считать, что сотрудничество Тухачевского и большевиков началось ещё во время немецкого плена. Французский офицер — Пьер Фервакс в книге изданной в 1928 году, утверждает, что Тухачевский еще в лагере военнопленных сказал ему: «Если Ленин окажется способным избавить Россию от хлама старых предрассудков и поможет ей стать свободной и сильной державой, — я пойду за ним».
Если учесть, что в Париже Тухачевский поспешил к Игнатьеву, уже тогда связанному с большевиками, то подозрения о тайном сотрудничестве Тухачевского и большевиком становятся ещё более весомыми. Также нельзя забывать того, что часть большевистского руководства была тесно связана с германской разведкой и что Тухачевского могли использовать как немцы, так и большевики.
Как бы там ни было, но после встречи с главарями большевизма начинается стремительная военная карьера Тухачевского. Но не нужно думать, что Тухачевский всерьёз поверил в большевистскую пропаганду. Нет, в его уме господствовал всё тот же честолюбивый план стать русским Бонапартом. Лидия Брожовская, жена хорошего знакомого будущего красного маршала вспоминала: «В 1917 году Тухачевский завтракал у нас, во флигеле Семеновского полка… Тухачевский произвел на меня самое отрадное и неизгладимое впечатление. Красивые лучистые глаза, чарующая улыбка, большая скромность и сдержанность. За завтраком муж шутил и пил за здоровье „Наполеона“, на что Тухачевский только улыбался. Сам он мало пил. После завтрака мой муж, я и еще несколько наших офицеров уехали провожать его на вокзал, так как он уезжал в Москву. Одет он был в черное штатское пальто и высокую каракулевую шапку, увеличивающую его рост. После предыдущих разговоров я была полна энтузиазма и мне почему-то казалось, что он способен стать „Героем“. Во всяком случае, он был выше толпы. Я редко ошибаюсь в людях, и мне было особенно тяжело, когда впоследствии я узнала, что он будто бы вполне искренне стал большевиком».
Брожовская ошибалась: Тухачевский никогда искренне не стал большевиком. Он всю свою жизнь был поклонником одной личности: самого себя. Власть, личная бесконтрольная власть — вот что руководило всеми действиями и чувствами Михаила Тухачевского. Большевики, как ранее и царская армия, были лишь средством для достижения этой власти, случайными попутчиками, которые должны были помочь ему проложить дорогу к этой власти.
В том же марте 1918 года Тухачевский вступает в большевистскую партию, тогда же Тухачевский подаёт в Совнарком свой проект о запрете христианства, проект который нам пытаются представить как «невинную шутку». Кстати этот проект Тухачевского в серьёз рассматривался в Совнаркоме. В дополнение к этому проекту Тухачевский предлагает создать особое «большевистское богослужение». В общем отъявленный богохульник Тухачевский пришёлся ко двору у богохульников-большевиков. Его признают своим и назначают комиссаром. В обязанности комиссара Тухачевского входила слежка за генералами русской армии, которые перешли на службу к большевикам. 19 июня 1918 года Тухачевский получает первое военное назначение в Красной Армии: он становится командующим 1-й революционной армии, действовавшей против восставшего чехословацкого корпуса. Первым делом Тухачевский занялся тем, что стал агитировать бывших офицеров вступать в Красную Армию. Альтернатива отказу была одна — расстрел. Но даже у тех офицеров, кто изъявлял желание служить у красных, брали в заложники членов семей. С простыми красноармейцами Тухачевский тоже не церемонился. Расстрелы были привычным делом. Действовал командарм в точном соответствии с приказами наркома Троцкого, который говорил: «Нельзя строить армию без репрессий. Нельзя вести массы людей на смерть, не имея в арсенале командования смертной казни. До тех пор, пока гордые своей техникой злые бесхвостые обезьяны, именуемые людьми, будут строить армии и воевать, командование будет ставить солдат между возможной смертью впереди и неизбежной смертью позади».
Для Троцкого и Тухачевского люди были только «бесхвостыми обезьянами», которых можно и нужно было беспощадно убивать, если этого требовали интересы троцких и тухачевских.
Но Тухачевский умел не только бездумно расстреливать. Он умел и привлекать людей на свою сторону. Специальным приказами он запретил расстреливать пленных белых и стал наоборот привлекать их в ряды Красной Армии. Особенно Тухачевский преуспел в агитации среди белых офицеров. Сам вид Тухачевского, подтянутого с военной выправкой старой армии, производил на офицеров положительное впечатление.
Воевал Тухачевский успешно, после 1-й революционной, командовал 8-й армией Южного фронта. Его части били и чехословаков, и колчаковцев. Но при этом, шла активная «раскрутка» Тухачевского. Тем временем, как командарм был всего лишь способным исполнителем стратегических планов штаба РККА, в котором главную роль играли бывшие царские генералы, из Тухачевского упорно делали «великого полководца». Кому-то очень нужен был это образ.
Говоря о тайных покровителях Тухачевского обычно называют Льва Троцкого. Однако отношения Троцкого и Тухачевского были далеки от идиллии и постоянства. Поскольку взаимоотношения двух «демонов» революции чрезвычайного важны для нашей темы остановимся на них чуть поподробнее.
Действительно, Троцкий в начале Гражданской войны чрезвычайно лестно отзывался о Тухачевском. Энергия и распорядительность Тухачевского, его готовность применять жесткие меры для водворения в своих частях революционного порядка импонировали Троцкому. Он ставит в пример другим командармам «славное имя товарища Тухачевского».
Троцкист А. И. Боярчиков свидетельствовал: «Военные советники того времени знали, что Троцкий любил Тухачевского за огромный военный талант, боевой опыт и творческую инициативу во время боя. Личное обаяние располагало к себе его подчиненных и людей, сталкивавшихся с ним по службе».
Во время конфликта Тухачевского и комиссара Медведева, когда Тухачевский позволил себе неслыханную для командарма дерзость и выступил против вмешательства комиссара в его, командарма, деятельность, Троцкий принял сторону Тухачевского и Медведева убрали из армии.
На совещании политработников Красной Армии в декабре 1919 года Троцкий назвал Тухачевского «одним из лучших командармов», особо отметив его «стратегический талант»
Но Троцкий и Тухачевский оба отличались патологическим честолюбием. Причём, похоже, что у Тухачевского это честолюбие было развито больше чем даже у Троцкого. Тухачевский физически не мог терпеть над собой никакого авторитета. Лидия Норд приводит рассказ Тухачевского об одной из стычек с председателем Реввоенсовета Республики:
«На фронт к Тухачевскому приехал Троцкий. Тухачевский наносил в это время на карту план сражения. Троцкий сделал несколько замечаний. Командарм встал, положил перед ним карандаш, которым отмечал на карте, и вышел. «Куда же вы?» — крикнул в окно Троцкий. «В ваш вагон, — спокойно ответил Тухачевский. — Вы, Лев Давидович, видимо, решили поменяться со мной местами».
Тогда Троцкий внешне смирился и даже извинился перед Тухачевским. Но случай этот запомнил. Уже к моменту польской кампании 1920 года, Троцкий видел в Тухачевском потенциального военного диктатора.
Как пишет С. Минаков: «К этому времени отношения Троцкого и Тухачевского носили далеко не дружественный характер. В донесениях ГПУ сообщалось об „антитроцкистской“, „националистической“ позиции командующего. Весьма существенно для понимания интересов Тухачевского то обстоятельство, что он объединял вокруг себя т.н. „красных командиров“, конкурировавших с „военспецами“ Троцкого».
Троцкий, вполне справедливо, воспринимал Тухачевского как крайнего честолюбца, падкого на лесть, любившего роскошь и стремившегося к власти. Чтобы понять тогдашний вес Тухачевского приведем опубликованную в июле 1923 г. в еженедельнике «Военный вестник» информацию: «На имя командующего Западным фронтом получена следующая телеграмма. Руководителю пятой армии- освободителю Урала от белогвардейщины и Колчака- в день четвертой годовщины взятия Урала Красной армией, — Миасский горсовет им шлет пролетарский привет; в ознаменование дня, город Миасс переименовывается в город Тухачевск- вашего имени».
Тухачевский был по-большевистски жесток. В мае 1921 года при подавлении Тамбовского восстания крестьян, он залил край кровью, применив против своего же народа отравляющие вещества. В связи с этим характерны распоряжения и прниказы Тухачевского.
30 мая 1921 года он подписывает приказ N 27 полномочной комиссии ВЦИК: «1. Полномочная Комиссия приказывает производить выемку и заключение в концентрационный лагерь семей всех отсутствующих бандитов, в следующих районах, постоянно оккупируемых войсковыми частями (карта 10 верст в дюйме)..» Далее называются населенные пункты, определенные командующим «для выемки» населения. В их числе Пересыпкино-Гавриловка, Иконовка, Рассказово, Дубровка.
В губернии для размещения «изъятых» семей спешно создаются концентрационные лагеря. В Тамбове на 4 тыс. человек, в Сампуре — на 1500, в Кирсанове — на 3 тысячи, в Козлове — на 2 тысячи, в Борисоглебске — на 3 тысячи .. «
7 июня 1921 года Тухачевский беседует по прямому проводу с главнокомандующим Вооруженными силами Республики Сергеем Каменевым и сообщает тому о своих решениях: «Для устрашения и разложения бандитов семьи таковых будут эвакуироваться беспощадно. Две недели они будут выдерживаться в местных концентрационных лагерях, а если бандит не придет и не сдастся, то после этого срока будут эвакуироваться в отдаленные места РСФСР».
11 июня выходит приказ N 171, начинающийся словами: «Начиная с 1 июня решительная борьба дает быстрое успокоение края». Тухачевский и Антонов-Овсеенко требуют от подчиненных усиливать репрессии:
«Полномочная Комиссия ВЦИК приказывает:
1. Граждан, отказывающихся назвать свое имя, расстреливать на месте без суда.
2. Селениям, в которых скрывается оружие, властью Уполиткомиссий или Райполиткомиссий объявлять приговор об изъятии заложников и расстреливать таковых в случаях несдачи оружия.
3. В случае нахождения спрятанного оружия расстреливать на месте без суда старшего работника в семье.
4. Семья, в которой укрылся бандит, подлежит аресту и высылке из губернии, имущество ее конфискуется, старший работник в этой семье расстреливается на месте без суда.
5. Семьи, укрывающие членов семьи или имущество бандитов, рассматривать как бандитов. Старшего работника этой семьи расстреливать на месте без суда.
7. Настоящий приказ проводить в жизнь сурово и беспощадно".
После смерти Ленина положение Троцкого становилось всё более и более уязвимым. Поэтому Троцкий пытался быть с Тухачевским в хороших отношениях, стремясь использовать его в случае государственного переворота, как «шпагу». Оппозиционные Троцкому члены Политбюро имели все основания ожидать от Тухачевского как лидера «красных генералов», сторонников участия армии в мировой революции, объединения на этой основе с Троцким.
Однако сам Троцкий рассчитывал после успеха своего переворота немедленно убрать опасного Тухачевского. Однако сам Тухачевский вовсе не собирался прокладывать дорогу к власти Троцкому. Власть была нужна ему. Поэтому 20-е годы Тухачевский выступил против Троцкого на стороне Сталина. «Одной из главных причин „падения“ Л. Троцкого и его отказа от борьбы, от использования в ней такого мощного орудия, находившегося в его распоряжении, как Красная Армия, думается, была позиция, занятая военной элитой, командующими главными военными округами и, прежде всего, командующим Западным фронтом М. Тухачевским. Напомню, что еще в марте 1923 г. полковник П. Дилакторский говорил о широко распространенных ложных представлениях, касавшихся высокого авторитета и сильного влияния Л. Троцкого в Красной Армии и, наоборот, — „моде“ на М. Тухачевского» (С. Минаков).
Но в 30-е годы начинается новый виток большой игры Тухачевского, в ходе которой его цели вновь совпадут с целями Троцкого, тогда уже высланного из СССР.
