 |
| Православие.Ru | Архимандрит Тихон (Секретарев), Александра Никифорова | 06.02.2009 |
2006 год. Февраль. Морозный день. Сверкающий снег. Воздух пахнет дымком топящихся печек. Мы вновь в Печорах. Для прихожан домового храма МГУ это традиция — на масленицу отправляться в Псково-Печерский монастырь, из которого в наш храм была принесена в дар частица мощей мученицы Татианы. В те дни, три года тому назад, обитель жила памятью о новопреставленном архимандрите Иоанне (Крестьянкине).
«Земной ангел и небесный человек»
Вспоминает наместник Псково-Печерского монастыря архимандрит Тихон (Секретарёв).
— Старец архимандрит Иоанн (Крестьянкин) войдет в историю Свято-Успенского Псково-Печерского монастыря и по времени, и по высоте служения, и по благодати дарования как продолжатель святого старчества на Руси. Одна благочестивая прихожанка рассказывала, как келейница старца Симеона Псково-Печерского[1] матушка Александра где-то в 1959 году собралась в паломничество по святым местам и пришла к старцу за благословением. Но он сказал ей: «Матушка, зачем вам ехать куда-то? Смотрите, сколько святынь здесь, в обители, — и чудотворные иконы, и мощи..». Она отвечала: «Я бы хотела пообщаться с отцом Иоанном Крестьянкиным». Старец Симеон сразу оживился: «Вот-вот, к нему-то съездите обязательно. Он земной ангел и небесный человек».
Зерно, посаженное на смирении сердца отца Иоанна
— Однажды, в 1977 году, я был в храме в полиелейный день. Батюшка проповедовал, и мне подумалось тогда: «Как жаль, что его замечательное слово слышат лишь сто человек, стоящих в храме». Чудо, что сегодня проповеди батюшки переведены на английский, греческий, финский языки и звучат по всему миру! Вот как разрослось скромное зернышко, посаженное на смирении сердца отца Иоанна.
— А в каком году отец Иоанн пришел в Псково-Печерский монастырь?
— В первый раз — после освобождения из лагеря в 1955 году, но ненадолго. Его сразу взяли в Троицкий собор. И несколько лет спустя отец Иоанн уехал в Рязанскую епархию, как он сам об этом рассказывал, но официально это в документах не отражено. Официальная дата поступления отца Иоанна в Псково-Печерский монастырь — 1967 год.
Два роя пчел
— Отец Тихон, вы знали батюшку с детства. Сохранились ли у вас детские воспоминания о нем?
— Помню, как школьниками мы приходили во время летних каникул в обитель. Заканчивается литургия, и появляются два роя пчел: отец Савва[2] выходит, вокруг него народ, а рядом отец Иоанн — и возле него люди. Два роя пчел. Нам, детям, было так интересно наблюдать!
Любовь Христова
— Как вы думаете, что притягивало к нему таких разных людей со всего мира?
— Любовь Христова! Батюшка в основу своего служения положил эту добродетель — «быть всем для всех». Он рассказывал: приехав в Печоры 1967 году, он решил: «Всё, буду жить как монах», — и закрылся в своей келье. Вот постучала женщина с его, видимо, прихода. Батюшка дверь не открыл: «Нет, сейчас я занимаюсь своей душой, молюсь, у меня правило..». А потом: «Стою у окна и вижу, как она понурая уходит, удрученная. Мне так стало ее жаль! Отложил я свое правило и снова начал принимать наших благочестивых паломников, которые потянулись и из Москвы, и из Рязани». Вот образец истинной любви Христовой! Батюшка делал все ради Христа, лишая себя и отдыха, и здоровья.
Приходит человек: «У меня через 15 минут автобус». Батюшка — устал-не устал — выслушает. Другой приходит: «У меня через час поезд уходит, я за тысячи верст ехал к вам». Всё отложить и людей утешить! Батюшка иногда, идя по коридору, повторял слова пророка Исаии: «Утешайте, утешайте, люди Моя». Иногда можно было услышать и такую фразу: «Потерпи немного, отдохнешь и ты».
17 лет у меня келья рядом с батюшкой была. И мы видели его и у престола Божия, и в быту, и создался цельный образ пастыря Христова, который в основу своего служения положил любовь. На сегодня мое сердце так воспринимает служение отца Иоанна: оно подобно служению Иоанна Богослова. В то же время батюшка был очень внимателен к себе, к своему сердцу, часто исповедовался, даже иногда говорил: «Надо пыль стряхнуть! Вот хозяйка в течение недели протирает пыль. Так и у меня на душе пыль накопилась, надо сходить на исповедь, стряхнуть ее». И становился вместе со всеми исповедоваться.
Батюшкина «аптечка»
— Отец Тихон, все мы знаем книгу архимандрита Иоанна (Крестьянкина) «Опыт построения исповеди». Многие готовились по ней к первой в жизни исповеди. А как исповедовал сам батюшка? Строгий он был духовник?
— Батюшка был рассудительным духовником. Я помню, у него была сумочка, он называл ее своей «духовной аптекой». В ней разные «наставления»: канончики, молитовки. Он исповедует, выслушает и даст «наставление». Исповедь затягивалась до окончания вечернего богослужения, а утром до окончания заказных молебнов. Но строгим он не был, старался, чтобы человек не пал духом, подбадривал. И люди это ценили, ехали к нему за тысячи верст. И всегда увозили из Печор маленькую грамоточку: молитву за близких митрополита Антония, или канон, или другое утешительное и вдохновляющее «наставление».
В основу книги «Опыт построения исповеди» были положены великопостные проповеди батюшки, которые заканчивались в храме около полуночи и собирали множество людей. Как одна монахиня сказала, «под мелкую гребеночку» батюшка нас причесывал. Слава Богу, что уже почти миллионным тиражом разошлась эта книга по России и зарубежью.
Бабушкин хворосточек
— К батюшке приходили и миряне, и монашествующие. Интересно, какой из этих путей сам батюшка ставил выше?
— Батюшка никогда не превозносил один или другой путь. Он их не смешивал. Каждый выбирал свою дорогу в жизни, а батюшка только поддерживал человека на выбранном им пути. Он иногда даже говорил: вот, несет бабушка хворосточек на спине. Ведь ей достаточно только чуть-чуть повыше поднять, подправить, и она дальше понесет свою ношу с терпением и благодушием. И вот батюшка «подправлял хворосточек». Как монах, он был понятен и доступен для монашествующих. Как человек, получивший прекрасное христианское воспитание в своей семье, мог дать трезвый совет людям семейным. Но если кто-то жаловался на кого-то, говорил: «Нет, всегда виноваты две половинки. Надо выслушать и другую сторону». Он не смешивал никогда и не превозносил одно над другим. Он всегда говорил: «Запомните: и семейная жизнь — подвиг, и монашеская жизнь — подвиг».
Одинаковых литургий нет
— А как служил батюшка, какие службы любил? Он ведь и пел прекрасно.
— Да батюшка когда-то и на скрипке играл. У него был прекрасный музыкальный слух, поставленный голос. Конечно, отец Иоанн любил служить литургию, был очень собранным на службе. Он говорил: нет одинаковых литургий, всегда что-то новое открывается для души. Еще говорил: воскресенье — это малая Пасха. Вечером акафист Успению — бежит, запыхается по лестнице в 104 ступеньки и говорит: «Это малое Успение». Очень любил акафист Успению, любил все Богородичные праздники, апостола Иоанна Богослова, новопрославленных святых. Батюшка даже завел такое правило: как только прославляли новых святых, их вносили в молитву на литии.
В свое время я спросил его: «Батюшка, меня направляют в командировку в Тарту. Как мне совершать крещение и венчание (то есть те таинства, которые мы не совершаем в монастыре)?» Мы целый месяц потратили на то, чтобы составить памятку. Я ее отпечатал, и теперь у нас все священнослужители имеют ее. Там все продумано, вплоть до того, какой коврик. Он с детства все это помнил и был изумительный совершитель таинств. Даже рассказывал такой случай: «После войны (тогда началась духовная оттепель) повенчал я одну пару, и меня супруга этого офицера даже расцеловала, так ей было благостно и радостно!».
Преображенная причастием
— Уже довольно скоро мы вступим на поприще Великого поста — это, наверное, наиболее сосредоточенное время в жизни каждого православного человека. Как батюшка готовил своих чад к Великому посту?
— Батюшка настраивал на причащение, чтобы как можно глубже подготовиться через исповедь к святому причащению. И благословлял причащаться в субботу или воскресенье первой седмицы, затем на Крестопоклонной и в день установления таинства евхаристии — в Великий четверг. Вот эти три причащения батюшка всегда особо выделял. Он даже приводил в пример одну семью. Супруга была очень благочестива, а муж равнодушен к Церкви. Она всегда у него спрашивала разрешения, чтобы побывать в субботу первой седмицы в храме и причаститься. Прошло лет двадцать, и однажды после этого причащения на первой седмице в субботу он ей говорит: «Ты знаешь (а семья была очень дружная, они любили друг друга), вот я за тобой наблюдаю в этот день и вижу, какая ты преображенная приходишь домой. И я, говорит, тоже хочу в этот день причащаться». «Вот, — заключал отец Иоанн, — смотрите, какой замечательный пример: супруга, будучи благочестивой женщиной, привела своего супруга к таинству причащения».
Вершина айсберга
Вспоминает насельник Псково-Печерского монастыря иеромонах Иоасаф.
— Это был человек очень близкий, может быть, более дорогой, чем родители.
— А когда вы узнали батюшку?
— Узнал, когда приехал впервые в Псково-Печерский монастырь паломником в 1980 году. Мне рассказывали, что отец Иоанн — особенный человек. Но если что-то рассказывают, это всегда чужое восприятие, правильно? А когда сам видишь — это уже твое личное восприятие, более глубокое и объемное. То, что мне рассказывали, оказалось одной сотой долей того, что я увидел. А увидел я «вершину айсберга». Потом ближе с батюшкой познакомился и, естественно, все время к нему присматривался.
Он был абсолютно неординарным человеком, избранником Божиим. Самое главное монашеское искусство в том, что человек должен подвизаться, но так, чтобы это не было напоказ. Он исполнял это настолько мастерски, что многие его воспринимали как добренького «доктора Айболита». Но если поглубже вникнуть, то понимаешь, как сложно всегда быть «добреньким» и всегда радоваться.
Скрывайся от всех и для всех будь всем
— То есть за этим стояла внутренняя работа, скрытая от человеческих глаз? А своих духовных чад батюшка учил, как подвизаться?
— Да в том-то и его особенность, что он напрямую никогда не учил. И нужно было проявлять максимальную наблюдательность и стараться «подсмотреть» за ним, чтобы что-то увидеть. В нем все было растворено смирением и простотой! Сейчас уже понимаешь, что многие вещи ему были открыты, что он знал судьбы людей. Но он и это скрывал и не подавал вида. С течением времени вспоминаешь обрывки фраз, которые он говорил, и вдруг понимаешь, что все случилось именно так. Хотя он никогда не говорил, что «предсказывает», что «будет так и так». Всегда скрывался!
Родной человек
— Отец Иоасаф, как случилось, что чужой человек стал родным для всей России? Ведь большинство людей знают отца Иоанна только по книгам.
— Многие в его письмах находят для себя ответ. Почему? У всех людей жизненные ситуации идентичны. Действующие лица и декорации разные, но суть одна, грехи и страсти одни. Поэтому люди, читая письма, чувствуют личное участие отца Иоанна в своей жизни. Понимаете? А если кто-то личное участие в твоей жизни проявил, тебе помог, то, естественно, ты будешь ему благодарен.
— Как он от уныния утешал?
— От уныния? Просто мог по голове стукнуть: «Христос воскресе!» — а ты тут унываешь! Ни в коем случае нельзя унывать! Радоваться надо: благодать Божия кругом! Он был совершенно живой, деятельный, все время ликующий, пасхальный!
— Лично для вас чем был батюшка?
— Лично в моей жизни он был большим примером для подражания. Но, как я сейчас уже понимаю, его планка недостижима: отец Иоанн был избранником от юности. Конечно, это ни в коем случае не лишает вдохновения. У него была такая мера, мы же должны каждый стараться в свою меру идти ко Христу.
Любовь — венец добродетелей
— А какая главная добродетель была у батюшки? В житиях святых мы читаем, что бывают святые постники, бывают молитвенники.
— Совершенно явным было, что он стяжал любовь — венец всех добродетелей. А поскольку он стяжал наивысшую из добродетелей, то, думаю, ему были присущи и все остальные. Он имел сочувствие до самозабвения. Он людей принимал сверх человеческих сил. И достиг больших высот, что было видно по его кончине. Многие говорили, что ощутили на похоронах не оставленность, не потерянность, но торжество и радость.
«О новопреставленном архимандрите Иоанне помолимся»
Вспоминает насельник Псково-Печерского монастыря иеродиакон Никон.
— Понимаете, вроде мы были готовы к тому, что батюшка уйдет, а он, как ангел, улетел. Я вышел на ектению и еле произнес: «О новопреставленном архимандрите Иоанне..». Собор вздрогнул: все надеялись, что батюшка еще поживет. Поначалу была скорбь, пустота. А потом Господь дал утешение: ощущение невидимого присутствия батюшки. Мне было трудно, я оказался в не свойственной мне должности благочинного, а на похороны стали стекаться протоиереи, ректоры академий, епископы. Столько священников я не видел даже на праздник Успения Божией Матери. Но по молитвам отца Иоанна Господь все управил.
От сердца к сердцу
— Что для вас, отец Никон, было самое главное в общении с батюшкой?
— Отец Иоанн впитал в себя дух Христов, пройдя путем скорбей, гонений, ссылки. Из горнила испытаний он вышел светлым, убеленным и уверенным в том, что всем правит Господь. Поэтому, обращаясь к кому-то, батюшка передавал свой духовный опыт, пускай простыми словами, но от самого сердца. А сердце обмануть очень трудно! Много встречается проповедников, которые правильно учат, но не имеют духа Христова. А дух Христов — это дух любви, который, даже обличая, исполненный любви, всегда назидает. От любящего сердца ты можешь все принять, зная, что это тебе на пользу.
Жить не по лжи
— Самое главное, что мы поняли, общаясь с батюшкой: нельзя лгать, нельзя лицемерить ни перед Богом, ни перед людьми. У батюшки все дела соответствовали словам. И это его неложная жизнь были проповедью деятельного исполнения заповедей Божиих.
Он любил шутки, но только мягкие. Батюшка пошутит — и всем радостно становилось.
Помню, один послушник экскурсию провел, идет важный, довольный собой. Батюшка подходит: «Ну, ты прямо как архиерей, хоть благословение бери». Тот: «Странно, чего это батюшка сказал, что я как архиерей». А я ему: «Да ты посмотри со стороны на себя — сразу поймешь, что батюшка имел в виду».
Прямо отец Иоанн никого не обличал, только любовью.
Первое слово — Богу
— Иногда он повторял: «Сейчас старцев нет, одни старички опытные остались». Это батюшка говорил из чувства полного смирения перед Богом и своего недостоинства. Только когда его очень просили, он высказывал свое мнение (например, когда патриарх попросил его высказаться об ИНН). И его смирение было неложным. Когда кто-то приходил к батюшке в келью, то он всегда сперва обращался к Богу, усердно молился, а потом садился беседовать с человеком. Ничего случайного батюшка не говорил.
Как-то друг предлагал поехать учиться в Америку, мне уже оплачивали дорогу, дело оставалось лишь за благословением отца Иоанна. Я прибежал: «Батюшка, срочно благословите!» А он говорит: «Деточка моя, никуда ты не поедешь». Я вскипел негодованием: «Как же так?! Все едут учиться. Из меня может выйти великий богослов..». Проходит время, я встречаюсь с вернувшимися студентами и понимаю, что батюшка был абсолютно прав. Дух-то у них стал совершенно другим — американским.
Но это батюшка мне так говорил, а другим говорил иначе. Батюшка всегда искал выгоды Божией, смотрел на человека как на образ Божий и видел, что полезно ему, а что нет.
«Деточки, любовь имейте между собой»
— Глядя на него, я думал, что батюшка похож на Иоанна Богослова, который говорил своим ученикам: «Деточки, любовь имейте между собой». Это был потрясающий живой пример нелицемерной любви к людям. Я не видел, чтобы он кого-нибудь отринул. Он ко всем относился с одинаковой любовью. Даже те люди, которые вызывали неприязнь у нас, для батюшки были образом и подобием Божиим. В каждом (!) он находил что-то особенное. И это «особенное» выделял. Для Бога нет ненужных людей. И батюшка это прекрасно не то что понимал, а чувствовал жизнью.
Иногда он разрушал человеческую логику любовью Христовой.
При мне был случай. К нам поступил уголовник, который провел 26 лет в тюрьмах. Он оказался хорошим сапожником, водителем, столяром, мастером на все руки. Но один раз у него случилось искушение. Он выпил — и все зэковское нутро вышло наружу. Мне пришлось его утихомиривать. Придя в себя, он сразу побежал к отцу Иоанну. Батюшка принял его покаяние. А потом вдруг в трапезной делает нам выговор, что из-за нашей, мол, халатности получилось такое ЧП. Мы: «как же так?», мы же «за порядком следили», мы же «герои»!.. Это он, уголовник, во всем виноват. Нас наказали. Меня отпуска лишили да еще заставили просить прощение. Пришлось гордыню сломать, попросил, примирились. И только потом я стал догадываться: ведь если бы мы оказались правы (а по человеческой справедливости мы и были правы), то этого уголовника надо было бы выгнать из монастыря, и он погиб бы в миру. Батюшка перешагнул через справедливость и пошел по пути милосердия Божия. Он спас грешника кающегося, а «праведников, не имеющих нужды в покаянии», оставил без внимания. И брат тот остался в монастыре, и мы исправились. Так мог рассудить только батюшка.
А в сердце тишина
— И теперь, когда бег времени отдаляет нас от отца Иоанна, мы понимаем, что жили при живом святом, который был одновременно очень доступным, простым, любвеобильным, смиренным. Батюшка всегда подбадривал, утешал. Особенно утешал, когда мама приезжала. В его присутствии происходило такое умиротворение, что не нужно было ничего говорить. До входа в его келью думаешь: это надо спросить, потом вот это. Входишь к батюшке — всё куда-то исчезает, в сердце — тишина. Господи, всё же ясно!
***
Прекрасно помню беседу на Охридском озере со священником-сербом. На вопрос, кто есть истинный пастырь, он ответил одним показавшимся тогда слишком простым словом — «утешитель». Прошло восемь лет. Господь посылал встречи с сотнями достойнейших священнослужителей в разных странах мира. Эти многочисленные встречи показали, насколько наиредчайший и глубокий дар пастыря «быть утешителем», но именно «утешение» дарует нам наивысшее духовное вдохновение.
