 |
| Екатеринбургская инициатива | Татьяна Кандаурова | 04.02.2009 |
Изучая Александровскую эпоху, историки не раз задавались вопросом: почему рядом с императором, «вступившим на престол в ореоле поборника либеральных начал», стоял такой человек? Каким образом «аракчеевщина» стала возможной под скипетром Александра I? Однако до сих пор исследователи не дали четкого ответа ни на эти, ни на другие вопросы. Кем же был на самом деле этот человек для России, для своей эпохи? Был ли он гением зла или той сильной личностью, которая бывает так необходима для престола в сложные и драматичные периоды истории? Какое начало преобладало в его деятельности: отрицательное или положительное? Получить ответы можно только тогда, когда будет написана полная история Александровской эпохи и объективная биография Аракчеева, отбрасывающая все мифы и легенды, возникшие вокруг его имени еще при жизни. Для нас несомненно одно: Аракчеев был фигурой сложной и неординарной в истории России первой половины XIX века и всегда верно служил своему императору и России. Его жизненный путь не был ровным и однозначно удачным. Аракчеев знал взлеты и падения, был в опале, дважды удалялся от двора и вновь поднимался на вершину государственной власти. При жизни ему пришлось испытать неприятие со всех сторон: в годы могущества его ненавидели и «справа», и «слева». Он был одним из значительных политических деятелей той рубежной эпохи, поэтому следует посмотреть на эту историческую личность с несколько иных позиций.
Парад мнений
Об Аракчееве много писали и говорили современники. Именно их субъективные мнения способствовали формированию легенд и в целом отрицательных оценок деятельности графа. Во многих мемуарах осталось немало нелестных слов об «этом временщике». Аракчеев стал объектом эпиграмм Пушкина и героем народного песенного и стихотворного творчества. Помимо титула «хитрого временщика» он получил немало других оригинальных определений и прозвищ: «всей России притеснитель», «гатчинский капрал», «Нерон» (за события 1819 года в г. Чугуеве), «Силы Андреевича», «Змей Горыныч», «человек, наводивший страх не только на военные поселения, но и на все служившее тогда в России». Злословный Ф. Ф. Вигель считал, что Аракчеев почитался при Павле I, как русский Марат (для досоветской эпохи — фигура зловещая), и отмечал в своих воспоминаниях, что «в кроткое царствование такие люди, казалось, невозможны; этот умел сделаться необходим и всемогущ. Сначала был он употреблен им как исправительная мера для артиллерии, потом как наказание всей армии и под конец как мщение всему русскому народу». Пушкин в разговоре со Сперанским в начале апреля 1834 года дал такое сравнение деятелей Александровской эпохи: «Вы и Аракчеев, вы стоите в дверях противоположных этого царствования, как гений Зла и Блага».
А через 20 дней он с сожалением писал о смерти графа Аракчеева, так как не мог с ним «видеться и наговориться». Н. М. Карамзин определял Аракчеева как «вреднейшего человека в государстве». Другими историографами его деятельность и деяния на государственном поприще оценивались по-разному, но объединяющим началом всех исследований была в целом негативная оценка Аракчеева. А. А. Кизеветтер отмечал: «Он дал свое имя целому тринадцатилетию нашей истории (1812−1825), которое зовется «аракчеевщиной», подобно тому, как в XVIII столетии время правления Анны было прозвано «бироновщиной». В обобщающих трудах по истории СССР он был отмечен как проводник политики «крайней реакции, полицейского деспотизма и грубой военщины, которая по имени Аракчеева получила название «аракчеевщина». «Неграмотный невежда»? Традиционным в отечественной историографии давно стало мнение о том, что Аракчеев не отличался широким кругозором и не имел подобающего государственному служащему образования. О нем говорили чаще как о человеке невежественном, писали о его неграмотности и его нелюбви к книгам и чтению. Однако он являлся выпускником Шляхетского инженерного и артиллерийского корпуса, одного из старейших учебных заведений в России, которое свою историю отсчитывало от школ, основанных еще Петром I. Данное учебное заведение было в числе лучших. По тогдашнему времени корпус давал достаточное образование: основу обучения составлял цикл математических дисциплин, читался также курс артиллерийского дела и фортификации. Учебники были в основном на иностранных языках; в корпусе изучались в обязательном порядке французский, немецкий и латинский языки. В старших классах кадеты вообще обучались только на иностранных языках. Осваивали они также «изящные» дисциплины, постигали азы фехтования и танцев. Аракчеев имел репутацию «отличного кадета как по наукам, так и по поведению». На аттестации отмечались его успехи в военно-математических науках, к гуманитарным дисциплинам он не имел «особенно склонности». В 1786 году кадет Аракчеев был награжден «серебряной, вызолоченной медалью», учрежденной за отличие. Курс обучения в корпусе он закончил в звании армейского поручика, что являлось тогда для выпускников исключительным явлением, и был оставлен при корпусе преподавателем математики и артиллерии. Одновременно он был назначен на должность заведующего библиотекой корпуса. Итак, Аракчеев — один из лучших выпускников лучшего в России военного учебного заведения. В 1790 году Аракчеев стал учителем сына знатного екатерининского вельможи — президента Военной коллегии графа Н. И. Салтыкова. В занятиях молодой преподаватель добился определенных успехов, и граф был доволен учителем, что помогло Аракчееву укрепить свою репутацию. Аракчеев был автором учебных пособий, инструкции для артиллерии и занимался по поручению Павла I вопросами устройства школы для юнкеров и прапорщиков, включая разработку учебных программ. Следовательно, можно говорить о его заслугах на поприще развития военного образования в России. В своем имении Грузино и в Петербурге (где было малое книжное собрание) граф имел большую библиотеку, которая включала 15 тысяч томов: книги, периодические издания, карты и эстампы. Здесь были издания по различным областям знаний, что свидетельствует о разносторонности его интересов. Были книги на английском, французском, немецком и латинском языках, в том числе запрещенные цензурой издания. Понятно, что малообразованный человек не стал бы стремиться к созданию хранилища знаний, в котором были собраны книги духовные, нравственные, педагогические, по естественным наукам, по экономике, истории и географии, по архитектуре и искусству, по математике, словесности, по военному искусству, законодательные материалы. Граф интересовался и периодическими изданиями, выписывал журналы и газеты: «Русский инвалид», «Северная пчела», «Московские ведомости». Возможно, он не увлекался современной литературой (например, однажды он отказался взять у купца-поставщика произведения Пушкина — «Цыгане» и «Кавказский пленник»). Но это могло быть связано с широко-известными пушкинскими эпиграммами. О художественных и эстетических вкусах Аракчеева можно судить по тому, как он обустроил свое Грузинское имение. Для этого им приглашались лучшие архитекторы и художники того времени. Прекрасный архитектурно-парковый комплекс «в стиле строгой классики» был первоначально создан архитектором Ф. И. Демерцовым, впоследствии для обустройства усадьбы был приглашен ведущий архитектор того времени В. П. Стасов, много строивший в столицах, Царском Селе и в провинции, а с 1816 года занимавшийся строительством в округах Новгородских военных поселений. Для Аракчеева выполнял заказы прославленный скульптор И. Мартос, иконы для Грузинского собора писал известный художник А. Е. Егоров. В создании интерьеров главного усадебного дома принимали участие живописцы Дж.-Б. Скотти и М. Н. Воробьев. На строительство усадебного дома, его украшение и обстановку за 1800−1830 годы граф истратил более 582 тысяч рублей. Специалисты называли Грузино «самой замечательной из северных усадеб». Аракчеев не только создал великолепную усадьбу для себя, но и попытался изменить быт своих крестьян: создал образцовые селения, значительно перестроив их по специально сделанным генеральным планам. Любил граф заниматься цветоводством, выписывал редкие сорта семян. В последний период своей жизни граф Аракчеев немного занимался вопросами меценатства. Он поддерживал бедных художников, давал средства на обучение способных дворовых за границей, выделял деньги на содержание детей бедных дворян Новгородской и Тверской губерний, 300 тысяч рублей передал на содержание Новгородского кадетского корпуса. После смерти Александра I Аракчеев положил в банк 50 тысяч рублей, завещав вручить их вместе с процентами (а это около 800 тысяч рублей) в столетнюю годовщину смерти императора тому, кто к этому времени напишет наиболее полную и достоверную историю царствования Александра I.
«Символ жестокости»?
Современники, а вслед за ними и исследователи-историки обвиняли графа Аракчеева в жесткости, и даже жестокости. Но правомерно ли вменять в вину только одному государственному деятелю подобный грех, когда это было типично в целом для эпохи? В своих воспоминаниях о времени обучения в кадетском корпусе Аракчеев писал: «Нас воспитывали в страхе Божием и в страхе розог». Вся система воспитания в корпусе строилась на жесткой дисциплине, на полном повиновении начальству, за любые проступки и непослушание следовало суровое наказание, почитались розги, что считалось самым верным воспитательным средством. Атмосфера корпуса, система воспитания, сам дух того времени формировали ревностных и дисциплинированных служителей и офицеров. Помимо этого Аракчеев прошел школу Гатчины, где условия службы были достаточно суровыми, требовали дисциплинированности, строгого подчинения начальству и должного исполнения своих обязанностей. Император Павел I также избрал Аракчеева на роль того человека, который мог навести порядок в армии, за восстановление которого он взялся и в обществе. По его мнению, в таком деле требовалась жесткая политика и твердая рука. Имея хороший служебный опыт, Аракчеев во всех делах начинал с дисциплины и введения строгого порядка, всегда требовал от подчиненных исполнения своих обязанностей честно и с полной отдачей, всегда спрашивал в полной мере за упущения по службе и невыполнение распоряжений начальства. Он слыл весьма взыскательным руководителем, лично проверял состояние солдатских казарм и караулы. Ни одна мелочь не могла ускользнуть от Аракчеева. Такой жесткий подход к своим обязанностям и вместе с тем высокая требовательность к подчиненным закономерно вызывали негодование со стороны некоторой части офицерства. Многие не выдерживали и даже выходили в отставку. Но эти действия Аракчеева на служебном поприще, как и строгая требовательность, имели огромное значение и в целом приносили положительные результаты для государственной системы и укрепления российской армии. При этом Аракчеев в своей жесткости и требовательности не переходил определенную грань. Он даже наказывал подчиненных командиров за слишком жестокое обращение с солдатами, вплоть до понижения в должности. Как отмечал современный биограф Аракчеева В. А. Томсинов, «более всех жестокий, выше меры безжалостный, по мемуарам современников, Аракчеев предстает в документах человеком, которому вовсе не чуждо милосердие, который зачастую более сдержан, нежели другие, в применении наказаний». Занимаясь делами военной и государственной службы, он старался беречь казенные средства, никто не мог обвинить его в казнокрадстве и взяточничестве, что было распространенным явлением тогдашнего времени. Во время войны 1805−1807 годов Аракчееву пришлось выполнять ответственное поручение императора. Он разбирался со злоупотреблениями в армии и хищениями по интендантской части, которые были обнаружены в этот период. Пришлось для искоренения подобного зла действовать по всей строгости законов и бескомпромиссно. Злостные казнокрады были преданы суду. Большую роль в это время сыграл Аракчеев и в деле наведения порядка в армии и укрепления армейской дисциплины, требуя беспрекословного исполнения обязанностей как от солдат, так и от офицеров. На склоне лет он писал: «В жизни моей я руководствовался всегда одними правилами — никогда не рассуждал по службе и исполнял приказания буквально, посвящая все время и все силы мои службе царской. Знаю, что меня многие не любят, потому что я крут, да что делать? Таким меня бог создал! И мною круто поворачивали, а я за это остался благодарен. Мягкими французскими речами не выкуешь дела! Никогда я ничего не просил для себя, и милостью божьей дано мне все! Утешаюсь мыслью, что я был полезен». Строгим и взыскательным Аракчеев был только на службе, в повседневном общении он отличался радушием и приветливостью, был гостеприимным хозяином. Хозяйство графа отличалось достатком, и здесь он также придерживался должного порядка, регламентируя и хозяйственные занятия, и крестьянский быт, а с нерадивых крестьян взыскивал со всей строгостью. Крестьяне его имения также жили в достатке, доходность Грузинской вотчины постоянно росла. Занимаясь своим имением, он в короткий срок сумел создать образцовое хозяйство с ориентацией на рынок, обеспечить максимально благоприятные условия для развития крестьянского хозяйства посредством предоставления различных льгот и поощрения хороших хозяев.
«Трус»?
Современники Аракчеева говорили о «трусости» этого военного деятеля, обращая внимание на тот факт, что он никогда не принимал участия в боевых действиях, хотя и находился при императорской квартире в армии. Историки повторяли этот тезис. Однако Аракчеев всегда предпочитал заниматься тем, в чем он был более опытен и полезен. Вся его деятельность на военных постах свидетельствует о том, что он был блестящим военным организатором, новатором, талантливым реформатором и администратором. Он никогда не занимался вопросами стратегии, и это обусловливало его неучастие в боевых операциях. Военным баталиям Аракчеев предпочитал деятельность административную. И он прекрасно справлялся со своими обязанностями и на должности командира артиллерийской роты, и на посту военного министра. Он в кратчайший срок привел в образцовый порядок всю артиллерию в Гатчине, успешно заведовал хозяйственной частью гатчинских войск, отлично исполнял должность коменданта Гатчины. Гатчинский период жизни Аракчеева не только открыл перед ним новые возможности и перспективы, но и развил его деловые качества, основы которых были заложены в детстве и окончательно сформированы в кадетском корпусе. Помимо этого служба в гатчинской артиллерии была для начинающего офицера прекрасной практикой, что позволило ему впоследствии умело руководить и всей артиллерией страны, и рационально использовать опыт, накопленный ранее. Успешной и весьма действенной была служба Аракчеева на посту коменданта Петербурга и в должности руководителя «свиты его императорского величества» со званием генерал-квартирмейстера армии. Был наведен порядок в хозяйственной части армии, город приобрел опрятный вид. Аракчеев лично осуществлял надзор за всей жизнью столичного города, улучшил быт солдат. За время пребывания на посту инспектора всей артиллерии Аракчеев много сделал для наведения порядка и реорганизации этой части армии, упрочив тем самым и свое положение. Будучи хорошим практиком и имея за плечами опыт артиллерийской службы в Гатчине и хорошую теоретическую подготовку, а также незаурядные организаторские способности, он блестяще провел реформы, заимствуя идеи из опыта развития гатчинских войск. Реорганизация и реформы позволили создать первоклассную по тому времени артиллерию, что было подтверждено практикой сражений 1805−1807 годов и Отечественной войны 1812 года. Вклад Аракчеева в развитие армии России и в создание качественно новой артиллерии был, вне всякого сомнения, огромным. В короткий срок он провел реорганизацию структуры управления артиллерией, она стала самостоятельным родом войск, менялось ее системное построение, вводилась централизация управления и командования артиллерийскими частями. Качественно был обновлен технический парк, на вооружение поступили новые образцы артиллерийских орудий. Возросла подвижность и маневренность артиллерийских соединений. Была усовершенствована система комплектования и обучения личного состава артиллерийских частей. Укреплялась материальная и техническая база артиллерии. Совершенствовалась тактика боевых действий артиллерийских частей. Занимая пост военного министра и инспектора всей пехоты и артиллерии, Аракчеев был практически единоличным докладчиком императора по военному ведомству, все дела по военным вопросам были в его руках и под его контролем. На его долю выпали очень трудные задачи, да и время было тяжелым: Россия вела войны — с Ираном, Турцией, Швецией; сложными были отношения с Англией. Новому министру пришлось действовать практически в условиях военного времени. Весь свой организаторский талант и титаническую работоспособность Аракчеев направил на преобразование армии, способствуя улучшению ее состояния. Он наладил снабжение армии всем необходимым в короткий срок, изменил систему обучения строевого состава и рекрутов, ввел дивизионную организацию, изменил некоторые организационные структуры, осуществил значительные перемены в артиллерии. Принимались меры по укреплению Балтийского побережья на случай боевых действий со стороны Англии. Участие Аракчеева в проведении операций в ходе русско-шведской войны 1808−1809 годов, в частности его решительные действия при подготовке армии к переходу через Ботнический залив, решили исход всей кампании и судьбу Финляндии. В период Отечественной войны 1812 года все дела, переписка, тайные донесения проходили через Аракчеева, или, как он сам выражался, с июня 1812 года «вся французская война шла через мои руки». Аракчеев в этот период стал единственным докладчиком императора по всем текущим делам и вопросам. В 1813—1814 годах, во время заграничных походов, эта практика была продолжена. Аракчеев постоянно сопровождал Александра, выполнял его поручения и пользовался его доверием. Титаническая работоспособность и талант организатора позволяли ему исполнять эти обязанности безупречно.
«Бес лести»?
Современники с поразительной сообразительностью переделали слова девиза с нового герба Аракчеева, собственноручно вписанные Павлом I в 1799 году: «Без лести предан», в выражение «бес, лести предан». Сами слова девиза могут быть свидетельством того, что император ценил служебную позицию Аракчеева и отмечал факт его беспристрастного отношения к вышестоящему лицу в системе государственной иерархии. Аракчеева нельзя обвинять в лести императорам, при которых он состоял на службе. Он лишь честно и преданно служил им, «посвящая все время и все силы службе». Он мог всегда открыто высказывать свое мнение и мысли, которые отнюдь не совпадали с мнением императора. Так было, например, с идеей организации военных поселений. Именно с его именем современники связывали создание их в России. Инициатива принадлежала самому императору, а Аракчеев, будучи категоричным противником осуществления императорского проекта, но занимая высокие посты в системе государственной власти, стал лишь проводником этой идеи Александра I на практике. В данном случае, как и ранее, он был послушным исполнителем, а не инициатором. Он возглавил организацию военных поселений, много времени и сил отдавал этому любимому детищу императора, вникал во все детали осуществляемого проекта. На этом поприще Аракчеев добился значительных успехов, здесь пригодился, и в полной мере, как и в армии, его талант организатора и практика. С не меньшим усердием Аракчеев занимался подготовкой проекта отмены крепостного права в России. Он отличался одной способностью — мог всегда быстро сосредоточиться на порученных делах и проблемах, что позволяло ему достаточно четко и успешно исполнять свои служебные обязанности. Это не могло не импонировать императорам и вызывало с их стороны неограниченное доверие к Аракчееву. Аракчеев иногда мог и показать свой характер, как это было в конце 1809- начале 1810 года, когда он в знак протеста против поведения императора, который скрыл от него подготовку проекта «Учреждения Государственного совета», направил ему письмо с просьбой об отставке с поста военного министра. Александр I был удивлен подобными действиями Аракчеева, но министр настаивал на своем и высказав императору свою обиду, уехал из столицы в Грузино. Отставка последовала 1 января 1810 года. Александру пришлось приложить некоторые усилия, чтобы смягчить конфликт, размолвка длилась недолго. Император показывал, что его «благоволение» к Аракчееву не изменилось, и назначил его на должность главы военного департамента в создаваемом Государственном совете. Аракчеев опять мог сосредоточить все дела по военной части в своих руках. При назначении Аракчеева на пост военного министра и инспектора всей пехоты и артиллерии он оговорил условия значительного расширения своих полномочий в качестве военного министра: в его подчинение переходили военно-походная канцелярия императора и фельдъегерский корпус, все главнокомандующие армиями. Он стал единственным докладчиком императора по военному ведомству. Этот факт свидетельствует о том, что Аракчеев умел отстаивать свои позиции и не всегда безропотно и с полным повиновением принимал мнение императора. При Павле I Аракчеев дважды был в опале и удалялся от двора. Император выносил ему наказания за упущения по службе. И никакие предыдущие заслуги графа не могли остановить Павла I — он был уверен в справедливости своих действий. За заслуги он награждал Аракчеева, ценя его преданность, за просчеты отставлял от службы.
«Временщик»?
Можно подвергать сомнению его верность и даже оспаривать самый громкий прижизненный титул Аракчеева — «великий временщик». А анализируя политический курс Александра I, нужно отказаться от привычного для историков термина «аракчеевщина» и, может быть, даже ввести термин «александровщина». Да, Аракчеев после 1814 года становится практически вторым человеком в государстве и держит в своих руках все нити управления страной, занимая ряд важных государственных постов. Он становится единственным докладчиком императору по всем вопросам. Через него проходили все представления министров и даже «мнения» Государственного совета. С этого момента современники стали видеть источник всех бед в Аракчееве, как близком к императору человеке: именно с его именем связывали все события и перемены в государстве. И это время входит в историю как «аракчеевщина», а сам граф становится «гением зла». Александру I, несомненно, нужен был такой человек, ему он доверял самые ответственные дела, всегда мог на него положиться, так как Аракчеев не подводил никогда своего императора и ко всем поручениям относился ответственно. Хороший исполнитель и практик, способный реализовать любую идею императора, он был удобен для него. В этом смысле он идеально подходил Александру I в качестве главного доверенного лица в области государственного руководства. Одновременно это позволяло императору в отдельных случаях снять с себя ответственность и всю критику общественности перевести на исполнителя и проводника своих идей и замыслов. Александр I умело направлял «твердую руку» Аракчеева, оставаясь как бы в тени и тем самым не давая повода для недовольства им со стороны русского общества. Хотя в действительности именно он в это время формировал основные направления уже не либеральной внутренней политики в государстве, будучи в разладе с общественным мнением. Аракчеев был той сильной личностью, которая была необходима Александру I в этот сложный для страны период. И нельзя оставлять за скобками те положительные начала, которыми была обязана Россия этому всесильному помощнику императора.
